Мои "Фантомы", это нелинейная семейная сага, чья фабула развивается интуитивно, как во сне, которым вы управляете, или вам кажется, что вы им управляете.

Бродвей, населенный персонажами Дэймона Раньона предельно далек и от меня и от вас, однако его рассказы про "лялёк и хлопцев" были моей настольной книгой номер один первую половину моей жизни, я и к Мадонне стал относиться иначе, узнав, что она снималась в экранизации Bloodhounds on Broadway, хотя самого фильма я не видел.

Я потому и не писал ничего так долго, потому что не видел надобности что-либо выдумывать, когда уже есть такая книга.

Но, при этом, мы совершенно чужие люди в созданном им мире, и он от нас предельно далёк.

И я в "Фантомах" как бы шастаю под окнами чужих квартир, куда меня, будьте уверены, уже не пригласят, но - без малейшего желания заглядывать в эти окна. Знаете, как тщательно и туго обматывают целлофаном овечий сыр, чтобы он не завонял другие сыры на витрине?

Я недаром употребил слово "сага", потому что "Сага о Форсайтах" была первым капстрановским телесериалом, который сам по себе был не так любопытен, как отзывы старшего дворового поколения в пересказе их детей. Это я поглощал с жадностью. А мнение было примерно таково - в отличии от "Четырех танкистов" и "Капитана Тенкеша" понять нихуя нельзя, говорят, существует книга, по типу "Один в поле воин" и "Щит и меч", но в книге совсем нихуя непонятно даже людям, шо умнее моих предков. Заколдованный круг, скажете вы, но какой-то же кайф в этом есть, как должен быть какой-то кайф, ну скажем, в том, что делают китайцы. Раз на западе у них имеются единомышленники из обеспеченных семей.

То есть мои "Фантомы" это "Сага о Форсайтах" в пересказе человека, чьими услугами хроникера закономерно брезгают воспользоваться персонажи его хроники.

*

Мои "Фантомы", это нелинейная семейная сага, чья фабула развивается интуитивно, как во сне, которым вы управляете, или вам кажется, что вы им управляете.

Бродвей, населенный персонажами Дэймона Раньона предельно далек и от меня и от вас, однако его рассказы про "лялёк и хлопцев" были моей настольной книгой номер один первую половину моей жизни, я и к Мадонне стал относиться иначе, узнав, что она снималась в экранизации Bloodhounds on Broadway, хотя самого фильма я не видел.

Я потому и не писал ничего так долго, потому что не видел надобности что-либо выдумывать, когда уже есть такая книга.

Но, при этом, мы совершенно чужие люди в созданном им мире, и он от нас предельно далёк.

И я в "Фантомах" как бы шастаю под окнами чужих квартир, куда меня, будьте уверены, уже не пригласят, но - без малейшего желания заглядывать в эти окна. Знаете, как тщательно и туго обматывают целлофаном овечий сыр, чтобы он не завонял другие сыры на витрине?

Я недаром употребил слово "сага", потому что "Сага о Форсайтах" была первым капстрановским телесериалом, который сам по себе был не так любопытен, как отзывы старшего дворового поколения в пересказе их детей. Это я поглощал с жадностью. А мнение было примерно таково - в отличии от "Четырех танкистов" и "Капитана Тенкеша" понять нихуя нельзя, говорят, существует книга, по типу "Один в поле воин" и "Щит и меч", но в книге совсем нихуя непонятно даже людям, шо умнее моих предков. Заколдованный круг, скажете вы, но какой-то же кайф в этом есть, как должен быть какой-то кайф, ну скажем, в том, что делают китайцы. Раз на западе у них имеются единомышленники из обеспеченных семей.

То есть мои "Фантомы" это "Сага о Форсайтах" в пересказе человека, чьими услугами хроникера закономерно брезгают воспользоваться персонажи его хроники.

