Четверть тысячелетия над Японией развевались флаги клана Токугава. Однако за несколько лет до 1603 года, когда ИэясуТокугава провозгласил себя сёгуном, его род мало чем выделялся среди десятков мелкопоместных даймё. Исконные земли этого рода располагались восточнее нынешней Нагои - в Сидзуоке. Но в 1590 году клану пришлось перебраться на новые места. Вызвано это было приказом военного лидера Японии ТоётомиХидэёси, предпринимавшего гигантские усилия по объединению страны, раздробленной на мелкие феодальные уделы. Новые земли для Токугавы были выделены в долине Канто, весьма плодородной, но к тому времени малоосвоенной и экономически отсталой. Центром нового княжества стала небольшая рыбацкая деревушка Эдо. Здесь ИэясуТокугава и построил свой новый замок (в который, кстати, спустя много лет переехал из Киото император). Своих вассалов Иэясу рассадил по различным уголкам долины Канто, построив для них замки, вокруг которых быстро стали образовываться города.
Кроме прямоугольных сасимоно, изредка встречались квадратные знамена, и совсем редко экзотические варианты — шесты с навершием в виде солнца или луны, тыквы, сделанной из дерева или папье-маше, родового герба, рогов, бунчуков и т.п. Вариантов было множество, но существовали такие сасимоно в единичных экземплярах. Их использовали самураи-командиры отрядов асигару, чтобы выделяться из массы своих воинов. Еще один вариант сасимоно мы можем видеть на гравюрах — это два или три древка, воткнутых в один держатель на спине воина или в специальные кармашки по бокам седла. Такие сасимоно имеют более узкое полотнище и тонкое древко в сравнении с обычными заспинными знаменами и чаще являются принадлежностью всадников.
На протяжении всей японской истории отличительным знакам придавалось большое значение. Мы не знаем достоверно, какой характер они носили в период древнеяпонского государства (IV-VII вв. н.э.), и первые сведения имеем о периоде Нара (709-794), когда структура японского общества стала носить четко выраженный иерархический характер. Система чиновничьих рангов, заимствованная из Китая, поделила все господствующее сословие на 12 ступеней, различающихся между собой цветом платья. Надо сказать, что идентификационное значение одежды в японском обществе сохранялось вплоть до конца XIX в.
Воины (самураи, или буси) поначалу не были представлены в сложившейся ранговой системе. До XII в. это сословие, несмотря на свою силу, было презираемо высшим чиновничеством, за что последнее и поплатилось в период смут годов Хогэн (1156 г.), годов Хэйдзи (1160 г.) и кровопролитной войны Минамото и Тайра (войны Гэмпэй, как ее называют в Японии, происходившей с 1180 до 1185 г.), после которой, собственно, и установилась военная диктатура – сёгунат, продолжавшаяся до 1868 г.
Период Хэйан (яп. 平安時代, хэйан-дзидай) — период в истории Японии с 794-го по 1185 г. Слово «Хэйан» в переводе означает мир, спокойствие. (Википедия)
Данных о характере и распространении гомосексуализма в указанную эпоху чрезвычайно мало, и по большей части они косвенные. До махрового расцвета мужской любви среди самураев и горожан Эдо еще несколько веков, и сам Эдо еще не существует. Постараюсь изложить то, что известно мне - факты и собственные домыслы.
Кунисада, ок. 1850. Принц Гэндзи среди ирисов на мосту Яцухаси, ему прислуживают две красавицы.
По изданию: «Сад камней: мудрость Китая и Японии», СПб, «Паритет», 2003.
Перепечатано неизвестным мне блоггером - увы, я не сохранила ничего, кроме текста, а поиск в яндексе и гугле ничего не дал - возможно, блог с тех пор удален или закрыт от поиска. С удовольствием укажу, у кого взято, как только мне будет известно. Саму книгу в сети не нашла, только сканы предисловия и содержания более раннего издания 2001 года.
