Передайте детям, что папа их любит и вернется, как только освободится. Позвоню с Луны, если смогу. До свидания!

Объективность в отношении этой книги мне не грозит, слишком личностное отношение. Именно с нее началась любовь к фантастике. Не знаю, какими ветрами занесло книжку с космическим кораблем на обложке в наш книжный шкаф, моя мама никогда не была замечена в любви к НФ. Но я дотянулась до верхней полки достала и...

Это был первый покетбук, первый "взрослый" роман (без картинок) прочитанный до конца, первая фантастика в моей жизни Это был примерно 1978, до событий книги оставалось почти три раза по столько, сколько я к тому времени успела прожить на свете. Не было сомнений, что в точности так все и будет к далекому 2000 году: лунные станции, межпланетные перелеты, путешествие к окраине солнечной системы. У восьмилетней меня представления об астрономии были самые смутные, если вообще какие-то были, но люди мудры и добры, и конечно полетят к кольцам Сатурна, обнаружив на Луне монолит неизвестной природы, посылающий сигнал к Япету.

Странно, заглянула сейчас в Википедию, она утверждает, что в СССР роман выходил в усеченном виде, и первая часть до 1991 года не издавалась, но я совершенно точно помню главы о монолите и питекантропах, а фраза оттуда, что Смотрящий ощутил почти такое же острое наслаждение, как при сближении с самкой - когда он попал камнем в цель, обозначенную монолитом - эта фраза стала одним из первых вхождений в мою жизнь понятия о сексе. Если Вики права, я не должна была видеть этого до двадцати одного года. Впрочем, с "Космической Одиссеей" это не единственная странность. Литрес, например, омолодил роман на полвека и считает, что написан он в 2018

Так или иначе, а идея "разгона способностей", кто бы его ни произвел: добрые боги или превосходящие на много порядков в развитии инопланетяне, с тех пор ближе мне, чем пошаговый прогресс эволюционной теории Чарльза нашего Дарвина. И Дэвид Боумен, пилот "Дискавери" - не только эталон мужества, находчивости, самообладания, но и пример "как надо". И не то, чтобы я сама стала тем парнем, за которого когда-то мечтала выйти замуж, но концепция непрерывного обучения, которую он декларирует - совсем моя, так строю свою жизнь. Как и то, что страх перед одиночеством отступает, если можно заполнить жизнь книгами и музыкой

С тех пор прошло два раза по столько, сколько отделяло меня тогдашнюю от третьего тысячелетия. Люди оказались совсем не так добры и мудры, а космос как предчувствие увял, не успев расцвести. Но книга удивительным образом не обмелела. Боумен так же мужественен и мудр, ЭАЛ коварен, а далекое человечество ждет встречи с братьями по разуму. В моем сегодняшнем восприятии это не наивно-утопический взгляд из прошлого, скорее альтернативная реальность, в которой мы двинулись из ключевой точки в чуть более верном направлении. Пусть таковой и остается. Спасибо Игорю Князеву за прекрасную аудиокнигу, без нее я не вернулась бы к этому роману.

И да, Артур Кларк был гениальным футурологом, сроки только сдвинулись.

— Он полый… Он без дна… без конца… и… о Боже, он полон звезд!

Семь лет. За это время они поженились, завели ребенка, потеряли друга и одного из их родителей, купили дом, сплотились против всего мира. Долгий срок — столько потерь, столько приобретений. И в то же время короткий — так, небольшая часть их жизни.

Удивительная книга! Она начинается историей перемен в не совсем обычной семье: Элизабет и Рэйчел решают оформить отношения и родить ребенка, однажды ночью Рэйчел просыпается от ощущения, что в глаз ей вполз муравей, обследование выявляет опухоль головного мозга. Она продолжается эпизодом, в котором мальчишка тонет, пытаясь спасти заброшенный в море мяч. Или все-таки удается выплыть, но отныне он становится изгоем в своей компании, дальнейшая его жизнь одинокой, а сам он узником на галерах родительской частной гостиницы, и встретит однажды молодую англичанку и зачнет с ней Элизу? Или его спасет друг, за чьим мячиком плыл, и все будет хорошо, а когда вырастет, он переедет в Англию, познакомится с прекрасной девушкой и они родят Рэйчел?

