У нее глаза морского цвета,
И живет она как бы во сне.
От весны до окончанья лета
Дух ее в нездешней стороне.
Ждет она чего-то молчаливо,
Где сильней всего шумит прибой,
И в глазах глубоких в миг отлива
Холодеет сумрак голубой.
А когда высоко встанет буря,
Вся она застынет, внемля плеск,
И глядит как зверь, глаза прищуря,
И в глазах ее — зеленый блеск.
А когда настанет новолунье,
Вся изнемогая от тоски,
Бледная влюбленная колдунья
Расширяет черные зрачки.
И слова какого-то обета
Всё твердит, взволнованно дыша.
У нее глаза морского цвета,
У нее неверная душа.

Константин БАЛЬМОНТ

Кто хоть раз встетится среди дюн с такой вот душой, до конца дней своих не забудет этой встречи. Как не забудет и его генетическая память мест, где она произошла поколения назад. И если ваш, девы, избранник вдруг сядет среди ночи с невидящим взором на смятых простынях и выбросит призывно руки вперёд и вверх, знайте: он или дух его был там, среди предков. В Гиперборее...
Такова одна из тайн переселения душ

Душа грустит о небесах,
Она нездешних нив жилица.
Люблю, когда на деревах
Огонь зеленый шевелится.

То сучья золотых стволов,
Как свечи, теплятся пред тайной,
И расцветают звезды слов
На их листве первоначальной.

Понятен мне земли глагол,
Но не стряхну я муку эту,
Как отразивший в водах дол
Вдруг в небе ставшую комету.

Так кони не стряхнут хвостами
В хребты их пьющую луну...
О, если б прорасти глазами,
Как эти листья, в глубину.

Сергей ЕСЕНИН

Поистине ведическое восприятие жизни и Космоса, родовая память поэта. Как можно было так "учителям" знакомить с Есениным в школе?! Хотя бывают и Учителя: у них такого не бывает. Хорошо, что у нас была Эля. Сколько тайны скрыто за каждым словом, не разгаданной и самим поэтом, но он упорно прорастал в себя знанием и духом... И поплатился жизнью.
Ученика Рериха Блюмкина (да! да, того самого, что убил Мирбаха) он открыто высмеял за непонимание той мистической картины арийского космоса, что предложили ему Рерих и Барченко. Может в этом и кроется тайна "Астории"?

МЕТАМОРФОЗЫ
Как мир меняется! И как я сам меняюсь!
Лишь именем одним я называюсь,
На самом деле то, что именуют мной,-
Не я один. Нас много. Я - живой
Чтоб кровь моя остынуть не успела,
Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел
Я отделил от собственного тела!
И если б только разум мой прозрел
И в землю устремил пронзительное око,
Он увидал бы там, среди могил, глубоко
Лежащего меня. Он показал бы мне
Меня, колеблемого на морской волне,
Меня, летящего по ветру в край незримый,
Мой бедный прах, когда-то так любимый.

А я все жив! Все чище и полней
Объемлет дух скопленье чудных тварей.
Жива природа. Жив среди камней
И злак живой и мертвый мой гербарий.
Звено в звено и форма в форму. Мир
Во всей его живой архитектуре -
Орган поющий, море труб, клавир,
Не умирающий ни в радости, ни в буре.

Как все меняется! Что было раньше птицей,
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком,
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растет и мир растений множит.

Вот так, с трудом пытаясь развивать
Как бы клубок какой-то сложной пряжи,
Вдруг и увидишь то, что должно называть
Бессмертием. О, суеверья наши!

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ.

Творение себя занимает в Ведах куда более важное место, нежели творение внешнего мира заблуждений. Если незнание (avidja) и иллюзии (maja) есть лишь плод жертвенного разъятия мира Пуруши-Праджапати несовершенным разумом с последующим кропотливым собиранием его в единое, то та же созидательная работа духа начинается с первого уровня в сансаре - камы или плотской любви. Мало того, Веды прямо утверждают: не достигнув совершенства в любви, нечего и думать продолжать Путь в артхе (artha, санскр.) или личном успехе к дхарме, как полному освобождению духа от земных струн-желаний-грехов путём создания в душе вместилища веры, и к полному слиянию в санньясе с Творцом , каковым одновременно являешься и ты. Равенство атмана (личности) Брахману (богу-Творцу) провозглашается в Ведах высшим символом совершенства мира, а осуществляется через Любовь: ведическая Троица.
Так за три с половиной тысячелетия до прихода Спасителя виделся нашим предкам-ариям мир чудесных метаморфоз, так ученик арийских волхвов Иисус принёс его людям.
Меняя тела в бесконечных реинкарнациях круговерти сансары, атман сохраняет свою бессмертную душу и в птице, и в цветке, и в соме - божественном экстатическом напитке богов, являвшемся одновременно одним из них: богом Сома.
Такие вот метаморфозы, уловленные на кончик пера, донёс нам ещё один волшебник-поэт из плеяды "серебряных".

