16 сентября 1945 года. Баку. 15.00.
Старый Ваган, сидя в деревянном кресле и посасывая трубку, набитую ароматическим трофейным табаком, вдруг услышал с улицы:"Ваган, Ваган, проснись! У тебя горе! Ты хотел девочку? Она сделала пацана..."
- Вот, блин! - Ваган с силой швырнул трубку в угол комнаты. - Невезёт, так невезёт...
Он одел старую, поношенную куртку, одел кепку и со словами "Ой! Мама джан!" отправился к повитухе. Бабка приветливо встретила его у дверей, разведя руками:
- Ты уж извини, Ваган, но так вышло...
- Молчи, сука! Деньги задарма берёшь, а работа налицо!
- Я старалась...
- В п...ду твои старания, когда результат - жопа!
Старуха, опустив голову, пропустила его в комнату. Посреди комнаты на большой кровати возлегала жена Вагана, она едва спала, перенеся роды. В колыбели, рядом с кроватью, что-то шевелилось и издавало слабые звуки. Ваган заглянул, скорчил гримасу, сплюнул на пол и сказал:
- Ну и е...ло, блин, врагу не пожелаешь!

Евгеша рос медленно, не хватало витаминов, он болел, не ходил на занятия, пропуская образование. Отец переживал, попрекая жену:
- Говорил тебе - тока дефка! А что в итоге?
- Ну Ваган! - Отвечала супруга. - Не всегда выходит, в следующий раз!
- Следующего раза может не быть!
Так и жили. И Евгеша с детства был поставлен в известность, что он - ошибка, и пытался сделать всё, чтобы опровергнуть свой статус.
Со школьной скамьи он мечтал стать юмористом, пытался читать фельетоны в клубах, на свадьбах, днях рождения. Но люди не смеялись, а некоторые даже плакали, утирая слезу. Бывало, что его били за повторение ( у людей тоже иногда пропадает терпение ). Но Евгеша не сдавался, он верил, что когда-нибудь кто-то засмеётся. Но тщетно. Он приходил домой весь избитый и на вопрос отца: "За что тебя так?", Евгеша, со слезами на глазах, отвечал:
- Непонимаю, это же так смешно, почему они меня бьют?
И старый Ваган отвечал сыну:
- Но сынок, нельзя же каждый раз читать одно и то же!
- Но ведь это смешно?
- Смешно в первый раз - а потом... Знаешь, за что Каин убил Авеля?
- ?
- За то, что тот рассказывал ему старые анекдоты! - и Ваган захохотал.
- Что тут смешного, папа?
И старый Ваган, услышав это - заплакал.

Позже Евгеша учился в Москве на конферансье. Когда он выучился, что было непросто, он вел составленную из выпускников мастерской программу «В жизни раз бывает восемнадцать лет», открывавшую сезон в Моск. театре эстрады. Каждый раз, перед выходом на эстраду, Петросяна предупреждал директор театра:
- Женя! Выйдешь, скажешь здрасти, прочитаешь программу и за кулисы, понял?
Петросян кивнул в знак согласия.
- Нет, ты понял? - не унимался директор. - А то в прошлый раз ты не понял и зрители плевались, оттого, что ты открыл свой поганый рот и начал рассказывать анекдот, который Утёсов рассказал Александрову в 39 году. Так ладно бы - рассказал и всё. Так нет! Ты ещё и рожи корчил, что при этом ни к чему! И танцевать, кстати, тоже ненадо - это раздражает многих. Ты - не Майя Плисецкая, в конце концов!
- Угу! - согласился Евгений.

Затем Евгений работал у Утёсова в оркестре. Владимир сразу сказал ему:
- Так, рот открывать тока по команде, не острить, а то язщык у тебя не острый - на каждую жопу не хватит, только выйди, обьяви и всё!
- А можно я спою?
- Чем? - Удивлённо уставился на него Утёсов.
- Голосом, у меня голос...
- У тебя голос - как в жопе волос! Тонок, да нечист... Короче, рот откроешь - дам п...ды, понял?
И Петросян молчал. А что он мог ещё сделать?

Позже, изрядно всем надоев, Евгений нашёл себе место в Москонцерте. Там проходили вечера юмора для тех, кому за 80. Евгений там имел успех. Поскольку старушки ничего не понимали, а деньги заплачены, им ничего не оставалось делать, как смеяться. Петросян воспрянул духом:
- Значит есть ещё люди с чувством юмора!
Но и старушки, со временем, переставали смеяться. Несмотря на склероз, они начали обращать внимание на то, что они это уже где-то слышали и не один раз. Некоторые стали обращаться в дирекцию Москонцерта с просьбой убрать Петросяна, а то появились случаи мигрени.

Евгений поступил в ГИТИС. Там было нелегко. Стать режиссером очень трудно за неимением таланта. Поэтому, артисты, обращаясь к Петросяну после очередной репетиции, спрашивали:
- Евгений Ваганович, а вы уверены, что это - смешно и люди будут смеяться?
- А вы что, сомневаетесь? - Гордо отвечал Петросян.
- Да как-то, больно уж кислые лица у тех, кто иногда посещает нашы репетиции. Только сторож Петрович смеется, но он смеётся всегда, даже когда кто-то умирает?
- Нет! - Отвечал Евгений Ваганович. - Если ты одного человека рассмешил, то это как-будто ты рассмешил тысячу!
И Петросян поднимал указательный палец вверх, многозначительно подняв глаза к потолку.

Позже, в период распада развитого социализма, Евгения пригласила к себе в Аншлаг бессмертная Регина Дубовицкая. Петросян пришёл на собеседование.
- Ну что вам сказать, Евгений? - начала Регина. - Вы же понимаете, что ваши фельетоны - полное дерьмо, как и Шифрина, но он хоть поёт и народу смешно! Так что давайте так: вы будете рассказывать, а я буду каждый раз потухать от смеха и в конце концов мы вместе так за....бём зрителя, что он начнёт смеяться от неизбежности! А я уж хохотать умею, поверьте, до усрачки, по любому поводу. А пойло и жратву я беру на себя, этого у нас в достатке.
- Идёт! - Подхватил Евгений. - Жить же на что-то надо?
- То-то! - улыбнулась Регина Дубовицкая. - Ну, а для личной занятости будете вести нах... никому не нужную передачу - "В гостях у Петросяна", там будут отрывки из выступлений...
- Моих? - обнадёживающе спросил Петросян.
- Ну... и ваших тоже, но только в паре со Степаненко.
- С Леночкой?
- Да! И, кстати, прекратите заниматься этим извратом за кулисами с плётками и вибраторами! Всё-таки, Евгений, вы же народный артист! Что народ подумает, в конце концов? Занимайтесь этим дома.
- Но ведь хочется?
- А жрать те хочется, Ваганыч?
- Ясно. - Опустил голову Петросян.
- Ну вот и чудненко, начнем-с!