Многое с утра, с тех пор как
Беседой стали мы и слушаем друг друга,
Постиг уж человек; но мы почти и песня.
                И.Х.Ф. Гёльдерлин. Из поэмы "Праздник мира"

    И я сказал ему: "Дружище, посмотри на гребень гор. Что ты видишь?" Он мне ответил, мой старый товарищ: "Я вижу горы. Что же ещё?!" "Э, нет", - возразил я - "Ты видишь кромку гор, что встречается, граничит с ночным небом. Небо усеяно звёздами. А кругом загадочная полутьма ночи, наполненная силуэтами камней и деревьев. Деревья цепляются корневищами за щербатые камни. Камни основательны, они покоятся, скрываются в массивности земли, скалами выпирают наружу. Звёзды мерцают, их много, они усыпают тёмный свод неба. Небо вверху. Земля внизу. Это ты видишь." И ещё я добавил: "Но мало того - заметь ещё одно - мы, именно мы стоим с тобой, два человека, на склоне огромной горы и разговариваем о мире и видим мир. И в душе у меня сейчас - и это несомненно - властвует поэзия и священный трепет. Это и есть Четверица Мира."
    Всё дело в феноменологии. Ты просто видишь. Но очевидность того же феноменологического усмотрения позволяет сказать - мы не только зрим мир, но мы и находим себя в акте говорения о мире. И этот мир явлен нам, именно нам. В восприятии и нашем говорении-мышлении. Явлен как жизненный мир.   

В загадочном мире мы живём. Банальная мысль? Ну пусть она придёт вам в голову ещё раз, когда вы будете что-либо клеить клеем. Или отдирать старые обои от стены. Ибо науке до сих пор неизвестны причины адгезии - обычного прилипания. И удивитесь ограниченности нашего знания о привычном, когда будете в следующий раз полировать автомобиль или мебель. Потому что никто из учёных точно не знает причины процесса полировки. Люди запускают Агромный Коллайдер, готовят пилотируемую экспедицию на Марс, но не знают доподлинно причин таких повседневных вещей - прилипания и полировки. Разве это не поразительно? Мир загадочен. На наш век тайн хватит. Меня это поэтически очаровывает. А вас?

    Сигареты кончились. Я встал и пошёл. Я поднял голову - сверху, из фиолетово-тёмной бесконечности висел снег. Снежинки не падали,  они мерцали в пустившем их ночном небе, в свете ночного солнца - уличного фонаря. Я стоял и смотрел, как мир явил себя мне. Так всё и задумывалось. Снежные кристаллы - сверкающие искры Божьей мудрости. Снег своим нежным холодом потушит пламень человечеких глаз. Сокровищница забытого мира даром дарит свой блеск, своё сияние. Всё наконец-то медленно, всё отрешенно вращается на отданных им местах. Город уснул - не мешает неторопливому кружению. Автомобили сгорбились и с головой накрылись небесным одеялом. Людей не было видно. Наверно решили не трогать собой космического бесстрастия зимней ночи.
    Мои ноги стали двигаться. Я пошёл. Я оставался на месте - двигались деревья. Они сплошь покрыты белым и пушистым, покрывающим, закрывающим. Замёрзшим мерцанием. Я догадался, что это снег. Ноги утопали по голень в мягкой рухляди. Я пошёл. Я оставался на месте. Деревья покачивались и мерно разворачивали свои недвижимые кроны. Ветви смещались в вечности, вечность была подвижна. Я видел пространство. Это было красиво. Это красота.