Но сложное плетение этой книги проявится позже, поначалу мы еще не знаем, как маленький пловец Али связан с двумя женщинами из первой новеллы и думаем, что в "Любви и других мысленных экспериментах" вообще нет сквозного сюжета, что это сборник рассказов, если чем и объединенных, то неким мемом из популярной физики, математики, философии, вроде Пари Паскаля, Демона Декарта, мысленного эксперимента Фрэнка Джексона, , иллюстрацией к которому, вынесенному в эпиграф, и служит текст.

Однако книга окажется не только связной, но и замечательно интересной. Не раз и не два озадачит извивами сюжета, из грустной истории любви и утраты с отчетливым квир-звучанием, и литературного эксперимента с ветвящимся сюжетом, к которому современная литература нечасто, но обращается ("4321" Остера) превратится в экспериментально-педагогическую: вот так мог бы переживать утрату матери ребенок, у которого две матери и два отца и все они его любят. Никто не идеален и не создан для материнства или отцовства, но у четверых состоявшихся и обеспеченных людей больше возможностей, чем у одной замотанной матери, нарожавшей ради маткапитала.

А потом прыжок во времени, и вот это уже фантастика с призвуком "Космической одиссеи 2001" Кларка и нолановского "Интерстеллара". А потом триллер. А потом Сингулярность, а потом Эпифания. Тут реально круто. И понятно о сложном. И внятная история с живыми симпатичными героями, с большой правильной общей идеей.

Для меня роман стал неожиданным и приятным открытием, и не случайно он был номинирован в 2020 на Букер. Нет, не взял, но сам по себе факт номинации мощная заявка и признание несомненных достоинств. А учитывая, что "Любовь и другие мысленные эксперименты" - это дебют актрисы с философской степенью Софи Уорд - еще интереснее.

Отличная книга, интересная, трогательная мудрая и обнадеживающая. Невзирая.

...только к исходу лет начинается понимание того какое потемочное существование обещает первобытный бульон с кишением яйцеклеток и спермиев...

Ну, с этим первобытным бульоном проза Людмилы Улицкой всегда хорошо управлялась. В том смысле, что ее книги не только утоляли ментальный голод встречей с умной литературой, увлекали затейливым сюжетом и затягивали в эмоциональную воронку, надолго оставаясь на периферии сознания, заставляя думать о себе. Но именно роковая неотвратимость вхождения в нормальную жизнь плотского и то, как вспыхнувшая в рациональном человеке страсть перекраивает планы, рушит семьи, заставляет обо всем позабыть, на все блаженно махнуть рукой - удавалось ей как никому другому в современной русской литературе.

Наверно потому, что Людмила Евгеньевна не только прозаик, но естественнонаучник, биолог, и первичность океана воспроизводства для нее очевидна. Той силы, против которой до поры бесполезна риторика "сколь же радостней прекрасное вне тела". Но когда пора приходит, освобождение стоит порадоваться. 79 - это возраст владения собой без оглядки на первобытный бульон. Трудно представить, что этой прекрасной женщине столько лет, однако да, и к юбилею она подходит в блеске зрелого таланта несколько более философического толка, чем в раннем своем творчестве, с неизменной доброжелательностью, без желания непременно понравиться.

"Мое настоящее имя" сборник, включает автобиографические заметки; зарисовки о людях, с которыми в разное время сталкивала жизнь; короткие, тяготеющие к притчевости рассказы, объединенные темой подготовки к окончательному уходу. Завершающая часть - серии миниатюр под общим заглавием "Шестью семь": шесть разделов по семь совсем коротких рассказов о рождении, о смерти, о семьях. Все вместе - такое подведение итогов.

Умная спокойная, ироничная, равно свободная от самолюбования и самоуничижения проза о времени, о себе, о и для всех нас, кто не хочет забывать своего настоящего имени.

Ксанта писала: "Дебс! Медитации изменили мою жизнь. Тебе тоже надо попробовать у себя на ферме." Я набрала в ответ: "Я годами медитирую на ферме. Мы называем это дойкой."

Дебби родилась и прожила до окончания школы на молочной ферме. Осеменение, случка, отел такие же реалии ее жизни, как для городских сверстниц походы в мегамолл. То есть нет, она не девочка-снежинка, полагающая, что творог добывают из вареников. Но и не румяная пейзанка, кровь-с-молоком. Обычная девчонка конца десятых. Не самая популярная в своей глуши, не слишком уверенная в себе, а кто из нас может сказать: "Я - звезда тусовки"? В случае Дебби отсутствию популярности отчасти способствует ее семья.

