Пес нырнул в одуванчики, голова у Маши закружилась, перед глазами поплыло, солнце стало огромным, затопило весь мир, а потом выключилось...
Тишина была такой идеальной, что Маша ей не поверила. Вышла на крыльцо: гудение пчел, звон журчалок, птичья перекличка и... И все!




«Так не бывает! — подумала Маша. — Воскресенье ведь. Где вой триммеров и рокот газонокосилок? Где хмурые, ворчливые мужики, выползающие с больной головой из домиков? Где, в конце концов, громкие дачницы, сплетничающие у заборов?»

Никого... Лишь одуванчики кивают желтыми головами среди зеленой травы. Они-то никуда не исчезли, будь они неладны.

*****

Маша всегда недолюбливала людей. Сложно с ними: говорят одно, делают другое. Шумные, недовольные, суетливые.

Она сама была вечной одиночкой. Или, как сейчас модно говорить, интровертом.

Именно по этой причине личная жизнь Маши тоже не сложилась. Ну не встретился ей на пути такой же молчаливый и замкнутый, как она.

«Что-то с тобой не так. Не вписываешься ты в коллектив!» — говорили Маше коллеги.

«Какая-то ты нелюдимая, смотри, совсем одна останешься в старости», — пугала мама.

А Маша об этом только и мечтала. Но очень трудно остаться совсем одной в большом и шумном городе. Поэтому Маша очень обрадовалась, когда однажды случился всеобщий карантин и многих отправили на удаленку...

С удаленки Маша так и не вернулась. Руководство не настаивало на ее присутствии в офисе, и Маша была счастлива.

— Ну все! — предрекала мама. — Теперь ты точно мужа не найдешь. Раньше хоть с людьми на работе встречалась, прихорашивалась...

А теперь: замухрышка в вечных джинсах и без макияжа. Похоронила себя в четырех стенах!

— В джинсах мне удобно. А муж... Да какой муж в моем-то возрасте? — отвечала Маша. — На кой он мне? Стакан воды я сама себе на тумбочку рядом с кроватью поставлю, когда помирать соберусь. Поговорить я не любитель. А слушать чужую болтовню и подавно желания нет.

— А дети? — приводила мама последний супер аргумент.

— Да какие дети, мама? Если уж я в молодости родить не решилась. Так сейчас, в сороковник, и подавно не надо.

— Ну тогда хоть кошечку заведи.

— Не хочу!

А потом маме стало не до Машиной личной жизни. Ей самой потребовался тот самый стакан воды. А вскоре и он стал не нужен...

Ушла Машина мама тихо, во сне. И оставила дочке в наследство дачу.

*****

Раньше Маша особой любви к маленькому домику в садоводстве не питала. Это была мамина вотчина. Она без устали копала, сажала, полола.

— Машка, поехали на природу! — звала мама. — Отдохнешь, мозги проветришь.

— Знаю я твой отдых, наелась уже, — неизменно отказывалась Маша. — Пятой точкой к солнцу все выходные стоять. Нет уж, уволь.

Но теперь, когда мамы не стало, Маша вдруг полюбила дачу...

Бог с ним, с огородом. Зато домик пах родным, напоминал о детстве, о маме. А еще по будням там было благостно и тихо. Зато по выходным...

Первой к Маше наведалась шустрая бабуля – соседка слева, Наталья Петровна:

— Ой, как жалко, что мамка твоя померла! — громогласно выразила она соболезнования. — А я и смотрю: никто не сажает, не полет. Участок вон весь одуванчиками зарос!

Ты давай, Мария, включайся в работу. Если чего не знаешь, меня зови. Так прямо и кричи через забор: «Петровна, зайди, помоги!»

— Я вообще-то и так работаю, — проворчала Маша. — И одуванчики эти мне ни капли жить не мешают.

Петровна странно посмотрела на Машу, покачала головой и ушла, ворча что-то про безрукую молодежь.

«Комплимент прямо сделала, — подумала Маша. — Хотя сейчас в сорок лет вроде как можно себя молодежью считать».

Вторым был сосед справа – бодрый пенсионер Иван Сергеевич:

— О, свежая кровь! Маня, ты что ли? Сто лет тебя не видел. А мамка где? Как померла? Да ты что? Она же еще молодая у тебя. Ох, как жалко-то...