- Незнайка, эти слова не Ваши!
- Неправда, Знайка, все слова общие!
                                               Н.Н. Носов

    Мир образов принадлежит всем. Что тоже самое - мир образов не принадлежит никому. Мир культуры - это всеобщее достояние. Квинтэссенция этого мира - сам наш язык. Язык - Дом Бытия. Копирайт - это оккупация языка Отсутствующим Господином. Рейдерский захват нашего Дома Бытия. Если копирайт будет введён тотально, а всё идёт именно к этому, то узы частной собственности будут наложены на все элементарные атомы-высказывания, на все образы. Планомерно проведённый в жизнь копирайт приведёт к тому, что мы станем неспособны на самостоятельные высказывания, поскольку то, что мы говорим, будет отчуждено от нас в пользу ограниченного количества частных собственников. Мы превратимся в немых марионеток чуждого нам говорения. За нас и для нас будут говорить авторы Общества Спектакля - то и только то, что будет выгодно им. Наши слова станут их словами. Их слова станут нашими словами. И тогда человек превратится в бессубъектного реципиента односторонней трансляции знаков. В безвольную и неразумную куклу, которую дергают за нитки режиссёры жуткого театра.
    Далее, образы - это идеальный товар. Мир образов - овеществлённое воображение - способен стать бездонным рынком с бесконечным спросом. И тем самым, с бесконечным сбытом. Безграничный рынок сбыта - мечта любого капиталиста. Монопольно захватив такой рынок при помощи копирайта, можно не бояться никакого экономического кризиса. "Пипл" будет бесконечно "хавать" всё что ему предложат. Механизмы этого опосредованного насилия давно и подробно описаны. Создание общественных отношений, тотально опосредованных приватизированными Системой образами - вот задача копирастов. И не важно - понимают они это или нет. Но кто-то, похоже, понимает. Копирайт - это путь к предельному тоталитаризму.

Осип Мандельштам

   Все произведения мировой литературы я делю на разрешенные и  написанные без разрешения. Первые - это мразь, вторые - ворованный воздух. Писателям, которые пишут заранее разрешенные вещи, я хочу плевать в лицо, хочу бить их палкой по голове и всех посадить за стол в Доме Герцена, поставив перед каждым стакан полицейского чаю и дав каждому в руки анализ мочи Горнфельда.
    Этим писателям я запретил бы вступать в брак и иметь детей. Как могут они иметь детей - ведь дети должны за нас продолжить, за нас главнейшее досказать - в то  время как отцы запроданы рябому черту на три поколения вперед.   

    Стороной обходиться кому-то жизнь. Стук колёс, стук палок, стук стукачей. На обратной стороне Земли ходят вверх ногами, ходят и приплясывают, танцующие звёзды. Ночь на Земле, а им всё видно. Катящиеся камни вон из памяти, но стук колёс так просто не забудешь. Каково это - быть как перекати-поле? Прыг-скок, прыг-скок. Великий океан, красные горы, дома размером с гору, жара и пустоши. Какие поганые тачки - шумят и гадят. У меня такой не будет. У меня вообще не будет автомобиля. Да и на кой он мне? Сколько у меня там осталось? Бабу бы сейчас, но на проститутку не хватит. Как я хочу опять увидеть добро в её глазах. Но надо подгонять себя. Опять постукивание, опять покряхтывание, опять вонь немытых тел. А если медленно и неровным шагом, то притоны - и сердце субботнего вечера за лацканом мятого пиджака. Разбитое и незрячее. Неон я помню уже плохо, как во сне. Запах водки и дешёвого курева. И сладковатый запашок свободы, нахер уже ненужной. Всё, денег больше нет. Здравствуй, моё смирение, давно не виделись. В голове осыпаются звёзды, хоть загадывай желания. И вдруг появляется она - душу мою ей не спасти, сойдёт пока и тело. Прыг-скок, прыг-скок. Жизнь обходительна, но кто-то посторонний. Чужаки, будь оно всё неладно. Благослови их, Господи. Им ещё ехать и ехать. Бродяги, бродяги, бродяги. Вспышки света, визг медной дудки, смрад спиртного, хлюпающая музыка кулаком в нос - только не в нос!, вспышки света - теперь не успеть. Скид роу заглядывают друг другу в глаза. Что им там видно? Никому не скажу. Нос опять сломаете, а не скажу. Хотя чего жалеть? Скрывать-то и нечего. Слушайте.
    Есть такая сказка про длинную, длинную дорогу. Про Ромео в крови, про тридцать баксов без одного, и про грустные валентинки. Про сны и невинных детей. 