Дядя, владелец фермы и главный человек в ее жизни, живет один в трейлере и, ну, в общем, прибухивает. Нет-нет, работу свою знает и ферма ни разу не на грани разорения. То есть, слишком хорошо в этом деле не бывает по определению, но поутру, продрав глаза с похмелья, встает на дойку и всякое такое. А еще, Билл всегда находил для Дебби минутку времени и доброе слово. Чего не скажешь о маме. Мэйв затруднилась бы сказать, от кого родила дочку. Не то, чтобы шлюха, она красивая и
была в школе самой умной. И с прибабахом. Считает себя, например, жрицей чья задача посвящать местных молодых людей в науку страсти нежной. И сожительствует с красивым помощником на ферме, который по возрасту ближе к Дебби.

Девушка, отчасти неожиданно для себя, принята в Тринити, значит надо ездить на учебу в Дублин (минимум 2 часа на дорогу ежедневно). Значит нужно доказывать компетентность на уровне, к которому сельская школа, где она была лучшей, потому что все остальные вообще никакие, ее не подготовила. И вписываться в среду ухоженных девушек и парней в брендовых шмотках, а она, ну, вы понимаете. Представьте, подруга появляется, да еще какая! Ксанта красива как девушка с обложки, умна как (подставьте свой идеал умной женщины), живет в снимаемой родителями квартире и не ограничена в деньгах.

Такой сеттинг у этой истории простой глупенькой девчонки, которая от неуверенности в себе и желания доказать что-то тем, кому вообще ничего доказывать не нужно, пускается в саморазрушительные эксперименты с алкоголем и парнями, пока ее привычный мир едва не разваливается по кускам. Но потом (шепотом) все будет хорошо.

Литература ирландских авторов, пишущих об Ирландии - это важно, потому что прекрасных писателей и поэтов, родом с Изумрудного острова, писавших в традициях метрополии, всегда было много и Свифт, Уайльд, Шеридан, Шоу, Брэм Стокер составляют цвет английской классики. Но Эрин, его обыденная жизнь, его традиции и мифология редко бывали в фокусе внимания. Еще пару десятилетий назад в русскоязычном литературном пространстве это экзотика для интеллектуалов (Джойс, Бэккет, Йейтс), сегодня ирландская литература плотно и прочно вошла в обыденность, стала частью мейнстрима.

В нише "для продвинутых" Флэнн О`Брайенн и Пат Инголдсби, следящих за литературными премиями порадовал "Молочник" Анны Бернс, для тех, кто попроще, но с претензией - Джон Бойн. Любите детективы? Тана Френч. Романтику? Сесилия Ахерн. Прозу миллениалов? Салли Руни. Молодую ирландскую писательницу Луизу Нилон вернее всего отнести к той же категории. Не люблю, когда говорят "такой-то на минималках", но потребность соотносить новое с уже известным неистребима в нас, потому да. Салли Руни на минималках.

Очевидное узкотемье "Снежинки" в сравнении с "Разговорами с друзьями" и в меньшей мере "Нормальными людьми" не недостаток книги, она просто другая и о другом. Камерная история, не восходящая к эпическому масштабу, как у Руни. Там, где более именитая и титулованная писательница из рассказа о дружбе, адюльтере, лавстори делает серьезную социальную прозу и разговор о вещах, которые трогают многих, Нилон сплетает маленькую историю одного (двух, трех, пяти) человек.

Обаятельную, милую, человечную.

Бог, увидя, что тщетно его попечение и намерение обо мне, отверг меня и покинул, будто я ничего не стоил для него.
Джон Донн

Это Стайрон, дети, а значит легко и приятно не будет. Более того, готовьтесь, что будет долго, трудно, больно. Что в процессе чтения вас накроет отголоском депрессии, которой чертов гений заряжал все свои книги. И это не самое страшное, хуже, если посеянные им семена депрессии взойдут в вашей душе и надолго отравят ее, как это сделал со мной "Выбор Софи". Так может и не стоит его читать? Может и не стоит, я делаю это в рамках книжной игры, без которой вряд ли набралась бы смелости на продолжение знакомства с художественной прозой Уильяма Стайрона. Хотя эссе "Зримая тьма" посвященное клинической депрессии, прочла еще до перевода. Уточнение не ради саморекламы, а чтобы пояснить, насколько важно было разобраться, что же такое он со мной сделал этим романом про польку из концлагеря.

