Как светло здесь и как бесприютно,
Отдыхает усталое тело…
А прохожие думают смутно:
Верно, только вчера овдовела.
Ахматова.

Интересно, мрачно, странно, безнадежно. Обнадеживающе. Последнее в том смысле, что у современной русской литературы есть будущее а новые имена в ней, если и не теснят пока маститых и увенчанных, то уже совсем готовы это сделать. Хотя, вот по поводу вытеснения, надо бы додумать эту мысль, а то упорхнет птицей-синицей, оставив желтое перышко да плевок гуано. А докрутишь до логического завершения и в руках теплый живой трепещущий журавль смысла. Можешь отпускать в небо, понятое от тебя не уйдет.

В недавнем Манифесте литературный критик всея Руси Галина Юзефович (безмерно уважаю и благодарна за многие прекрасные книги), сокрушалась по поводу отсутствия у нас читателей при избытке писателей. В числе мер способствующих тому, что "мужик не Блюхера И не милорда глупого — Белинского и Гоголя С базара понесет", предлагая издавать меньше заведомого шлака.

Только ведь, печатают то, что потенциально способно пользоваться спросом, читателю Милорда Глупого предлагать Белинского бессмысленно. Пусть цветут сто цветов, а вы обеспечьте грамотную, с интуитивно понятным интерфейсом, навигацию по аллеям этого сада. Процесс взаимообратный, хотя довольно нескорый: дайте больше стоящих книг - придет понимающий читатель.

Для меня двадцать первый год уже стал временем многих открытий. Имена все женские, никакого отношения к воинствующему феминизму, но из мужского по-настоящему интересен только рубановский "Человек из красного дерева", а Рубанов давно в обойме и новых книг от него постоянный читатель ждет, как, впрочем и от Яхиной потому ее прекрасный "Эшелон на Самарканд" к новым именам не отношу.

Теперь смотрите (перечисляю в хронологическом порядке, как приходило с начала года): "Люди и птицы" Светланы Сачковой, "Земля случайных чисел" Татьяны Замировской", "Павел Чжан и другие речные твари" Веры Богдановой, "Кто-нибудь видел мою девчонку?" Карины Добротворской, "Важенка" Елены Посвятовской - все качественная, самобытная осмысленная проза, все новые имена. Теперь могу добавить в этот ряд и "Фарбрику"

Действие рассказов К.А.Терины происходит в разных декорациях, меняется время, место, образ героя-рассказчика, стиль. Объединяет их одно - ощущение потери. Чувство, что из мира изъята какая-то его часть, которая может быть основополагающей, а может - почти незначащей с позиций обыденности. Но без нее все рассыпается, а сквозь зияющие пустоты, на месте которых прежде были кирпичики мироздания, теперь сквозят ветра потерь.

Я совершенно спокойно отнеслась к первому рассказу "Никто не покидает Порт-Анри", который очень хвалили мой любимый переводчик и Олди. Титульная "Фарбрика" тоже не то, чтобы оставила равнодушной, но - да, не тронула душевных струн. Порадовала бабелевскими интонациями "Кочубейская опера", лудоманские мотивы которой после отчетливо прозвучат в "Оловянном летчике".

По-настоящему оглушило "Льдом" и "Медузой", о них хотелось бы немного больше. В реальности "Медузы" обитатели некоего Социума, четко расслоенные на три основных страты: акти, инди, номера, собственно, ведут сетевую жизнь. Не в том смысле, что в старой песенке Земфиры про девочку, живущую в сети. И не в манере Черного зеркала, где рейтинги соцсетей вторгаются в реальность. И даже не в утрированном стиле "Страны Качества" Марка-Уве Клинга, где социальные рейтинги и алгоритм полностью управляют жизнью индивида.

Скорее как в "Матрице", когда физическое существование поддерживается системой жизнеобеспечения, а мозговая активность полностью работает на он-лайн. Скромная "индюшка" (индивидуалка) Калинка, чьи жизненные цели: 1. не скатиться в "номера"; 2. выбраться из социума - второе заведомо невыполнимо, примерно как стать "акти" уровня Ольги Бузовой в нашей реальности.