_______________________________________________________________________

    Почему все мои друзья такие охуительные? Непонятно. Загадка природы. Все они - больные на голову полубоги. Великие люди. "Хочу снять фильм о нашей жизни. Всем, блять, понравится" - сказанул как-то Миша Х., наш общий друг, сосредоточенно глядя вверх и вбок. Чистая правда. Так всё и есть. Где он сейчас, наш Миша, человек страстей? Неведомо...
    И вот в эпопее  нашей странной, очень странной жизни снят новый эпизод - свадьба Вадика. Вы спрашиваете кто такой Вадик? Акул. Так его звали. Так его зовут. Великий человек. Жена, естественно, Ева. Как ещё её могут звать? Только Ева. Адам и Ева, нормально.
    Если честно, я даже не знаю, как и о чём тут писать... Память распирает от образов, впечатлений, ощущений, чувств. Катон (великий человек) был тамадой на этой славной свадьбе. И он - огромный рыжий великий человек - придумал такую фишку: гости произносят не тосты с поздравлениями, а каждый вспоминает какую-нибудь историю, связанную с Вадиком. Тут все замялись. "Ёлы-палы, чё ж такого вспомнить некриминального и приличного. Блин, тут же родители невесты", - явно читалась на лицах друзей. Замялся и я. Мнусь и сейчас. Ёлки, это ж целая книга, целая долбанная книга... "Четырнадцать выстрелов мимо цели" - наверно так она будет называться, хвала Сестре, великому человеку. Надеюсь, когда-нибудь я напишу эту книгу. Всем понравится.
    Так вот, Вадик, Вадяночкин, Вадим-джан, Вадим Алексеевич, живи долго и так же вдохновенно как сейчас. И береги Еву - подарок судьбы. И постарайся умереть с Евой в один день, через дофига-дофига лет. Осссс!!!
 

Вадим Посашков с Максом Дедиком (те кто в теме боевых искусств, знают кто это такой). Вадик справа.

Фото взято с сайта Макса Дедика. Адреса соответствующих постов:

http://www.superkarate.ru/blog/archives/451

http://www.superkarate.ru/blog/archives/626

Густав Майринк

    Перед тем как покинуть Шотландию и вернуться в Эрин, Святой епископ Патрик взошёл на некую гору, дабы предаться там посту и молитве. Бросив взор свой окрест, он увидел, что местность кишит змеями и другими ядовитыми гадами. И воздел он посох свой кривой и пригрозил им, и отступили порождения сатаны, шипя и истекая ядом. Засим явились к нему люди и насмехались над ним. Увидев, что обращается к глухим, попросил он Бога явить чрез него знамение, дабы убоялись неверующие; и стукнул он посохом своим в скалу, на которой стоял. И разверзлась в скале той дыра, колодцу подобная, извергая наружу дым и пламя. И открылась бездна до самого нутра земного и слышен стал скрежет зубовный и проклятия — осанна осужденных на вечные муки. И убоялись неверные, видевшие сие, ибо признали, что разверз пред ними Святой Патрик врата преисподней.
    И сказал Святой Патрик: вошедшему туда никакого иного покаяния уже не понадобится и, что есть в нём от самородного золота, все переплавит геенна огненная с восхода до восхода. И многие сошли туда, да немногие вышли. Ибо пламя Судьбы облагораживает либо испепеляет: каждому по природе его. Таков колодец Святого Патрика, здесь всяк испытать себя может, ещё при жизни пройдя крещение адом…
    В народе и поныне живо предание, что колодец всё ещё открыт, вот только видеть его может единственно тот, кто рожден для этого — сын ведьмы или шлюхи, появившийся на свет первого мая. А когда темный диск новолуния повисает прямо над колодцем, тогда проклятья осужденных из нутра земного восходят к нему, подобно страстной молитве, извращенной дьяволом, и падают вниз каплями росы, которые, едва коснувшись земли, тут же превращаются в чёрных призрачных кошек.