"И поджег этот дом" (1960) третья книга Стайрона, который не только успел завоевать признание читателей и критиков дебютным "Уйди во тьму" (1951), но также переплавить опыт пребывания на Корейской войне в небольшой роман "Долгий марш". До скандальных "Признаний Ната Тернера" еще семь лет, до "Выбора Софи", который сделает его живым классиком - почти двадцать. А пока он уже известный и еще молодой писатель, от него многого ждут, но книга, которая могла бы повторить громкий успех дебюта, не пишется. А на пятки уже наступают битники - новые идолы литературной моды, и надо либо подтверждать квалификацию, либо смириться с тем, что твоя писательская звезда закатилась.

Он выбирает первое, так появляется роман, вобравший впечатления от европейского периода жизни Стайрона. За "Уйди во тьму" он получил престижную Римскую премию, которая позволила некоторое время пожить в Европе, свести знакомство с представителями местной культурной среды и американской интеллектуальной диаспоры того времени. Изначальная склонность к депрессии уже давала о себе знать, а неумеренное употребление алкоголя усугубило психологические проблемы, возможно потому герои романа так нарочито несимпатичны. Все мы понимаем, что писатель творец и следует путями, которым ведет его фантазия, но понимаем также, что это его фантазия и героев он в значительной степени делает из себя.

Сюжетно это две автономные и довольно неряшливо собранные части: первая, меньшая по объему - собственно история, изложенная героем-рассказчиком; вторая - предыстория, которая краешком захватывает описываемые события, но главным образом посвящена саморазрушительному европейскому вояжу художника Касса Кинсолвинга, в фигуре которого прозрачно угадывается автор.

Молодой американец, юрист, работает некоторое время в рамках Плана Маршалла в итальянском представительстве. Когда срок его контракта практически истек, получает предложение погостить в небольшом курортном городке от школьного приятеля. Мэйсон, мажор, счастливо унаследовавший громадный отцовский капитал, изображает из себя мецената и снимает виллу на юге Италии. Питер хорошо помнит как обаяние своего приятеля, так и его замечательную щедрость, и кто бы отказался провести в веселой компании отпуск у моря? Тем более, там снимают голливудское кино, возможно знакомство со знаменитостями. А обстановка в послевоенной Европе такова, что американцы чувствуют себя отчасти как англичане в колониальной Индии - отблеск богатства и мощи державы подсвечивает даже самых незначительных ее представителей.

Он едет, по дороге сбив и изрядно покалечив парня на мотороллере. Виноват мотоциклист, но ожидания перестают быть лучезарными, а машина, составлявшая значительную часть земного достояния Питера, выглядит грудой металлолома. Мейсон, который вроде бы рад, предлагает, тем не менее, поселиться не у себя, а в отеле, киношники ожидаемо не проявляют к нему интереса. Единственный человек, который вызывает симпатию - художник Касс, который впрочем все время пьян или очень пьян. В первый же вечер Питер становится свидетелем домогательств Мейсона к молодой красивой служанке и того, как после эта девушка, плача, целуется с Кассом, потом публичного унижения пьяного уже до положения риз Касса Мейсоном, которого тот заставляет изображать перед гостями дрессированного медведя.

Наутро становится известно, что девушка Франческа была найдена утром при смерти изнасилованной и зверски избитой, а тело Мейсона в пропасти. Полиция приходит к странному выводу, что молодой миллионер покончил с собой, не вынеся угрызений совести от сотворенного над девушкой безобразия. Идиотизм тот еще, но такое объяснение всех как-бы устраивает. Спустя годы, Питер встречается уже в Америке с Кассом и получает подтверждение своего подозрения, что это именно он убил их общего знакомого, а также выслушивает долгую, нудную, изрядно расистскую и предельно сексистскую исповедь художника.

