Константин Бальмонт обожал мистификации.
Константин Бальмонт - из старшего поколения поэтов-символистов. Марина Цветаева сказала о нем: "На Бальмонте, в каждом его жесте, шаге, слове - клеймо - печать - звезда - поэта".
Сегодня на его родине в Шуе Ивановской области соберется большой род Бальмонтов - у поэта было шесть братьев. Из США приехала его младшая дочь Светлана Шаль.
По семейным преданиям, предками со стороны отца Бальмонта были шотландские или скандинавские моряки, переселившиеся в Россию. Его мать, Вера Николаевна Лебедева, будто бы происходила из древнего татарского рода, шедшего от князя Белый Лебедь Золотой Орды. Хотя вполне может статься, что это один из мифов, которые так любил рассказывать о себе Бальмонт. В Шуе до сих пор живет много Бальмонтов. Внучатый племянник поэта Михаил Бальмонт некоторое время назад на свои кровные установил две мемориальные доски: на гимназии, где учился его родственник, и на доме, где тот жил.
Жизнь его, бурную и сумасшедшую, полную романтических преключений я тут в коментариях довольно подробно описал. А во что о нём писали 2 любимейших моих после него поэта.
БАЛЬМОНТ
Огромный лоб, клейменный шрамом,
Безбровый взгляд зеленых глаз, —
В часы тоски подобных ямам,
И хмельных локонов экстаз.
Смесь воли и капризов детских,
И мужеской фигуры стать —
Веласкес мог бы написать
На тусклом фоне гор Толедских.
Тебе к лицу шелка и меч,
И темный плащ оттенка сливы;
Узорно-вычурная речь
Таит круженья и отливы,
Как сварка стали на клинке,
Зажатом в замшевой руке.
А голос твой, стихом играя,
Сверкает плавно, напрягая
Упругий и звенящий звук...
Но в нем живет не рокот лиры,
А пенье стали, свист рапиры
И меткость неизбежных рук.
И о твоих испанских предках
Победоносно говорят
Отрывистость рипостов редких
И рифм стремительный парад.
Максимилиан ВОЛОШИН
Я уже затрагивал тему взаимоотношений "серебряных". Три поэта - Бальмонт, Брюсов и Волошин - звучат практически среди всей моей гиперборейской тематики. И тут я не пропускаю дня, чтобы не обратиться к кому-то из них, хоть предпочтение отдаю Бальмонту. И вот как пишет о нём другой титан этого благодатного для России времени!
БАЛЬМОНТУ
1
В золотистой дали
облака, как рубины,—
облака, как рубины, прошли,
как тяжелые, красные льдины.
Но зеркальную гладь
пелена из туманов закрыла,
и душа неземную печать
тех огней — сохранила.
И, закрытые тьмой,
горизонтов сомкнулись объятья.
Ты сказал: "Океан голубой
еще с нами, о братья!"
Не бояся луны,
прожигавшей туманные сети,
улыбались — священной весны
все задумчиво грустные дети.
Древний хаос, как встарь,
в душу крался смятеньем неясным.
И луна, как фонарь,
озаряла нас отсветом красным.
Но ты руку воздел к небесам
и тонул в ликовании мира.
И заластился к нам
голубеющий бархат эфира.
2
Огонечки небесных свечей
снова борются с горестным мраком.
И ручей
чуть сверкает серебряным знаком.
О поэт — говори
о неслышном полете столетий.
Голубые восторги твои
ловят дети.
Говори о безумье миров,
завертевшихся в танцах,
о смеющейся грусти веков,
о пьянящих багрянцах.
Говори
о полете столетий.
Голубые восторги твои
чутко слышат притихшие дети.
Говори...
3
Поэт,— ты не понят людьми.
В глазах не сияет беспечность.
Глаза к небесам подними:
с тобой бирюзовая Вечность.
С тобой, над тобою она,
ласкает, целует беззвучно.
Омыта лазурью, весна
над ухом звенит однозвучно,
С тобой, над тобою она.
Ласкает, целует беззвучно.
Хоть те же всё люди кругом,
ты — вечный, свободный, могучий.
О, смейся и плачь: в голубом,
как бисер, рассыпаны тучи.
Закат догорел полосой,
огонь там для сердца не нужен:
там матовой, узкой каймой
протянута нитка жемчужин.
Там матовой, узкой каймой
протянута нитка жемчужин.
Валерий Брюсов
В предыдущем представлении этой троицы великих "серебряных" о моём любимом Бальмонте высказался Волошин. И вот теперь - Брюсов! Чудное всё-таки время - "Серебряный век". Но даже в нём Бальмонт стоит особняком. Человек уникальной и тяжелейшей судьбы. Я уже писал тут, как в разгар салонной славы он убегает с Дегановым, владельцем лесозавода в Карелии и яхты на Ловозере в...Гиперборею! Едва не погибает на Ловозере в шторм, которыми озеро так славится: я сам на себе испытал их с дюжину раз. На лбу у него остаётся на всю жизнь шрам, который романтические дамы принимают за знак тайного поединка. Но это всё были приключения плоти. Какое уж там знание получил в Гиперборее Бальмонт, но получил несомненно: Гиперборея без этого не отпускает, если вообще отпускает. В салоны вернулся совершенно другой человек: просветлённый и напоённый ароматом мудрости.
И первым это отметил именно Брюсов. "Его демонизировали за редкую внешность и неуступчивость в вопросах чести, а он был ближе всех нас к небесам". Я ещё расскажу вам об этом непонятом гении, прошедшем все круги ада, тюрьмы, голод и нищету, но не сломленном в своей бесконечной правде ни большевиками, ни обстоятельствами, ни самой Судьбой, сумевшей лишь заключить с ним только им одним известный договор. Чудный и трагический "серебряный"...
Зря туда только всяких Маяковских с Чёрными записывают: не оттуда они...
Можно представить, что Саша Чёрный Блоку оду посвящает? Или тот же Есенин - Маяковскому? Правильно!
Когда Маяковский в 1916 году вдруг был признан лучшим в троице Северянин, Есенин и Маяковский, Есенин буквально взорвался эпиграммой:
Тоже мне, поэт московский
Х..., Владимир Маяковский
Н-да...