Из книги "Ангел западного окна".  

Отрывки из книги-сборника интервью с Томом Уэйтсом "Невиновны во сне":

О своей юности:
Я родился в Лос-Анджелесе в очень юном возрасте. Со стороны отца сплошь психопаты и алкоголики, а с материнской — одни священники. Я родился на заднем сиденье такси, когда оно стояло на парковке перед больницей Мерфи. Надо было заплатить таксисту доллар восемьдесят пять, по счётчику, иначе как выберешься? А я без брюк, и все мои деньги в других штанах. Пока был в школе, переработал на всяких работах. В школе мало чего интересовало, только куча неприятностей, я её бросил.

О своей жене и детях:
У меня отличная жена. Катлин жила в монастыре и училась на монашку. Мы познакомились, когда её отпустили на новогоднюю вечеринку. Ради меня он бросила Бога. Я очень многому у неё научился. Она ирландская католичка. Носит внутри себя живой тёмный лес — целиком. Она толкает меня туда, куда я сам не пошёл бы, и, должен сказать, очень многое из того, что я пытался делать, она поддерживает. А дети? В смысле творчества это что-то поразительное. Как они рисуют, знаете? От бумаги прямо на стены. Хотелось бы мне быть настолько отрытым.

О работе в огороде:
Мне всё время кажется, что Земля — живое существо. Всё что на ней, — это как ракушки на ките. Когда-нибудь она разозлится и всех сбросит. * качает головой. — Я боюсь копать во дворе ямы. Я даже траву не кошу.

О музыке с галстуком:
Большая часть музыки в чистом виде не употребляется, — её нужно облагородить прежде, чем допускать до «большого уха». Это как с модой. Не выйдешь ведь на люди в одной алюминиевой фольге. На тебе должно быть что-то привычное, — без галстука никак.

О превратностях судьбы и старых местах в Лос-Анджелесе:
Рано или поздно тут всё во что-нибудь да превращается. Трудновато, если ты не уверен в себе. Вот здесь когда-то было пожарное депо, теперь — азиатский рынок. Зуб даю, к ним до сих пор звонят. То ещё удовольствие. Попробуйте сказать человеку, у которого горит дом, что он ошибся номером. Должно быть нервно.

Евгений Головин

Из лекции "Приближение к cнежной королеве"

    Человек-функция — это материал, который вырабатывается путем монотонной работы, той работы, благодаря которой мы становимся «профессионалами», «мастерами своего дела». А как становятся алхимиками? Для этого совсем не нужно идти на факультет химии и даже смотреть на периодическую систему элементов (лучше, наоборот, о ней забыть).

- Ишь ты чего захотела - всё тебе объясни! А вот обойдёшься. Знаю не больше тебя.
- Ну хочешь я закрою глаза? Только покажи.
- Они у тебя и так закрыты. Проснись, уже можно. Посмотри наверх. Видишь - кромка гор встречается с небом? Нам туда.
- И ничего особенного. Сто раз уже видела.
- Не спи, не спи, замёрзнешь. Поторопимся, ещё немного и солнце сядет, тогда нам не выйти. Придётся начинать заново.
- ...Да. Теперь и я вижу.

_______________________________________________________________________________

Бывает я не узнаю себя в зеркале. Мне кажется странным моё имя. Мне кажется я болен, как будто и не жил. В звуках твоего голоса я слышу лязганье. Я слышу шипенье. Иногда мне чудится что я один. Кругом смерть и блядство. Живых так мало. Зачем ты прячешь от меня лицо? Не бойся. Я не уйду. Не плачь, это не поможет. Ты должна принять это. Но у тебя не хватит сил. Завтра я встану, умоюсь и пойду опять умирать. Почему я проснулся здесь, в этой комнате? Я не помню как тебя зовут. Не напоминай мне моё имя. Кто научил тебя так смотреть на меня? Иногда я вспоминаю детство, там была роса и солнце. Теперь я в этой комнате. Что-то тут не так. Я точно знаю, что должно быть по-другому.   