*

попахивая старым дедом
дедуля знатный ветеран
пришли четыре говноеда
и обосрали мой роман

как-будто унитаза мимо
струю направить норовят
четыре мутных анонима
охаивая всё подряд

осел проказница-мартышка
козел и женщина-медведь
не оскудеет ваша мышка
вам вчетвером её иметь

попахивая старым дедом
дедуля знатный ветеран
пришли четыре говноеда
и обосрали мой роман

как-будто унитаза мимо
струю направить норовят
четыре мутных анонима
охаивая всё подряд

осел проказница-мартышка
козел и женщина-медведь
не оскудеет ваша мышка
вам вчетвером её иметь

Его дописала за меня сама жизнь - с некоторых пор я вижу в лифте рекламу ателье, чей телефонный номер в точности, вплоть до цифры, добавленной не так давно, дублирует номер покойного Сермяги, и если его набрать - мысленно, не по-настоящему, можно узнать его мнение о футбольном матче, об однополых браках, о среднем периоде Адамо... и всякий раз при такой бездне возможностей я вспоминаю эту песню.

Его дописала за меня сама жизнь - с некоторых пор я вижу в лифте рекламу ателье, чей телефонный номер в точности, вплоть до цифры, добавленной не так давно, дублирует номер покойного Сермяги, и если его набрать - мысленно, не по-настоящему, можно узнать его мнение о футбольном матче, об однополых браках, о среднем периоде Адамо... и всякий раз при такой бездне возможностей я вспоминаю эту песню.

Тогда супруги провели магический ритуал (подробное руководство можно заказать по такому-то адресу), и буквально с другого дня к ним на балкон, вместо голубей-нахалов, начали слетаться карликовые кожистые птеродактили, которые, истребив содержимое кормушки, испражнялись в пакетик, а потом деликатно стучали лапкой крыла в стекло, чтобы их пропустили выбросить помет в унитаз.



*

равнодушие, лицемерие, хамство

предательство, забвение.

*

На сей раз это была видеосъемка людей, которых я не видел не менее шести-семи лет. Возраст берет своё, но тому, кто сам давно не новый, злорадствовать по этому поводу как-то не с руки. Особенно когда тебя так легко увидеть, какой ты есть.

Возраст персонажей от сорока до шести с лишним - возраст самых реакционных советских граждан, возраст морального большинства моих юных лет, упертые любители Кобзона и Олялина, хотя на момент знакомства с каждым из этих, единственным умеренным фанатом Кобзона и Олялина среди них был, пожалуй, только я.

Живьем я их давно не видел, и поэтому временами кажется, что их играют родственники или просто похожие на них люди, приглашенные из других диаспор и меньшинств.

Местами похоже на сериалы про затаившихся военных преступников, где один и тот же актер вынужден изображать своего героя и в молодости и ветеранском возрасте, хотя он, конечно, никакой не ветеран, а просто удачливый алкоголик.

Выкладывать материал на всеобщее обозрение я отказался, но сюжеты могу перечислить - кто-то молится, кто-то исполняет спортивный танец под известный шлягер Карла Дугласа, кто-то очень подробно описывает интимную жизнь своего сына, ну и, конечно, музыка, без нее - никак, поскольку она объединяет всех этих людей, только уже без меня. В этом они солидарны.

Что надо отметить, воцерковление, при всей серьезности этой процедуры, где-нибудь так на седьмом году, начинает заебывать воцерковленного, как семейная жизнь заебывает женатика, но распространяться об этом не принято. Разочарованием не делятся, в надежде, что оно пройдет.

И всё это напоминает квартиру, заваленную и заставленную пластинками, содержание которых способно доставлять удовольствие сперва три раза подряд, но потом - раз в три года, и это в лучшем случае.

Квадраты обложек в квадратной комнате, и под каждой из них двухсторонний кружок преисподней длиной чуть более получаса, но когда таких кругляков в доме более тысячи...

Плохие журналисты в таком случае вспоминают “арзамасский ужас”, а у меня перед глазами возникают декорации к спектаклю “Тит Андроник”, громадное колесо колесницы, с грохотом пляшущее посреди сцены, и голос старого синяка-монтировщика Жоры Старостенко: “Вот вы дураки! Если б вы знали, как вы похожи на дураков!”.




?