Продолжение романа “Весна на Одере”, вторая часть дилогии.



Главный герой - по-прежнему Сергей Лубенцов. Теперь он подполковник и занимается уже не разведкой, а назначен комендантом города Лаутербург в советской зоне оккупации. Некоторые герои второго плана также перешли из первого романа, не только капитан Чохов, но и тот эсэсовец, что чуть не убил Лубенцова, когда тот призывал сдаться засевших в леске немецких солдат.

Не успеваю прочитать роман - только подошёл к третьей его части, последней. Впрочем, пост уже можно написать, впечатление вполне определённое.

Решил проинтегрировать всё просмотренное-прочитанное в одном посте, чтобы сильно не расползаться мыслью по древу...

Пост не про кино. Однако название, пусть и в шутейной форме, его содержанию соответствует.

Это и есть тот самый детектив, который я чуть было не бросил, но потом всё-таки дочитал.

Забавно, читал "Аэлиту" уже раза два - в период своего блогерства, имею в виду - а пост с таким названием пишу впервые. Ну, да, когда-то надо начинать...

После чтения романчика Пристли собирался прочитать ещё одну вещицу на аглицком, а именно The Wasp Factory Бэнкса. Летом ещё планировал. И познакомиться с творчеством этого писателя хочу давно, уже долгонько. А тут ВКонтакте интересненькая дискуссия произошла - с известным в городе рокером Вадимом Элефантовым, дискуссия относительно современной фантастики и проч. ... И всё же закончив чтение Пристли, подумал, что две книги подряд на английском - это ту мач (too much), многовато будет. Решил слегка переключить внимание. И обратился к детективу, который больше года назад (в октябре где-то) рекомендовал другой мой друг - Аркадий Кириллов. Это роман Евгения Титаренко "Никодимово озеро".

Ибо "Товарищи по оружию" и др. - определённо смотрится не очень! Изначально полагал прочитать роман и сделать по нему отдельный пост. Но вышло иначе...

Вот и продолжил чтение Казакова. В красный том Библиотеки журнала "Дружба народов" вошло, должно быть, лучшее, самое известное, классика. "Во сне ты горько плакал" почти завершает сборник - предпоследний рассказ. Только мной он был прочитан давно - в тоненькой и махонькой белой брошюрке Библиотечки "Огонька" (в те времена и таким брошюркам радовались). А сейчас перечитал...

В книгочействе тянет и тянет на "архаику", на "ретрО" (как говорил Камнеедов в "Чародеях"). Вот и опять взялся не за что-нить новенькое, не за то, что ЛитРес настоятельно рекомендует в рассылках, не за то, на что сзывает ЛайвЛиб в читательских челленджах, а принялся за старенькое... 

Настоящее название сборника - "«Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается". Издан в детлитовской "рамочке" в 1973 году. Перевод с латышского. Жанр - приключения. Третья повесть претендует даже на звание детектива.

К чтению этого автора подтолкнула автобиографическая книга Дон-Аминадо. Среди прочих сочинений советских писателей, внимательно прочитанных эмигрантской публикой, он назвал “Города и годы” Федина. 

Объемистый и массивный кирпич 1974 года выпуска, издательство "Советский писатель". Читал эти два романа без малого сорок пять лет назад, не догадываясь, естественно, что это две части трилогии. Завершение выйдет, впрочем, уже в конце 80-х...

Сызмальства равнодушен к детективам, но иногда пробивало.

Еще позавчера закончил чтение фантастического романа Евгения Велтистова "Ноктюрн пустоты". А сегодня посмотрел пятую заключительную серию телефильма "Оружие Зевса", снятого по мотивам книги в 1991 году.

Часть 9-я (ранее – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8)

Напоминаю, что название «Последыши» дал своей серии заметок о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей журналист и литератор Виктор Кустов.



Ещё немного о контексте, в котором проходило VIII Всесоюзное совещание молодых писателей.



1984 г. ознаменовался, в числе прочего, ещё и подготовкой к юбилейному пленуму Правления Союза писателей СССР (простите, начитался старых газет и усвоил их язык).

СП СССР отмечал своё пятидесятилетие.

На пленуме, который состоялся 25 сентября 1984 г. выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко. Нерядовое событие.

Речь, кстати, была небезынтересной: генсек указал на то, что интеллигенция в советском обществе образца 1984-го «уже не узкая прослойка, а могучий пласт», провозгласил существование самостоятельной социалистической цивилизации, упомянул «перестройку всего экономического мышления», сообщил о том, что будущее за «умными машинами» и прочее в этом духе.