Можно, конечно, сказать, что это исследование природы зла и поиск способов с ним бороться, буде таковые существовали бы. Но на деле вторая часть книги подробное нудное описание безобразного пьянства и наплевательского отношения Касса к жене и детям. Дважды он готов свести счеты с жизнью, убив вместе с собой Поппи и четверых детей под затейливым предлогом, что нужно уйти из этого мира, стерев все следы своего в нем пребывания. О том, что он вечно пьян и просаживает на шлюх небогатое семейное содержание, которым обязан, кстати, наследству Поппи, я даже не говорю. Лавстори с Франческой, которой, удивительное дело, даже не успел трахнуть - это отдельная песня, равно как то, что именно он подбивал ее на кражи у Мейсона продуктов, что в конечном итоге послужило триггером изнасилования. В целом протагонист производит омерзительное впечатление.

Образ антагониста, напротив, яркий, живой и обольстительный. Позже, с "Выбором Софи" многие черты Мейсона воплотятся в Натане, ярком психически неуравновешенном абьюзере. И тип отношений скромного юноши из приличной, но небогатой семьи с феерически роскошным человеком, берущим его под покровительство (Здесь Питер-Мейсон), тоже корнями уходит в этот роман. Повторится даже смерть от падения с высоты.

Резюмируя: "И поджег этот дом" - отмеченный безусловным талантом, но рыхлый, сюжетно несостоятельный, с сомнительной повествовательной логикой и единственным внятным героем роман великого писателя, материал которого он использует позже в своем шедевре.

Идея Лапландии в сочетании простора и пустоты. И еще – в небе, которое по краям протыкают лохматые ели. Его страшная безысходность делает людей неразговорчивыми, а мифы – неистребимыми.

Место действия "Охоты на маленькую щуку" Восточная Лапландия. Для нас, далеких от Финляндии, Суоми однородна: аккуратные домики, лыжи, снег, сауна, хорошие стрелки, свитер с оленями, масло со слезой ухоженная европейская жизнь. Так вот, знайте, что на финском севере есть Лапландия, которая в политическом смысле частью Финляндии не является, потому что заходит в Норвегию, Швецию и Россию. Это не политический, а географический и культурный регион, где живут саамы.

Но сейчас о финской части, где: 1) восхитительная Западная Лапландия;2) экзотическая Северная Лапландия: саамы, сопки и кочующие стада оленей, озеро Инари и самые северные в мире лососи – гольцы. 3) Унылая Восточная Лапландия: болото и гнус. Никому она не интересна. Кроме нас. Вот туда-то мы и отправимся, чтобы окунуться в северный магический реализм во всей его красе.

Книга Юхани Карила в строгом смысле даже не финская литература, хотя написана на финском и замечательно переведена Иваном Прилежаевым. "Охота на маленькую щуку" лапландская история, в которой неяркая красота северной природы, рустикальное обаяние сельской жизни, так непохожее на российскую деревенскую прозу, история любви, расставания и непрощения. И много, действительно много отборной северной мифологии.

А поверх всего - детективная линия расследования, которое ведет офицер столичной полиции Янатуйнен. С ней-то мы и будем самоидетифицироваться в процессе чтения, попадая в странные, пугающие и комичные ситуации. Ее глазами станем смотреть на этих невероятных людей с их немыслимой обыденностью.

Молодая женщина, горожанка Элина, едва добравшись до родительского дома, хватает рыболовную снасть и отправляется к крохотному озерцу, чтобы поймать щуку. Что за странная блажь? Ее жрут комары и гнус, жалят оводы, у нее что-то не то с пальцем на ноге: не то просто поранен, не то сломан. И выглядит она не лучшим образом, будто давно толком не высыпалась и не чувствовала себя вполне здоровой. Зачем ей тощая щука, которая уже сожрала в этой луже все,что плавало и теперь сама загибается от голода?

В свой срок мы все узнаем. Она делает это не потому, что заняться нечем или блажная, а потому что не может не делать, для нее это вопрос жизни и смерти. А по следам Элины идет офицер Янатуйнен на видавшей виды красной Тойоте, и ее скепсис по поводу дремучих суеверий и глупых селян, которые им подвержены разобьется в мелкие осколки в самый тот момент, когда она впервые увидит воблина. Не знаете, кто такой? Загуглите.

Чудес и диковин, странностей и страшностей Лапландии в романе будет много, они так органично вплетены в историю, так вплавлены в материю здешней жизни, так не удивляют, что столкнувшись с очередным, ты просто фиксируешь краем сознания, как еще одну деталь пейзажа, как в обыденности думаешь: вот собака пробежала, вот автобус проехал. Юхани Карила ведет рассказ без лишней спешки, но успевает много.