Но зачем-то же она себе такое намечтала. Так вот, в ее сетевую клетушку вплывает инфомедуза. А за таких тварей, если сдать при обнаружении в генштаб, могут отвалить немыслимое какое-то количество местной валюты, лайков. Которые есть жизнь. Проблема в том, что донести до Канцелярии так, чтобы по пути не схитили, можно лишь окутавшись огненным смерчем файербола, за который приходится отдать последние семь лайков.

Такой классный, такой грустный рассказ, замечательный панчлайн в финале, просто как удар под вздох. Теперь про "Лед". Назвать так рассказ в мире, где уже есть сорокинская "Ледяная трилогия" и "Лед" Дукая - как минимум, очень смело, но это совершенно классная штука. Смотрите, есть молодой человек, Койот, социально неблагополучный потребитель веществ. Перебивается случайными даже не заработками, а возможностями урвать, где плохо лежит. Что стало совсем проблемно с тех пор, как мать отказала ему от дома.

К тому же, герой вынужден дважды в неделю отрабатывать социальную повинность по назначению суда в доме престарелых, ненавидя бабку, почти овощ, к которой приставлен. И вот он вспоминает, что давно, мальчишкой, попал в заброшенный дом, до краев наполненный счастьем (смыслом, полнотой бытия), законсервированным в вещах, которые остались от покинувших его людей. Он тогда попробовал унести чужой смысл в свою жизнь и пережил горькое разочарование, когда тот осыпался горсткой сора (помните золото фей?)

Теперь, поднаторев в умении обманывать ожидания и причинять боль тем, кто имел глупость хорошо к нему относиться, не только отодвигает с пути призрачную девочку-хранительницу дома, но даже и умело выносит из дома "ништяки", конвертируя их в классный лед, самого высокого качества, с каким ему приходилось сталкиваться. а дальше что-то будет.

И вот этот рассказ, может быть не доведенный до совершенства с точки зрения литературного мастерства - он подлинная жемчужина сборника. Такая невыносимая боль, такая мощная референтность ко многим социокультурным аспектам, такая подлинная непростота. Отчаяние, горечь, надежда, где ее, кажется, уже не может быть. Брэдбери, Кинг, Мириам Петросян, Дениэл Киз и Кен Кизи.

Резюмируя: неуютная и бесприютная, но интересная и яркая проза.

Водой, небесами, лесами
Летаем, плывем, доплываем.
Повсюду нас ждут:
Услуга - не блуд.
Служить, служить, служить
Солдатам отчизны родной.

Отдавая должное масштабности фигуры Марио Варгаса Льосы, его невероятной литературной одаренности, новаторству в соединении с мастерством, четкой бескомпромиссной гражданской позиции, его последовательному феминизму - все же не могу назвать своим писателем. Всякая новая встреча с его прозой для меня мучительна.

И это не для красного словца, не за тем, чтобы намекнуть на тонкость своей нервной организации. На самом деле, каждый раз отбрасывает, как в тот первый раз в конце восьмидесятых прошлого века, когда в голову бы не пришло, что наше кино выродится в тот кошмар, каким стало сейчас, а Себастьян Аларконе снял на Мосфильме "Ягуара" по дебютному "Городу и псам" Льосы, перенеся действие из Перу в Чили.

Я тогда вспомнила, что в шкафу давно стоит красная книжица и надо бы почитать, прежде, чем идти в кино. Открыла, наткнулась на описание "крещения" в военном училище и издевательств над первокурсниками. Борясь с приступом тошноты, закрыла, вернула на полку и на следующие тридцать лет благополучно забыла, что есть такой писатель.

До осени две тысячи шестнадцатого, когда волна прибила к моему берегу переводчика с испанского, который посоветовал, как средство от идиосинкразии "Тетушку Хулию и Писаку" - биографический роман о первом браке Льосы. И да, это оказалось не только интересно, но полно очарованием ретро, исполнено страсти и нежности первой любви - запретной, потому что к женщине много старше себя, да к тому же тетке.

Осмелев, взялась за "Зеленый дом", и снова свинцовая тяжесть не своей прозы. Постмодернистские эксперименты с флэшбэками, словно бы размножающимися почкованием. перемежающиеся диалоги, рекурсивные связи, на деле ничего ни с чем не сводящие. В центре повествования публичный дом в маленьком городке. Удовольствия от чтения около нуля, хотя не могу не признать, что автор всегда на стороне униженных и оскорбленных и откровенно исповедует феминистские взгляды.

