Владимира Орлова называют мастером то магического реализма, то сюрреализма. Начинал он однако вполне реалистическими произведениями. И не только начинал.

Эта книга есть на ЛитРес, есть в бумажном виде. Когда я узнал о её существовании, о том, что был такой писатель, я почитал так называемый ознакомительный фрагмент и сразу оценил удивительный повествовательный стиль Леонида Цыпкина.

Юрий Малецкий. Привет из Калифорнии. Роман, повести, рассказ - М.: Вагриус, 2001 - 428 с. 5000 экз.

Моё бумажное чтение настолько потеснило электронное, что даже друзья (некоторые) начали удивляться.

Так вышло, что Александр Михайлович Сидоренко на рубеже веков стал настоящим светочем череповецкой литературы. Я не помню другого автора в нашем городе, который бы в то время так часто публиковался - хотя бы и в местных издательствах, местной прессе - и при этом каждое его новое произведение так задевало бы за живое. Во всяком случае, таковы мои личные впечатления.

Парадокс: один из интересных русских романов последних лет, а вот никакой критики на него не нашёл. Ни в какие премиальные списки не попал? В этом, что ли, причина?

Сборник включает в себя заглавный роман, а также повесть “Идея”.



Оба произведения отличаются от “привычного” Михаила Попова. Роман (впрочем, небольшой, в отзыве на ЛитРес я назвал его тоже повестью) рассказывает о житье-бытье трёх друзей, поступивших в Литературный институт. То есть буквально с 70х прошлого века по новейшее время. Повествование ведётся без эстетского блеска, присущего практически всем прочитанным мной сочинениям Михаила Попова, - как бы небрежной скороговоркой. Начало похождений трёх героев показалось даже банальным. Но потом картина стала сложнее. Поразил и диапазон событий, в какие оказались вовлечены персонажи, и весьма интересные зарисовки разных общественных явлений. Отметил ещё, что хронология несколько хромает. Герои учились как будто не пять лет, а раза в два больше. То, что последовательность разных общероссийских передряг не совсем соблюдается, отметил и сам автор.

Сразу после чтения сборника Андерша я решил взяться за что-нибудь развлекательное, и первой такой книгой оказалось раритетнейшее издание фантастической трилогии Юрия Смолича "Прекрасные катастрофы". Но о ней я расскажу потом. Сейчас речь об очередном томе Вячеслава Пьецуха, третьем томе. Составляют его повести 70-х - 80-х годов прошлого века.

В нулевые был весьма впечатлен романом автора "Звездная болезнь, или зрелые годы мизантропа". Это был объемистый том издательства "Terra". Позднее читал ещё одну книгу Репина - "Антигония". Где-то должен быть пост по ней.



Повесть "Дураки" - не очень большая по объему, меньше 100 страниц. Как сказано в аннотации, автор обратился в ней к теме веры. Действие происходит в десятые годы - уже появились беженцы из Донбасса. Действие вращается в основном вокруг небольшой общины в Подмосковье, возглавляемой отцом Михаилом. Проблемы разные - проблемы болезни, смерти. Вопросы просто - как жить, как жить дальше. Как не потерять себя, не потерять веру...



Это сочинение и не "концептуальное", и не сентиментальное, конечно, не мелодраматическое, хотя драматизма в нем хватает. Ну, можно сказать, всё как в жизни. Ну, почти по Чехову. Хотя Чехов, конечно...

Анатолий Найман. Славный конец бесславных поколений - М.: Вагриус, 2001 - 637 с. 5000 экз.

Название заглавной повести удивительно соответствует всему сборнику - философскому и печальному. И даже обложкой книга похожа то ли на философский словарь советских времён, то ли на учебник философии...

Презентация книги состоялась неделю назад, при ожидаемом аншлаге. Но прочитать сборник до конца к тому дню, к сожалению, не получилось; удалось только сейчас.

Тоже своего рода ретроспективка. 

До сих пор имел представление о творчестве писателя только по роману "Свечка" - произведению выдающемуся. Ну, наверно, и по фильмам, поставленным по сценариям Валерия Залотухи. Так что, получается, это второе прочитанное произведение. 

Не слишком частый случай, когда прежде познакомился с автором и лишь потом - с книгой.

Примерно на средине книги понял, что отзывы на неё читал ещё -цать лет назад. 

Сборник вышел в 2002 году в Москве, а я стал счастливым обладателем книжицы где-то на стыке первого и второго десятилетий. Включает в себя роман "Русский ураган" и рассказ "Тройка, семёрка, туз".

В титуле кроме того указано, что это исторический детектив. От себя добавлю, что это детектив в духе романа Умберто Эко "Имя розы".