 

Цитата:

«Я, наверное, не ошибусь, если скажу, что самый точный критерий успехов литературы и искусства в целом – та реальная степень воздействия, которое они оказывают на формирование идейно-нравственного облика народа. В этом смысле советская литература действительно не знает себе равных. Она воплощает в себе духовное богатство новой, социалистической цивилизации. Вот почему партия, народ с таким уважением относятся к благородному труду писателей, всех мастеров искусства...»

К.У. Черненко «Утверждать правду жизни, высокие идеалы социализма»

«Литературная газета», 26 сентября 1984 г., № 39









А журнал «Крокодил» в 1984 году по-доброму подшучивал над желанием пастухов (а, вероятно, и плотинников, и каменщиц, и моряков рыболовного флота) писать стихи и печататься.

А немного раньше тот же журнал, в лице постоянного автора и, по совместительству, наставника молодых советских юмористов Леонида Ленча писал о нравах творческих союзов (главнейшим из которых был СП) и об особенностях общественной активности в начале 1980-х годов.





Григорий Манков

Человек принес в редакцию материал. Сотрудник отдела писем взял материал и стал читать.

— Так... умгу... умгу... умгу... На кого жалоба? — спросил он.

— Это стих, — скромно ответил человек.

— Стих?—удивился сотрудник. — Белый стих, значит.

— Цвет не знаю, — сказал человек. — Я первый раз сочинил.

— И вы хотите это опубликовать? — спросил сотрудник.

— Сначала это, а потом я принесу еще, — пообещал человек. — Когда напишу.

— Гм... — Сотрудник замялся. — Вот вы пишете: «Сиракузов всегда трезвый и хороший семьянин, он хозяйству помогает, не болеет никогда...» Это про кого?

— Сиракузов — это я, — сказал человек.

— Понятно, — вздохнул сотрудник. — Вы попробуйте написать не о себе, а о товарищах по работе.

— Нет у меня товарищей по работе, — возразил человек.

— Тогда напишите про тех, кто рядом с вами.

— Про коров, что ли? — удивился человек. — Я коров пасу.

— Знаете что, — мягко сказал сотрудник, — пока у вас со стихами не очень получается. Попробуйте подойти к своей работе творчески. Тогда и стихи получатся.

Человек послушался и пошел пасти коров.

Через некоторое время на пастбище прибыл корреспондент. И увидел, что коров этот человек пасет просто здорово. И тогда корреспондент дал в газете подвал, через который красной нитью проходила та мысль, что Сиракузов всегда трезвый и хороший семьянин, что хозяйству помогает, не болеет никогда.

г. Бийск.

Журнал «Крокодил», 1984 г., № 12, стр. 11

 

Художники К. Невлер и М. Ушац. Журнал «Крокодил», 1979 г., № 3, стр. 7

 

Леонид Ленч

Троекозову Петру Степановичу, члену бюро одной творческой организации (какой именно, я уточнять не буду), позвонила по телефону домой технический секретарь — очаровательная Любаша, и сказала, что на понедельник назначено внеочередное бюро.

— По какому вопросу? — поинтересовался Троекозов.

— Первый — план работы на квартал, — сказала Любаша, — в общем, деловые будни, как говорит шеф, но зато второй... (Тут Любаша сделала многообещающую паузу.) Персональное дело! Поступило заявление на Купицына!

— На Купицына? На Юрия Семеновича?!

— На него! Написала его бывшая жена.

— И в чем же она его обвиняет?

— Жуткая аморалка! — сказала очаровательная, но вполне добродетельная Любаша. — Один лишь его донжуанский послужной список занимает полторы страницы на машинке через один интервал. Представляете? И потом... такие пикантные подробности. Сплошной кошмар! Придете, Петр Степанович?

— Обязательно! — сказал Троекозов.

Петр Степанович не блистал заметными успехами в творчестве, но зато на ниве общественной работы отличался завидной активностью (подобная диспропорция наблюдается в нашей жизни довольно часто, но я не собираюсь здесь докапываться до корней этого загадочного явления, как-нибудь в другой раз).

Часть 8-я (ранее – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7)

Напоминаю, что название «Последыши» дал своей серии заметок о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей журналист и литератор Виктор Кустов. «Последыши», если верить словарям — это последние дети в семье, в данном случае, последняя «совсем советская» генерация пишущих и сочиняющих.



Я же, перепечатывая его заметки, дополняю их материалами из тогдашней прессы, так как мне представляется, что информационный контекст имеет некоторое значение.



Итак, ещё немного об установке на «пафос созидания» и «эпичность».