Из предисловия: "...в 1596 году появился сборник «Ину макура» («Собачье изголовье»), откровенно пародирующий сочинение Сэй Сенагон. Его авторство приписывается Хата Соха (1550-1607), который был одним из восьмисот рассказчиков (отогисю), находившихся в услужении правителя Тоетоми Хидэёси. От «Записок у изголовья» они отличаются большей степенью юмора и фривольности, прежде всего постоянными намеками на гомосексуальные связи с хорошенькими мальчиками, что в окружении Хидэёси было не только обычной практикой, но и считалось признаком особой рафинированности".
Собачье изголовье Хата Соха
Перевод: Кабанов А.М.
Приносят радость:
любовь, о которой не ведают другие;
разгаданная загадка;
ценная вещь, купленная по дешевке;
письмо от любимого человека;
хорошо выполненный заказ.
Рассказ 3. Ползущий демон.
1
Осень. Месяц каннадзуки, октябрь. На веранде, продуваемой холодным до дрожи ветром сидит Минамото-но Хиромаса и пьет саке. Напротив него в белом легком каригину сидит Абэ-но Сэймей, он, так же, как и Хиромаса, изредка подносит к губам маленькую чашечку с саке. Кажется, что на чуть тронутых кармином губах Сэймея всегда играет улыбка. Вот если взять на кончик языка мед, источающий горьковатую сладость, то появится подобная улыбка.
Ночь. На краю веранды стоит плошка и в ней горит огонек. Чтобы защитить огонь от ветра, его сверху накрыли цилиндром, сделанным из бамбукового каркаса, обклеенного японской рисовой бумагой.
На закуску к саке – жареные грибы и сушеная рыба.
С неба в сад льет синее сияние луна.
Слышно, как в ночной темноте шуршат под ветром ковыль, патриния и колокольчики. Сейчас уже нет того летнего густого до тошноты запаха цветов и трав, лишь запах сырости или аромат сена долетают по ветру. Один- два осенних сверчка поют где-то на поляне.
Вокруг царила весна. Поля и горы таяли в зеленоватой дымке. На веточках деревьев проклюнулась свежая листва, поляны покрылись едва проросшей травой - от этой нежной зелени захватывало дух. По сторонам дороги распустились дикие лилии, а кое-где были рассыпаны по земле точки мелких голубых цветочков вероники. То тут, то там рядом с отцветающей сливой уже цвела сакура, причем на большинстве деревьев уже раскрылось три четверти всех цветков.
- Как красиво, да, Сэймей? – выдохнул очарованный Хиромаса.
- Не плохо. – Сэймей с рассеянным видом шел рядом с Хиромасой по пологой горной тропинке. Над их головами сплетались ветки дубов и вязов, и тени веток вместе с солнечными бликами образовывали на белом легком каригину Сэймея прекрасный узор.
Это были земли Хаясэ.
Минамото но Хиромаса пришел в дом Абэ но Сэймея в проулке Цутимикадо в начале месяца Минадзуки. Вечерело. Шел дождь. Мелкий холодный июньский дождичек, какой идет перед началом сезона муссонных «сливовых» дождей.
Когда Хиромаса вошел в распахнутые настежь ворота усадьбы, вокруг все пахло мокрой травой. Листья сакуры, листья сливы, стебли молочая, листья пальм, молодая зелень клена – все было мокро, все сверкало. Репейничек волосистый, молочай-солнцегляд, физалис, гибискус – полевые травы росли полянками тут и там, занимая собой весь сад. Казалось, что какую то горную лужайку взяли – и без изменений переместили сюда.
Сад выглядел так, словно растениям разрешили расти, как им вздумается, но если как следует приглядеться, то станет понятно, что много здесь лекарственных трав. И хотя Хиромасе самому может быть и не понятно, какой смысл в этих растениях, но, наверное, для Сэймея смысл в них все-таки был. Однако вполне может быть и так, что трава просто здесь выросла. Если вспомнить о том, что за человек Сэймей, то легко можно представить себе и то, и другое. Ну и что, все равно сад был хорош. На садовой дорожке трава аккуратно скошена, чтобы дожди и ночная роса не замочили края одежд тех, кто по ней пройдет, а в некоторых местах сама дорожка даже выложена камнями.