В аннотации книгу сравнивают с сочинениями Дэна Брауна и ещё кого-то. Я узнал о существовании романа из блога одного собирателя-книжника. Странно, что не слышал про "Одиночество-12" раньше. Первое издание - или, быть может, первая редакция - давненько уже гуляет по свету. На обложке издания нового, прошлогоднего, на лицевой стороне внизу, помещён похвальный вердикт Г. Юзефович. Как бы я к ней ни относился, не согласиться с этим приговором сейчас не могу. Действительно улётно-бомбическая штучка!

Московское издательство "Перо" выпустило уже две книги моего земляка и однофамильца русско-американского музыканта Ивана Несмирного (Смирнова) - в 2012м году "Бан" и в 2022м "Отель "Фламинго"".

Полное название длиннее - "Александр I – старец Федор Кузьмич: Драма и судьба. Записки сентиментального созерцателя". 

Автора можно рассматривать как продолжателя дела Даниила Андреева.

Завершив чтение повести "Роммат", двинулся дальше. А дальше были произведения объемом поменьше, рассказы, парочка повестей. Но они, как мне показалось, продолжили линию "Романтического материализма". 

Аннотация романа несколько лукавит, поскольку Миша Мальчакитов, герой "Песни тунгуса", здесь проходит почти по переферии истории. Главной же фигурой, да и повествователем, выступает Олег Шустов. 

Полное название - "Романтический материализм". Иногда называют романом; в IX томе десятитомника включен как повесть. Датируется 1989 годом. 

Олег Ермаков пришел в литературу с рассказами о службе в ограниченном контингенте в ДРА. Но потом в его творчестве зазвучала, как мне сейчас представляется, тема "сибирской анархии". На рубеже первого-второго десятилетий века читал его книгу "Свирель Вселенной". Однако тогда про "анархию" ещё не очень было понятно. Роман "Песнь тунгуса", кажется, что-то проясняет. Хотя и не всё, не всё. 

Несомненно, тут отобразился доармейский, доафганский опыт писателя. Среди героев действуют молодой лесник Олег Шустов, из европейской России рванувший в прибайкальские дебри. Альтер эго автора, думается. Но главный герой всё же тунгус - эвенк Михаил Мальчакитов, туземец. Тоже молодой, успевший уже отслужить в отличие от Шустова, которого ещё ждёт - никак не дождется Афган. 

Всё-таки неровное произведение. Задумывалось наверняка как песнь, но вот лично у меня в голове как единое целое, увы, не сложилось. Полосами идёт - то интересными, то многословно-скучноватыми. 

Интересны главы первой части - но не с первых страниц. Ещё увлекательнее детство и юность эвенка Миши, особенно его житьё-бытьё в Иркутске. 

Построенное в виде коллажа диалогов, обрывков радиопередач описание жизни Олега Шустова и его возлюбленной на горе читал по диагонали. Главы, где мир показан глазами разных зверей, наверно, должны были включить 3D оптику. Не уверен… Объема, конечно, добавили. Объема текста. 

Хоть концовка довольно утешительная. Лишь наполовину по Владимиру Савченко (плохих догонят и накажут, а хорошие поженятся и станут плодить детей), но всё же…

Но вот впечатления некой Вселенной, как у Маркеса или там Айтматова всё-таки не возникло. Ну, может, плохо старался - в смысле, я как читатель. 

Одно понял, роман - первая часть дилогии. Его продолжает "С той стороны дерева". Значит, с той стороны придется зайти

На этой книжице издательства "Советская Россия", напечатанной в 1980-м мохнатом году на не самой качественной бумаге не самым внятным шрифтом, проснулся мой интерес к бумажным книгам. Ну почти. Можно сказать. Четыре года назад приехал на очередную встречу выпускников и попал - совершенно случайно - в магазин старой книги возле Бабушкинской библиотеки. Но прочитал только сейчас - уж так получилось. 

Это сборник повестей и рассказов, написанных в 60-е - 70-е годы. Первые три произведения - "Тоска-кручина", "Родные", "Чалдонки" меня просто потрясли. Какой язык! Принято восхищаться Набоковым - а здесь не хуже. Причем, это в каком-то своем ключе - не подражание Бунину или кому-нибудь ещё. Я бы даже сказал: в прозе XX века у нас три суперстилиста. И Виктор Лихоносов среди них. И берёт за душу, быть может, почище двух вышеперечисленных. 