Ну ты это, давай... Хозяйничай. Одуванчики, вон, скоси для начала. А потом ко мне заходи. Шашлычок, наливочка, компания душевная. Родня ко мне сегодня приехала. Гулять будем.

«Да дались им всем эти одуванчики!» — разозлилась про себя Маша, но вслух довольно вежливо ответила:

— Не до шашлыков мне сегодня. Работы много.

— Какая работа в выходные? — удивился Иван Сергеевич.

— Удаленная.

— А... Понял. Ты не думай, сосед у тебя не совсем темный. Знаю я эту вашу работу. У меня внук так «работает».

Носом в компьютер уткнется и по клавишам тынц-тынц-тынц! Целый день. Работничек. Вот в наше время...

Маша быстро ретировалась в дом, пока сосед не пустился в долгие воспоминания.

*****

Но и в доме покоя не было...

Слева выл триммер. Справа немузыкально орали песни. Работа не шла.

«Черт с вами, — подумала Маша. — Подожду, пока вы все уедете».

Она взяла тяпку, памятуя, что именно ею мама боролась с сорняками, и двинулась на битву с одуванчиками...

Одуванчиков было много. Они покачивались в розетках резных листьев, кивали Маше и, казалось, смеялись над ней.

«Ну, я вам сейчас устрою!» — пообещала наглым сорнякам Маша и бросилась в бой.

То, что она проиграла, Маша поняла через час. Корни у одуванчиков были длинные, разлапистые, толстые.

Выдрать такие из земли труднее, чем выбить из Машиного начальника повышение зарплаты.

— Шут с вами. Завтра возьму у Петровны триммер и бошки вам снесу, — пообещала Маша.

Одуванчики не испугались. Но Маше было наплевать, она вошла в раж. Наглые сорняки обязаны покориться человеку!

К ее удивлению, Петровна триммер дала. Но посоветовала завести свой:

— Без него никак. У мамки твоей был, да, насколько я знаю, сломался. Так что покупай новый, Мария, и даже не сомневайся – косить придется часто.

«Ну уж нет, часто я на такое не способна, — подумала Маша, когда через пару часов оглядывала поверженных желтых врагов. — Я им здоровья сегодня сильно поубавила. Да и себе тоже...

Руки трясутся, в голове гудит, ноги подрагивают. Зато результат налицо. Надолго хватит!»

Надолго не хватило. Чертовы одуванчики восстали из мертвых очень быстро...

*****

Выходные превратились в театр абсурда. Битва с одуванчиками сменялась затворничеством в доме. Работа шла из рук вон плохо.

Сорняки росли, соседи шумели. Все раздражало. Стоило бы вернуться в город, но Маше было жаль терять те прекрасные дни, когда наступала блаженная тишина.

В такие дни работалось легко, а наградой служили сказочные тихие летние вечера.

«Вот если бы сгинуло все, что мешает жить! — мечтала Маша. — Соседи со своим ором, песнями и шашлыками. Триммеры эти вместе с одуванчиками. Какая бы благодать настала…»

*****

И вот сегодня, похоже, случилось... Вчера она не на шутку разругалась с соседями:

— Достали вы все! — кричала Маша. — Одна все выходные что-то косит. Прерывается только, чтобы меня донимать своими советами.

У второго, что ни выходной, то праздник. Веселье до ночи. Уже сил нет никаких терпеть это все!

— Ишь ты, помешали ей! — тут же встала в позу Петровна.

— Чего бузишь, Машка? — спросил Иван Сергеевич.

— Да надоело! Рядом с вами работать невозможно. Живу, как на базаре!

— Мухоморная ты баба, Мария, — сказала Петровна.

— Не умеешь ты с людьми общий язык находить, — вторил Иван Сергеевич.

— Да что там с людьми? — подхватила Петровна. — У нее даже живности никакой нет. Злыдня!

Машка обиделась, хлопнула дверью. А ночью ей приснился сон...

Черный большой пес стоял среди неистребимых одуванчиков на Машином участке и смотрел ей в глаза. Взгляд у пса был мудрый, вопрошающий. А потом он заговорил:

— Ты тут от многого мечтала избавиться, Мария. А от чего больше? От соседей или от одуванчиков?

— От соседей, — ответила злая, даже во сне, Маша.

— Подумай...