«В Москве завершило свою работу продолжавшееся семь дней VIII Всесоюзное совещание молодых писателей, организованное Союзом писателей СССР и ЦК ВЛКСМ.

Вступительное слово на его открытии произнес первый секретарь правления СП СССР Г.М. Марков, с докладом «Молодой писатель и героика коммунистического созидания» выступил первый секретарь ЦК ВЛКСМ В. М. Мишин. Доклад «Актуальные проблемы развития советской многонациональной литературы и формирование активной жизненной позиции молодого писателя» сделал секретарь правления СП СССР, первый секретарь правления Московской писательской организации Ф.Ф. Кузнецов.

[...]

300 юношей и девушек приехали в Москву на совещание, 300 различных судеб, 300 писательских почерков. За каждым их участников — история его родного народа, республики, края, которые они представляют. Те, кто начинает сегодня, прокладывают дорогу в завтрашний день. Совещание молодых — не просто экзамен на творческую зрелость. Разбор конкретной вещи почти всякий раз превращался в широкий разговор о жизни, о волнующих всех проблемах, о назначении писателя, о тех идеалах, которые ему предстоит утверждать. В немалой степени такой творческой атмосфере способствовало, конечно, то, что с дебютантами вели разговор известные писатели, много сил отдающие работе с молодыми. Среди ведущих семинары — главные редакторы журналов, газет, руководители издательств. И это не случайно, ведь совещание ставит перед собой и такую практическую цель — способствовать публикации наиболее зрелых произведений. Читатель ждет от молодых писателей новых произведений о современнике — борце и созидателе, произведений масштабных, панорамных, эпических, охватывающих все сферы действительности, И если на предыдущее совещании был представлен всего один роман, то на этом — восемь...»

Цитата из репортажа «Они начинают сегодня», «Литературная газета» № 21, 23 мая 1984 г.





 

Георгий Мокеевич Марков (1911-1991 гг.) Первый секретарь правления Союза писателей СССР, председатель Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области литературы, искусства и архитектуры с 1979 года. В январе 1989 г. подал в отставку из-за несогласия с перестроечным курсом руководства страны.

Виктор Максимович Мишин (род. 1943 г.). Первый секретарь ЦК ВЛКСМ в 1983 — 1989 годах. Позднее — первый заместитель управляющего делами ЦК КПСС (1991 г.), председатель правления банка «Крокус банк» (1996-2018 гг.).

Феликс Феодосьевич Кузнецов (1931-2016 гг.). Первый секретарь правления Московской писательской организации Союза писателей СССР (1977-1987 гг.). Позднее — директор Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН (1987-2004 гг.), главный редактор серии «Литературное наследство» (1989-2016 гг.).





«Обстановка, в которой мы с вами начинаем свою работу, нам очень благоприятствует. Наш народ живет созидательной, напряженной жизнью. Размах его творчества поистине неохватный, поистине велик. Источником искусства является жизнь. А жизнь наша сегодня необыкновенно красочна, богата — великолепна. Она зовет работников литературы и искусства к полету мысли, к высоте чувства. Она волнует и подталкивает к действию. Веление ума и сердца ведет руку каждого литератора.

Сегодняшняя международная обстановка насыщена борьбой, накалена до крайней степени. И хотя она чревата опасностями, мы все видим и ощущаем самое главное — человечество все решительнее выступает против замыслов американского империализма...»

Цитата из вступительного слова первого секретаря правления СП СССР Г М. Маркова, «Литературная газета» № 21, 23 мая 1984 г.





В 1984-м году (как и в любом другом) журнал «Крокодил» мягко иронизировал над советскими писателями.

 

Рис. А Алёшичева, журнал «Крокодил», 1984 г., № 31, стр. 8





А я продолжу дальше делать перепост vk-заметкок журналиста и писателя Виктора Сергеевича Кустова о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей (1984 г .) и о вышедшем в 1986-м году сборнике «Дни этого года».





Как становились писателями в СССР.

(О судьбах участников Всесоюзного совещания молодых писателей СССР 1984 года.)

Так чьи имена еще назвали руководители семинаров?

Имена прозаиков «на основании прочитанных 18 романов, более сотни повестей и великого множества рассказов, имеющих пока некое творческое преимущество» назвал Сергей Сартаков. В то время он был секретарем правления СП СССР. В этом перечне были имена одиннадцати, чьи рассказы вошли в сборник и двадцати семи «не засвеченных» в нем. Вот эти «незасвеченные».

