Теория самодержавия Ивана Пересветова |
на примере «Сказания о Магмете Салтане».
«Сказание о Магмете Салтане» необычно тем, что:
1. Его написал загадочный автор.
2. Его главным героем и образцом благочестия выведен жестокий мусульманский правитель, который завоевывает Константинополь и наказывает православного государя.
3. Автор-христианин утверждает, что турки достойны беседовать с ангелами.
О жизни Ивана Семеновича Пересветова известно из двух его челобитных молодому царю Ивану Грозному — так называемых Большой челобитной, являющейся своего рода политическим трактатом, и Малой, представляющей собой прошение по поводу судебной тяжбы составителя с одним боярином, его обидчиком. Подданный литовского великого князя и польского короля Сигизмунда I Старого дворянин Иван Пересветов в конце 1520-х годов поступил на службу к венгерскому королю Яношу I Запольяи (Запойяи). Служба эта длилась три года, после чего русский выходец из Литвы перешел к королю Чехии Фердинанду I Габсбургу, неудачно оспаривавшему венгерский престол у прежнего пересветовского господина. В одном сборнике середины XVIII века есть запись, сообщающая, что Пересветов побывал и в греческих землях, входивших в состав Османской империи. Потом он служил молдавскому господарю Петру IV Рарешу, а в конце 1530-х годов перебрался в Москву. Здесь он, видимо, в конце 1540-х годов написал серию сочинений политического содержания. Они дошли до нас в виде циклов, соединенных в сборники. Вероятно, оригиналы этих сборников были составлены самим автором.
Иван Пересветов утверждал, что царская власть должна быть сильной и грозной, не зависящей от алчных и ленивых вельмож. Он советовал царю сделать суд скорым и правым, искоренив мздоимство жестокими казнями взяточников. Призывал заботиться о «воинниках» и захватить Казань.
Реальный Иван, Семенов сын, Пересветов, как признали ученые, действительно существовал, был современником царя Ивана и, видимо, за что-то подвергся репрессиям. Но создателем политических сочинений его согласились считать не все. Некоторые исследователи утверждали, что он — не более чем литературная маска. Среди подлинных авторов пересветовского цикла называли и наставников — ближних советников молодого самодержца, дворянина Алексея Адашева и протопопа Сильвестра, и даже самого российского монарха. Например, советский историк Д. Н. Альшиц автором «Сказания о Магмете Салтане» считал Адашева.
«Бог не веру любит, правду»
Мехмед II Фатих
Однако главная загадка «Сказания» связана с его содержанием. В произведении рассказывается о двух царях. Один — это турецкий властитель Магмет Салтан, прототипом которого является османский султан Мехмед II Фатих (1432—1481), в 1453 году завоевавший Константинополь — столицу Византийской империи. Второй царь — Константин, реальный прообраз которого — последний византийский император Константин XI Палеолог (1405—1453), правивший с 1449 года и павший во время взятия византийской столицы. Соответствие этих персонажей реальным прототипам условно. В пересветовском сочинении мусульманин Магмет Салтан, мудрый и сильный монарх, соблюдавший в государстве «правду», противопоставлен православному государю Константину, слабому и неразумному, подпавшему под власть своих алчных вельмож. В результате Константин и греки, его подданные, были наказаны: царство Константина, не радевшего о воинстве и справедливом суде, было отдано Богом турецкому султану, который обращается к своим судьям со словами: «Не дружитесь с неправдою, да не прогневаете Бога, а держитесь правды, ее Бог любит».
Эту мысль Магмет повторяет настойчиво: «Ввел Магмет Салтан правый суд в царстве своем, а ложь вывел, и тем доставил Богу сердечную радость, и сказал так: „Бог любит правду больше всего. Невозможно царю без грозы царством править, а царь Константин вельможам своим волю дал и сердце им веселил, они же этому радовались и бесчестно стяжали, богатели, а земля и царство плакали и в бедах купались. И разгневался Господь Бог на царя Константина и на вельмож его и на все царство греческое неутолимым гневом своим святым за то, что они правдой гнушались и не знали того, что Бог сильнее всего любит правду“. Истину, справедливость которой доказывается падением Константинополя, провозглашает царь-иноверец!
Своих воинов Магмет Салтан уподобляет ангелам — воинству небесному, и Магметовы «воиннники» в служении государю видят душеспасительное дело и почитают павших за него мучениками: «...все грехи смываем мы своею кровью. Души наши Господь принимает под свою руку святую, и такими чистыми воинниками небесные высоты наполняются».
А в финале «Сказания» выразителями авторской идеи представлены считавшиеся в средневековой России еретиками и вероотступниками «латиняне» (католики), которые заявляют в споре с православными греками: «На вас, на греков, Господь Бог разгневался неутолимым гневом своим святым, так же как некогда на иудеев, и отдал вас турецкому царю в неволю за вашу гордыню и за неправду. Смотрите же, как Господь Бог с гордыми враждует, за неправду гневается, а правда — Богу сердечная радость и вере красота». Для средневекового сознания это поразительно. В падении Царьграда-Константинополя древнерусские книжники усматривали либо проявление неисповедимых судеб Божиих, либо наказание за отступление от православия, проявившееся в заключении унии с католическим Римом на Ферраро-Флорентийском соборе в 1439 году. Мысль же Пересветова — совсем иная: гибель Греческого царства, Византии, — кара за пренебрежение ее последнего царя государственными обязанностями, за «неправду», проявившуюся в преступной мягкотелости, в потворстве мздоимству судей и произволу вельмож, в отсутствии заботы о воинстве — опоре царства. Неслучайно, включив в сборник своих сочинений фрагмент из «Повести о взятии Царьграда», Пересветов завершил его толкованием гибели Греческого царства, которого не было в исходном тексте: Царьград пал из-за «гордости», «неправды» и «зависти». А в самый конец текста вписал свою любимую мысль: «...правду Бог любит, и сильнее всего правда».
Любящий правду властитель должен жестоко карать виновных. Как говорит Магмет Салтан: «Невозможно царю без грозы править, как если бы конь под царем и был без узды, так и царство без грозы». С живых судей-мздоимцев турецкий правитель велит сдирать кожу и вешать в судебных присутствиях, написав на них: «Без таковой грозы правды в царстве нельзя ввести». Зато верных воинов он освобождает от рабства, щедро награждает, продвигает по службе, невзирая на простое происхождение.
Темное по смыслу, интригующее высказывание о соотношении веры и правды, приписанное своеобразному резонеру — выразителю авторских мыслей молдавскому воеводе Петру, содержится в пересветовской Большой челобитной: «Бог не веру любит, правду». Но что же такое в понимании Ивана Пересветова вера и правда, как они соотносятся?
Константин XI Палеолог
«...то и турки были бы достойны с ангелами беседовать»
Ключ к верному истолкованию этой концепции содержится в Большой челобитной. Реплику о предпочтении Богом правды, а не веры воевода Петр в Большой челобитной поясняет так: «Истинная правда — Христос, Бог наш, сын Бога возлюбленный, нераздельный в божестве единой Троицы, едино божество и сила. И оставил он нам Евангелие — правду, а любя веру христианскую больше всех других вер, указал путь в Царство небесное». Но в том, что Христос есть воплощенная правда, пересветовский персонаж и его создатель нимало не отступают от христианского вероучения. В древнерусской церковной словесности правда понималась как исполнение божественной истины, заповедей Христовых. Пересветов же исходит, видимо, из Послания апостола Иакова, который учил: «...как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (глава 2, стих 26). Вера для автора «Сказания» — это соблюдение обрядов, и прежде всего таинства причащения, без участия в котором невозможно спасение души. Необычно в «Сказании» лишь то, что заповеди, евангельское нравственное учение, которые относились к личной жизни, трактуются как нерушимая основа государства, справедливости суда, воздаяния за преступления и вознаграждения за верную службу.
