17 ноября 1919 года Елец Торговая улица Ростовцевым
Милые мои, дорогие!
Может быть, когда – нибуть, кто – нибуть из Вас получит это письмо, я пишу несколько таких на всякий случай. Как мне тяжело! Что я наделал, погубил Вас! Сможете – ли когда простить меня за какой – то безумный, стадный порыв. Ведь вся жизнь моя заключалась только в Вас и вот теперь что – же вышло? Одним шагом все разрушено, ведь не уйди я – все было бы иначе. Слухи доходят ужасные, говорят, что у наших семей конфисковано имущество, а отцы и братья взяты заложниками. Что – же с Вами? От одной мысли этой я не нахожу себе места, так что иной раз хочется кончить все раз на всегда, и тут - же рядом безумно хочется сохранить жизнь, узнать хоть – бы что – нибуть о Вас. Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Как насмеялась судьба и как обманула жизнь, вижу все время во сне всех Вас, иногда сны ужасны, просыпаюсь сам не свой. Леля (сестра) бедная, за что я её мучаю, если можете – простите. Я был ранен легко 29 августа под Воронежом, пуля содрала кожу на носу и пробила правую руку чуть ниже плеча. С начало ездил за полком, потом был Эвакуирован в тыл, лежал в Валуйках, в Харькове, в Екатеринодаре, после ранения получил отпуск до 28 октября и хотел проехать в Елец. Но доехал только до Касторное, дальше уже нельзя было, приехали в Ростов, здесь в 6 верстах от Ростова стоит запасный полк, в котором много наших. Был еще раз на комиссии, получил еще до 1 декабря отпуск и пока живу здесь у Косякина, условия жизни хорошие, но вечная мысль о Вас и отчаянное душевное не дают ни минуты забвения. Нигде не нахожу себе места, т. ч. решил отпуском не пользоваться до конца, а ехать на фронт в свой полк. Ходят слухи, что полк наш был окружен и весь погиб кроме штаба, значит, почти все наши погибли, и какие там были вещи мои, хотя часть сейчас при мне. Поеду туда, в холоде, голоде и во вшах может быть, легче будет переносить угрызения совести и душевные муки. Бедный мой папа, я его все время вижу во сне очень плохо, верно с ним случилось что – нибуть плохое, впрочем, я боюсь даже об этом думать. Как жестоко и главное непоправимо я ошибся, ведь можно это все было сделать т. е. уйти после обеспечив Вам неприкосновенность, все вышло как – то вдруг, как гипноз, а Вы может из любви ко мне, думая , что так для меня лучше – не удержали меня, какой ужас! Если не увидимся больше – помолитесь за меня, я не могу теперь молиться, так тяжело, что не верится ни во что, и простите. Обо мне не жалейте, это лучший для меня исход, в жизни один ужас и таким как я, лучше не жить, а может Бог пошлет хорошую смерть в бою. А Вам всем всего доброго от души желаю, как я Вас всех люблю и как благодарю за светлое детство и юность. За Вашу ко мне любовь и ласку, эта любовь сквозит из каждой тряпочки, которая здесь у меня в вещах и каждый раз я о Вас вспоминаю. Что – то с Сережей (брат)? У него тоже изломана жизнь.
Пока прощайте, а может еще, и увидимся, кто знает, что я за это отдал бы, как я сейчас одинок, хотя товарищи поддерживают веру в лучшее, но все же они чужие!
Всего хорошего.
(Алексей Семенович Ростовцев застрелился на почве нервного расстройства. - В. Заусайлов)
Р.S. Пишу 2 совершенно одинаковых письма, оставлю их разным лицам, может какое нибуть и дойдет.
(Получено в июле 1921 года - В.З.)