К ЛЮДЯМ

О, люди, я к вам обращаюсь, ко всем,
Узнайте, что был я несчастен и нем,
Но раз полюбил я возвышенность гор,
И все полюбил я и понял с тех пор.

Я понял, но сердцем,— о, нет, не умом,
Я знаю, что радостен царственный гром,
Что молния губит людей и зверей,
Но мир наш вдвойне обольстителен с ней.

Мне нравится все, что земля мне дала,
Все сложные ткани и блага и зла,
Всего я касался, всему я молюсь,
Ручьем я смеялся, но с морем сольюсь.

И снова под властью горячих лучей
С высот оборвется звенящий ручей.
Есть мудрость, но жизнь не распутал никто,
Всем мудрым, всем мертвым скажу я: «Не то!»

Есть что-то, что выше всех знаний и слов,
И я отвергаю слова мудрецов,
Я знаю и чувствую только одно,
Что пьяно оно, мировое вино.

Когда же упьюсь я вином мировым,
Умру и воскресну и буду живым,
И буду я с юными утренним вновь...
О, люди, я чувствую только любовь!

Константин БАЛЬМОНТ

Иногда довольно всего пары фраз, нескольких слов... "Унылая поря, очей очарованье..." И - всё! Об осени - всё!!! Можно писать, о себе, любви, наконец! А об осени - всё... Таков и Бальмонт: накружит порой потаённого, мерцающего полутонами - поди, пойми, что там он наворожил. Но вот сказал - любовь... Можно уповаться красотой и слогом его, отыскивая то божественное, то земное в том, что он сразу и навсегда определил здесь: любовь...




см.старые коменты!

***
Созвездьями мерцавшее чело,
Над хаосом поднявшись, отразилось
Обратной тенью в безднах нижних вод.
Разверзлись два смеженных ночью глаза -
И брызнул свет. Два огненных луча,
Скрестясь в воде, сложились в гексаграмму.
Немотные раздвинулись уста,
И поднялось из недр молчанья слово.
И сонмы духов вспыхнули окрест
От первого вселенского дыханья.
Десница подняла материки,
А левая распределила воды,
От чресл размножилась земная тварь,
От жил - растения, от кости - камень,
И двойники - небесный и земной -
Соприкоснулись влажными ступнями.
Господь дохнул на преисподний лик,
И нижний оборотень стал Адамом.
Адам был миром, мир же был Адам.
Он мыслил небом, думал облаками,
Он глиной плотствовал, растеньем рос.
Камнями костенел, зверел страстями,
Он видел солнцем, грезил сны луной,
Гудел планетами, дышал ветрами,
И было все - вверху, как и внизу -
Исполнено высоких соответствий.

Максимилиан ВОЛОШИН, "Путями Каина"

Вот же вам Бытие в менее чем три десятка строк, а ведь, о! чудо! ни добавить, ни убавить. Вместо тоскливых иудейских начётов - арийский гимн творению. Не удивительно: Библия вся и скрадена у ариев, но я сейчас о другом. Гений понял, осмыслил и подарил нам великое знание за минуты-тысячелетия.
Нет, Библия порой хороша для домашнего чтения, если абстрагироваться от того, что написавшие её по арийским калькам иудеи, никогда не придерживались того, что там написано и восхваляется. А такие книги как "Екклезиаст" или "Песнь Песней" прекрасные поэтические реликты арийского знания. Но всё же до чего хорошо звучит осмысление этой великой по своему книги титаном Волошиным.

Надоели одни и те же проплаченные физиономии, безграмотные лозунги грамотных любей. Отвлекают, гапонят? По-моему и то, и другое. За внешним благополучием никто ни разу не упомянул 2-ю волну, по силе и разрушительному воздействию грозящую превзойти 30-е годы, и в этом они - первые пособники беспомощного правительства, уверяющего, что к кризису мы готовы лучше всез. С какого будуна?...

ГОЛУБИНАЯ КНИГА
В младенчестве я слышал много раз
Полузабытый прадедов рассказ
О книге сокровенной... За рекою
Кровавый луч зари, бывало, чуть горит,
Уж спать пора, уж белой пеленою
С реки ползет туман и сердце леденит,
Уж бедный мир, забыв свои страданья,
Затихнул весь, и только вдалеке
Кузнечик, маленький работник мирозданья,
Все трудится, поет, не требуя вниманья,—
Один, на непонятном языке...
О тихий час, начало летней ночи!
Деревья в сумерках. И возле темных хат
Седые пахари, полузакрывши очи,
На бревнах еле слышно говорят.