О предназначении и долге царя много сказано в Ветхом Завете, но ничего не говорится ни в Евангелиях, ни в Новом Завете в целом. В «Сказании» евангельскими притчами (заповедями) названы ветхозаветные наставления «Не лги», «Не укради», «Не лжесвидетельствуй» наравне с действительно Христовым речением «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Похоже, Иван Пересветов не был посвящен даже в азы богословия и считал Евангелием все Священное Писание.
Как давно было замечено, настойчиво повторяемое автором «Сказания» суждение о любви Бога к правде восходит к ветхозаветной книге Псалтирь, где есть такие слова: «...Господь праведен, любит правду; лице Его видит праведника» (псалом 10, стих 7). Но в тексте псалма, хотя он и приписывается царю Израиля и Иудеи Давиду, любовь Бога к правде и праведнику никак не связывается с предназначением государя. Пересветов, строя свою концепцию обязанностей, предназначения царской власти и впервые в древнерусской книжности отчетливо разделяя веру и правду, искал основания для нее не в собственных аргументах, не в доказательствах разума, а в Священном Писании.
Автор «Сказания» сообщает, что заповеди, на которые опирался Магмет, внедряя правду-справедливость, турецкий султан почерпнул в христианских книгах: «Много же мудрости почерпнул Магмет, если великую правду в царстве своем ввел и показал примеры грозных кар, чтобы люди слабостям своим не потворствовали ни в чем и бога бы не гневили. А ту мудрость царь Магмет взял из греческих книг, где сказано, каким грекам следовало бы быть».
Греческие книги — это, конечно, книги христианские, и, очевидно, прежде всего Библия. В других местах «Сказания» об этом сообщается прямо: «А всю эту мудрость царь Магмет Салтан выписал из христианских книг, по этим книгам следует и христианскому царю Божью волю исполнять»; «Магмет Салтан из христианских книг почерпнул эту мудрость и образец праведного суда».
Идеал Пересветова — это гармония, симфония христианской веры и правды. Свидетельство тому — финал «Сказания», содержащий высказывание католиков-латинян о Московском царстве Ивана Васильевича и греков — о царстве Турецком: «А если бы с той верой христианской да соединить правду турецкую, то были бы они [русские] достойны с ангелами беседовать». Греки же ответили: «А если бы к той правде турецкой да веру христианскую, то и турки были бы достойны с ангелами беседовать». Вера без правды в представлении Пересветова неполна, ущербна. Но и правда без веры такова же.
В этом отношении древнерусский идеолог разительно непохож на ренессансных политических мыслителей. Его старший современник, итальянец Николо Макиавелли, в знаменитом трактате «Государь» также описывал Османскую империю как державу, сильную благодаря единоличной власти султана, хотя и считал, в отличие от автора «Сказания», его подданных не свободными, а рабами: «Турецкая монархия повинуется одному властелину; все прочие в государстве — его слуги; страна поделена на округи — санджаки, куда султан назначает наместников, которых меняет и переставляет, как ему вздумается. <...> ...монархию султана трудно завоевать <...> Державой султана нелегко овладеть потому, что завоеватель не может рассчитывать на то, что его призовет какой-либо местный властитель, или на то, что мятеж среди приближенных султана облегчит ему захват власти».
Автор «Государя» тоже рассуждает о том, каким должен быть властитель могучей державы, и его советы отчасти созвучны пересветовским. Однако проблема симфонии веры и правды Макиавелли совершенно не занимает, а падение царств он объясняет только естественными, земными причинами, а отнюдь не гневом Божиим за нарушение или неисполнение правды. Итальянский политический философ одинаковым образом рассматривает и языческие, и христианские, и мусульманские государства, одинаковым образом анализирует с рационалистических позиций примеры ошибок или мудрых решений правителей. (На словах он делает исключение лишь для владений Папы Римского, управляемых будто бы волей Провидения, но в действительности и их рассматривает в общем ряду с другими государствами.)
Доморощенная политическая концепция Пересветова выглядит довольно примитивно и наивно. Ее создателю совершенно чужд строгий анализ разных типов государства и устроения власти, разработанный еще древнегреческими философами Платоном и Аристотелем. (Между тем в категориях античной политической мысли государство Константина Палеолога можно было бы описать как фактическую олигархию, властвование немногих вельмож, а державу Магмета Салтана — как монархию.) Это еще робкие шаги русской политической мысли во тьме и в незнакомой доселе местности, движение наощупь.
Мехмед II Фатих, сидя верхом на олене, убеждает своего сына султана Баязида II отказаться от охоты (сон Баязида II). Османская миниатюра
По материалам: Андрей Ранчин. Как читать «Сказание о Магмете Салтане»
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: Московская Русь |
Золотая лысина |
Замечательный поэт и писатель Серебряного века Федор Сологуб (Тетерников) был сыном портного и прачки. С трудом удалось ему окончить курс в Петербургском учительском институте, он долгое время бедствовал, занимаясь нелюбимым учительским трудом, и писать начал поздно. Зато из всех литераторов-декадентов только ему удалось, прославившись, жить на литературные заработки и даже разбогатеть. Сологуб, как и мечтал, зажил не только в «палатах каменных», но и в «золотом терему». Его квартира на 8-й линии Васильевского острова была обставлена аляповатой золоченой мебелью, на стенах висели зеркала и картины в золоченых рамах, а окна украшали бархатные портьеры с золотыми кистями.
— Как пышно, как богато! — с иронией воскликнула впервые посетившая его Зинаида Гиппиус. — И чашки золоченые, и ложки, и в пирожки, наверное, золотые пятирублевики запечены!
— Непременно воспользуюсь вашим советом насчет пятирублевиков, — с каменной холодностью отозвался Сологуб. — Сознаюсь, — я люблю золото. Я бы и лысину себе с удовольствием вызолотил, да доктор говорит, вредно — талант пропадет, и стану завистливым...
В своих поздних стихах Сологуб представал перед публикой «колдуном и ведуном», хотя пророк из него был еще более никудышный, чем маг.
Тэффи по этому поводу вспоминала (очерк «Федор Сологуб»):
«Колдун и ведун однажды позорно провалился.
Был доклад Мережковского «О России».
Большевики в ту пору еще не утвердились, и Мережковский с присущим ему пафосом говорил о том, что из могилы царизма поднялся упырь.
Упырь этот Ленин.
Вот тут Сологуб и изрек свое «вещее слово»:
— Никогда Ленину не быть диктатором. Пузатый и плешивый. Уж скорее мог бы Савинков.
Мы слушали с благоговением и не отрицали, что роскошная шевелюра и стройный стан суть необходимые атрибуты народного вождя. Мы тогда еще не видали ни Муссолини, ни Гитлера, этих грядущих Аполлонов. Нас можно простить».
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: исторический анекдот |
Возвращение |
Приближался, разрастаясь в темень,
расставаний нищенский дворец.
Ныла память, заставляя время
выписать билет в другой конец.
Билась вьюга, всё мешая в кашу.
Мне казалось, я схожу с ума,
видя, как меня встречая, машут
снеговыми шапками дома.
Открывались, закрывались двери
офисов, подъездов и квартир.
Шкурою чудовищного зверя
стлался мне под ноги город-мир.
И у снега был особый, здешний,
характерный вкус небытия…
Я вернулся в город, где безгрешной
умерла любовь моя.