Это становится твоим. Суровый край, где мужчины кажутся сильными, но по-настоящему сильны женщины (помните трех старых северных колдуний из "Снежной Королевы" и Наину из "Руслана и Людмилы"?) Крепкая пуповинная связь с родной природой и любовь к ней, не официозное "в поле каждый колосок", а лютое, до взаимозависимого выживания: будет жив этот мой мир - буду и я. Горькая история одиночества, любви и снова одиночества. И совершенно дивный финал.

Отличная книга, спасибо, Лайвбук.

— Ну, джентльмены, как вам нравится жить в доме с привидениями?
— Очень даже, замечательный повод выпить среди ночи.

Не стоит ждать от "Призрака дома на холме" хоррора в чистом виде, книга не о том, как компания беззаботных глупцов попадает в "нехорошее место" и как оно разными диковинными способами с ними расправляется. Мистики с эзотерикой не ищите тоже, историй о страшных преступлениях, совершенных в доме, о призраках, которые являются, бряцая ржавыми цепями и моля о восстановлении исторической справедливости, не будет. И сеанса черной магии с последующим разоблачением по типу: "а подстроил все коварный злодей, желающий завладеть наследством и доводящий обитателей газлайтингом до сумасшествия и/или самоубийства и/или смерти от сердечного приступа". Подобного не будет.

Ширли Джексон мастер тонкого мрачного психологизма, и страшное в ее исполнении коренится в глубине человеческой души - не вовне, а внутри. Не становясь от того менее разрушительным и пугающим. Теперь к роману. Профессор антропологии Монтегю, специализирующийся на малопочтенной, но резонансной области паранормального, надеется сделать серию громких статей, которые упрочат его репутацию и посодействуют финансовому успеху. С этой целью он снимает на лето особняк Хилл-хаус ( "Дом в холмах"), имеющий репутацию дома-с-привидениями и приглашает в качестве ассистентов людей, прежде сталкивавшихся с аномалиями или проявлявших спонтанные экстрасенсорные способности. Большинство отказывается.

Приглашение принимает Элинор, которой подростком пришлось пережить камнепад, обрушившийся на родительский дом после смерти отца (мама говорила. что камни кидают завистливые злобные соседи, и это тоже повторяющийся мотив в книгах писательницы). Дальше происходящее мы будем видеть ее глазами. Элинор одинока и несчастна, до смерти матери жила с ней, выполняя обязанности медсестры и сиделки, после - переехала к замужней сестре, где живет приживалкой, свою долю наследства вложила в семейный автомобиль, за руль которого ее даже не пускают. В целом производит впечатление существа скорее жалкого, чем симпатичного. Приглашение воспринимает как шанс радикально переменить жизнь

Вторая девушка Теодора ее полная противоположность. Симпатичная беззаботная, она легко сходится с людьми, как-то в ходе эксперимента угадала изображения на непрозрачных карточках к собственному восторгу. В Хилл-хаус едет, рассорившись с близким человеком и желая проучить. Люк - родственник нынешних хозяев и потенциальный наследник дома. Мажор с размытыми моральными принципами, впрочем, в остальном приятный молодой человек.

Элинор на угнанной из под носа бдительных родственников машине прибывает первой и сразу сталкивается с атмосферой пугающей таинственности, которой старательно окружают дом. Привратник отказывается впустить ее, предрекая, что девушка пожалеет, домоправительница толкает речугу в стиле "остерегайтесь выходить на болота ночью, когда силы зла властвуют безраздельно", дом кажется эшеровски искаженным, впрочем, ночь она проводит совершенно спокойно. А с прибытием Теодоры обретает подругу, о которой не смела и мечтать. Веселая и остроумная красавица девушка-фейерверк высмеивает страхи, которые представляются пикантной приправой к приключению.

Появление Монтегю и Люка довершает картину. Четверка в сборе и можно начать исследование дома, который не ленится подбрасывать аномалии, вроде непонятных стуков, шорохов, запахов, захлопывающихся самопроизвольно дверей и необъяснимого пятна арктического холода в холле - ощущается всеми, но не фиксируется приборами. Элинор позволяет себе увлечься Люком, которому она без надобности, и сама в глубине души это сознает, но атмосфера беззаботной легкости отпуска, игры, дружбы и флирта, совместного участия в некоем предприятии, приперченная опасностью - все это так необычно для нее, серой мышки.