Снег идет. Мягкий снег. Ветра нет. Просто с неба падает снег. За распахнутыми настежь дверями виден ночной сад. Заросший сад весь погребен под снегом. Освещения - один огонек, пламя зажженной в комнате свечи. Этот огонек выхватывает ночной сад из тьмы.
Белой тьмы. Выпавший снег словно вбирает в себя слабый свет и, превратив его в сияние холодной белой тьмы, распространяет в ночи неверное свечение.
Падает снег, укрывает и засохшие метелки мисканта, и валериану, и кипарис, и гортензии, и кусты леспедеции. И деревья, и травы, буйствовавшие каждая в свой сезон, все они сейчас погребены под снегом.
Вторая половина месяца Симодзуки.
По солнечно-лунному календарю – ноябрь, по солнечному календарю – декабрь.
Утром шел ледяной дождь, но к полудню он превратился в снег с дождем, а к вечеру стал снегом, и только с наступлением ночи наконец-то стал падать хлопьями.
Облака плывут. Черные облака. В них то выглядывает, то прячется луна. Ветер в небесах силен и порывист. Половина ночного неба затянута черными облаками. Кое-где в облаках есть прорехи, и небо в этих прорехах удивительно чистое, и там сияют звезды. Облака летят, то выплевывая, то поглощая луну. И кажется, что луна скачет по небу. Когда она появляется из облаков, густая тень серого вяза, за которым прячутся Сэймей и Хиромаса, ясно очерчивается на земле.
Только-только настал час Кабана.
Хиромаса и Сэймей спрятались в тени серого вяза и ждали. Они стояли по правой стороне Большой дороги Феникса, глядя в сторону ворот Расёмон, в том месте, где Большая дорога Феникса пересекается с Третьей улицей. Двое стоят так, что за спиной у них остается высокий забор храма Судзаку-ин, и осматривают улицу. На левом бедре Хиромасы висит меч. Он обут в сапожки из оленей кожи, воинское облачение со шлейфом и штаны – хакама. В левой руке у него даже лук. Одет прямо как на войну. А Сэймей всего лишь закутан в легчайшее, не стесняющее движений каригину, которое он обычно носит. И даже короткого меча не взял с собой.
Первым это увидел разбойник по прозвищу Красноволосый Инумаро. Лет ему было ровно пятьдесят, и в волосах уже пробивалась седина. Раньше Инумаро был бонзой в Храме Западных облаков, Сэйундзи, что в стране Харима, но однажды, испытывая затруднения в деньгах, он украл из главного храма статую будды Нёрай из чистого золота, и с тех пор стал разбойником.
Его почерком было убивать людей в тех домах, куда он вламывался для кражи. Убить людей, и из опустевшего дома тихо, спокойно украсть золото. Были и такие, кому удалось схорониться в тайниках и спасти свою жизнь, они видели Инумаро с головой залитого кровью, брызгавшей из убиваемых им людей, и его звали с тех пор «красноволосым».
Сейчас Инумаро шел, почти бежал, сдерживая дыхание. Он забрался в маслодельню в Сливовом проулке недалеко от Большой дороги Феникса, но его увидели ребенок, вставший ночью по малой нужде, и его мать. Он убил мечом тати, что был при нем, обоих, и убежал, так ничего и не украв. И вот бежит.
Просто ребенок закричал перед тем, как меч вонзился ему в горло, и люди в доме проснулись. Пробежав по Сливовому переулку на восток, он пошел на юг по Большой дороге Феникса. Сейчас идет.
Ночь. Уже прошла половина часа Кабана. Белого цвета луна 14 ночей от роду (*14 ночь луны – ночь перед полнолунием) висит над горизонтом. Инумаро бос. Босые ноги с тихим шорохом наступают на собственную тень на земле.
Сейчас почти середина месяца Канмуцуки. Земля под босыми ногами холодна. Полы обтрепанного халата – хитатарэ - завернуты до бедер, поэтому от колен вниз ноги предоставлены ночному ветру. Роса собственно пока не выпала, но пятидесятилетнего Инумаро холодный ветер пробирает до костей. В правой руке он все еще сжимает окровавленный меч.
- И все-таки, Сэймей, это потрясающе! - сказал Хиромаса.