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: стихи |
Тупик исторического романа |
Венгерский философ-марксист Георг Лукач в работе «Исторический роман» (1937—1938) писал, что историзм — взгляд на историю как процесс, как конкретную предпосылку к формированию современного общества — обосновался в литературе лишь в начале ХIХ века, когда Вальтер Скотт опубликовал «Уэверли, или Шестьдесят лет назад» (1814) и «Айвенго» (1819). Впоследствии исторические романы обрели реалистическую глубину, возникла мода на книги, достоверно изображавшие прошедшие эпохи, сами писатели занялись культурно-просветительской опекой читателей, а некоторые из них конечной политико-воспитательной целью видели патриотическое единство своей нации. Такое положение дел с небольшими отклонениями сохранялось до середины ХХ века. Военные катастрофы, ужасы геноцида и революционные провалы нивелировали градус исторических изысканий в западной литературе. Экзистенциализм затмил историзм. Во многих странах — ФРГ и ГДР, франкистской Испании и брежневском СССР — разговоры о неудобном прошлом вести стало не принято.
Британский социолог Перри Андерсон, оттолкнувшись от работы Лукача, написал статью «Исторический роман: от прогресса к катастрофе» (2011). В ней он показал, как в 1960–1970-е годы в ответ на это вынужденное общественное молчание выкристаллизовалась постмодернистская историческая проза, чья, возможно, главная особенность заключалась в смешении достоверной истории с заведомым вымыслом (например, альтернативной историей). По Андерсону, постмодернистская тяга к мифологизации прошлого была вызвана туманной тоской по историзму — революционному порыву изменить настоящее; постмодернистские писатели хотели вспомнить, каково это — мыслить исторически. Так, латиноамериканские писатели в ответ на расплодившиеся диктаторские режимы изобрели магический реализм, американские, наблюдая за ростом параноидальных настроений, — конспирологический роман, а европейские, жившие во власти неизлечимых травм, — романы о памяти. Именно на этом зиждется слава Габриэля Гарсиа Маркеса, Томаса Пинчона, Патрика Модиано. Постмодернистская историческая проза, ставшая своеобразным воскрешением классического исторического романа, доказала, что литература — это больше, чем книги и даже тексты; литература — это стиль мышления, который будет жить до тех пор, пока у человека есть потребность писать, думать и разрешать с помощью воображения проблемы человеческого сердца, которое, согласно Уильяму Фолкнеру, находится в вечной вражде с самим собой. И этот стиль мышления, коренящийся в умении человека представить нечто новое, еще небывалое, позволил писателям заняться поисками выхода из исторического тупика 1960–1970-х — или, напротив, убедиться в бессмысленности его поисков.
Так есть выход, или протух окончательно исторический роман, как думаете?
Предпочитаете исторический роман, где автор «воскрешает эпоху» (В. Ян, Д. Балашов и т.д., несть им числа) или тот, где исторический антураж служит лишь декорацией для обобщенных, философских размышлений о человеке в жерновах истории (разумею, конечно, высоты жанра, вроде «Мост Людовика Святого» Торнтона Уайлдера, «Прибой и берега» Эйвинда Юнссона и проч.)?
|
Метки: литература |
Всё лучшее — детям! (Как строили школы до революции) |
Ногинская средняя школа № 10. Архитекторы А.М. Марков, Карасев, 1908 год.
Видимо, самая красивая в МО. Строилась для детей рабочих. Изначально это было двуклассное училище при Богородско-Глуховской мануфактуре Арсения Морозова — на фабриках требовались грамотные работники.
Поначалу здесь обучались только мальчики — будущие рабочие фабрик. Обучение было бесплатным, детям выдавались чернила, линейки, набор столярных инструментов. В 1914 году система обучения изменилась, и школа стала восьмилетней, причем обучались в ней как мальчики, так и девочки.
Лестница просто дворцовая! Стенные панно!
|
Метки: Российская империя |
Необычное собрание редкостей г-на Сулакадзева |
В начале XIX века в петербургском обществе много говорили о собрании древностей и редкостей князя Сулакадзева — известного мастера по части исторических подделок и мистификаций. Вот что рассказывал Державину о своем посещении дома Сулакадзева известный русский художник Алексей Николаевич Оленин:
«Мне давно говорили о Селакадзеве, как о великом антикварии, и я, признаюсь, по страсти к археологии, не утерпел, чтоб не побывать у него. Что ж, вы думаете, я нашел у этого человека? Целый угол наваленных черепков и битых бутылок, которые он выдавал за посуду татарских ханов, отысканною будто бы им в развалинах Сарая; обломок камня, на котором, по его уверению, отдыхал Дмитрий Донской после Куликовской битвы; престрашную кипу старых бумаг из какого-нибудь уничтоженного богемского архива, называемого им новгородскими рунами. Но главное сокровище Селакадзева состояло в толстой, уродливой палке, вроде дубинок, употребляемых кавказскими пастухами для защиты от волков; эту палку выдавал он за костыль Иоанна Грозного, а когда я сказал ему, что на все его вещи нужны исторические доказательства, он с негодованием возразил мне:
— Помилуйте, я честный человек и не стану вас обманывать!
В числе этих древностей я заметил две алебастровые статуи Вольтера и Руссо, представленных сидящими в креслах, и в шутку спросил Селакадзева:
— А это что у вас за антики?
— Это не антики, — отвечал он, — но точные оригинальные изображения двух величайших поэтов наших, Ломоносова и Державина.
После такой выходки моего антиквария мне осталось только пожелать ему дальнейших успехов в приращении подобных сокровищ и уйти, что я и сделал».
Следует добавить, что когда Оленин четыре года спустя вновь посетил Селакадзева, то заметил, что под упомянутой статуэткой Вольтера стояла подпись: «И. И. Дмитриев».
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
|
Метки: исторический анекдот |
Святая Русь в красках (Михаил Нестеров) |
31 марта 1890 года в Москве ждали открытия XVIII Передвижной выставки.
Среди ее экспонатов была и картина молодого художника Михаила Нестерова «Видение отрока Варфоломея» — художественное воспроизведение известного эпизода из жития святого Сергия Радонежского (в миру Варфоломея).
По преданию, семилетнему Варфоломею никак не давалась грамота. За это родители часто его бранили, учитель строго наказывал, а товарищи насмехались над ним. Варфоломей глубоко переживал свои неудачи в учении и молил Бога даровать ему разумение грамоты. Молитва его была услышана.
Однажды, посланный отцом, чтобы привести лошадей с пастбища, отрок увидел в лесу молящегося инока. Варфоломей подошел к старцу, поклонился и стал терпеливо ждать, пока тот закончит молитву. Наконец, монах повернулся к мальчику, благословил его и спросил, что ему нужно. Варфоломей поведал старцу самое большое свое желание: получить от Господа способности к книжному учению.
Монах помолился за отрока, дал ему съесть частицу просфоры и сказал:
— Отныне, дитя мое, Бог даст тебе разум к учению, да такой, что и других сможешь поучать. Частица эта мала, но велика будет радость твоя.
После этого инок хотел продолжить свой путь, но Варфоломей упросил его посетить дом своих родителей.
Те с честью встретили старца и предложили ему угощение. Прочитав молитвы перед началом трапезы, гость велел Варфоломею читать Псалтирь.
— Я не умею, — смущенно ответил отрок.
— Господь дарует тебе знание грамоты, — подбодрил его монах.
Мальчик послушно открыл книгу и начал бойко читать псалмы. Удивленным родителям инок прорек:
— Сын ваш станет избранной обителью Святого Духа и служителем Пресвятой Троицы.
Родители Варфоломея пошли провожать гостя, но тот внезапно стал невидим, из чего они и познали, что это был ангел Божий.