Дмитрий Горчев

Когда от нас ушли Коммунисты
 

Когда от нас уходили Коммунисты, они остановили часы на спасской башне и всё вокруг окаменело.   

И Коммунисты вошли мимо каменных солдат в Мавзолей и разбили Гроб Хрустальный. Они сняли с Ленина голову, вытрясли из неё ненужную солому и набили её мозгами из свежих отрубей с иголками. Они вырезали ножницами дыру в чорном его пиджаке и поместили внутрь алое кумачовое сердце. И сердце забилось и встал Ленин и поднесли ему Смелость в бутылочке. Выпил Ленин Смелость и тут же стал как прежде приплясывать на мягких соломенных ножках и подмигивать сразу двумя нарисованными на голове глазами.

После этого вышли Коммунисты с Лениным подмышкой из Мавзолея и свистнули в два пальца. И вывел им Голый Мальчик из-за гума четырёх Красных Коней. Вскочили Коммунисты в сёдла, достали из подсумков пыльные шлемы ещё с египетских времён, и медленным шагом пошли их кони навстречу красному не нашему солнцу в полнеба.   

Игги Поп

В такси

    Видишь, мы пойманы в большом злом мире, где одну и ту же машину могут перекрасить в желтый, черный, красный цвет, могут снять колпаки с колес, а музыканты приходят и уходят. У каждого своя цена. Девушки побеждают мужчин. Люди объелись имиджами, я этому не доверяю. Я хочу спросить: что происходит с парнем, который просто хотел сыграть своим друзьям какую-то честную музыку? Что происходит с честной женщиной вроде тебя? То есть неизвестно, кто из нас скорее честная женщина - ты или я, я не знаю. Нью-Йорк похож на улей, не нужно ехать семь миль по горизонтали и один этаж по вертикали. Можно просто пройти три квартала по горизонтали и семь этажей наверх.
    Так что же такое рок-н-ролл? Это то, что вытряхивает тебя из супружеских отношений. То, что сажает тебе почки. То, что разрушает твою печень. То, что продает МакДональдс. Место сбора людей. Люди приезжают в Нью-Йорк с разных континентов, кто-то с Гаити, кто-то с прекрасного острова Испаньола, приезжают, чтобы страдать. На 5-й авеню торгуют так называемым искусством. У нас есть поп-герои и звезды искусства - рок-н-ролльщики. И мы все толкаемся, пихаемся, продаемся, ибо в глубине души знаем, что без этого не будет радости от любви. В Нью-Йорке лиловое, зеленое, желтое, красное, янтарное, белое, черное, синее, голубое - все толкается, пихается, продается. Население, подобно толпе неграмотных потомков Майя, носится по развалинам некогда великой цивилизации - понятия не имея о том, каким образом был построен этот город, - просто играет на руинах. Но я не хочу играть на руинах.

Из книги: Iggy Pop. I Need More.
The Stooges and other Stories by Iggy Pop
with Anne Wehrer. N.Y. 1982

Перевод Анны Герасимовой (Умки)

                                                       Предутренний час

Человек есть эта ночь, это пустое Ничто,
которое целиком содержится в своей нераздельной простоте:
богатство бесконечного множества представлений, образов,
ни один из которых не ведет прямо к духу,
образов, которые существуют лишь в данный момент.
Здесь существует именно ночь, внутреннее-или-интимное Природы - чистое личное-Я.
Оно распространяет ночь повсюду, наполняя ее своими фантасмагорическими образами:
здесь вдруг возникает окровавленная голова, там - другое видение;
потом эти призраки так же внезапно исчезают.
Именно эту ночь можно увидеть, если заглянуть человеку в глаза:
тогда взгляд погружается в ночь, она становится ужасной;
тогда перед нами предстает ночь мира.
                       Георг Вильгельм Фридрих Гегель. "Лекции 1805-1806 г.г."