- Что именно?
- Я все сделал как ты сказал, и он ушел!
- Так и должно было быть.
- Этот старик - дух земли?
- Подобное божество.
- Однако ж, жуткий он, Сэймей!
- Не радуйся. Нам ведь еще возвращаться…
- Обратная дорога? - сказал Хиромаса, и вдруг с открытым ртом прислушался к чему-то. Вернулось ощущение, что повозка едет по земле и камням, и даже раздавался легкий шорох.
- Сэймей? - сказал Хиромаса.
- А, и ты тоже понял? - сказал Сэймей.
- Понял, конечно, - ответил Хиромаса. Пока они обменивались этими репликами, повозка, дернувшись вперед, остановилась.
- Потрясающе! - Хиромаса уже некоторое время сидел, вздыхал и издавал возгласы нескрываемого восхищения: - Какая замечательная история! - сложив руки на груди, он кивал сам себе.
Сидел он на веранде в доме Абэ но Сэймея. Сидел, скрестив ноги, спрятав толстые руки в рукава своего одеяния из плотного шелка. И, похоже, был чем-то сильно восхищен.
Высокочтимый Минамото-но Хиромаса пришел в дом Абэ-но Сэймея около часа назад. Он появился как обычно, неожиданно, с мечом на боку и без сопровождающих. Пройдя через заросший сад, он вошел в дверь:
- Эй, Сэймей! Ты дома? - позвал он.
- Да, - раздалось из глубины погруженного в тишину дома. Это был женский голос. Наружу тихими шагами вышла белокожая длинноволосая девушка лет двадцати трех - двадцати четырех. Она была с ног до головы закутана в тяжелое каракоромо - двенадцатислойное кимоно с накидкой и шлейфом. Но, несмотря на облачение из тяжелого шелка, в ее походке не было тяжести, только воздушность. Казалось, ее может унести даже легкий ветерок.
Тадасукэ с приходом ночи не спал, стерег. Когда Аяко засыпала, он с большим трудом поднимался и ждал, затаив дыхание, за потайной дверцей, сжимая за пазухой топорик. Однако когда он ждал, мужчина не приходил. Первая ночь прошла без происшествий, и следующая так же. Тадасукэ засыпал, когда начинало рассветать, и спал всего несколько часов. На рассвете четвертой ночи он начал думать, что мужчина, раз его застали, больше не придет. Наконец, настала пятая ночь.
Тадасукэ, как всегда, сел над своей потайной дверцей скрестив ноги и сложив на груди руки, и тихо ждал в темноте. Перед его мысленным взором всплыл внучкин живот, быстро округлившийся за последние дни. Это было жалкое зрелище. Из темноты доносилось дыхание спящей Аяко, его послушаешь, и сам захочешь спать. И старик задремал.
Проснулся он от того что жившие на улице бакланы шумно завозились. Открыл глаза. И тогда в темноте кто-то постучал глухо в дверь. Поднявшись, старик зажег огонь.
- Господин Тадасукэ… - голос из-за двери. С огнем в руке Тадасукэ открыл дверь, там стоял мужчина, которого он видел в тот вечер. У ночного гостя, одетого в черное каригину и черные штаны-хакама мужчины, были красивые глаза. Его сопровождала девочка лет десяти.
Ночь была так хороша, что душа становилась прозрачной.
Стрекотали насекомые. Белокрылые цикады, сверчки, зеленые кузнечики - все они давно уже трещали в мураве. Ровный полукруг молодой луны из зенита склонялся по небу на запад. Сейчас луна уже висит, должно быть, где-то над горой Арасияма. Возле луны плавает пара серебристых облаков. Они плывут по ночному небу на восток, поэтому наблюдающий за луной, видит, что она движется с довольно-таки заметной скоростью на запад.
В небе звезд - без счета. А на траву в саду выпала ночная роса. Ее капельки блестят во тьме. Кажется, что небесные звезды спустились в каждую росинку, и в саду – звездное небо.