В семье Нестеровых Сергий Радонежский пользовался особой любовью и почитанием. Образок с его изображением был знаком художнику с детства, что во многом предопределило его обращение к «Сергиевской» теме.
На одном из эскизов инок изображен с открытым лицом, а Варфоломей — со спины.
Возможно, это — следы творческого отчаяния художника, которому долго не удавалось найти модель для головы Варфоломея. И вдруг, случайно, на деревенской улице он встретил хрупкую, чахоточную девочку с огромными глазами, «скорбно дышащим ртом» и тонкими, прозрачными ручками. В этом существе «не от мира сего» Нестеров узнал своего Варфоломея.
Другим источником светлого искусства Нестерова было глубокое личное горе.
Нестеров был учеником Василия Перова — знаменитого автора мрачной «Тройки» (малолетние подмастерья волокут на санях бочку воды), «Проводов покойника» с детским гробиком, «Сельского крестного хода» с пьяным священником. Под влиянием учителя юный Нестеров поначалу писал такие же остро-обличительные жанровые картины.
Экзамен в сельской школе. 1884
И вдруг на летних каникулах в Уфе он встретил юную Марию Мартыновскую. Это была любовь с первого взгляда. «Судьба», «суженая» — излюбленные слова в их письмах. Но родители Нестерова были против их брака, и они обвенчались без родительского благословения.
Через год, в мае 1886-го, родилась дочь Ольга, и этот день, по словам Нестерова, и был самым счастливым днем его жизни. Но через сутки после родов Маша умерла.
Горе было невыносимым. Нестеров пытался изжить его, воскрешая любимые черты на холсте. Он написал портрет жены в подвенечном платье. «Очаровательней, чем была она в этот день, я не знаю лица до сих пор», — вспоминал Нестеров в старости.
Как ни странно, именно после смерти Маши картины Нестерова наполнились гармонией, светом и духом. А женские образы на его полотнах приобрели черты портретного сходства с любимой покойной супругой. Должно было пройти почти два десятилетия, прежде чем он обратил внимание на другую женщину — Екатерину Петровну Васильеву, которая стала его второй женой.
Первой значительной картиной, в которой проявился самобытный нестеровский талант, был «Пустынник», написанный художником в 1888-89 годах.
Нестерову удалось нащупать свой стиль — без уклона в академизм, реализм или модный импрессионизм. Создал он и свой тип русского пейзажа, получивший название «нестеровского» — светлое предвечерие, молитвенная тишина, узорный травяной ковер, тонкие деревца — березки, рябины, вербы, темные елки. Его страна — это Святая Русь, где человек и природа объединены возвышенным молитвенным созерцанием.
Элегия (Слепой музыкант)
«Пустынник» произвел фурор на XVII Передвижной выставке и был приобретен Третьяковым для своей галереи, что значило больше, чем золотая медаль Академии художеств.
Но вернемся в 1890 год.
Незадолго до открытия XVIII Передвижной выставки над «Варфоломеем» сгустились тучи. Строгие охранители чистоты передвижнического направления — «таран русской критики» В.В. Стасов, маститый художник-передвижник Г.Г. Мясоедов, писатель-демократ Д.В. Григорович и издатель А.С. Суворин решили, что нестеровская картина «неправоверна» — монахи, нимбы, мистицизм, словом, полный набор средневекового мракобесия вместо пропаганды социального равенства и научного прогресса. Нестеров вспоминал: «Судили картину страшным судом. Они все четверо согласно признали ее вредной, даже опасной в том смысле, что она подрывает те "рационалистические" устои, которые с таким трудом укреплялись правоверными передвижниками много лет, что зло нужно вырвать с корнем и сделать это теперь же, пока не поздно».
Было решено повлиять на Третьякова, чтобы он отказался от покупки картины.
К счастью, Третьяков не послушал влиятельных советчиков. «Видение Варфоломея» заняло почетное место в его галерее.
Образ Сергия Радонежского продолжал волновать Нестерова на протяжении всей жизни. Вслед за «Видением отроку Варфоломею» он написал большие картины «Юность преподобного Сергия»
и триптих «Труды преподобного Сергия».
Всего же за более чем 50 лет творческой работы Нестеров создал 15 больших произведений, посвящённых его излюбленному герою.
Свыше двадцати двух лет своей жизни Нестеров отдал церковным росписям и иконам.
Троица Ветхозаветная
Его стремление создать современную религиозную живопись было искренним и сильным.
Убиенный царевич Дмитрий
Художник специально ездил в Италию, чтобы изучить византийское церковное искусство. Но тут его ждала творческая неудача. Из-под его кисти упрямо выходил модерн — с декоративной уплощенностью композиции, рафинированностью и бесплотностью образов, утонченностью серебристого колорита.
Александр Невский. Мозаичная икона в храме Воскресения "Спасе на Крови" в Санкт-Петербурге.
При взгляде на его «Голгофу» сразу вспоминаешь прерафаэлитов. Апостол Иоанн в эффектном алом плаще выглядит декадентским актером из уайльдовской «Саломеи».
Разве можно сравнить нестеровскую «Голгофу» с «Голгофой» Николая Ге? Впрочем, сам художник честно признавался, что изображение страстей — не его стихия.
«Все более и более приходил я к убеждению, что стены храмов мне не подвластны. Свойственное мне, быть может, пантеистическое религиозное ощущение на стенах храмов, более того, в образах иконостасов для меня неосуществимо... Решение отказаться от церковной живописи медленно созревало...»
В 1902 году Нестеров пишет картину «Святая Русь», пытаясь применить в ней свой опыт иконописной аскезы. В основе сюжета лежат евангельские слова: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Аз успокою вы». Все происходит на фоне зимнего пейзажа, навеянного природой Соловецких островов, где художник писал этюды для картины. Богомольцы, пришедшие ко Христу, окруженному наиболее почитаемыми на Руси святыми заступниками — Николаем, Сергием и Георгием, это любимые нестеровские герои — странники, монахи, девушки, дети. Все они написаны по этюдам с реальных лиц, отобранных Нестеровым на Соловках или в Хотькове. Две пожилые женщины на правом плане, поддерживающие больную девушку, — это сестра и мать художника.
Увы, картина «не прозвучала». Лев Толстой съязвил, что Христос походит на итальянского тенора.
Нестеров учел это замечание в следующей своей большой картине «Христиане», задуманной как opus magnum. Позже она получила название «На Руси» (Душа народа). Нестеров работал над этим полотном много лет. Закончена она была в 1916 году. Художник задумал показать Россию во всей ее духовной и интеллектуальной мощи. Христос присутствует на полотне лишь в виде старинной потемневшей иконы Спаса.
Нестеров свел в одном крестном ходе людей разных эпох — князей, царей, святителей, блаженных, мужчин и женщин, державшх на своих плечах Россию, обогревавших своим милосердием ее ледяные просторы. Медсестра ведет под руку ослепшего солдата, жертву нового оружия Первой мировой — отравляющих газов. Нестеров писал раненого с натуры в госпитале. В правой части картины вместе с народом идут христианские писатели — Достоевский, Толстой, Владимир Соловьев. За фигурой Достоевского художник поместил его героя, «русского инока» Алешу Карамазова. Для русской живописи это уникальный случай соединения в одной картине вымышленных и реальных личностей, после Нестерова к этому приему обратится Глазунов.
В ранних вариантах картины Горький тоже побывал в толпе богоискателей, но художник после раздумий убрал его. Нестеров восхищался личностью и творчеством Горького, но после знакомства с ним понял, что смыслом жизни этого человека была не христианская любовь, а революционная борьба.
Пейзаж вполне конкретен — это Волга у Царева кургана. Река, с которой связана едва ли не вся история Россия.