    Нынешний человек - раб собственного воображения. Он пленник имагинативного мира, как наличного. В горизонте большинства нет ничего, что может даровать надежду. Поэтому проецируя существующее положение дел в будущее, человек обрекает себя на столкновение с привычным самим собой. Мы отягощённые злом. Всё, к чему мы прикасаемся, становится золотом. Мы, как Медуза Горгона, убиваем взглядом любую истину, на которую падает наш скверный взгляд. Так мы заранее обрекает себя на будущую Великую Скуку, венчающую Конец истории.
    Великая Скука - это онтологический Великий Полдень, чья квазивечность есть только жужжание мух над самоваром в летней беседке и ценность вазочки с клубничным вареньем. Неизменяемый душный свет зенитного солнца и суета полуденных бесов непременно вызовут усталость от жизни и смертную истому. И не важно, чем занят человек Великого Полдня. Штурмует ли он дальний космос, погружается ли в глубины сознания, но он был и будет рабом человеческого, слишком человеческого. Важно понять, что Мировая Ночь, описанная Хайдеггером, и есть тайная суть Великого Полдня, как завершения человеческого постава. Та самая Мировая Ночь, которая "всегда всё ещё не..." Мир Полдня - это тягучая, как засахаренное варенье, затянувшаяся на годы, на века, кульминация Мировой Ночи.    

                                                               Вампир Друзей

Where are the feasts
we were promised
Where is the wine
The New Wine
    (dying on the vine)
    Джеймс Дуглас Моррисон

    Как профессор Мориарти, Кожев тянет и тянет внимание читателя к краю своего Рейхенбахского водопада, к последней развязке всей гегелевской философии - к Концу истории. Но судьба Конца истории тесными узами переплетена с загадкой самого гегелевского Дискурса. Странная вещь этот Дискурс. Попробуем его расковырять.
    Итак, Труд и Борьба порождают надстройку над собой - мышление, философию, дискурс, которые переводят реалии жизни в ментальную сферу. Так вот, движущая сила дискурса - это удивительная возможность человеческой речи удерживать заблуждение в реальности. Для пояснения этого Гегель в "Феноменологии духа" приводит такой пример: Посмотрите на часы. Предположим, сейчас полдень. Выскажите это вслух. Вы сказали истину (ибо сейчас в самом деле полдень). А теперь запишите тоже самое на бумаге. И как только записали, прочтите это вслух. Полдень? А теперь тут же посмотрите на часы. Сколько там времени? Две минуты первого. Следовательно, прочитав написанное, вы произнесли ложь. Наша связная речь (дискурс) позволяет нам растягивать во времени ложь, как несоответствие действительности. И это именно человеческое качество. Животное не способно на пролонгацию ошибки. Оно бы просто не выжило, загнулось бы от этой ошибки. А человек способен создавать и удерживать в усилии идеальный мир, вторичный к наличному бытию. И мало того, идеальное часто прямо противоречит наличному, и толкает человека активно изменять это наличное. И тем самым превращать вымысел в реальность. Вот вам пример на эту тему: Средневековый поэт пишет строки - "в этот миг человек летит над океаном". Естественно, в момент написания это утверждение было ложно, поскольку в Средние века полётов человека не существовало. Но прошли столетия и теперь это предложение вполне истинно - человек летает, аки птица, на своих рукотворных крылах.
    Итак. В Дискурсе существует взаимосвязь переходов - истины в ложь, и лжи в истину. И эти взаимопереходы закономерны. Но штука в том, что Дискурс - это самораскрытие самого Бытия-в-себе. Переход его в пресловутое Бытие-в-и-для-себя, которое и есть Дискурс, собственно говоря. Почему именно в эфемерный Дискурс? Да очень просто. Знаменитый панлогизм и идеализм Гегеля объясняется тем, что его философия - это апология горделивой свободы от мира. Но ведь кроме дискурса, незанимающего никакого места в протяженном мире, этому миру нечего противопоставить в имманентизме Гегеля. Дискурс - это виртуальное убежище бунтаря против Идентичности. Это его нирвана.    