И вижу я сквозь темноту ночную,
Когда огонь над трубкой вспыхнет вдруг,
То спутанную бороду седую,
То жилы выпуклые истомленных рук.
И слышу я знакомое сказанье,
Как правда кривду вызвала на бой,
Как одолела кривда, и крестьяне
С тех пор живут обижены судьбой.
Лишь далеко на океане-море,
На белом камне, посредине вод,
Сияет книга в золотом уборе,
Лучами упираясь в небосвод.
Та книга выпала из некой грозной тучи,
Все буквы в ней цветами проросли,
И в ней написана рукой судеб могучей
Вся правда сокровенная земли.
Но семь на ней повешено печатей,
И семь зверей ту книгу стерегут,
И велено до той поры молчать ей,
Пока печати в бездну не спадут.

А ночь горит над тихою землею,
Дрожащим светом залиты поля,
И высоко плывут над головою
Туманные ночные тополя.
Как сказка — мир. Сказания народа,
Их мудрость темная, но милая вдвойне,
Как эта древняя могучая природа,
С младенчества запали в душу мне...
Где ты, старик, рассказчик мой ночной?
Мечтал ли ты о правде трудовой
И верил ли в годину искупленья?
Не знаю я... Ты умер, наг и сир,
И над тобою, полные кипенья,
Давно шумят иные поколенья,
Угрюмый перестраивая мир.
1937

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ. Меркнут знаки Зодиака.

Я не случайно поставил год написания этой чудной вещи. Именно за этот цикл и в первую очередь за это родовое откровение через год Николай будет отправлен в лагеря и вытащит его не без вреда для собственного положения Фадеев только в 1946-м году. Он уйдёт в переводы и славянскую историю литературы: его уникальный перевод "Слова о полку Игореве" взорвёт мир славянской словесности, даст ей новую жизнь и отравит проклятое бытие масонов вроде Лихачёва, тоже пытавшихся "переводить" "Слово...", в то время как его надо было ЧИТАТЬ!!!
Уже потом, вернувшись в поэзию после ареста Берии, Заболоцкого люто и открыто ненавидевшего (спасала только непонятная слабость к его поэзии Сталина, да заступничество Фадеева и Твардовского), Николай вернётся в поэзию потрясающими шедеврами "Не позволяй душе лениться", "Некрасивая девочка" и "Где-то в поле возле Магадана". Прочтите их: первая вещь провисела у меня над рабочим столом все годы студенчества и аспирантуры, а сейчас - в комнате у детей.
Схлестнувшись юнцом с "совестью нации" Лихачёвым по поводу его норманской теории, о чём писал здесь, я публично припомню ему травлю Заболоцкого и "Голубиной книги" и эта поскуда будет нашёптывать академику Ивахненко, моему научному руководителю по проблеммам искусственного интеллекта из института кибернетики АН УССР, о моей "невменяемости" на почве славянской истории и культуры.
И я, молодой наглец, на вопрос Алексея Григорьевича: "Ты выберешь, наконец, между теоретической кибернетикой и славянской "лирикой", - отвечу в далёком 76-м: "Выбирать прийдётся Вам, а лучше вообще не выбирать".
Вы, говённые демократы 90-х, можете представить, чтобы после такого уникальный академик и человек, создавший вместе с Глушковым Виктором Михайловичем и Амосовым Николаем Михайловичем целую научную школу, взял меня в соавторы по разработке алгоритма МГУА и лично рекомендовал военным морякам Севера внедрить некоторые мои " технические шалости": чистый теоретик он не очень жаловал прикладников, но для меня сделал исключение.
Вот такие воспоминания через десятилетия навевают шедевры Заболоцкого, чистого и светлого человека в истории славянской культуры и поэзии. Последнего "серебряного" из уникальной плеяды...

РОЖДЕНИЕ АФРОДИТЫ

Вначале Хаос был, не связанный законом,
Пространство с Временем не ведали числа,
Но Гея - мать-земля - титанов родила
И выкормила их благим и щедрым лоном.

Титаны пали. Стикс течет над мертвым Кроном.
И с той поры Весна во гневе не дала
Ни одного дождя, и не было тепла,
И серп не проходил по нивам золоченым.

Олимп отяготил застывший слой снегов,
Забыв игру и смех, томился мир богов,
Но с неба в Океан была роса излита:

То пролил кровь Уран на страшной высоте...
Когда разверзлась хлябь, в блаженной наготе
Из пены пламенной восстала Афродита.

Это снова Эредиа, которого уже поминал добрым словом я тут, но в более полном переводе Портного. Уже после посещения Эредиа Гипербореи. Появилась у него монументальная уверенность, а на традиционные "научные" трактовки "титаномахии" он просто облокотился. Помнится, после знания, полученного мною здесь, среди сакральных триг Беловодья, и я вел себя так, будто Боженька шепнул мне в откровении своём на ушко заветное.
Кто и что шепнул ему среди гор Русской Лапландии? Что такое узнал он на берегу сакрального Сейдозера? Ещё одна загадка Гипербореи...