А еще через год была игра, в которой досталось читать "Войну конца света" - лучшую, по мнению писателя, из написанных им книг, о событиях, вошедших в историю под именем войны Канудус - гражданской войне, полыхавшей в Бразилии конца девяностых позапрошлого века. Горькая, страшная, жестокая, полная омерзительных подробностей книга. И я сказала себе: "Стоп! Больше Льосы в моей жизни не будет."

И снова повелась на обещание уморительно смешной книги. Нет, "Капитан Панталеон и Рота добрых услуг" ни разу не смешная книга. Ну или у нас с вами разное чувство смешного. Что веселого и забавного, ну скажите мне, что, в желании армейского руководства стравить пар солдатского спермотоксикоза посредством создания передвижного борделя?

То есть, озверевшие на безбабье, до того, что насиловали до смерти любую несчастную, имевшую неосторожность выйти на улицу в дни солдатских увольнительных, сожительствовали со скотом и округляли друг друга, солдатики, чаянием армейского руководства, получили возможность пороть по графику шлюх, которых прямо в часть доставляли геликоптером "Далила" и катером "Ева". Где, в каком месте нужно радоваться?

На самом деле, в ситуации, когда примерному женатику и почтительному сыну поручено создание армейского публичного дома примерно столько же смешного, сколько в абсурдистском анекдоте "Летели два крокодила, один на север, а другой зеленый". Ну ясен же пень, что надо. Не нами началось и не на нас закончится даже имея в виду сегодняшний тренд на асексуальность, что есть женщины, для кого много секса со множеством партнеров норма и удовольствие. К экономическим факторам и сексуальной эксплуатации это имеет очень отдаленное.

Им это нравится, у них хорошо получается, так дайте им эту работу. Тем более, когда вы сгоняете в кучу половозрелых самцов на пике сексуальности. В романе, как, думаю, и в жизни, зародись подобная инициатива, все разбивается о ханжескую мораль, наподобие той, что утверждала: " В СССР секса нет". Делать можно, но в обстановке строгой секретности. А то как же это, армия, крепящая обороноспособность родины и блуд - низзя!

Однако все будет отлично: девочки на жалованье, при врачебной опеке и под защитой. О прежнем статусе грязных шлюх забыто, теперь они спецрота. прямо-таки бригада быстрого реагирования. Не учли одного - длинных мужских языков и их хвастливости. Что бы долбодятлам не молчать? Нет, несут по городам и весям весть о своей мущинской состоятельности.

Вот и донесли. Сцена похорон Ольги Бразильянки Арельяно глубоко трагична и исполнена "правильного" пафоса, а Пантоха, блин, реальный мужик. По-своему драматична и смерть брата Франсиско, история возвышения и бесславного конца культа которого переплетается в романе с основным действием. Тема мессианства для Льосы сквозной мотив, очевидно потому, что в новейшей латиноамериканской истории играет значительную роль. Сильная книга, не сумевшая пробудить у меня эмоционального отклика.

– У Юнга сказано, что гороскоп – первый шаг человечества в сторону психологии, ты это знал?
– Но теперь, когда у нас есть психология, астрологию можно сдать в утиль, верно?
– Думаю, сугубо научный мир был бы холодным местом. Юнг также писал о коллективном бессознательном. В каждом из нас архетипы.

Удивительная она все-таки: сначала сыграла на волшебной флейте мелодию Гарри Поттера и увела за собой наших детей. Не удовлетворившись, вернулась в мужском обличье с другой музыкой, чтобы забрать нас. И да, она сделала это, по крайней мере, со мной. Понемногу, исподволь растворила неприязнь к детективу, как жанру. Не ко всякому, но к тому, где на обложке Роберт Гэлбрейт, а героями неизменные Корморайн Страйк с Робин Эллакотт.

Ждала "Дурной крови" с прошлого лета, примерно тогда появились анонсы пятой книги Страйка. Вместе с информацией о скандале вокруг нее - блюстители толерантности расценили сюжет как трансфобный, призвали бойкотировать Роулинг в сетях, запустили в Твиттере хэштэг #RIPJKRowling - "Покойся с миром, Джоан Роулинг" (ужас, правда). Но ничего из этого не вышло, роман побил рекорды продаж, несмотря даже на совсем не детективный тысячестраничный объем.

Забавно, что на российском книжном рынке, спустя полгода, ситуация дублируется. Ожидаемая новинка, от женщины, чьи прежние работы были самыми резонансными в современной русской литературе, еще до начала продаж оказывается в центре скандала. У нас труба пониже, но дым даже и погуще - не читавшие романа, обвиняют его в клевете на наше прошлое и в плагиате, предлагая расправиться с автором примерно в том же стиле.

Надеясь, что здравый смысл и здесь восторжествует, вернемся-таки в Соединенное Королевство. Где к Страйку, дела которого ощутимо пошли в гору (не в последнюю очередь благодаря партнерству с Робин) обращается женщина с просьбой расследовать обстоятельства исчезновения ее матери сорок лет назад.

Слава Корморана в сравнении с первыми книгами возросла неимоверно: не только внебрачный сын рок-идола, не только герой-ампутант без страха и упрека, который раскрыл уйму громких дел и поймал Потрошителя, но уже практически новый Холмс и Герой нашего времени. Интересно, что Робин, при том, что ее вклад в репутацию агентства не меньше, а риски больше, достается известность по остаточному принципу: "та девушка, которую порезал потрошитель".

Но это не главное. Как и то, что снимает теперь, когда ее брак распался, комнату у безработного актера с не самым лучшим характером; что бракоразводный процесс неимоверно затянулся, а по всему виновная сторона Мэтью намеревается ободрать ее, как липку; что взятый на работу бывший полицейский с замашками знойного мачо пытается за ней ухаживать (кому доводилось становиться предметом назойливого внимания человека, который глубоко антипатичен - поймет). Все это неважно, главное - она теперь партнер.

"Дурная кровь" строится по тем же лекалам, что и прежние романы Роулинг aka Гэлбрейт. Помимо основного расследования рассказ о нескольких дополнительных делах, которые ведет агентство, они вплетаются в ткань повествования довольно органично, позволяя составить представление о методах работы и дополнительно характеризуя персонажей.

Не остаются без внимания семейные, любовные и дружеские связи героев, вполне уместные - никто не существует в вакууме и не посвящает свою жизнь только работе. Немало внимания уделено развитию их отношений: сильное взаимное притяжение вкупе с обоюдным нежеланием ввязываться в служебный роман. Нормально, тут у нас не сериал "Полицейский с Рублевки", где Гриша всех перетрахал, и не по разу, что работе нисколечки не вредит.

Многофигурная композиция предполагает подробное знакомство с десятками персонажей, из которых многие окажутся на роли подозреваемых. Причем, в отличие от первых, несколько завлекательного свойства романов, речь в которых шла о звездах эстрады, интеллектуальной элите, жизни высшего общества, и, напротив - социального дна - здешний сеттинг усредненно-обывательский. С поправкой на ветер, в целом английская жизнь посытнее российской, но речь все же большей частью о средних людях.

И это тоже интересно. Как жила, в семидесятые прошлого века, идя через преграды к намеченной цели, стать всего лишь врачом общей практики, умная и красивая девочка из бедной семьи? Как строились ее отношения с окружающими, какими эти люди вокруг нее были? Какое влияние на людей оказывало тогдашнее увлечение нью-эйджизмом и насколько серьезно мы, сегодняшние, готовы позволить эзотерике войти в нашу жизнь (никто не признается, что верит в гороскопы и гадания, но все их читают и при случае не прочь задать катрам таро вопрос).

Ну и, куда без маньяка. За что люблю Джоан Роулинг, так это за то, что зло у нее напрочь лишено романтического флера, той алмазной пыльцы, какой принято нынче припудривать негодяев. Никакого отрицательного обаяния. Если что-то выглядит как дерьмо и воняет дерьмом - здесь вы не перепутаете его с шоколадом. И никакие рассказы о тяжелом детстве не послужат оправданием, не вызовут жалость.

Да, о травме расскажут, одновременно с этим рассказав о десятке других героев, переживших травмирующий опыт, которые не стали злодеями. Будет четкая социальная составляющая - менять мир к лучшему тяжелый и требующий регулярных усилий труд. Разовые акции, вроде перфомансов, выглядят нарядно, но толку от них чуть. И, конечно, раскрытие давней тайны - ручаюсь, "убийца дворецкий" вы не воскликните до самого финала. Что и требуется от хорошего детектива.