Сказка начинает разрушаться, когда два баловня судьбы, Теодора и Люк, сближаются, оттесняя ее, делая объектом насмешек. Вроде бы беззлобных, но таких болезненно ранящих. Вот они втроем идут на прогулку, пара поглощена беседой, Элинор выдвигается чуть вперед и кажется даже слышит их неразборчивые голоса позади, но обернувшись, обнаруживает себя в одиночестве. И ей уже кажется, что смеются все над ней, и ей не рады, когда входит в комнату. Одновременно с этим на стенах появляются пугающие надписи, в которых снова упоминается она и похоже все верят, что пишет их сама Элинор.

Недосказанность, неясность, невозможность быть уверенной в чем бы то ни было - вот в чем притягательная сила этого романа. Мы не знаем, сводит ли злобная сила дома с ума одну из обитательниц или она активировала его собственными деструктивными паранормальными способностями, чувством вины за смерть матери, которую под конец возненавидела как ненавидит узник своего тюремщика, или впрямь Элинор каким-то образом подстраивает все, чтобы привлечь к себе внимание. Кульминация наступает с прибытием супруги профессора, чья убогая приземленность должна бы входить в противоречие с увлечением паранормальным, но вместо этого дама сокрушает одним своим присутствием аномалии дома, одновременно вытесняя из него героиню.

Книге удается блистательно передать ощущение тоскливой неприкаянности, ненужности, горькой обиды, которое переживал однажды каждый. И в этом смысле "Призрак дома на холме" безусловный шедевр.

Человеческие существа похожи не столько на других млекопитающих. сколько на насекомых.

Я не буду говорить "долгожданное продолжение "Поезда убийц", потому, что в строгом смысле "Кузнечика" нельзя назвать сиквелом или приквелом, скорее это вбоквел от истории скоростного поезда Синкансена, полного наемных убийц, по которой Дэвид Литч снял кино с Бредом Питтом, Сандрой Буллок, Джоуи Кинг и кучей других звезд. Объединяет обе книги неприязнь автора к продажным политикам, жалостливая нежность к маленькому человеку и неизменный интерес к киллерам, английский перевод так и называется Three Assassins.

"Кузнечик" - яркое и, парадоксальным образом, жизнеутверждающее криминальное чтиво. Котаро Исака продолжает расправляться на страницах своих книг с беспринципными олигархами и коррумпированными политиками. Громадный Токио, город миллиардеров в сверкающих башнях и тысяч бездомных, превративших заброшенный парк развлечений в трущобный городок. А между этими крайними полюсами обычные горожане, как мы с вами, более или менее обеспеченные, живущие лучше или хуже.

Общего между всеми лишь то, что это громадное количество людей сосредоточено в ограниченной локации: "Ни одно животное неспособно существовать в такой малости личного пространства, - говорит один из героев книги, - люди больше похожи на насекомых, чем на других млекопитающих". С той разницей, что мы способны любить и страдать, когда погибает любимый человек, как это случилось с учителем Судзуки, чью жену сбил сверкающий внедорожник мажора олигаршонка.

Судзуки, смыслом жизни которого становится возмездие, устраивается на работу в корпорацию отца беспечного ездока, до поры не особо задумываясь, как осуществит месть. А тем временем в человейнике действуют киллеры-профи: огромный Кит, гипнозом принуждающий жертв к самоубийству, загадочный Толкатель, безбашенный Кузнечик, гений преображения Шершень (привет, "Поезд убийц").

Все они так или иначе поучаствуют в событиях, одарив нас феерическим гиньолем в прекрасном переводе Анаит Григорян (переводчик первой книги, автор "Поселка на реке Оредеж" и "Осьминога") и роскошном исполнении аудиоверсии романа от Игоря Князева. Это по-настоящему круто, захватывающе, неожиданно и в меру приправлено экзистенциальной восточной философией, в вольном переложении гласящей: "На всякого Муравьиного царя найдется Шершень с винтом".

И все-таки люди не саранча, хотя порой заставляют в том усомниться.

вместо слабых мира этого и сильных
лишь согласное гуденье насекомых.