Пропали посты (ай, да Валя!) из черновика, мучаюсь, ищу. А как только появились, сразу из черновика выставил от греха. Иначе и эта изумительная жемчужина для большего круга моих друзей и ценителей осталась бы незамеченной. А так вынес её сюда, где у меня таких жемчужин спасённых ещё с десяток осталось. Наслаждайтесь...

ГИПЕРБОРЕЯ
Ветер северный, друг стародавний,
А не ты ли мне очи закрыл
В той стране достопамятной, дальней
Где могучих лишилась я крыл?
Потеряла я верного друга,
Ветер мой, потеряла навек,
И молилась о смерти, и вьюга
Знать, коснулась опущенных век…
Слышу, ласковый, вести приносишь
Ты из Гипербореи родной
Только вот никогда не попросишь
Чтоб с тобою летела домой
Нету дома на севере больше
Нету дивной, любимой страны
Только снятся ее гордой дочери
Нестерпимо прекрасные сны –
Север вольный, суровый и нежный
Ветер дикий и замки у скал
Крики чаек и брег безмятежный
Друга-волка знакомый оскал…
Ветер, ветер, утешь меня милый
В этой душной нездешней тоске
Долго ль мне еще помнить о крыльях,
Что зарыты в холодном песке?

Али Знаменская

Ну откуда этой вот студенточке знать ТАКОЕ о Гиперборее? Родовая память... Из Рода в род по капельке передавалось с кровью людей-богов это сакральное знание. Вот почему я так верю в величие нашего народа и его яркое будущее.

Пифагор Гипербореец с помощью своей «четверицы», музыкально-цифровой гармонии арийского Космоса, нашёл и обосновал основные музыкальные интервалы: квинту, кварту и октаву. И создал открытый строй, где 12-я квинта не равна исходному звуку, а фа-диез выше соль-бемоль. Разрыв! Вот он – разрыв в логике Аристотеля! Музыка сфер, астральный резонанс. Там, у Господа, всё гладко. Ни тебе разрывов, ни мнимостей. Помучил я, однако, своим гимном, мнимостями этими профессора, да и Граф подсобил.
Мнимость – поле, дух. Двойная мнимость, сиречь кватернон: астральное тело. И астральный резонанс. Там «едины тело и душа». Впрочем, где это там? Всё это в нас, коли не уступим разъятию. Разъятию чего? Да нашей с вами души - божественной сущности. Вот так!

Уже зазвучало "якобы": Шмидт не теряет время. Ну а пресса ведёт себя, как ей и положенно вести - вторая древнейшая профессия. И это несмотря на море свидетелей и факт характерной травмы мальчика.

Реставрирую потихонечку свой дневничёк, убираю лишнее...и вдруг, спотык! Как я позабыл этот странный экспромт подсознания, сотворённый в 15 минут год назад?! Добавил картинку, перечел коментарии давние, да и решил её сюда поднять: год назад меня единицы читали, а сейчас только по поисковикам на меня 17532 ссылки, а значит читают. Вот и читайте, друзья, у меня в черновиках таких мыслей за миг, проходящий по звенящей струне, натянутой меж прошлым и будущим, более сотни наберётся. Так может и не стоит их так уж прятать, а?

Ворон, белый от рожденья
Нелюдимый, нелюдимый
За природы заблужденье
Чёрной самкой нелюбимый

Презираем стаей целой
Да плевать на эту стаю
Потому, что ворон белый
С чёрной самкой не летает

Знаю я, на белом свете
Эти двое - не изгои
Будет сказка, встреча, дети
У таких, как эти двое!

УТРО
Петух запевает, светает, пора!
В лесу под ногами гора серебра.
Там черных деревьев стоят батальоны,
Там елки как пики, как выстрелы — клены,
Их корни как шкворни, сучки как стропила,
Их ветры ласкают, им светят светила.
Там дятлы, качаясь на дубе сыром,
С утра вырубают своим топором
Угрюмые ноты из книги дубрав,
Короткие головы в плечи вобрав.
Рожденный пустыней,
Колеблется звук,
Колеблется синий
На нитке паук.
Колеблется воздух,
Прозрачен и чист,
В сияющих звездах
Колеблется лист.
И птицы, одетые в светлые шлемы,
Сидят на воротах забытой поэмы,
И девочка в речке играет нагая
И смотрит на небо, смеясь и мигая.
Петух запевает, светает, пора!
В лесу под ногами гора серебра.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ "Меркнут знаки Зодиака"









Редко гостит у меня тут Заболоцкий, да и из "серебряных" дружил он только с Брюсовым, а по складу творчества и обстоятельности из обоймы хулиганствующих эстетов и вещающих поэтических пророков выпадал. Когда я брал в руки Заболоцкого, я тоже не эстетствовал - читал.
Но вот вещь его "Не позволяй душе лениться" провисела у меня на стене студенческого общежития все годы учёбы, а сейчас висит в комнате мальчиков. И его "Некрасивая девочка" для меня до сих пор лучшее, что я видел и читал в поэзии про детей. Как-то, ещё живя в Зеленограде, решил я на дачу к вечерку смотаться по делам. Делишки переделал, поплавал в озере в полный отпад, да и остался подремать прямо на веранде, пару раз занырнув в ноутбук через "Скай". Встал в рассвет - да на улицу. И привёз таких впечатлений!
Раннее утро в лесу - это нечто! Лес в 25 км от Москвы на берегу озера; речка, в него впадающая чуть не под ногами; петух через дорогу в чистейшей и светлейшей истинно русской деревеньке "Троица" голосом явный генерал, а воздух, воздух этот сумасшедший деревенский, ни с чем не сравнимый воздух!
Переделал задуманное, побродил по лесу в охотку - и к даче. Конечно же уселся свои восторги живописать, ан нет - не ладится. Взял Бальмонта для разбегу - уводит Бальмонт в мечту, а я жизнь час назад руками трогал: не то-о-о... Волошин с такого ранья и по жизни бурчанием бы отделался, а тут и вовсе облокотился на все мои восторги, сидень киммерийский. А Брюсова я и не беспокоил даже: опять начнёт плести кружева брабантские обманок и символов, а я тогда сугубо конкретный - то ли влюбиться да жениться, то ли щец с мясом навернуть, с лучком да зелени пучком.
Однако блажь я эту про любовь и щи не без труда из головы выкинул, вот тут-то Заболоцкий и вспомнился: нравственный был человек и светлый. Взял томик наугад - да вот же оно!
Так вот с Заболоцким впереглядку утро то прелестное и отметили. Он тут про своё, у меня своё, а вместе эвон как всё вышло: сговорились будто.

Далеко, далеко на небе, где белые пушистые облака каждое утро встречают рассвет, где каждую ночь одинокий месяц пересчитывает золотые звёзды, где лучи солнца соприкасаются с самой Вечностью, там живут само очарование этого мира, там живут Ангелы. Их существование беззаботно, целыми днями они играют с каплями дождя, свежим ветром и сияющей радугой. У них нет ни печалей, ни горя, ни радости, ведь Ангелы не умеют чувствовать. Их жизнь – это бессмертие, утопающее в ярком свете неба. Они знают лишь смех и веселье, они не смогут обмануть и предать, их души чище, чем самые невинные слёзы. Но они не умеют любить, ведь их самое главное предназначение хранить любовь других – простых смертных людей.
Ещё Ангелы умеют дарить прекрасные сны. Каждую ночь они спускаются на землю со своих снежных облаков и накрывают души людей белыми крыльями. Но только тот, кто любит по-настоящему может увидеть такие сны. А утром Ангел возвращается обратно, растворяясь в сияющем свете предрассветных лучей, отдав все свои чувства чужой любви.
Ангелам не бывает грустно от этого, они не знают что такое боль. Боль души. Для них чужды все земные переживания. Люди слишком мелочны, а Ангелы выше всего этого. Они, купающиеся в каплях росы, танцующие вместе с хороводами снежинок, падающие вместе с огромными водопадами в бездны океанов, они никогда не смогут убить ни душу, ни тело.
Но бывают и исключения, когда в душе Ангела просыпается такое запретное для него чувство – любовь. Они влюбляются в простых смертных, а любовь Ангела – это очень сильные эмоции. Он перестаёт отдавать свои чувства людям, он перестаёт быть их хранителем. И тогда он становится бесполезным для неба, и его изгоняют. Навсегда. Сама вечность отбирает у Ангела крылья и бессмертие, и он спускается на землю. Он будет простым человеком, но душа навсегда останется прежней. Неся миру свет, он будет снова отдавать себя людям, но при этом он сможет любить. И уже другой Ангел будет хранить его любовь, защищать от ошибок и дарить сказочные сны.
Посмотри вокруг, может рядом с тобой есть Ангел, который отрёкся от неба ради тебя…

Мятеж
Лишь два пути раскрыты для существ,
Застигнутых в капканах равновесья:
Путь мятежа и путь приспособленья.
Мятеж - безумие;
Законы природы - неизменны.
Но в борьбе за правду невозможного
Безумец -
Пресуществляет самого себя,
А приспособившийся замирает
На пройденной ступени.
Зверь приноровлен к склонениям природы,
А человек упорно выгребает
Противу водопада, что несет
Вселенную
Обратно в древний хаос.
Он утверждает Бога мятежом,
Творит неверьем, строит отрицаньем,
Он зодчий,
И его ваяло - смерть,
А глина - вихри собственного духа.

Максимилиан ВОЛОШИН. "Путями Каина"

Для большинства сидящих у компов то, что сейчас происходит - желанное равновесие. Вынужден огорчить.

Кто умеет - делает, кто не умеет - учит. Бернард ШОУ

БЫТЬ БЕЗ ЛЮДЕЙ

В лицо мне веет ветер нежащий,
На тучах алый блеск погас,
И вновь, как в верное прибежище,
Вступаю я в вечерний час.

Вот кто-то, с ласковым пристрастием,
Со всех сторон протянет тьму,
И я упьюсь недолгим счастием:
Быть без людей, быть одному!

Валерий БРЮСОВ

Сегодня у меня Брюсов. И одиночество...
Необъяснимо разгулялось после болезни воображение. Ушёл от всех видов общения, а сюда - не сразу и с неохотой... Почитал Волошина: всё подряд оспорить хочется. Тоже мне занятие для мизантропа-любителя.
Вот в этой коротенькой реплике, и возразить нечего, да и не стоит. У каждого, уверен, были такие состояния и вспомните, как жадно возвращались мы к человеческому общению, пронзительно ощутив своё временное одиночество. И я ощутил: с нетерпением жду. Утром всё дурное должно кончиться, радость бытия выплеснет меня на прогулку в мир просто русских людей... Пока же - необъяснимая тоска и одиночество...
А он, Брюсов, уловил это на кончик пера и подарил мне к моим размышлениям. А я - вам...

Сходил прогуляться. Извела, навалилась душевная усталость с последствиями, которые всегда особенно тяжки, если рядом нет близкого человека. Потом сидел со стаканом чаю, о "серебряных" размышлял, вспоминал свою серебряную звонкую юность, тосковал по домашней, что в Троице, бане, а коли совсем скользнуть по теме: вспоминал по той, незабываемой бане.

У КАМИНА

Наплывала тень... Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,

Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:

"Я пробрался в глубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;

Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,

И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.

Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.

Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.

Древний я отрыл храм из-под песка,
Именем моим названа река.

И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.

Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;

Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь, в четырех стенах;

Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны..."

И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.

Николай ГУМИЛЁВ

Смена чар и настроений, неспешное очищение души от пустых шлаков воспоминаний - есть ведь и такие - не только о серебре юности, но и серебре первой седины, пришедшей не к сроку из-за...
После очищения банькой души, снова вспомнились одинокие посиделки на даче у камина, эта вещь Гумилёва и та женщина, первые мои седины на висках, воспринимавшая каждое моё погружение в неизведанное, как личное оскорбление.
Посидел я мысленно, полуоткинувшись в глубоком кресле у камина, пока не ушли, канули в прошлое ТЕ воспоминания. Память моя заботливо покачала утомлённый дух среди анимаций воспоминаний, когда потрескивали берёзовые полешки; всплески неяркого, но очень плотного и густого по цвету пламени вдруг выхватывали кабанью голову над притолокой, помнящую, поди, мою твёрдую руку, или бронзовую люстру прямо над головой; пробегали мерцающей змейкой по оружию на стене; посмеивались чему-то своему, подмигивая медному ведёрному самовару на низенькой треноге, крепко вставшему на поддон с запасом угольков; он весело отвечал на заигрывание пламени искрой из трубы в жерло камина и волной всполоха на медном поддоне. Господи, лепота-а-а...
Хорошо, что я расстался с той женщиной...
***
Накануне тоска извела, измордовала физически так, что работал один только мозг. Но работал он на вынос, как в последний раз, вскрывая и обобщая такие глубинные пласты нашей экономики в связи с трансформами потерявшей всякие ориентиры власти, что несколько тем, которые я тут ещё разовью, было осмысленно мной на уровне откровений. Последняя мерзость выборов внёсла для меня полную ясность в то, что Россию в ближайшем будущем ждёт на уровне логики, а подсознание услужливо раскрылось и выдало такое знание предмета и людей, к нему хоть слегка сопричастных, что из "заметок на полях" получился целый цикл. Давно уже не испытывал я такого удовлетворения: большее, наверно, только сразу после баньки.
Почта в которую я заглянул, допивая чай и истаивая в невероятной физической слабости, меня настроила почти на ангельскую благость: на мои уникальные по глубине темы родилась пара иронических реплик и очень солидный вопрос, смысл которого сводился к гипотезе, что я тихо издеваюсь над народом, то окрыляя позитивом, как в "турецкой" теме, то интересуясь запасом соли и спичек... Я решил, что не грех перенести всё сюда и раскрыть темы поосновательнее, тем более когда убедился для себя: Хазария всё к войне подготовила, но как раз на эту тему читать меня совсем перестали. Даже "серебрянные" не радуют больше людей, разъярённых (иначе я объяснить не могу) моими экономическими откровениями. Такая вот гремучая смесь случилась из простой прогулки, о которой я сейчас и собирался благостно поведать. Ну уж теперь терпите... или не читайте этот выезжающий из всех рамок благопристойности и манеры дневник. Только вы уж потом не хлопайте себя ушами по щекам...
Две вещи на свежую голову я сделаю обязательно: объясню попроще суть своих анализов, а потом устрою "серебряный" вечер. Сейчас весь мир и НАШИ играют в разные экономические и политические игры, вот я и покажу на примере одной из таких игр, что за бег в мешках нам, великой Державе, пытается навязать ныне некая, вынужденная засветиться, историческая химера по имени Хазария.
Итак: есть такая игра шахматы. Ты туда, я - сюда, ты - так, а я - вот так. Кстати в этой игре хазары далеко впереди планеты всей и не случайно: очень уж много прямых аналогий с тем, о чём я сейчас поведаю. Итак: внешне игра довольно проста. Желательно в ней сразу ферзя не подставлять и сразу королём не ходить, особенно вперед.
Если ты всё это соблюдал хотя бы на уровне знаний парковой скамейки и много не роздал, то имеется шанс, что вышеперечисленные глупости сделает партнёр. Глупая, надо сказать игра, в которой я достиг, тем не менее, значительных успехов, чтобы понять: глупа и бесполезна. Хоть детишек ей обучил: на каком-то этапе этой болезнью, как корью, желательно переболеть в юности: иначе урод Каспаров получится.
Так вот, в той абстрактной экономике, в которую играют монетаристы и втянули, играть по своим правилам наших юристов, всё очень напоминает шахматы.

1.Не рождается новое знание.
2.Не рождается новая стоимость.
3.Проигрывает тот, кто первым ошибётся.

Поскольку за мои экономические анализы меня откровенно невзлюбили, а некоторых друзей мои позитивные посты порой вгоняют в ярость и подозрение, что я народ и их просто дурачу, позволю нетерпеливым на дорожку напутствие, а терпеливым, но ярящимся - объяснение, которое все они своим терпением заслужили.
Пока наши "учителя" делают ошибок гораздо больше нас. Хотя бы потому, что наши убогие юристы-троешники и властолюбцы всё-таки выходцы из того поколения, что жило в нормальной экономике. И что наших кандидатов (Медвед) и докторов (медицины, "Мадам Лизинг") просто заставляли сдавать минимум, куда входил диамат, хороший ключик к пониманию законов экономики.
Как дифференциальное счисление стало потребно при описании законов движения, так диамат в качестве инструмента вдруг прижился в политэкономии. Законы Смита и Рикардо, в меру политизированные наукой о кризисах и их природе, не затронувшей основ закона стоимости, выработали у нашего поколения инстинкт: бесплатный сыр - в мышеловке.
И пока искривлённое либерастами монетаристское сознание активно ищет сыр, русское ego, пожившее в нормальной экономике, чисто на подсознании ищет мышеловку и часто находит: на уровне того же подсознания. А потом делает непредсказуемые шаги, ломающие то и дело задумки хазар.
Но беда в том, что НАШИ половину своих же "достижений" не видят. Экономика и наша жизнь попали в нехорошую шахматную зависимость: кто грубо ошибётся первым.
Мои темы - репортажи из игры, в которой я понимаю больше играющих и существенно больше читающих. Коротко: шансов выжить стало больше, но локальные жертвы (качества за позицию или фигуры за атаку) могут быть неприятны и болезненно поняты. А главное, плохо понятны читающим. Вот я и стараюсь облегчить тут задачу понимания дичи процесса, по возможности ничего не скрывая и даже давая эксклюзивную информацию, недоступную порой и нашей тупой и безграмотной власти. Теряя интерес читателей, но не теряя самоуважения. Она такова: со смертью пса Гайдара, мощнейшего агента влияния Хазарии на Русь, закончилась целая эпоха тайной борьбы и враг вынужден будет засветиться, как это было при Святославе и в Октябрь. Это будет последнее явление мирового зла, которое мы некогда, в глубочайшие исторические времена, сами и породили. И искупление на сей раз будет радикальным: некая искусственная раса сгинет навсегда. Замечу всяким "анти", не в результате насилия: вымрут как динозавры, лишённые питательной среды. Для тех дур шестиэтажных надо было много травы, эти не могут ничего без золота.
Святослав, о котором я рассказывал ещё недавно, на тысячелетие сделал их химерой, лишив ВСЕГО золота. Сейчас у них снова триллионы в золоте, но это песчинка в сравнение с тем, что ИСТИННО существует в мире и до чего им НИКОГДА не добраться. Потому в этой последней битве уравняются (превосходство тут нам ни к чему) факторы материальные, а добиты хазары будут духом и духовностью великого народа, той самой великой неразгаданной субстанцией русов, коей адамам Эдема, выходцам из пробирки, прежде и видеть не приходилось.
Такое вот "откровение", начатое прогулкой и воспоминаниями, случилось сегодня. Оно пока шероховато, полно недоговоренностей, но я ничего не буду исправлять.
Как-то Сергея Рахманинова, признанного виртуоза фортепианных исполнений, своего попросили переписать на студии особо сложный пассаж из его уникального "Прелюда до-диез минор". Он прослушал и решил оставить, пояснив : "Так даже человечнее".

