125 лет назад, в ночь с 23 на 24 июня - в таинственную, колдовскую ночь на Ивана Купалу - родилась Анна Андреевна Ахматова  

Анна Ахматова – одна из величайших поэтесс в русской литературе. В её стихах присутствуют классическая элегантность, почерпнутая у Пушкина, и поразительная страстность, связанная с драматичностью её собственной судьбы.

Ахматова – символ тонко чувствующей женщины в жестоком мире, олицетворение России в самые трудные, трагические годы её тысячелетней истории. Её двойственность – это двойственность самой России: золотой России Пушкина и сумеречной России Достоевского.

«Анна всея Руси» – так называла Ахматову Марина Цветаева. Это – гордость, непреклонная и в унижениях, и в смертельном страхе. Это – смирение, именно смирение, а не кротость, и насмешливая трезвость даже в минуты высокого торжества. Величавая скорбь и вечно молодая озорная улыбка, женственность самая нежная и мужество самое отважное. Ясновидение строгой пророчицы и наивное изумление перед красотой и тайнами мира. Анна всея Руси, венчанная двойным венчанием – терновым венцом и звёздной короной поэзии.

Но не пытайся для себя хранить 
Тебе дарованное небесами: 
Осуждены — и это знаем сами — 
Мы расточать, а не копить. 

http://www.ngonb.ru/exhibitions/1159/

Я говорю сейчас словами теми, 

Что только раз рождаются в душе,

Жужжит пчела на белой хризантеме,

Так душно пахнет старое саше.


И комната, где окна слишком узки,

Хранит любовь и помнит старину,

А над кроватью надпись по-французски

Гласит: "Seigneur, ayez pitie de nous"*


Ты сказки давней горестных заметок,

Душа моя, не тронь и не ищи…

Смотрю, блестящих севрских статуэток

Померкли глянцевитые плащи.


Последний луч, и желтый и тяжелый,

Застыл в букете ярких георгин,

И как во сне я слышу звук виолы

И редкие аккорды клавесин.

* Господи, помилуй нас

  На рубеже прошлого и нынешнего столетий, хотя и не буквально хронологически, накануне революции, в эпоху, потрясенную двумя мировыми войнами, в России возникла и сложилась, может быть, самая значительная во всей мировой литературе нового времени "женская" поэзия - поэзия Анны Ахматовой. Ближайшей аналогией, которая возникла уже у первых ее критиков, оказалась древнегреческая певица любви Сапфо: русской Сапфо часто называли молодую Ахматову.

Так много камней брошено в меня,

Что ни один из них уже не страшен,

И стройной башней стала западня,

Высокою среди высоких башен.

Строителей ее благодарю,

Пусть их забота и печаль минует.

Отсюда раньше вижу я зарю,

Здесь солнца луч последний торжествует.

И часто в окна комнаты моей

Влетают ветры северных морей,

И голубь ест из рук моих пшеницу...

А не дописанную мной страницу,

Божественно спокойна и легка,

Допишет Музы смуглая рука.

  Стихотворения Ахматовой периода ее первых книг ("Вечер", "Четки", "Белая стая")- почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первоначально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы до конца разыгранной теме. Новизна любовной лирики Ахматовой бросилась в глаза современникам чуть ли не с первых ее стихов, опубликованных еще в "Аполлоне", но, к сожалению, тяжелое знамя акмеизма, под которое встала молодая поэтесса, долгое время как бы драпировало в глазах многих ее истинный, оригинальный облик и заставляло постоянно соотносить ее стихи то с акмеизмом, то с символизмом, то с теми или иными почему-либо выходившими на первый план лингвистическими или литературоведческими теориями.

"ТАЙНЫ РЕМЕСЛА"



 Творчество

Бывает так: какая-то истома;

В ушах не умолкает бой часов;

Вдали раскат стихающего грома.

Неузнанных и пленных голосов

Мне чудятся и жалобы и стоны,

Сужается какой-то тайный круг,

Но в этой бездне шепотов и звонов

Встает один, все победивший звук.

Так вкруг него непоправимо тихо,

Что слышно, как в лесу растет трава,

Как по земле идет с котомкой лихо...

Но вот уже послышались слова

И легких рифм сигнальные звоночки,—

Тогда я начинаю понимать,

И просто продиктованные строчки

Ложатся в белоснежную тетрадь.

Анна Андреевна почти не имела черновиков. Лёжа и закрыв глаза, она что-то невнятно бормотала - «гудела», «жужжала» иногда даже во сне, а потом, поднявшись, записывала то, что ей услышалось, - сразу, набело. Возникали стихи, к которым, по её словам, она вроде бы и не причастна.

Мне ни к чему одические рати

И прелесть элегических затей.

По мне, в стихах все быть должно некстати,

Не так, как у людей.


Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.


Сердитый окрик, дегтя запах свежий,

Таинственная плесень на стене...

И стих уже звучит, задорен, нежен,

На радость вам и мне.

Ахматова, действительно, самая характерная героиня своего времени, явленная в бесконечном разнообразии женских судеб: любовницы и жены, вдовы и матери, изменявшей и оставляемой. По выражению Коллонтай, Ахматова дала "целую книгу женской души".

Совсем не тот таинственный художник,

Избороздивший Гофмановы сны, — 

Из той далекой и чужой весны

Мне чудится смиренный подорожник.


Он всюду рос, им город зеленел,

Он украшал широкие ступени,

И с факелом свободных песнопений

Психея возвращалась в мой придел.


А в глубине четвертого двора

Под деревом плясала детвора

В восторге от шарманки одноногой,


И била жизнь во все колокола...

А бешеная кровь меня к тебе вела

Сужденной всем, единственной дорогой.

Анна Ахматова "вылила в искусстве" сложную историю женского характера переломной эпохи, его истоков, ломки, нового становления. Герой её лирики сложен и многолик. Собственно, его даже трудно определить в том смысле, как определяют, скажем, героя лирики Лермонтова. Это он - любовник, брат, друг, представший в бесконечном разнообразии ситуаций: коварный и великодушный, убивающий и воскрешающий, первый и последний.

 Поэт


Подумаешь, тоже работа,—

Беспечное это житье:

Подслушать у музыки что-то

И выдать шутя за свое.


И чье-то веселое скерцо

В какие-то строки вложив,

Поклясться, что бедное сердце

Так стонет средь блещущих нив.


А после подслушать у леса,

У сосен, молчальниц на вид,

Пока дымовая завеса

Тумана повсюду стоит.


Налево беру и направо,

И даже, без чувства вины,

Немного у жизни лукавой,

И все — у ночной тишины.

В последнее десятилетие жизни Ахматовой ее стихи постепенно пришли к новому читателю. В 1965 издан итоговый сборник "Бег времени". На закате дней Ахматовой было позволено принять итальянскую литературную премию Этна-Таормина в 1964 и звание почетного доктора Оксфордского университета (1965).

Последнее стихотворение


Одно, словно кем-то встревоженный гром,

С дыханием жизни врывается в дом,

Смеется, у горла трепещет,

И кружится, и рукоплещет.


Другое, в полночной родясь тишине,

Не знаю, откуда крадется ко мне,

Из зеркала смотрит пустого

И что-то бормочет сурово.


А есть и такие: средь белого дня,

Как будто почти что не видя меня,

Струятся по белой бумаге,

Как чистый источник в овраге.


А вот еще: тайное бродит вокруг —

Не звук и не цвет, не цвет и не звук,—

Гранится, меняется, вьется,

А в руки живым не дается.


Но это!.. по капельке выпило кровь,

Как в юности злая дечонка — любовь,

И, мне не сказавши ни слова,

Безмолвием сделалось снова.


И я не знавала жесточе беды.

Ушло, и его протянулись следы

К какому-то крайнему краю,

А я без него... умираю.

"...К ней приходили почти ежедневно - и в Ленинграде, и в Комарове. 

Не говоря уже о том, что творилось в Москве, где все это столпотворение называлось "ахматовкой"...  Анна Андреевна была, говоря коротко, бездомна и -

воспользуюсь ее собственным выражением - беспастушна. Близкие знакомые называли ее "королева-бродяга"; и действительно, в ее облике - особенно когда она вставала вам навстречу посреди чьей-нибудь квартиры - было нечто от странствующей бесприютной государыни. Примерно четыре раза в год она меняла место жительства: Москва, Ленинград, Комарове, опять Ленинград, опять Москва ... Вакуум, созданный несуществующей семьей, заполнялся друзьями

и знакомыми, которые заботились о ней и опекали по мере сил...

Существование это было не слишком комфортабельное, но тем не менее все-таки

счастливое в том смысле, что все ее сильно любили. И она любила многих. 

То есть каким-то образом вокруг нее всегда возникало некое поле,

в которое не было доступа дряни. И принадлежность к этому полю и кругу 

на многие годы вперед определила характер, поведение, отношение к жизни

почти всех - его обитателей. На всех нас, как некий душевный загар, что ли, 

лежит отсвет этого сердца, этого ума, этой нравственной силы и этой

необычайной внутренней щедрости, от нее исходивших".

Иосиф Бродский

     ... это свойство  ахматовской  поэзии - перекликаться с сегодняшним  днём -      я наблюдала очень часто. Когда после землетрясения я вместе с «Виртуозами Москвы»  приехала  в Спитак и читала  со сцены  ахматовский «Реквием», удивительно  было  наблюдать,  что  зал  воспринимает  эти стихи как посвящение именно их трагедии.

Алла Демидова