Любовь оптимизировать нельзя. Да и научение чему-то значимому нельзя сделать более действенным; ибо если б можно было, оно тогда бы перестало быть поистине значимым.

Это литературная мистификация. Выпущенный в две тысячи пятнадцатом издательством Cow Eye Press, которое создали, похоже, исключительно с целью напечатать этот единственный роман, он прошел бы незамеченным. Когда бы специалисты пинчоноведы не обратили внимание общественности на удивительное сходство стилистических решений, проблематики, сюжетных ходов, пространственно-временных приемов литературного дебюта Пирсона с книгами Томаса Пинчона. Не говоря о поразительной зрелости первой книги никому не известного автора.

Кстати же, мысль, высказанная им в интервью сайту Cow Eye Express о том, что современник более склонен читать автора, чем книгу, в то время, как на достижение известности уходит столько энергии, отнятой у собственно творчества, что произведения маститых и увенчанных частенько представляют собой горы шлака. Эта мысль в духе некоторых прежних высказываний великого затворника (Напомню, Пинчон, как до него Сэлинджер, ведет крайне уединенную жизнь, отказываясь от интервью)

В совокупности, это дало основания предполагать, что за псевдонимом Пирсон скрывается Пинчон. Версия до сих пор не подтверждена и не опровергнута. Пирсон со времени "Страны коров" ничего не написал, его сайт и фейсбучная страница производят впечатление одноразовых, в то время как великий писатель интеллектуал год спустя одарил поклонников "Краем навылет". Исходя из собственного знакомства с прозой (не так много, четыре романа) Пинчона, я склонна согласиться.

О чем книга? Сюжет до безобразия прост, чтобы не сказать примитивен: герой, нанятый по итогам телефонного собеседования, прибывает в сельский общинный колледж, бывший в недавнем прошлом зооветучилищем. Ныне, благодаря щедрому покровительству семьи спонсоров, чье благосостояние зиждется на торговле оружием, учебное заведение расцвело, хотя некоторые, хм, атавизмы прежних времен, вроде фонтана в виде покрывающего телку быка, отразились в дизайне и архитектуре.

Задачи Чарли (все зовут его так, буду и я) - не в сфере преподавания, он администратор специальных проектов: 1. создать вменяемый отчет, который удовлетворил бы аттестационную комиссию, от чьего решения зависит продление аккредитации - собственно быть или не быть Коровьему Мыку колледжем; 2. примирить враждующие фракции внутри преподавательского состава; 3. провести рождественскую вечеринку, на которую придут все (в прямой связи с п.2: если там будут тупоконечники, простите - мясоеды, вегетарианцы откажутся присутствовать, и наоборот).

Кажется, ерунда, делов-то. Но это только кажется. На деле, сразу по прибытии, Чарли оказывается в центре клубка проблем и взаимоотношений, распутать который не проще, чем развязать гордиев узел: за какую нить не потяни, всякая не только затягивает хуже, но еще и утолщается до каната. Как в случае с преподавателем риторики Аланом Длинная Река (он из этнических индейцев), молчащим на протяжении последних семи лет. Дичь и абсурд?

Нет, там все сложнее. страшнее и горше. Общинные земли его племени затоплены в результате строительства гидроэлектростанции. Были старики, отказавшиеся уходить, кого-то эвакуировали насильственно. Да, проблематика, близкая распутинскому "Прощанию с Матерой". С тем дополнением, что вместе с расселением носителей, умирает их язык.

Который молодой индеец лингвист отчаянно пытается сохранить, защитить, встречается с немногими оставшимися носителями, записывает у стариков предания, выслушивает обвинения в коллаборационизме. И умолкает, не сумев убедить мир в необходимости сохранить то, что единственно осталось от его предков на свете. А что же плотина? Иссушает некогда плодородные земли, заболачивает другие, но оазис Коровьего Мыка и фонтан с быком-телкой питает исправно.

Так здесь со всем. На поверхности злая сатира, анекдотические происшествия и треп ради трепа. В подоплеке трагедии, непростые судьбы и взаимоотношения. Которые в какой-то неуловимый момент снова перестают быть серьезными и являют абсурдистскую анекдотическую изнанку.