Я верила, - сказала Джульетта, хотя услышать ее было некому, - Я верила в нечто лучшее. Нечто более благородное.

1940, Британия уже год, как вступила в войну и экономика переведена на военные рельсы, но до налетов и бомбежек еще далеко. Двадцатилетняя Джульетта Армстронг, сирота: отца никогда не знала, мать говорила, что он был моряком торгового флота и похоронен в море, а сама она умерла совсем недавно после болезни. Мама была портнихой-надомницей и по всему девочке бы не попасть в престижную школу, которую она закончила, но умница Джульетта училась на стипендию, а что до одежки, по которой встречают - мать отказывала себе во всем, чтобы девочка выглядела хорошо. К тому же она портниха, не забыли? Потому Джульетта была избавлена от большинства страданий, обычных для ребенка из бедной семьи, попадающего в богатое окружение.

И вот она совсем одна, а жизнь продолжается и жить на что-то нужно, она знает стенографию, умеет быстро печатать, владеет языками, не блестяще, но все-таки. Она подает заявление в военное министерство и неожиданно для себя, после собеседования, попадает в МИ-5. Суть работы, сидеть в наушниках и записывать, а затем распечатывать стенограммы бесед, которые ведутся за стеной в соседней, нашпигованной микрофонами, квартире. Там сотрудник, выдающий себя за немецкого резидента, встречается с представителями "пятой колонны", в Британии было много сторонников фашизма. Наиболее заметных арестовали в мае-июне сорокового, но осталось множество не столь явных, однако для страны в военное время представлявших опасность.

Вот эти-то агенты несли всякий свои сведения, думая, что содействуют победе Рейха, разведка раскрывала таким способом планы внутреннего врага и имела списки завербованных, а Джульетта стучала по клавишам, по обыкновению юных барышень, влюбившись в шефа. Который вскоре предложит ей принять более деятельное участие в работе, внедрившись под прикрытием в ближний круг некоей знатной дамы, ярой поклонницы Гитлера. Нет, делать из нее Штирлица не предполагалось, всего лишь внимательно смотреть, слушать и рассказывать об увиденном-услышанном. Но девушка увлеклась, потеряла осторожность и ошибка ее дорого обошлась другой молодой женщине, которую невольно вовлекла в свою авантюру.

1950, война давно закончилась, Джульетта работает редактором в отделе детских обучающих и познавательных программ радио ВВС. Живет одна, балует себя продуктами из Харродса (на всякий случай, это дорогой магазин). Нет, не богачка, на деньги разведки. Она предоставляет время от времени свою квартиру в качестве явочной, за это может пользоваться открытым продовольственным счетом. Могла бы столоваться где подешевле? Ну уж нет, вкус к хорошим вещам у нее есть, как и отсутствие чрезмерной щепетильности. Вот, кстати, нынешней ночью у нее ночует чех, физик, перебежчик. Не только лишил Советы своих бесценных мозгов, но ухитрился подсунуть взамен реальной технической документации поддельную. Дальше переправят куда-то, ей не надо знать куда, но пока вот так.

Параллельно Джульетта решает рабочие проблемы на радио, где после войны работает удивительно много ее бывших коллег. И в рабочих фрагментах фирменный мрачноватый юмор Кейт Аткинсон звучит во весь голос. Но в целом атмосфера шпионского романа не располагает к юмору и шуткам. Веселье "Бей первым, Фредди" и "Укола зонтиком" наш способ противостоять внутреннему отторжению от работы, предполагающей завоевать доверие затем. чтобы обмануть, лихость Бондианы камуфлирует те же чувства.

Не случайно у подлинных мастеров жанра Джона ле Карре и Грэма Грина шпионаж ни разу не героизм, но всегда грязная работа. И однако эффективности ее нельзя недооценивать. Не в последнюю очередь готовность маленького островного государства противостоять самой эффективной военной машине прошлого века обусловила слаженная работа разведслужб.

И наверно неслучайно обращение лучших британских авторов: "Хозяйка лабиринта"(2018), "Военный свет" (2018) Макл Ондатже, "Портрет мужчины в красном" (2019) Джулиан Барнс - к теме резидентуры. Что-то витало в воздухе и чуткое ухо слышало, а кончики умных пальцев предупреждали.

Что ж, кто предупрежден - вооружен.