рождённый от бога, привитый к его кресту, скажи мне где русло твоё, где святой исток? сжигая одежды, ты знал ли, что наготу не примут
ни запад, ни давший тебя восток? ты чувствами полон.
но дело совсем не в том. ну, да, ты умеешь ходить по воде, но вот является кто-то и тычет в тебя перстом, и всех убеждает: виновен –
в грехе живёт! и это уже не важно, что слово – ложь. святоше важнее насколько ты духом наг. рисуешь мелодику кисточкой, узнаёшь
за каждой из нот что-то новое: символ, знак. ты входишь в чужие глазницы, их глубину собой заполняя и нежность твоя быстра.
но именно это поставят тебе в вину.
несходство всегда помечали огнём костра.

а ты разучился гореть, возвышаясь над. и память не просит:
одумайся, оглянись. и руки, в которых кроваво болел стигмат давно залечила привычная к боли жизнь. и ты принимаешь обязанность стать другим: ложиться по правилам, петь ариозо роз, слегка ускоряться, когда говорят: беги! а кем ты очнёшься под утро,
не твой вопрос.
теперь ты игрушка – пластмассово-гибкий Кен.
тебя покупают Tate Modern и Гуггенхайм.
несут, одевают и ставят, как манекен, стеклом отделяя от собственного греха.