Зыбкость, неопределенность положения относительно пространственно-временных ориентиров: монолог героя, начатый как поток сознания наедине с собой вполне может закончиться включением одного или нескольких собеседников где-то в аудитории или актовом зале. Политкорректное "коренной американец" в отношении Длинной Реки запросто соседствует с преподавателем "негроидом по квоте", "черномазыми", "цветными" об афроамериканцах и "косоглазыми" - об азиатах.

Отдельного внимания заслуживает топоним. Коровий глаз оригинала в переводе превращен в Коровий мык и это остроумное переводческое решение Максима Немцова, в очередной раз убеждает в его феерическом чувстве языка. Не знаю, какие коннотации будит в носителе языка Cow Eye, но в "мыке" русскоязычный читатель слышит и буколическое мычание, и горемычность, и бестолковое мыканье, не приносящее сколько-нибудь существенного результата, и необходимость добиться не мытьем, так катаньем. И "мы", почти по Королю-Солнце" Колледж - это Мы!

Перевод в целом превосходный, имея в виду, что книга очень непроста, референтна к бесчисленному множеству социокультурных реалий: от устройства жизни в кампусе, знакомого русскому читателю преимущественно по англоязычным университетским романам до зооветреалий кастрации теленка и постулатов буддизма. И, хотя я не самая большая поклонница кампусной прозы, не могу не признать, что финал чудесный.

Любите Бога. Доверяйте любви. Поклоняйтесь миру. Платите налоги, чтобы настал день, когда мы сможем располагать внушительным военным присутствием по всему миру. Выполняйте все это, и остальное приложится само собой – даже самая пагубная заявка на региональную аккредитацию…

"Поскольку ее отца звали Дитер, ее полным русским именем должно быть Барбара Дитеровна. – Но "Барбара Дитеровна" звучит не совсем по-русски, – объяснила она, – поэтому я называю себя Варварой Дмитриевной"

Американка турецкого происхождения Элиф Батуман любит русскую литературу, а более всего в ней Федора нашего Михайловича. Как иначе объяснить, что две из двух ее книг озаглавлены в точности, как названия романов Достоевского. Первый, "Бесы" был моим подарком под елочку, второй привязался к женскому дню - такая она у меня получилась девушка-праздник.

"Идиот" с неменьшим основанием мог быть назван "Подростком", по крайней мере, это точнее соответствовало бы содержанию книги и умонастроениям ее героини. Однако известность этого романа несопоставима с культовым "Идиотом", а для сомневающихся, откуда ноги растут у заглавия, бородатый классик, помещенный на обложку в непосредственной близости от юной девы, долженствующей изображать автора, сразу расставляет приоритеты - мы тут не в бирюльки играем, у нас все серьезно.

Из сказанного может создаться неверное впечатление, что питаю неприязнь к американской писательнице, насмелившейся коснуться длинными заграничными руками нашего всего. Ничуть, даже и напротив, со второй ее книгой, уже знала, что референций к "Идиоту" Достоевского вылавливать из текста не нужно, а к величайшему роману времен и народов книга имеет примерно такое отношение как "Мой го отдыха и релакса" Отессы Мошфег с портретом Джейн Остен на обложке, к автору "Гордости и предубеждения".

Просто читала-слушала книжку. С огромным удовольствием. Она часто забавная, даже смешная, местами трогательная, часто соотносишь героиню с собой, а в происходящем с ней узнаешь случаи из своей биографии, сколь бы ни были разными жизненные пути выпускницы Гарварда из очень обеспеченной семьи с твоими.

На самом деле, все умненькие книжные девочки, влюбленные в слова и связанные с ними более крепкими узами, чем с живой жизнью, похожи между собой. И в манере оценивать окружающих/происходящее с позиций своего литературного опыта, куда менее оторванного от жизни, чем принято думать. И в саморефлексиях, когда бесконечно отзеркаливаешь свои страдания из-за лавстори, столь же банальной, сколь неповторимой и уникальной, проговариванием изгоняя из них боль, тоску, неуверенность - оставляя изящную игру в любовь.

Это не превращает хинин в сахарный сироп, но горечь своевременна и помогает излечиться от лихорадки. И во всех других отношениях это очень приятное, занятное, забавное чтение. Не лишенное смысла.