Почти год я ничего не читал из серии "Повести ленинградских писателей" - и вот возобновил. На этот раз сборник Михаила Чулаки, 1988 год. Туда вошли четыре произведения, впервые изданные, конечно, ранее - в сборниках или порознь. Это "Что почем?", "Классическое троеборье", "Человек, который не умеет кричать" и "Четыре портрета".



Ну, в общем я такого не ожидал! Говорили же мне когда-то, что хорош тот язык (повествования), который не замечаешь. А здесь и само действие выстраивается совершенно естественно - не приходит в голову разбирать, искусно ли автор все так сконструировал (или наоборот не искусно), чтобы выразить свою идею. Нет, в каждой из повестей Чулаки сюжет выглядит практически "документальным". И при том нет узкого замыкания на одной и той же теме (хотя где-то в глубине тема, конечно, одна - как мы живём, правильно или не очень). И профессиональный материал каждый раз другой. Хотя главные герои, как правило, из интеллигенции - научной или творческой.



В первой повести писатель вывел очень любопытного персонажа - расчетливого, "стратегически мыслящего" интеллектуала. Мне кажется, в советской литературе таких внятных “деловаров”, пожалуй, и не было. Чулаки же фактически изобразил "героя" следующего десятилетия - 90-х. Именно такие, в том числе, и будут потом вершить дела. (Но автор послесловия Андрей Арьев, естественно, этого не угадал - откуда! в конце 80-х; честно говоря, читать его умные рассуждения о творческом методе Михаила Чулаки было немного смешно). Однако к финалу повести, как мне подумалось, сам Чулаки сбился с выбранной в начале очень интересной линии, свёл конфликт к отношениям любовно-семейным, что в общем досадно. И ему не дано было предвидеть, как поднимутся такие вот субъекты в уже недалёком будущем, повыскакивают как черти из табакерок. Да как можно было предвидеть - ещё в 80-е, если не 70-е даже…



Вторая повесть - о штангистах, претендентах на чемпионский титул. Очень интересная. Три разных спортсмена и борьба их за победу показаны через внутренний мир каждого.



Третья повесть имеет подзаголовок “Записная книжка Сергея Сеньшина”. Исповедь научного работника - пытающегося найти себя.



Главный же шедевр сборника повесть "Четыре портрета" - о художнике, который тоже ищет себя. Сочинение с элементами фантастики, как мне кажется, встроенными в сюжет очень органично. Тут это не просто прием, а ось, вокруг которой все вертится. Причем необыкновенное подано здесь настолько без нажима, что и как бы язык не поворачивается назвать это фантастикой - скорее уже от читателя требуется усилие для такой констатации.



И опять, как и при чтении повестей Ивашкевича, поймал себя на мысли, что автор, Михаил Чулаки, не очень-то доверяет женщинам. В его изображении это существа не сильно надёжные, не слишком добрые, не очень далекие. И должно быть, неспроста такой взгляд! Но зато сейчас, как прилетевший бумеранг, феминизм в литературе рулит! В списках авторов одни женские фамилии..

Почти год я ничего не читал из серии "Повести ленинградских писателей" - и вот возобновил. На этот раз сборник Михаила Чулаки, 1988 год. Туда вошли четыре произведения, впервые изданные, конечно, ранее - в сборниках или порознь. Это "Что почем?", "Классическое троеборье", "Человек, который не умеет кричать" и "Четыре портрета". 

Ну, в общем я такого не ожидал! Говорили же мне когда-то, что хорош тот язык (повествования), который не замечаешь. А здесь и само действие выстраивается совершенно естественно - не приходит в голову разбирать, искусно ли автор все так сконструировал (или наоборот не искусно), чтобы выразить свою идею. Нет, в каждой из повестей Чулаки сюжет выглядит практически "документальным". И при том нет узкого замыкания на одной и той же теме (хотя где-то в глубине тема, конечно, одна - как мы живём, правильно или не очень). И профессиональный материал каждый раз другой. Хотя главные герои, как правило, из интеллигенции - научной или творческой. 

В первой повести писатель вывел очень любопытного персонажа - расчетливого, "стратегически мыслящего" интеллектуала. Мне кажется, в советской литературе таких внятных “деловаров”, пожалуй, и не было. Чулаки же фактически изобразил "героя" следующего десятилетия - 90-х. Именно такие, в том числе, и будут потом вершить дела. (Но автор послесловия Андрей Арьев, естественно, этого не угадал - откуда! в конце 80-х; честно говоря, читать его умные рассуждения о творческом методе Михаила Чулаки было немного смешно). Однако к финалу повести, как мне подумалось, сам Чулаки сбился с выбранной в начале очень интересной линии, свёл конфликт к отношениям любовно-семейным, что в общем досадно. И ему не дано было предвидеть, как поднимутся такие вот субъекты в уже недалёком будущем, повыскакивают как черти из табакерок. Да как можно было предвидеть - ещё в 80-е, если не 70-е даже…

Вторая повесть - о штангистах, претендентах на чемпионский титул. Очень интересная. Три разных спортсмена и борьба их за победу показаны через внутренний мир каждого. 

