Тогда, когда любови с нами нет"
ИСТОРИЯ ЛЮБВИ
¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯
БРОДСКИЙ И БАСМАНОВА
ڪ Юную художницу Марину Басманову часто сравнивали с холодной водой. Ее таинственная красота и величавость буквально завораживали современников. Ее друзья отмечали, что она всегда тянулась ко всему загадочному и покрытому завесой тайны. Басманова даже изобрела особый шифр, чтобы вести личный дневник. Порой ее выходки вызывали недоумение у окружающих. Что сблизило ее с Бродским никто не знает.
Мучительный роман и разрыв с Басмановой был самой трагической страницей в жизни Бродского . Эта женщина занимала огромное место в судьбе поэта. Бродский никогда и никого не любил так, как её.

***
Ломтик медового месяца
Не забывай никогда,
как хлещет в пристань вода
и как воздух упруг —
как спасательный круг.

А рядом чайки галдят,
и яхты в небо глядят,
и тучи вверху летят,
словно стая утят.

Пусть же в сердце твоем,
как рыба, бьется живьем
и трепещет обрывок
нашей жизни вдвоем.

Пусть слышится устриц хруст,
пусть топорщится куст.
И пусть тебе помогает
страсть, достигшая уст,

понять без помощи слов,
как пена морских валов,
достигая земли,
рождает гребни вдали.
1964 год

ڪ Стихи, посвящённые Марине Басмановой, центральны в лирике Бродского, и не потому, что они лучшие — среди них есть шедевры и есть стихи проходные, - а потому что эти стихи и вложенный в них духовный опыт были тем горнилом, в котором выплавилась его поэтическая личность. Уже в последние свои годы Бродский говорил о них: «Это главное дело моей жизни».

 

***

Мы будем жить с тобой на берегу,
Отгородившись высоченной дамбой
От континента в небольшом кругу,
Сооруженным самодельной лампой...

Придет зима, отчаянно крутя
Тростник на нашей кровле деревянной,
И если мы произведем дитя,

То назовем Андреем или Анной.

 

***

Пора давно за все благодарить,
за все, что невозможно подарить
когда-нибудь, кому-нибудь из вас
и улыбнуться, словно в первый раз
в твоих дверях, ушедшая любовь,
но невозможно улыбнуться вновь.

Прощай, прощай — шепчу я на ходу,
среди знакомых улиц вновь иду,
подрагивают стекла надо мной,
растет вдали привычный гул дневной,
а в подворотнях гасятся огни.
— Прощай, любовь, когда-нибудь звони.

Бродский И  

 

***

Мы снова проживаем у залива,
И проплывают облака над нами,
И современный тарахтит везувий,
И оседает пыль по переулкам,
И стекла переулков дребезжат.
Когда-нибудь и нас засыплет пепел.

 

 

 

***

...Мой голос, торопливый и неясный,
тебя встревожит горечью напрасной,
и над моей ухмылкою усталой
ты склонишься с печалью запоздалой,
и, может быть, забыв про все на свете,
в иной стране -- прости! -- в ином столетьи
ты имя вдруг мое шепнешь беззлобно,
и я в могиле торопливо вздрогну.

 

***

 

***

«Я обнял эти плечи и взглянул…» Иосиф Бродский

М. Б.
Я обнял эти плечи и взглянул
на то, что оказалось за спиною,
и увидал, что выдвинутый стул
сливался с освещенною стеною.
Был в лампочке повышенный накал,
невыгодный для мебели истертой,
и потому диван в углу сверкал
коричневою кожей, словно желтой.
Стол пустовал. Поблескивал паркет.
Темнела печка. В раме запыленной
застыл пейзаж. И лишь один буфет
казался мне тогда одушевленным.