- Хороший вечер, Сэймей… - сказал Хиромаса, высокочтимый Минамото-но Хиромаса, воин. Он выглядит простоватым, но где-то, нельзя сказать точно где, в его чертах проглядывает миловидность. Только это вовсе не слабая бабская миловидность – в этом мужчине даже миловидность, и та грубоватая. И «хороший вечер» - это тоже сказано с грубоватой прямотой. «Хороший вечер» - это не похвала, Хиромаса не старается выглядеть изящным, говоря это. Он сказал так именно потому, что так подумал, и его собеседник это хорошо понимает. Если бы там была собака, Хиромаса сказал бы: «Там собака», - вот к этому близка сказанная им фраза.
2
- Среди моих знакомых воинов есть Кадзивара но Сукэюки, - отпив большой глоток саке начал Хиромаса.
- Так, - слушая, Сэймей маленькими глоточками потягивал саке.
- Сукэюки нынче будет 39 лет. До недавнего времени он занимал должность в Ведомстве Архивов, а сейчас бросил все и стал бонзой.
- А чего это он подался в бонзы?
- Где-то год назад из-за болезни он потерял разом и отца, и мать. Ну и затосковал, обрил волосы…
- Хм.
- Слушай дальше. Храм, в который ушел Сукэюки, называется Мёандзи, храм Мистического покоя.
- Это тот храм, рядом с речкой Кацурагавой на западе?
- Именно. Это если пройти по Большой дороге Накамикадо дальше на запад.
- Ну и?
- Его монашеское имя - Дзюсуй. И вот, этот болван Дзюсуй решил в память о родителях копировать сутру "Хання" - "Истинная мудрость".
- Ого!
- В день по десять раз. Собрался продолжать тысячу дней.
- Силен!
- Ну и вот, с тех пор прошло уже дней сто, а этого обалдуя Дзюсуя 8 дней назад вдруг начало мучить видение.
- Видение?
- Да.
- Какое видение?
- Да как тебе сказать. Женское видение…
- Женщина, что ли?
- И очень обольстительная женщина.
- Ты видел?
- Нет, я не видел.
- Жаль.
- Сукэюки, ну этот, Дзюсуй, который, он так говорил.
- А. И ладно. Расскажи, какое это видение.
- Это, понимаешь ли, Сэймей… - Хиромаса еще раз протянув руку к чашечке и отхлебнув саке, снова заговорил:
- Ночью, - начал он рассказ.
Ночью Дзюсуй ложится спать с наступлением часа собаки, между девятью и одиннадцатью часами вечера. Спит в отдельной келье. Всегда один. Храм маленький, там нет даже и десяти монахов, их всего восемь, включая Дзюсуя.
1
Минамото но Хиромаса, нет, Высокочтимый Минамото но Хиромаса, воин, пришел в дом Абэ но Сэймея на Большой дороге Цутимикадо, когда месяц Сацуки перевалил за середину. По солнечному календарю это пятый месяц, а по современному летоисчислению - середина июня.
Как обычно, ворота были распахнуты настежь, и если встать у ворот, через них хорошо был виден сад, буйно заросший травой так, словно здесь не усадьба. Словно здесь - какая-то поляна из диких гор, без изменений обнесенная изгородью. Изгородь же, окружающая дом, была в китайском стиле, с резными украшениями, и покрыта сверху китайской серповидной черепицей. Внимательно оглядев и изгородь, и сад, Хиромаса вздохнул.
Послеполуденное солнце косыми лучами заливает сад. В сиянии лучей колыхались под ветром летние травы. Среди травы виднелась дорожка. Ее никто специально не прокладывал, просто люди ходили, и она обозначилась сама собой. Как звериная тропа. Над дорожкой нависла трава. Если пройти здесь ночью или утром, то штаны - хакама мгновенно тяжелели, впитав оставшуюся на траве росу. Правда, сейчас, под солнечными лучами, трава уже успела высохнуть.
Как бива , называвшаяся Гэнсё, была похищена демоном.
3
В тот вечер, когда его ушей достиг звук Гэнсё, Хиромаса дежурил во дворце Сейрёдэн. События того времени, конечно же, записаны в «Рассказах о древности».
«Муж сей (Хиромаса) – выдающийся музыкант, и глубоко был опечален утратой Гэнсё, а после того, как все успокоились, во дворце Сэйрёдэн Хиромаса услышал доносящийся откуда-то с юга звук – некто играл на Гэнсё». Он открыл глаза, прислушался получше – и действительно, это был звук Гэнсё, который он хорошо помнил.
Хиромаса подумал, что это неупокоенный дух Мибуно Тадами от ненависти к императору Мураками из-за состязания в стихах выкрал Гэнсё и играет на ней где-то к югу от Судзакумон, Ворот Феникса. А еще он подумал, что это шум в ушах, но, прислушавшись, понял: нет, это слышится бива, и звук этот, без сомнения, принадлежит Гэнсё. Хиромаса был «выдающийся музыкант». Он не мог ошибиться.
Как бива , называвшаяся Гэнсё, была похищена демоном.
Расскажу о странном человеке. Расскажу о человеке, похожем на плывущее по ветру облако в пустом ночном небе. Облако появилось во тьме, мгновение, другое – а оно уже изменилось, но эти изменения можно увидеть только если пристально вглядываться. Это должно быть то же самое облако, но кто поймет, какой оно формы…
О таком вот человеке я расскажу.
Его имя – Абэ но Сэймей.
Он – онмёдзи .
Родился он, судя по всему, во времена императора Дайго в 21 году эпохи Энги, но даты его рождения и смерти не имеют никакой прямой связи с нашим повествованием. Напротив, для вящей занимательности лучше не указывать четко такие цифры, так что скроем и то, и другое.
Будем свободно вести кисть, следуя за ходом событий - именно так лучше всего рассказывать об Абэ но Сэймее.
Эпоха Хэйан. Эпоха, когда тьма оставалась тьмой. Время, когда некоторая часть людей твердо верила в существование сверхъестественных вещей. Не в далеких лесах или глубоко в горах, а в сумраке Столицы, иногда даже под одной крышей, затаив дыхание, жили вместе люди, демоны и духи. Такая была эпоха.
Онмёдзи. Мастера Инь-Янь.
Хэ Шицань, по прозвищу Цзысяо, имел свою студию в восточном Тяоси. Ее двери выходили в совершенно открытое поле. Как - то к вечеру он вышел и увидел женщину, приближавшуюся к нему на осле. За ней следом ехал юноша. Женщине было за пятьдесят. В ней было что - то чистое, взлетающее. С нее он перевел глаза на юношу. Тому было лет пятнадцать - шестнадцать. Яркой красотой своей он превосходил любую прекрасную женщину.
Студент Хэ отличался пристрастием к так называемому "отрыванью рукава". И вот, как только он стал смотреть на юношу, душа его вышла из своего, так сказать, жилища, и он, поднявшись на цыпочки, провожал юношу глазами до тех пор, пока не исчез его силуэт, - Только тогда он вернулся к себе.
На следующий день он уже спозаранку принялся поджидать юношу. Солнце зашло, в темноте полил дождь. Наконец он проехал. Студент, всячески выдумывая, бросился любезно ему навстречу и с улыбкой спросил, откуда он едет. Тот отвечал, что едет из дома деда по матери. Студент пригласил зайти к нему в студию слегка отдохнуть. Юноша отказался, сказав, что ему недосужно. Студент стал настойчиво его тащить, и тот наконец зашел. Посидев немного, он встал и откланялся, причем был очень тверд: удержать его не удалось. Студент взял его за руку и проводил, усердно напоминая, чтобы он по дороге заезжал. Юноша, кое - как соглашаясь, уехал.
С этих пор студент весь застыл в думе: у него словно появилась жажда. Он все время ходил взад и вперед, усердно всматриваясь, и ноги его не знали ни остановки, ни отдыха.
Жорж Дютюи
Наряду с тем, что дзэн придает первостепенное значение личному опыту в постижении высшей истины, он имеет следующие характерные особенности, которые оказали огромное влияние на формулирование того, что можно назвать духом Востока и в особенности – Японии.
Бамбук символизирует зиму. Он выражает силу и достоинства мужчины, отражая ощущение совершенного баланса между вертикальной силой роста и огромной гибкостью. Бамбук не имеет цветов и плодов, которые можно рассматривать лишь как временное украшение. Его называют «отцом живописи кистью», это символ простоты жизни и скромности духа.
Какой должна быть женщина согласно древней китайской культуре
Древняя тайна красоты лежит в принципах, которые удерживают Вселенную в равновесии. В китайской культуре семья рассматривается как фундамент общества, так как с её помощью передаются сокровенные ценности, которые являются основой гармоничного общества.
Основы традиционной китайской семейной морали исходят из конфуцианства. Раньше китайцы верили, что супружество - это сочетание морали и ответственности.
В этом святом союзе жена занимает центральное место. Быть уважительной, мягкой, дружелюбной и приятной - важнейшая обязанность и задача жены, потому что её истинная сокровенная сущность - Инь.
В восточном мышлении Инь и Ян - это составляющие естественного начала нашей Вселенной. Также как Небо и Земля, Солнце и Луна, свет и тьма, мужчина и женщина должны каждый выполнять свою миссию, для того чтобы жить в созвучии со вселенским началом.
Историк восточной династии Хань по имени Бэнь Чжао записал свои знания и опыт в первой книге о женских принципах «Ню цзе» (в переводе «Принципы для женщин»). В этой книге он объясняет, что характеры Инь и Ян различны, поведение мужчины и женщины должны отличаться. Ян имеет характер силы и праведности, Инь характеризуется утонченностью и дружелюбием. Таким образом, можно восхищаться силой и благородством мужчины, в то время как женская красота выражается в кротости и утонченности.
О красоте
В настоящее время, если говорят о красоте, то в основном представляют стройных, симпатичных женщин с хорошей фигурой. При этом все-таки ограничиваются поверхностными аспектами женской красоты и нежности, не обращая внимания на то, что истинная красота исходит от души.
Знаменитый китайский писатель Цай Юн (132 - 192 гг.) в трактате о воспитании своей дочери «Уроки для женщин» писал, что у него нет претензий к тому, что его дочь элегантно одевалась или пользовалась косметикой. Он придерживался мнения, что женщины могут использовать немного косметики, их волосы должны быть чистыми и ухоженными, чтобы они могли показаться в обществе.
С другой стороны, он подчеркивал, что совершенствовать внутреннюю красоту важнее, чем украшать себя внешне. В «Уроках для женщин» сказано: «Красивыми должны быть не только голова и лицо, но и сердце. Если ты не будешь мыть свое лицо, оно станет грязным. Если ты не будешь совершенствовать свою добросердечность, плохие мысли найдут дорогу в твое сердце. Каждый знает, как украсить свое лицо, но не каждый знает, как усовершенствоваться в добросердечности».
Дайкон — один из наиболее универсальных овощей: с ним варят супы, его режут в салаты, шинкуют на гарнир к сашими и суши-роллам, тертый дайкон подают к столу как приправу.
На протяжении китайской древности, фамилия и имя значили намного больше, чем просто отождествление.
В древние времена, культура китайской антропонимики была чрезвычайно важной составляющей материальной и духовной жизни общества. Во многих сферах деятельности общества, политической, культурной и социальной, имя и фамилия также имели очень важное значение. Согласно археологическим данным, 1 млн. лет назад появился китайский этнос, однако история возникновения фамилий и имен начиналась только в период 5-6 тысячелетия, то есть в период матриархата. Особенностью матриархата являлось то, что всеми внутренними делами в общине заведовали женщины, они занимали все руководящие посты. Согласно обычаям того времени, члены одного рода не могли вступать в брак. Именно по этой причине, появилась необходимость различать членов своего клана и чужого. Таким образом возникли фамилии как принадлежность к общему клану.
Сын первого японского сёгуна Минамото-но Ёритомо (1147–1199). Потеряв отца в восьмилетнем возрасте, в двенадцать лет сам стал сёгуном.
Юность Санэтомо совпала с периодом борьбы за верховную власть в стране, с периодом усиления феодального рода Ходзё, который сумел постепенно лишить Санэтомо всех сторонников, в результате чего тот потерял реальную власть. В последние годы жизни Санэтомо пытался противостоять растущему могуществу дома Ходзё и с этой целью добивался высоких постов при киотоском дворе, рассчитывая заручиться поддержкой императорского семейства, но в конце концов был злодейски убит.
С юных лет занимался поэзией. Среди его приближенных были ученики Фудзивара Садаиэ, общался он и с киотоскими поэтами. Особенно большое влияние на формирование его творчества оказала антология «Синкокин(вака)сю». Примерно в 1206 г. он познакомился с самим Фудзивара Садаиэ и до самой смерти поддерживал с ним дружеские отношения, оставаясь неизменно верным его идеалам. От Садаиэ он получил в подарок антологию «Манъёсю», которая произвела на него глубочайшее впечатление, наложив на его поэтический стиль особый отпечаток, которого не имел никто из поэтов круга «Синкокин(вака)сю» Его собственные стихи собраны в сборник «Кинкай(вака)сю» («Золотая софора»).
автор «Гэндзи-моногатари» — самого прославленного средневекового романа.
О жизни этой самой популярной писательницы известно немного. Основные сведения можно почерпнуть из ее дневника и сборника ее стихов. Неизвестно даже ее настоящее имя. Мурасаки — так стали называть писательницу по имени полюбившейся героини ее романа о принце Гэндзи, а сикибу — название чиновничьей должности ее отца, который хотя и принадлежал к одной из ветвей могущественного рода Фудзивара, но высоких постов так и не достиг.
Мурасаки Сикибу родилась в конце 970-х гг. и получила подобающее молодой аристократке образование — играла на кото, занималась каллиграфией и стихосложением, умела хорошо одеваться и составлять ароматы, а также преуспела в таком «неженском» деле, как знание китайской литературы. Замуж она вышла поздно — в 25 лет — и отправилась с мужем в провинцию Ямасиро, куда он был назначен правителем.
Основатель первого военного правительства в Японии — сёгуната Камакура (1192–1333). Ёритомо был третьим сыном полководца Минамото-но Ёситомо, убитого в 1160 году после провала восстания Хэйдзи, направленного против режима рода Тайра. Ёритомо остался тогда единственным сыном мятежника, которого пощадил глава правящего рода — Тайра Киёмори. Младший Минамото был сослан в Идзумо, на восток Японии, бывший тогда глубокой провинцией страны. Надзор за ним осуществляли двое чиновников, близких к роду Тайра, — Ито Сукэтика и Ходзё Токимаса. На дочери последнего — Ходзё Масако — Минамото даже женился, и в будущем его жене довелось сыграть важную роль в истории страны.
— Когда знатная дама окружена красивыми прислужницами,
то это придает дому светский вид и вносит в него оживление.
Повесть о прекрасной Отикубо
Самое главное, что следует помнить - у женщин ранг считается по отцу (например, дочь чиновника 5 ранга) или по мужу (супруга вельможи 3 ранга). Именно благодаря этим рангам они могут претендовать на занятие той или иной должности в женских покоях дворца - это может быть императорский дворец или же усадьба вельможи. Все подчинено рангам.
Основные сведения по данному периоду нам предоставляет кодекс Тайхоре.
Императрицы
Название
русский перевод
количество
Положение
Тюгу
Императрица-супруга
1
выбиралась из наложниц категории нёго
Котайго
Императрица мать (Мать страны)
1
мать правящего императора
Тайкотайго
Великая императрица-мать
1
мать предыдущего императора
Первоначально императрица-супруга называлась кого, а слово тюгу (срединные покои) обозначало всех трех императриц. Кодекс Тайхорё предусматривал Службу срединных покоев (Тюгусики), которая занималась делами всех трех императриц. однако при императоре Итидзё (991-1010) регент Фудзивара Митинага сумел добиться звания императрицы-супруги для своей дочери Сёси, игнорируя тот факт, что при императоре уже была одна императрица-супруга. В результате Тэйси, сохранив за собой звание кого, покинула дворец, а Сёси воцарилась в императорских покоях, получив новое звание тюгу. С тех пор супругу правящего императора стали называть тюгу, а супругу отрекшегося - кого.