Третья повесть имеет подзаголовок “Записная книжка Сергея Сеньшина”. Исповедь научного работника - пытающегося найти себя. 

Главный же шедевр сборника повесть "Четыре портрета" - о художнике, который тоже ищет себя. Сочинение с элементами фантастики, как мне кажется, встроенными в сюжет очень органично. Тут это не просто прием, а ось, вокруг которой все вертится. Причем необыкновенное подано здесь настолько без нажима, что и как бы язык не поворачивается назвать это фантастикой - скорее уже от читателя требуется усилие для такой констатации.  

И опять, как и при чтении повестей Ивашкевича, поймал себя на мысли, что автор, Михаил Чулаки, не очень-то доверяет женщинам. В его изображении это существа не сильно надёжные, не слишком добрые, не очень далекие. И должно быть, неспроста такой взгляд! Но зато сейчас, как прилетевший бумеранг, феминизм в литературе рулит! В списках авторов одни женские фамилии..

Ещё одно произведение, посвященное Ипполиту Мышкину.

О существовании книги узнал опять из блога книжника Виктора Алёкина (Алма-Ата). Оказывается, кое-что из книг Ваплерия Язвицкого к тому моменту у меня уже было - ретро-фантастика, в электронном виде. Выяснилось, что он также автор исторического романа о Иване III. Ну и вот этого исторического романа о революционере Ипполите Мышкине.

Было время, когда я ходил с писателем по одним улицам - очень возможно - однако не встретил.



А потом, сколько-то лет спустя, читал я один его сборник - и не то чтобы недооценил... К другому тогда больше тянулся, блестящему, гремящему. Какие-то подробности в памяти всё же остались. Из жизни Фёдора Михайловича Достоевского, Николая Алексеевича Некрасова.





Сборник "Одержимые" (1986 год, Архангельск, Северо-Западное книжное издательство) вышел уже после смерти автора. Из читанного давно, если не ошибаюсь, здесь снова встретилась только повесть "Россия на гаупвахте" - о последних годах и судьбе императора Павла. В повестях и рассказах сборника, драматичных, трагических, как мне кажется, отразился собственный жизненный путь автора. Неслучаен выбор тем, сюжетов.





Повесть "Зарницы над Русью" рассказывает мрачную (дважды омраченную) историю, предшествовавшую рождению Ивана Васильевича и воцарению его в качестве Ивана IV.





Повесть "Одержимые" - по насыщенности почти роман. Отражён тот период, когда преследовали протопопа Аввакума, а патриарх Никон уже тоже оказался в опале. Но своя жизнь продолжалась и у так называемых простых людей.





Из "Евдокии-лапотницы" по-новому увидел царицу Евдокию Лопухину, первую супругу Петра Первого. Да и сам император здесь другой, не такой как у Толстого...





"Россию на гаупвахте" уже упоминал. И здесь выведен не только царь и дворцовые интриги, предшествовавшие его убийству. Неожиданным - и трагическим - образом судьба офицера из крепостных вологодских крестьян переплетена с судьбой императора.





"Мастера" рассказывают о иконописцах, расписывавших Софийский Собор в Вологде. А впрочем, и не только о них - ведь мастерами автор называет и тех, кто достиг высот в ремеслах.





"Неистовый семинарист" - повесть о поэте Василии Сиротине. Один из тех выдающихся вологжан, о которых мы знаем на самом деле мало. Автор текста известной песни (практически народной) "Улица, улица". Года два назад услышал её на проекте Голос 60+, не догадываясь, конечно, о том какой была судьба автора.





Судьба, судьба, судьба... - в который раз пишу здесь это слово! Потому что судьбы героев Владимира Железняка - да и самого писателя - лёгкими не назовёшь. Судьба! - лейтмотивом звучит в исторических новеллах сборника. Герои которых - люди за одним-двумя исключениями известные, чьи имена вписаны в историю. Среди них - фельдмаршал Кутузов, поэты Петроний, Пушкин, Некрасов, Фет, романисты Тургенев, Достоевский, Толстой...





Пять лет я ходил теми же улицами, что и автор "Одержимых". Увы, пути не пересеклись.