Перед толпой идет мальчик в крестьянском платье с котомкой за плечами и с расписным туеском в руке. Это смысловой центр картины. Образ ребенка отсылает к словам Евангелия: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное».
Нестеровская «Душа народа» воспринимается прежде всего как реплика к ивановскому «Явлению Христа народу». Разумеется со сходным результатом — большое художественное поражение. Приторно-декоративный привкус модерна отравил все. Правда, как известно с давних пор, иные поражения стоят десяти побед.
После Октябрьской революции, которую Нестеров возненавидел сразу и навсегда, все церковные заказы отпали. Впрочем, он не оставляет религиозной живописи, но пишет эти полотна почти подпольно, на всякий случай помечая их дореволюционными датами, и, конечно, без малейшей надежды когда-либо выставить их на суд советской публики. В «Страстной седмице» он предрекает будущее духовное возрождение России через ее веру и ее искусство.
Художник осторожничал не напрасно. Истово верующий и страстно увлеченный русской религиозной философией, до революции он был черносотенцем, членом «Союза русского народа». В 1938 году он был арестован и провёл две недели в Бутырской тюрьме. Его зять, видный юрист В.Н.Шретер, был обвинён в шпионаже, а затем расстрелян. Дочь художника Ольга была отправлена в ссылку в Джамбул.
Впрочем, для самого Нестерова все закончилось вручением Сталинской премии (1941).
Автопортрет
В таких условиях практически единственным средством творческого существования стала портретная живопись. С ней был связан новый взлет нестеровского таланта. Лучшие из его портретов — И. Шадра, И. Павлова, С. Юдина, Е. Кругликовой были написаны после семидесяти лет.
Посмотрите, как характер человека можно выразить через… руки.
Портрет академика Павлова
Портрет хирурга Юдина
Нестеров умер во второй год Великой Отечественной войны. Последним его произведением стал пейзаж «Осень в деревне»
«Ах, как всегда я любил нашу убогую, бестолковую и великую страну — родину нашу!..»
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: живопись |
ДРГ предотвращает поставки вооружений с Запада |
Советские десантники наблюдают за подрывом железной дороги в тылу немецких войск под Москвой.
Источник: tass.ru.
Газета «Красная Звезда» №011 (5075) от 14 января 1942 года
Время съемки: 1941.
|
Метки: Вторая мировая война |
Император на полгода |
Если бы Карл Петр Ульрих Голштин-Готторпский родился не в столь знатной семье, жизнь его могла сложиться совершенно иначе. Он мог бы стать хорошим музыкантом или собирателем предметов искусства. Но так уж получилось, что Карлу Петру Ульриху Голштин-Готторпскому было суждено занять русский престол под именем Петра III. Занять на недолгие 186 дней.
Короткое царствование Петра III осталось одной из самых ярких и вместе с тем загадочных страниц русской истории. Какими только эпитетами не награждали Петра III историки и писатели: «Тупоумный солдафон» и «холуй Фридриха II Прусского», «ненавистник всего русского» и «хронический алкоголик», «ограниченный самодур» и «неспособный супруг великой женщины (Екатерины II)».
История его жизни и его смерти задаёт одну из самых неразрешимых загадок в русской истории.
------------------------------------------
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
https://sergeytsvetkov.livejournal.com/476612.html
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал
|
Метки: лекции |
Утопии преходящи, швейцарский франк вечен |
В мемуарах Раисы Харитоновой, жены секретаря цюрихской секции большевиков Моисея Харитонова, есть любопытная история о самом известном вкладчике швейцарских банков — Владимире Ильиче Ленине.
В 1917 году, перед отъездом в Россию, Ленин снял свой вклад в цюрихском Кантональном банке, а сберегательную книжку с остатками в размере 5 франков и 5 сантимов вручил Харитоновой для оплаты партийных взносов. Харитонова пришла в банк и предъявила служащему в окошке ленинскую сберкнижку.
“— В. Ульянов. Как? Тот самый Ульянов, который жил как политический эмигрант у нас в Цюрихе, а сейчас в России стал таким знаменитым человеком? Ульянов, о котором пишут во всех газетах?! — воскликнул он.
— Да, — ответила я как можно сдержаннее. — Это тот самый Ульянов, политический эмигрант, который проживал в старом Цюрихе, на Шпигельгассе, 14, у сапожного мастера Каммерера. Теперь он после долгих лет изгнания вернулся в Россию, чтобы вместе с народом добиться свободы и счастливой жизни для своей страны”.
Служащие банка сбегаются поглядеть на сберкнижку русской знаменитости.
“Все рассматривают, дивятся.
— Что же, — обратился ко мне наконец главный кассир, возвращая сберкнижку, — можете закрыть счет и получить этот вклад.
— Нет, благодарю вас, — ответила я. — Не для того я пришла к вам, чтобы получить вклад в 5 франков. Эту сберкнижку я увезу с собой на родину — в Россию, а вклад пусть остается в банке Швейцарии. Не велик вклад, но зато велик его вкладчик. Мне лишь хотелось, чтобы вы узнали об этом.
Я попрощалась и пошла к выходу. Оглянувшись, я увидела изумленных клерков; они все еще стояли у окна главного кассира”.
Великий кладчик давно умер, кануло в небытие и его детище — СССР. А счет № 611361 в Кантональном банке на Банхофштрассе продолжает дожидаться наследников Ильича. Проценты всё растут...
Источник: Михаил Шишкин. Урок швейцарского
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
|
|
Кpacота эллинов сквозь века |
Cлева — античный бюст Афродиты. Справа — фото греческой модели Андри Каратони.
|
Метки: разное |
Столыпин: Гродненское губернаторство |
Император Николай II ощутил вулканические толчки под российским престолом лишь в 1905 году. «Все революции происходят оттого, что правительства вовремя не удовлетворяют назревшие народные потребности»,— напишет в мемуарах С. Ю. Витте, министр финансов с 1892-го и председатель совета министров в 1905 – 1906 годах (Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1927, т. 3, с. 159.). Но Витте был слишком умен и осторожен, чтобы напрямую влиять на государя. Ему и без того было, что предъявить истории, не зря годы конца ХIХ – начала ХХ века назвали «эпохой Витте».
Витте хорошо понимал, что стремительно развивающаяся промышленность в России — это еще полдела. Не менее важно преобразование крестьянского хозяйства. Крестьянская община, в которой земледельцы столетиями совместно владели землей, обрабатывали и обустраивали ее, платили налоги и несли повинности по строительству, извозу и набору в армию, стала мешать развитию крестьянских хозяйств, сковывая их инициативу.
Столыпин в 1902 г. Гродненский губернатор
По предложению Витте особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности разработало реформу развития частного земледелия, названную впоследствии «столыпинской». Витте сильно переживал, что его программа осталась невостребованной, и потом с обидой заметил: «Столыпин меня обокрал».Правительство непоправимо опаздывало. Несколько лет спустя и Столыпин, в свою очередь, умолял: дайте России еще двадцать лет. Увы, уже не было и десяти...
Продолжение читайте здесь.
Подписка открывает доступ к архиву.
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: Русское тысячелетие |
Похититель королевских сокровищ |
За свою долгую, бурную жизнь полковник Томас Блад проявил себя человеком разнообразных способностей и, словно змея, не раз сбрасывал с себя кожу.
Он родился в кузнице, получил воспитание в военном лагере и ораторствовал на сектантских сходках; попеременно ремесленник, солдат и проповедник, он был мастер на все руки. Подобно многим своим соотечественникам-ирландцам, Блад сначала воевал за Карла I, потом за Кромвеля и, наконец, опять за короля, никогда не оставаясь внакладе. В годы Реставрации страх потерять приобретенные у эмигрантов земли, на которые претендовали прежние владельцы, толкнул его в ряды заговорщиков против Карла II.
Блад был из тех людей, для которых убийство является простым движением руки. Много шума наделало его покушение на герцога Ормонда.
Джеймс Батлер, герцог Ормонд (1618-1680)
Будучи лордом-наместником Ирландии, Ормонд способствовал передаче конфискованных революционным правительством земель их законным владельцам. В числе пострадавших от действий герцога был и Блад, который поклялся лично вздернуть своего обидчика. Несколько лет спустя, когда Ормонд был отозван в Англию, Блад попытался привести свою угрозу в исполнение. Вместе со своим сыном, зятем Хантом и одним ирландцем-великаном он однажды вечером подстерег экипаж герцога у ворот его лондонского дома. Вытащив Ормонда из кареты и привязав его к спине великана, похитители поскакали к Гайд-парку. Герцога спасла чистая случайность. Блад оторвался от сообщников, чтобы своими руками приготовить в Гайд-парке виселицу для Ормонда; между тем герцог сумел скинуть великана вместе с собой с лошади на землю. Между ними завязалась борьба (они были привязаны спинами друг к другу); в это время подоспела домашняя прислуга герцога с факелами, кочергами и дубинками и спасла своего господина.
Блада разыскивали, но как-то очень вяло. Говорили, что он пользуется покровительством влиятельных лиц при дворе, в числе которых называли второго Бэкингема и леди Кэстлмен, имевших личные счеты с Ормондом. Во всяком случае, Блада привело в Тауэр не это, а другое, более романтическое преступление – он покусился на главную сокровищницу королевства.
Возле южной стены церкви Святого Петра в Тауэре находится памятная надпись в честь Тэлбота Эдвардса, хранителя короны.
Этот человек заслужил вечную славу на восемьдесят втором году жизни. У Эдвардса был сын, которого он в скором времени ожидал из Фландрии. Дочь, родившаяся уже тогда, когда хранитель сокровищ переступил порог пятидесятилетия, жила с ним в Тауэре; кроме нее в доме Эдвардса проживали старуха жена и служанка. С разрешения сэра Джилберта Тэлбота, смотрителя королевских регалий, Эдвардс имел в своем ведении ключи от сокровищницы и за известную плату пускал охотников полюбоваться зрелищем короны, скипетра и державы, так как выплата жалованья чиновникам постоянно задерживалась. Вырученные деньги Эдвардс и сэр Тэлбот делили между собой.
Дом Эдвардса располагался в малолюдной части Тауэра; часовых поблизости не было; в самом доме на стене висела пара пистолетов, но, кажется, больше для украшения.
Однажды (дело было в 1671 году) к нему постучался деревенский пастор, сопровождаемый женой, и с улыбкой спросил, нельзя ли им посмотреть на королевские сокровища. Эдвардс пригласил их войти и отвел в хранилище. Зрелище королевской короны настолько потрясло нервы жены пастора, что ей сделалось дурно, и миссис Эдвардс повела ее в свою комнату. Пастор — дородный, осанистый человек с широкой грудью и лицом, обезображенным оспой, — остался беседовать с Эдвардсом.
Хранителю понравились провинциальные гости, поэтому он радушно встретил пастора, который явился вновь дня через четыре, чтобы передать миссис Эдвардс перчатки от своей благодарной супруги. Затем священник стал захаживать запросто и день ото дня все более привязывался к старой чете. Наконец он сделал Эдвардсам предложение. Они хранят в доме еще одно сокровище – хорошенькую дочку, а у него имеется красавец племянник, молодой человек с состоянием, дающим двести — триста фунтов в год. Нельзя ли их поженить? Эдвардс пригласил пастора остаться обедать, чтобы обговорить дельце. После трапезы он показал гостю весь свой дом, причем пастору весьма приглянулись пистолеты на стене, и он, во что бы то ни стало, желал сторговаться насчет них. Прощаясь, они назначили день, когда пастор должен был привести своего племянника на смотрины.
В назначенный час 9 мая пятеро всадников подъехали к пристани Святой Екатерины, расположенной перед Железными воротами Тауэра. Один из них был «пастор» – полковник Блад; другой – его ближайший подручный Эдвард Парат, некогда служивший в армии Кромвеля и называвший себя по старой памяти лейтенантом Паратом; третий всадник был Томас Хант, зять Блада, участвовавший в покушении на герцога Ормонда; четвертый был мастеровой; а пятый, молодой парень, предназначался на роль жениха. Все пятеро были вооружены шпагами, скрытыми в тростях, острыми кинжалами и пистолетами. Каждый знал свои обязанности: «жених» должен был стоять у двери и подать сигнал в случае опасности; Ханту поручили держать лошадей на пристани, а Блад, Парат и мастеровой должны были проникнуть в сокровищницу. С собой они прихватили подпилки, молотки и клещи, так как намеревались разломать корону, скипетр и державу на части, чтобы с большим удобством скрыть их в глубоких карманах своей одежды.
В доме Эдвардса находился сам старый хранитель и четверо женщин (в этот день ожидали приезда молодого Эдвардса, поэтому в дом пришла еще невестка хранителя). Женщины прихорашивались наверху, так что старик встретил гостей один и пригласил войти. Блад извинился за «жену», которая, по его словам, вот-вот должна была подойти, и попросил Эдвардса пока что показать его друзьям королевскую корону. Хранитель отвел гостей в сокровищницу и запер за собой дверь. В это время ему заткнули рот, накинули на голову плащ и приставили к горлу нож. Несмотря на это, старый служака попытался сопротивляться, и тогда грабители ударами молотков повергли его наземь. Блад объявил, что оставит ему жизнь, если он будет молчать, но двое других в исступлении продолжали бить старика молотками, пока в нем не исчезли признаки жизни.
— Ручаюсь, что он умер, — сказал Парат, наклонившись над телом.
В борьбе со стариком прошло несколько минут, которые спасли государственные сокровища. Блад только что спрятал корону в карман своего камзола, Парат засунул державу в широкие штаны, а мастеровой подпилком работал над скипетром, как вдруг снаружи раздался сигнал об опасности. Случилось то, что часто происходит в книгах и на экране, но редко в жизни: молодой Эдвардс приехал как раз вовремя.
— Что вам нужно? — спросил его «жених», стоявший у дверей дома. Эдвардс окинул его удивленным взглядом и, не удостоив словом, вошел в дом. Его прибытие изменило ход событий. Схватив сокровища, трое грабителей завернулись в плащи и поспешили к выходу. В эту минуту старый Эдвардс пришел в чувство и поднял такой крик, на который сбежалось все семейство. А когда мисс Эдвардс увидела бегство своего «жениха», она выскочила из дома и завопила:
— Корона похищена!
— Измена! Держи! — сразу же раздалось со всех сторон. Какой-то пастор, быстро шедший с двумя спутниками к воротам крепости, тоже во всю глотку заорал:
— Держи мошенников!
Караульные потеряли голову и видели вора в каждом бегущем человеке; они чуть не застрелили гарнизонного капитана Бекмана, выскочившего на улицу без мундира, но, к счастью, вовремя признали в нем своего командира.
Блад с сообщниками направился к подъемному мосту. Часовой не пропустил их, и тогда Блад, вытащив из-за пояса пистолет, уложил его на месте. Другой караульный, стоявший неподалеку, в испуге не препятствовал грабителям выйти из Тауэра. На пристани уже скопилась толпа любопытных, и Блад смешался с ней. В эту минуту из ворот крепости выбежал Бекман.
— Держи его! — отчаянно завопил он, указывая на Блада.