— Да чего думать-то. Эти соседи хуже любых одуванчиков! Те хоть только в землю вцепились, а эти прямо в мозг вгрызлись!

— Ладно, — согласился пес. — Сделаем.

И, похоже, правда что-то сделал...

*****

— Так не бывает! — сказала Маша неизвестно кому.

Просто захотелось услышать хоть чей-то голос. Одуванчики равнодушно качались под солнцем. Маша ступила в их желтое царство и пошагала к калитке.

Вышла на дорогу – пусто.

«Ерунда какая-то, — подумала она. — Сейчас пройдусь по СНТ, обязательно кого-нибудь встречу. Не могли же они, и в самом деле, исчезнуть... И одуванчиков этих проклятых вроде как больше стало».

Садоводство молчало. Ни детского смеха, ни треклятых косилок, ни болтливых кумушек. Никого! И вдруг что-то черное мелькнуло на обочине, колыхнуло желтые заросли.

— Кто там? Выходи! — взмолилась Маша.

На дорогу выскочил черный пес:

— Довольна? — поинтересовался он.

— Жутко, — выдохнула Маша. — Где все? Или я сплю до сих пор?

— Не спишь. Ты же сама хотела тишины. А все... Перед тобой все. Только тихие, желтенькие. Качаются на ветру, солнышку радуются. И им хорошо, и тебе хорошо.

Пес зубасто улыбнулся.

— Да не хотела я этого. Со зла сказала. Раздражают они, конечно, иногда. Но чтобы вот так взять их всех и в одуванчики... Верни все, как было! — Машин голос дрогнул, слезы просились наружу.

— Не поймешь вас, двуногих, — вздохнул пес. — Ладно, сделаем, как было. Добрый я сегодня. И тебе бы не мешало быть добрее...

Пес нырнул в одуванчики, голова у Маши закружилась, перед глазами поплыло, солнце стало огромным, затопило весь мир, а потом выключилось...

*****

— Ты чего, Машка? Очухалась? На вот, водички попей. Мокрую панамку с головы не стягивай. Тепловой удар у тебя, похоже!

Псу спасибо скажи. Бучу поднял, к тебе привел. А то бы так и лежала посреди дороги, пока машина какая-нибудь тебя не переехала...

Маша разлепила глаза. Над ней склонился Иван Сергеевич. Петровна стояла рядышком, держа наготове влажное полотенце.

А поодаль сидел черный пес и улыбался.

— Все в порядке, — прошептала Маша, поднимаясь на ноги.

Соседи поддержали ее с двух сторон.

— Песик-то какой молодец, — сказала Петровна.

— Да. Ты, Машка, теперь ему полный пансион предоставить просто обязана, — согласился Иван Сергеевич. — Парень, похоже, бездомный. Не видел я его раньше. А я тут всех знаю.

Пес ничего не сказал, он просто просочился в калитку, когда Маша ее открыла, и уверенно направился к дому.

— Ты кто такой? — поинтересовалась Маша, распахнув дверь. — Говори давай, я знаю, ты умеешь.

Пес молча вошел, огляделся, принюхался и одобрительно махнул хвостом. Он вел себя, как самая обычная собака.

И Маша засомневалась:

«Чего я к собаке прицепилась? Схватила тепловой удар, привиделось что-то, а пес людей позвал. Прав Иван Сергеевич – отблагодарить черного надо».

— Ладно, оставайся. В конце концов, как бы там ни было, я тебе обязана. Во-первых, помог, а во-вторых, мозги на место поставил. Хоть и не признаешься.

Я, конечно, мухомор. Верно Петровна сказала. Но вот только совсем одной и правда плохо...

Так что располагайся. А звать я тебя буду Ангел, хоть ты и черный.

Пес был не против.

*****

С тех пор Маше стало проще с соседями. Они ее теперь почти не раздражали.

Поняла – совсем одной плохо. Поэтому спокойно слушала советы Петровны, и даже иногда наведывалась в гости на шумные посиделки к Ивану Сергеевичу.

Почему бы и нет? Даже удаленщикам нужны иногда выходные.

Только вот пес... Вроде собака, как собака. Играет, гавкает, клянчит вкусненькое.

Но изредка, бывает, так посмотрит, аж мурашки по коже. Настоящий всезнающий ангел. Хотя кто сказал, что пес не может быть ангелом?

Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО