...Шуршать золотыми листьями, осыпающимся с деревьем прямо тебе под ноги. Разбрасывать аккуратные кучки, в которые дворники собирают листья в парках. И вглядываться в серое небо, в плывущие по нему поседевшие с лета облака. Слушать тихий шорох дождя, отбивающего едва различимую уху дробь по крышам домов, по асфальту, ощущать его холодные капли на разгоряченных щеках. Смотреть на лужи, в которых привычный мир переворачивается вверх тормашками. Только эти лужи тоже как будто состарились. Они больше не преображают мир, как по весне, - он виден таким, какой есть на самом деле. Наблюдать за прохожими, которые спешат по своим делам - это никогда не меняется. Слушать ДДТ.

Для того, чтобы увидеть во всей красе весну, хорошо отправиться в березовую рощу, где только-только появились проталинки и потекли первые ручьи, послушать, как живо и весело защебетали синицы - самые весенние, на мой взгляд, птицы. Для того, чтобы увидеть зиму, возьмите лыжи и идите на близжайшую горку, катайтесь с нее до тех пор, пока остро не почувствуете, насколько замерзли ноги и руки, нос и уши, дышите паром на морозе, рисуйте узоры на заледенелых окнах, а торопясь с веселья к деревенскому домику, где ждет самовар, пройдите мимо ягодных кустов в саду и остановитесь, чтобы полюбоваться на снегирей. Для того, чтобы увидеть лето, езжайте в лес, собирайте грибы и ягоды, ловите лягушек, стройте шалаши, ныряйте с разбегу в ледяные лесные озера, а потом жгите костры, на которых так приятно поджарить шашлык и молча посидеть вокруг него с кружкой морса, а когда стемнеет, любоваться на звезды и петь под гитару всеми любимые песни...

Для того, чтобы почувствовать, понять осень, не обязательно выезжать на природу. Она стирает границы между живым миром и городом, поглощает, вбирает в себя бетонные джунгли, в которых мы живем. Она способна растворить в себе любой образ, подчинить его своей воле, но сама не вписывается ни в какой другой - если в нем мелькает призрак осени, он выходит далеко за свои привычные границы. Осени среди времен года отведен только один жанр - но множество самых разных оттенков. Осень - это всегда трагедия.

Осень - это философия, которая обречена на бездействие. Это наблюдение, которое не найдет себе применения. Это разговор со своим внутренним "я", когда между ним и окружающим миром пропасть.

Осень - это единственное время года, которое можно понять и почувствовать, не погружаясь в него с головой, не отдаваясь ему без остатка. Просто наблюдая. С ней можно говорить по душам, как с хорошим, но молчаливым другом.

И только иногда спрашиваешь себя, оставаясь наедине с ней, о том, куда же, собственно, подевался ты?

...Ты растворяешься в ней, как и город.




PS! Это стало традицией - посвящать осени отдельный пост в год. Традиции надо хранить.

Капли и ветер. Только капли и ветер. Это все, что сейчас имеет значение.

Мутные разводы по оконному стеклу. Тусклые, отливающие сталью бисерины воды, холодные, бесстрастные, за которыми тихо умирает в седых тучах закат, и реальность расплывается, разбиваясь на тысячи осколков. Тот, другой, мир теряется, лишь только нарушается его хрупкое единство - остаешься только ты.

Штормовое предупреждение, злые порывы, со свистом ударяющие в окна, пригибающие к земле гибкие стволы деревьев - рваные волны мокрых, блестящих от дождя листьев, пробегающих по кронам берез. Зеленое волнующееся море на фоне густых лиловых туч. Шторм. Привычные сети рвутся, краски теряют свой сок. Чистота - с претензией на первозданность. Свобода. И вой.

Дождь. Проливной дождь за окном. И стойкое ощущение грани - той самой грани, которая проходит между тобой и окружающим миром. Прильнешь к стеклу, жадно вглядываясь в монотонное серое небо - и знаешь: по эту сторону ты. По другую - он. И каждый из вас сам за себя.

Пойдешь по улице без зонта, чтобы промокнуть насквозь и продрогнуть. Будешь бесцельно бродить, намеренно наступая на все попадающиеся по пути лужи, - и думать. О, как хорошо думается под шум дождя, под грозные завывания ветра, когда он треплет твою одежду и стремится сбить с ног, под низкими сырыми тучами, похожими на подземельный свод! Когда внешние краски меркнут - внутренние становятся ярче и пышнее. Они лезут из всех дыр, неудержимым потоком изливаясь в душу. И уже не отмахнешься от них.

Это не романтика. Не дань образу кисейной барышни с богатым и чутким внутренним миром. Просто так надо - чтобы продолжать жить. Чтобы умерло, корчась от холода, то, что мешает жить.

Осень в июне. В Прибалтике всегда осень. За это я люблю ее.

Только капли и ветер. И мир наедине с тобой.




Настроение сейчас - Пациент скорее жив, чем мертв. Хотя кто его знает.
В колонках играет - Харизма

В последнее время ощущаю себя призраком. Эдакой расплывчатой, размазанной по серой поверхности жизни тенью, которая питается чувствами и эмоциями других людей, не имея своих собственных, забитым и убогим вампиром, ежедневно обжигаемым лучами нещадного солнца, давно не сосавшим ничьей кровушки (по идеологическим ли соображениям такая жертвенность или еще отчего - не знаю), а потому совершенно обессилившим и почти совсем безобидным. Милый такой вампирчик, домашний.

Бывает, брожу в одиночестве по городу, единственно с той целью, чтобы видеть человеческую жизнь в разных ее проявлениях. Вот пара влюбленных - им плевать на осень и на весь мир вокруг, и дело им только друг до друга - они счастливы. А там другая пара, но эти лица уже поглотила серая обыденная размеренность. Крупным размашистым шагом человек в черном плаще пересек площадь, закрываясь белесым пятном зонта, словно непробиваемым щитом, от всего мира. Две подружки, смеясь, юркнули в уютную кафешку на углу, молодежь собирается кучками - и через какие-нибудь пару часов эти шумные компании наполнят пьяными голосами прокуреные залы ночных клубов. Ребенок, доверчиво схватившийся за руку своего отца, неуверенно перепрыгивает через лужу, подхваченный сильными и любящими отцовскими руками, и довольно и гордо пыжится, а уже спустя пару мгновений снова обращает к папе наивные и любознательные глаза. Везде движение жизни, эмоций, в любом прохожем, идущем навстречу, каковы бы эти эмоции ни были. И только я чувствую себя неприкаянным, одиноким наблюдателем, призванным вечно скитаться в потоке противречивых лет. Смутно понимаю, что я что-то ищу, и это что-то - близко. Удивительно близко, ближе, чем когда бы то ни было. Но что это? Я не знаю.

Понимаю и другое - пора уже определиться. Со всем - с друзьями, с идеями, со взглядами, и не метаться от одного к другому, пытаясь поймать безликое и бесстрастное вдохновение, которого с каждым днем все меньше. Надо задержаться в определенной компании. Но для этого надо заработать людское признание.

Кто-то, в погоне за этим призрачным огоньком признания, делает упор на свою сексуальность. У некоторых это получается совершенно непроизвольно, на уровне подсознания - и такие люди не интересны мне, потому что желание нравиться противоположному полу естественно и это стремление, выражаемое неосознанно, выливается в полосу самых банальных человеческих пороков. Но есть такие, которые с тонкостью способнейшего рекламодателя умело и точно расставляют акценты, подчеркивая сексуальную линию там, где ее нет и быть не должно по определенею. Прикрывают ли такие люди свои комплексы, прячут ли свое истинное лицо или просто позиционируют не себе внимание - все это не так уж важно, чтобы пытаться детально разбираться во всех этих мелочах и дебрях психологии. Значение имеет только то, что этот способ особенно действеннен, хотя, порой, фальш так и сквозит в каждом слове, в каждом мысли, претендующей на оригинальность и сенсационную скандальность.

Кто-то расспавляет щиты по-другому, делая акцент на действительно оригинальной фантазии, шокирующей нешаблонности взглядов, выходящих за рамки пнимания безликой и податливой толпы, кто-то совмещает приятное с полезным, кто-то... Что говорить? Способов для самопиара существует великое множество, и я, своим ощущением неприкаянности и пониманием необходимости примкнуть к кому-нибудь, смотрю на эти обособленные кружки, теряясь в их бесчисленном многообразии. Что выбрать? Отчего мне не хочется делать ничего из этого и так горько покидать насиженное место своего наблюдения?

Я лелею тайную мечту - когда-нибудь (в следующей жизни) мне удастся понять себя и отсеять те из своих исканий, блужданий, сомнений, которые представляют истинную ценность, остальные же выбросить, как выбрасывают из дома мусор. И тогда все будет по-другому.

Осень.

Это поистине удивительное время года, и я люблю его не только за трагичные, приглушенные, но в то же время удивительно живые краски, лепреконное золото и подернутый траурным увяданием багрец, за холодные дожди и злые ветра, за непроходящий кашель и насквозь промоченные ноги, за грязные лужи, в которых, словно в мутном зеркале, отражаются клочки стального неба. Люблю ее прежде всего за обостряющиеся до предела седьмые чувства, позволяющие увидеть подплеку видимого мира, прочувствовать и понять его потаенные истоки, за удивительное эмоциональное обоняние, когда каждых шорох, каждый подхваченный вальсом ветра лист приобретают свой ни с чем не сравнимый запах, свою историю, и их судьба вершится на твоих глазах. Это время, когда хочется томами читать Пушкина, греть руки у батареи и с благоговением прислушиваться к тишине, ловя в воздухе последние отблески тепла. Для этого не нужны слова - они теряют свою актуальность осенью.

Об этом и не об этом мой пост. Он о том, что то, что многие называют осенней депрессией, хандрой, - совершенно закономерное и естественное явление, во многом полезное для изменения и развития личности, для движения ее вперед, к самопознанию и открытию драгоценной Истины, достижению недостижимого Совершенства. И это алхимия - все та же средневековая алхимия, работающая с четырьмя стихиями и отчаянно желающая получить Философский Камень в результате своего бесконечного круговорота. Только теперь эта алхимия берет за основу своих экспериментов не серу, да ртуть, да прочие материальные химические элементы, а времена года, как четыре основопологающие стихии. И наша душа, ее внутренняя, сокрытая от любопытных посторонних глаз жизнь, проходя эти этапы, умирает и возрождается, освобождаясь от лишних эмоций, переживая другие сотни и тысячи раз и оттачивая свои многочисленные грани, так что в конце концов некоторое огненно-красное вещество - предел исканий Алхимика - засияет внутри каждого, кто сумеет пережить эти суровые и конкрастные перепады, сохранив внутри себя трепещущий клочок жизни.

И осень в этом немилосердном контексте приобретает особое, пугающее и глубинное значение. Ибо это - период медленного увядания, умирания, отсеивания всего лишнего и проверка на прочность. Это - пора гниения, чтобы потом из перегнивших остатков сформировалась единородная масса и начался период возрождения - новых идей, новых свершений, новой идеологии. Но всему этому в конце концов тоже предстоит умереть. Замкнутый круг, разорвать который невозможно. Оттого и осотрившееся осеннее обоняние - как предвестник скорой гибели, как открывшаяся, пробудившаяся возможность для переосмысления мира, чтобы выбрать новый путь, по которому двинется возрожденная весной энергия.


Под катом - мой новый депрессивный стишок на вышеизложенную тему и фотография замечатльного фотографа Kathleen Connally. Дальше можно даже не смотреть. Ну а для тех, кто все-таки рискнет прочитать этот полночный бред - вам сюда.

Целый день сегодня небо затянуто густой пеленой облаков. Целый день моросит дождь. Иногда чуть сильнее, иногда почти прекращаясь. Поднимешь глаза в небо, а там бесконечное серое пространство, как будто натянута скатерть. Кажется, протяни руку - и коснешься ее холодной поверхности.

С утра дождь глухо барабанил по мутным оконным стеклам, заглушая вой ветра. Я смотрела в окно. Смотрела, как свкозь капли воды струится тусклый осенний свет. Это совсем не то, что летом или весной, когда в лучах солнца капли кажутся алмазами, когда в них играют все цвета радуги, когда они, как кривые зеркала, искажая реальность, переворачивают, выгибают ее, делая одновременно и объемной, и забавной. Когда не страшно окунуться в них с головой, бегать по росе босыми ногами. Почему-то осенью, пусть даже ранней и теплой, мало кто себе это позволяет...

Я смотрела на капли. Они были почти плоскими в этом рассеяном свете, которой проникал свозь свинцовое покрывало облаков. Они извивались ручьями, стекая по стеклам вниз. И картина за окном расплывалась, как акварель, залитая ненароком водой. И ощущение от этого почему-то было акварельное.. Какое-то невесомо легкое, воздушное и вместе с тем тоскливое.

А на улице было холодно. Серое небо как будто давило. И все казалось таким маленьким, съежившимся. Время словно замерло. Слышен каждый шорох, каждый хруст под ногами, хотя по прежнему шумят машины, и во влажном воздухе звуки заведенных моторов и скользящих по асфальту колес слышны намного сильнее.

Наблюдаешь, как листья опадают с берез. То, в безветренные мгновенья, лист летит медленно, как завороженный, и осторожно касается земли, то, подхваченный воздушным порывом, кружит в нелепых танцах. А птицы плачут.

Перепрыгивая через лужи, идешь куда-нибудь. Вдыхаешь осенний воздух. И понимаешь, что он совершенно особенный. Напоенный невесомой грустью и тонким очарованием, бесконечной лирикой и философией. Сколько образов, мыслей возникает в сознании, пока идешь по почти пустынным улицам города, которые в любое другое время ломятся от народу, когда навтречу тебе движутся закутанные люди, закрывшиеся, спрятавшиеся за разноцветными пятнами зонтов.

Почему-то хочется петь. Взять в руки гитару и петь. А ведь я почти никогда не пою. Только играю...