— Кого, пастора? — недоумевали в толпе.
Но тут нервы Блада не выдержали, и он разоблачил себя. Выхватив второй пистолет, он выстрелил в Бекмана. Пуля пролетела мимо; мгновение спустя капитан настиг преступника и схватил его за горло. Завязалась отчаянная борьба, корона Англии покатилась в грязь, причем несколько бриллиантов выпало, и некоторые из них впоследствии так и не нашлись. На помощь Бекману подоспели солдаты. Наконец Блад подчинился силе и, оглядываясь по сторонам на зевак, заявил с задорным ухарством:
— А важную я задумал штуку? Жаль, что она не удалась!
Его тотчас отвели в Тауэр.
Парата задержал какой-то лакей: лейтенант оказался не под стать полковнику. Державу нашли при нем слегка поврежденной: один рубин выпал из нее и затерялся в складках Паратовых штанов. Грабителя также доставили в Тауэр.
Хант в поднявшейся суматохе улизнул; вскочив на коня, он скрылся в лабиринте лондонских улиц и переулков. Но горе-злоумышленник настолько обезумел от страха, что мчался напролом; в одном месте он наскочил на столб, перевернул чью-то телегу и в качестве нарушителя спокойствия был отведен в участок. Великодушный судья Смит хотел было уже отпустить его на все четыре стороны, когда до него дошла весть о краже королевских сокровищ. Повнимательнее присмотревшись к задержанному, судья Смит на всякий случай отправил его в Тауэр и, как выяснилось, не ошибся.
«Жениху» и мастеровому счастье тоже не улыбнулось.
Все были уверены, что Блада вскоре отправят на плаху. Но вместо этого его отвезли в Уайтхолл. Почувствовав, что игра еще не кончена, Блад, идя по коридорам дворца, принял самый отчаянный вид. «Этого злодея не повесят», — шептали за его спиной пажи и придворные. Все знали, сколько друзей среди сильных мира сего имелось у полковника. Некоторые высказывали подозрение об их участии в ограблении.
Посылая за Бладом, Карл II сказал, что им движет любопытство взглянуть на самого дерзкого разбойника Англии и послушать рассказ о его преступной жизни. Карл начал допрос с дела о покушении на герцога Ормонда. Был ли Блад зачинщиком заговора? Полковник отвечал утвердительно. А как зовут его соучастников? Ответ Блада гласил, что он «никогда не выдаст друзей, так же как никогда не отречется от собственного преступления ради спасения жизни».
Король перешел к вопросам, ближе касавшимся его самого. Шпионы доносили, что Блад был готов пустить пулю в лоб самому королю. Незадолго перед тем был арестован некий Джон Аткинсон, который возглавил несколько фанатичных сектантов — квакеров и анабаптистов, составивших план убийства короля, герцога Йоркского, лорда-канцлера и других вельмож. Блад принимал участие в этих совещаниях. Заговорщики решили снять несколько домов рядом с Тауэром и Уайтхоллом и стрелять в короля и его свиту с крыш. Аткинсон был схвачен, но упорно молчал. Может быть, полковник объяснит подробности заговора?
Блад без запинки отвечал, что действительно принадлежит к числу людей, поклявшихся убить короля. Однажды он даже был близок к успеху. Он заметил, что король, любивший плавать, почти ежедневно в течение лета отправлялся купаться вверх по Темзе, к Челси-Рич. Это было уединенное местечко, поросшее ивами. По словам Блада, он, укрывшись в кустарнике и держа наготове заряженное ружье, поджидал там короля. Но когда Карл очутился в воде под его прицелом, величие венценосца победило убийцу: сердце его дрогнуло, и рука опустилась; им овладел такой страх, что он раскаялся в своем грехе, отрекся от клятвы и уговаривал своих друзей также отказаться от заговора. Говорил ли Блад правду или врал напропалую, неизвестно. Но Карлу его рассказ пришелся по душе. Приятно, когда твое величие спасает тебе жизнь.
На вопрос, что он думает о своем нынешнем положении, Блад отвечал, что он в руках правосудия и знает, что заслужил смерть, однако лично за себя не боится. Все его опасения касаются исключительно особы его величества! Ведь несколько десятков людей, настолько же отчаянных, как он, связаны клятвой убить любого, кто причинит вред одному из них. Эта клятва подвергает его величество и его советников ежедневной опасности. Есть лишь одно средство спасти драгоценную жизнь короля: его величество должен помиловать наиболее честных из преступников и воспользоваться их услугами. Простив одних, он этим обяжет других. Теперь король узнал, что они за люди, и он, полковник Блад, отвечает головой, что они сделаются такими же ревностными слугами престола, как и он сам.
Карл II Стюарт
Карл согласился с его доводами и объявил, что Блад, Аткинсон, Парат, Хант и прочие заговорщики должны быть освобождены из Тауэра. Всеобщее изумление увеличилось, когда герцог Ормонд, имевший право требовать суда над Бладом даже несмотря на королевское помилование, отказался от судебного преследования.
— Если его величество может простить ему похищение своей короны, то я, конечно, могу простить ему покушение на мою жизнь, — заметил герцог.
Документ о помиловании Томаса Блада
Полковник переехал из Тауэра во дворец. Ему назначили жалованье в 500 фунтов — никто не знал за что; он жил почти в королевских покоях и обедал с придворными, в обществе лорда-казначея и иностранных послов. Блад пользовался дружбой влиятельных особ, и вскоре стало известным, что этот разбойник может оказывать при дворе протекцию более значительную, чем иные герцоги и графы.
Смотритель же сокровищ за понесенный моральный и физический ущерб получил от короля 200 фунтов.
Тайна помилования Блада так и осталась тайной. Некоторые историки полагают, что Карл намеревался с помощью полковника похитить королевские регалии, чтобы инкогнито продать их «на сторону», так как в то время очень нуждался в средствах.
Блад умер 24 августа 1680 года в своем доме в Боулинге, Вестминстер. О его репутации говорит тот факт, что после смерти тело полковника вынимали из могилы, чтобы удостовериться, что он действительно мертв и не уклоняется от уплаты долгов.
Считается, что бешеный ирландский полковник послужил одним из прототипов знаменитого капитана Блада — главного героя нескольких романов Саббатини.
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: Англия Тауэр |
Россией управляет сумасшедший |
Представители армейского комитета Юго-Западного фронта, после беседы с Лениным решили, что они разговаривали с умалишенным.
Сигналъ, номер от 13 ноября 1917 г.
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: большевизм |
Чернее только Чёрное море |
Вот так территория Украины выглядела из космоса в ночь на 24 ноября.
|
Метки: Украина |
Не всякий кретин — кретин |
Кто такой кретин, вроде бы известно всякому — человек с ослабленными умственными возможностями. Однако этимология этого слова довольно любопытна.
Послушаем для начала, как Иван Алексеевич Бунин описывал свою первую встречу с кретином:
«Моя писательская жизнь началась довольно странно — в тот бесконечно давний день в нашей деревенской усадьбе в Орловской губернии, когда я, мальчик лет восьми, вдруг почувствовал горячее, беспокойное желание немедленно сочинить что-то вроде стихов или сказки, будучи внезапно поражен тем, на что случайно наткнулся в какой-то книжке с картинками. Я увидел в ней картинку, изображавшую какие-то дикие горы, белый холст водопада и какого-то приземистого толстого мужика, карлика с бабьим лицом, с раздутым горлом, то есть с зобом, стоявшего под водопадом, с длинной палкой в руке, в небольшой шляпке, похожей на женскую, с торчащим сбоку птичьим пером, а под картинкой прочел подпись, поразившую меня своим последним словом, тогда еще, к счастью, неизвестным мне: «Встреча в горах с кретином».