После "Чалдонок" я даже пошел на некоторое "нарушение" - в совсем другом сборнике прочитал завершающие главы "Позднего послесловия", написанного уже в этом веке. "Чалдонки" (кажется, с небольшими изменениями) вошли туда как первая глава. Эти новые главы впечатлили меня уже гораздо слабее…

И то же самое я могу сказать про последующие сочинения сборника "Родные", к которому я вернулся. Не было уже такой потрясающей ясности чувства. Кстати, повесть "На долгую память" и рассказ "Марея" напомнили - своим наполнением, описанными там человеческими отношениями - недавно прочитанного мной Виталия Семина, его повесть "Семеро в одном доме". С тем лишь отличием, что если Семин жесток, бескомпромисен в оценках людских недостатков и пороков, то Лихоносов любит всех, всех пытается оправдать. В том числе и разных "чудаков", про которых при чтении думалось: хорошо, что в жизни не так часто и не так вплотную приходилось иметь дело с подобными…

При чтении "Осени в Тамани" вспомнилось мнение Довлатова о прозе Лихоносова, высказанное, кажется, в "Заповеднике". Виктор Лихоносов тоскует по ушедшей России, но не говорит, кто больше других порадел, чтоб он ушла, - как-то так. 

А в "Элегии" эта ностальгия звучит ещё заметнее. И включенные туда дневники некой помещицы из начала позапрошлого века (уж не знаю, подлинные фрагменты или искусная стилизация) я вообще стал пропускать. Каюсь! Но не могу разделить чувства автора к той эпохе. Всё-таки не выдержки из классика золотого века. А к помещичьей культуре не питаю никакого пиетета - предки не из помещиков…

Заинтересовался книгой ещё с тех пор, как держал в руках бумажное издание. В аннотации, насколько помнится, утверждалось, что этот роман продолжает традиции, заложенные ещё Шолоховым и Симоновым. И вот именно такое сравнении настораживало.



Когда же принялся за чтение ЛитРесовской версии, давнишнее воспоминание скорее работало негативно, хотя в электронной книге в качестве аннотации вообще взят самый интригующий фрагмент текста. Кстати говоря, текст этот дан как будто в какой-то авторской редакции - если судить хотя бы по применению знаков препинания. Эти многочисленные многоточия с запятой после, особенно частые в прямой речи персонажей, тоже немало раздражали.



Впрочем, не будем мелочиться! Всё же по окончании чтения не мог в чём-то не согласиться со справедливостью первой аннотации романа. Андрей Бинев на самом деле замахнулся на тему, подобную шолоховской, "Тихого Дона". Равняется ли герой "Тихого солдата", Павел Тарасов, равным по масштабу Григорию Мелехову - вопрос открытый. И тем не менее есть сходство - в судьбе. Да и в каких-то чертах характера.



В юности сбежал из разорённой тамбовской деревни в армию и прошёл там тернистый и даже трагический путь. Был особой приближенной к сильным мира сего - стоял на часах в штабе Семёна Будённого, а после войны - в самом Кремле, охраняя Сталина. В войну же тоже хлебнул лиха сполна и заслужил боевые награды.



Не интеллектуал, не интеллигент, но тоже пытался осмыслить те гигантские события, в которых проливал кровь, свою и чужую, всего лишь как "тихий солдат". Совершал не только подвиги, но иногда и поступки вполне дурные.



Но время, в котором он жил, тоже было безжалостно к слабым и прекраснодушно-мечтательным. Кстати, картину России середины прошлого века автор нарисовал мрачноватую и, боюсь, довольно верную.



Вторым по яркости персонажем можно назвать подругу Тараса Марию Кастальскую. Это тоже своего рода "тихий солдат". Волею случая попавшая в систему НКВД и даже делавшая там до поры до времени успешную карьеру, она не была карьеристкой и уж тем более человеком жестоким, упивающимся доставшейся властью. Хотя да, в критические моменты пыталась эту власть использовать - скорее, неудачно.



Несомненно светлый персонаж романа, хотя и не занимающий в нём большого места, - священник Смирницкий, во время войны служивший в медсанбате.



Но больше в книге всё-таки фигур уродливых, иногда и страшноватых или даже прямо страшных. А ещё есть в сюжете и кровавая тайна, которую пытается разгадать Павел Тарасов, - интрига почти детективная.



По стилю, по слогу ни до прозы Шолохова, ни до книг Симонова роман всё же не дотягивает. Часто излишне многословный, временами даже слегка путаный, по-журналистски торопливый. Именно поэтому трудновато шло чтение в начале, когда не вылетело ещё из головы смелое сравнение с советскими классиками.

Предполагал всё-таки написать обычный пост о прочитанных книгах, но процесс начал затягиваться, и потому решил отделаться постом экспериментальным, инновационным, так сказать. А если проще, поместить в записи ссылки на мои отзывы на ЛитРес.



Первая книга, это "GENIUS LOCI. Повесть о парке" Анатолия Королёва. Поскольку первоначально она вошла в одноимённый сборник как "Гений местности", я хотел охватить её в одном посте с "Гением места" Петра Вайля, но как раз с чтением этого пухлого труда что-то пошло не так, как любят сейчас говорить. Короче, вот здесь про GENIUS LOCI. А тут про книгу Вайля, хотя я её пока что не дочитал. И когда добью, не очень-то ясно.



А вот ещё о романе Марка Берколайко Партия.



Такой вот применил передовой метод.