* * *
Бледнеет ночь... Туманов пелена
В лощинах и лугах становится белее,
Звучнее лес, безжизненней луна
И серебро росы на стеклах холоднее.

Еще усадьба спит... В саду еще темно,
Недвижим тополь матово-зеленый,
И воздух слышен мне в открытое окно,
Весенним ароматом напоенный...

Уж близок день, прошел короткий сон -
И, в доме тишине не нарушая,
Неслышно выхожу из двери на балкон
И тихо светлого восхода ожидаю...

Иван БУНИН

Бунина я начал читать раньше всех. Обязателен такой период у любого думающего мальчика-юноши, когда магнетически тянуло к Мопассану и Золя, Апулею и Декамерону. Запретное..., а почему?
Мама, увидев у меня как-то "Пышку" улыбнулась понимающе: "У нас в России любой студент прошлого века, пробовавший писать на темы любви прозу - уже Мопассан. А лучший среди них Бунин, хоть начинал он как блестящий поэт "серебряного века". Да так им и остался в своей дивной прозе в несколько десятков строк". Я уже к тому времени случайно наткнулся на "Натали" и "Легкое дыхание", моё воображение блуждало по "Тёмным аллеям", но стихи...я не слыхал и не читал его, я просто не знал, что у Бунина есть стихи!
Первым опытом были "Осыпаются астры в садах..." - ни слова о любви,... но именно про любовь, так они были напоены ароматом свежей юношеской души с её трепетным ожиданием...чего? не знаю...славного, светлого,...а это всё в любви всегда в избытке...пожелай только.
"Зачем и о чём говорить..." , ну прямо лермонтовское "У врат обители святой", только мягче...тона пастели и чувства приглушены: грусть утешает горечь. А потом пришла ниоткуда эта воистину "серебряная" песня, вы только вслушайтесь. Я ринулся искать в двенадцать лет этих чудо-"серебрянных", наткнулся на Бальмонта... и пропал. В четырнадцать я вновь вернулся к Бунину и не расстаюсь с ним целую жизнь.
Бальмонта я люблю больше всех прочих "серебряных", а их троицу с гигантом Волошиным и волшебником смыслов Брюсовым просто не мыслю вне своего богомировоззрения - так они ясно описали почти всё самое дорогое моего сердца. Но при том всегда помню: "серебряных" мне открыл Бунин этим вот серебром мерцающего росой и чистотой истинно русского утра.

Мне было тяжко все эти дни боя с болезнью и обстоятельствами: если бы не друзья... И ещё: среди внезапных воспоминаний о прошлом лете, омывших благотворной волной мою растрёпанную беспокойную душу, совершенно отчётливо вспомнился мне тот последний страдный день и вечер в поле. Тогда радостно подвели мы последним бункером золотистого хлеба и последней бороздой славные дела нынешней страды. Много было положено знания, труда и мысли, самоотвержения и такой же, как сейчас, отчаянной борьбы с обстоятельствами и скверными людьми. Кто не помнит дикое поведение власти: всё ею делалось на погибель Руси, ан нет! Снова посмеялась она колосом золотым и народом русским, чудным и неповторимым, над этим глупым чиновным миром, жалко хлопочущим в "кризисе" над неправедной копеечкой, подачкой еврея-ростовщика. Настоящая жизнь, настоящее русское будущее зарождалось здесь, среди духмяных трав и ковылей с тимофеевкой и полынью, поднятых мощным плугом Микулы Селяниновича.
Грустным было поначалу расставание, а потом пришёл и заполнил душу восторг, забурлила в крови радость, будто добрый глоток вина окружного из братины осадил. То и была братская брань с дружиной добрых седых мужей, мудрых старцев-ветеранов, кряжистых отцов семейств и молоди, позабывшей, глядя на них, разом все свои юные глупости: такова сила доброго примера!
А радость, вот эта бурная радость, которую живительным глотком вкусил, родилась от точного знания: я встречусь с тобой земля, которую я всегда так любил, хоть и узнал об этом совсем недавно.

В ночной степи, подёрнутой туманом,
Пустой как мать, явившая дитя
На свет; и полной жизнью новой;
Я в сжатых нивах в тьме блуждаю пьяно

Последнею полоскою багряной
Любуюсь; свод небесный очертя
Короной; бриллиантами вплетя
Рой звезд в неё; величьем воссияной

Над Русью, миром, сжатой полосой
Такой святой, немыслимой красой.
Где взять мне, Русь, молитв и нежных слов

И в ночи звездной их поведать Богу
Как светлый дар любви твоих сынов!…
В пруду мерцает лунная дорога