Не будь этого необыкновенного слова, карлик с зобом, с бабьим лицом и в шляпке вроде женской показался бы мне, наверное, только очень противным, и больше ничего. Но кретин! В этом слове мне почудилось что-то страшное, загадочное, даже как будто волшебное! И вот охватило меня вдруг поэтическим волнением».
Согласитесь, Бунин рисует нам очень непривычный образ кретина: карлик с зобом, в необычной одежде, да еще в горах… А объясняется это довольно просто.
Пять-шесть столетий назад жители горного района французских Альп называли себя кретинами, то есть христианами (от искаженного французского слова «кретьен» — христианин). Но с развитием медицины в XVIII–XIX веках стали замечать, что среди альпийских кретинов частенько встречаются люди умственно отсталые с характерным зобом на шее. Позже выяснилось, что в местной воде наблюдается недостаток йода, в результате чего нарушается деятельность щитовидной железы, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Когда врачи стали описывать это заболевание, то воспользовались диалектным словом «кретин». Так альпийские «христиане» стали «слабоумными».
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: слова |
Житейские привычки Артура Шопенгауэра |
Великий немецкий философ никогда не отрицал, что сам не обладает теми чертами характера, которым отводил главное место в своих работах.
С раннего детства Шопенгауэр был подвержен иррациональным страхам и приступам паники. Он всегда жил в нижнем этаже, чтобы удобнее было спастись в случае пожара, покидал город из-за единственного случая холеры или оспы и никогда не пил из чужого стакана, опасаясь подхватить какую-нибудь заразу. Деловые заметки он писал на греческом или латинском языках и прятал их в свои книги из нелепой боязни, как бы кто не воспользовался ими.
Боязнь бритвы заставляла его не брить бороду, а прижигать ее. Философ ненавидел евреев и философов, в особенности последних, а к собакам привязался до того, что по духовному завещанию отказал им часть своего состояния.
Артур Шопенгауэр. С акварели неизвестного художника
Женоненавистнические чувства, которые Шопенгауэр выразил позже в своем знаменитом эссе «О женщинах», не мешали ему искать их общества и заводить короткие интрижки. Время от времени он даже подумывал о женитьбе, хотя, возможно, не очень серьезно. Во всяком случае, он отрицал моногамию и превозносил мусульманское четвероженство, находя в нем только одно неудобство: возможность иметь четырех тещ. И это почти за полтораста лет до появления знаменитой песенки: «Если б я был султан»!
Впрочем, в зрелые годы Шопенгауэр вел необыкновенно правильный, хотя и уединенный образ жизни. Однажды признав что-нибудь разумным, он уже не переставал придерживаться этого с педантической строгостью.
Местом своего жительства философ выбрал Франкфурт-на-Майне, где прожил безвыездно последние 28 лет жизни.
Вставал он между 7 и 8 часами утра и пил собственноручно приготовленный кофе. Его экономке было строго-настрого приказано даже не показываться по утрам в его рабочем кабинете, так как он считал утренние часы самым лучшим рабочим временем. Проработав до половины первого, Шопенгауэр около получаса играл на флейте, и ровно в час отправлялся в ресторан обедать, ибо так и не завел у себя домашнего хозяйства. После обеда возвращался домой, пил кофе, отдыхал с часок и принимался за чтение или текущие дела.
Первая страница рукописи второго тома «Мир как воля и представление».
К вечеру Шопенгауэр отправлялся гулять за город, выбирая самые уединенные дорожки. Большие путешествия, которые ему так нравились в молодости, он под старость считал бесполезными и зло насмехался над этим модным «катанием взад и вперед под предлогом отдохновения». Дальше Майнца, где он иногда навещал одного своего старого приятеля, в последний период своей жизни он никогда не забирался.
Шопенгауэр и его пудель на прогулке. С акварели Р. Гвинера. 1855 (?).
После прогулки Шопенгауэр отправлялся в кабинет для чтения. С юных лет он усвоил себе привычку просматривать ежедневно газету «Times», кое-какие немецкие, английские и французские журналы. Шопенгауэр знал не многое, но много. Он с юности привык ограничивать свои ученые занятия изучением сравнительно немногих, зато капитальных сочинений. Немецким книгам он предпочитал иностранные, особенно греческих и римских классиков. Не знакомого с латинским языком философ считал просто неучем. Из новейших литератур охотнее всего следил за английскою. Среди философско-религиозных течений его особенно привлекал буддизм.
А вот политическими проблемами своего времени Шопенгауэр интересовался мало. Несмотря на твердую веру в свободу личности, он, тем не менее, не признавал демократии. Как, впрочем, и абсолютное большинство великих людей.
В денежных делах философ был чрезвычайно расчетлив, и сумел почти удвоить доставшееся от отца состояние. Одевался он всегда чрезвычайно изящно, сохранив, впрочем, вопреки современным модам, покрой платья начала XIX столетия. Однако жил чрезвычайно просто, и лишь пятидесяти лет от роду завел себе собственную мебель. Самая лучшая комната его квартиры, украшенная золотой статуэткой Будды, бюстом Канта, портретами Гете, Декарта и Шекспира, была занята замечательной библиотекой.
Шопенгауэр чувствовал отвращение к лекарствам и называл глупыми тех, кто воображал себе, будто утраченное здоровье можно купить в аптеках за деньги. Несмотря на это, или, может быть, благодаря этому, до последнего года своей жизни Шопенгауэр пользовался замечательным здоровьем.
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: привычки знаменитостей |
Но, с другой стороны, граций тоже три |
«ТРИ ГРАЦИИ», 1955 год.
Зои Мозерт (1907—1993)
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: живопись |
Антропологические наблюдения Себастьяна де Шамфора |
Сборник афоризмов и анекдотов Себастьяна де Шамфора вошел в историю как энциклопедия жизни дореволюционной, королевской Франции. Вот несколько образчиков тогдашних нравов.
Врач Лорри рассказывал, что однажды его вызвала к себе прихворнувшая герцогиня де Сюлли и рассказала затем ему о дерзкой выходке его коллеги Борде. Тот якобы заявил ей: «Вы здоровы, но вам нужен мужчина — и он перед вами». После чего Борде предстал перед ней в боевой готовности. Лорри стал оправдывать своего коллегу и наговорил при этом герцогине массу почтительных комплиментов. В конце своего рассказа простодушный Лорри добавлял: «Дальнейшее мне неизвестно. Знаю только, что она пригласила меня еще раз, а потом вновь прибегла к услугам Борде».
***
Кюре из города Бре несколько раз переходил из католичества в протестантство и обратно. Когда его друзья удивились такому непостоянству, он заявил: «Это я-то непостоянен? Я склонен к измене? Ничего подобного! Мои убеждения всегда неизменны: я хочу оставаться брейским кюре».
***
Г-н де Ла Реньер собирался жениться на юной и прелестной мадемуазель де Жарент. Предвкушая скорое блаженство, он как-то спросил своего свояка г-на де Малерба:
— Как вы полагаете, будет мое счастье полным?
Тот спокойно ответил:
— Это зависит от обстоятельств.
— Вот как? От каких же именно? — осведомился несколько озадаченный г-н де Ла Реньер.
Ответ г-н де Малерб огорошил его окончательно:
— От того, кто станет первым любовником вашей жены.
***
Однажды господин де Ла Поплиньер, богатейший откупщик, сидел дома в кругу своих угодников, которые завели разговор о дружбе. Хозяин разулся и протянул ноги к камину. Подошла болонка и начала их лизать. Де Ла Поплиньер восторженно воскликнул:
— Вот истинный друг!
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
|
Метки: исторический анекдот |