                                             Дискурс и Труд всё перетрут

...А ты её, работу полюби, полюби.
                            Из к/ф "Такси Блюз"

    Господин силён своим бесстрашием. Раб - слабак. Господин одолевает и обрекает Раба на подневольный труд в свою пользу. Почему Господин необходимо-логически должен поработить Раба, а не напротив освободить и возвысить его? Потому что мир един и когда Господин осуществляет своё господство в риске для жизни, то он оказывается скажем так "впереди планеты всей". Желаемое Господином Признание достигнуто. Тут его онтологическая история заканчивается, поскольку никакого прорыва ни в какую трансценденцию не происходит, его и не может происходить у Гегеля. Господину больше незачем осуществлять ни своё становление, ни чьё бы то нибыло ещё. Но поскольку он не убивает себя в полной негации, а остаётся как ставшее, то чтобы выжить в виде биологического объекта, ему остаётся либо трудиться самому, либо заставить работать на себя того, кто сдался в Борьбе за Признание. Но поскольку труд есть нечто унизительное, связанное с нуждой, то Господину остаётся только принудить трудиться Раба. Поэтому пока Господин остаётся Господином, он никогда добровольно не даст свободу Рабу. Это надо чётко понять. Таким образом, получается, что Господин лишь катализатор Истории, реально мировое Становление движимо именно Рабом. Не Господин, а только Раб - субъект Истории. 
   Что такое Труд? По Гегелю труд и есть такая Негация, которая снимает Идентичность, но таким образом, что сохраняет её, не уничтожая. Именно Труд и есть то специфически человеческое Действие (ещё одна категория Гегеля), которое переводит Идентичность Негацией в Тотальность. Человек - это существо действующее, то есть трудящееся. В этом смысле, по Гегелю, Господин и не совсем человек-то. Человек развивается, а  Господин нет. Помимо прочего, гегелевский смысл Труда толкает нас к пониманию того, что человек может удержать свою Человечность исключительно в усилии, то есть опять же в напряжённом труде. Идентичность - штука аморфная и инерционная, как я уже говорил, не предполагающая никакой свободы. Чтобы из неё вырваться, необходимо постоянное удерживание усилия. Постоянное усилие по преодолению наличного и есть История, Становление. Кроме того, Негация, в модусе труда, есть, в то же время и творчество. Творчество, по Гегелю - это претворение из А (посредством операции отвержения старого), некоего нового, то есть не-А, что тоже самое - В(синтез). Это В становится новым тезисом и операция Становления повторяется, виток за витком. Замечу, что Господин может удерживать свою странную Человечность лишь в усилии предстояния добровольной смерти. Лишь в этом его Труд, весьма условный, конечно.

                                                    Война всех против всех

...и посредством войны дать возможность индивидам,
погруженным в эти системы, оторванным от целого
и стремящимся к изолированному бытию-для-себя и к личной безопасности,
почувствовать их господина – то есть смерть.
                                        Г.В.Ф.Гегель "Феноменология Духа"

Попыткой и дерзновением казалось мне всякое повелевание,
и, повелевая, живущий всегда рискует самим собою.
                                  Ф.Ницше. "Так говорил Заратустра"

    Как же появился Человек, согласно кожевскому Гегелю? Когда-то человек был животным; он и есть животное. Настолько, насколько он природен. Прежде всего из-за своей телесности. Она пуповина, связывающая его с мировой Идентичностью. Но в один странный день животное-будущий человек, подпало буквально под действие какой-то мутации. Что-то надломилось в его мозгу. И животное вплотную приблизилось к границе Человечности. Эти события Гегель описывает через свою знаменитую оппозицию Господина и Раба.
    Насколько я понял, чудо Рассудка, по Гегелю, есть ничто иное, как пауза в сплошности мира, это дистантность ко всему что есть. То есть, в оптике монизма - ничто. Об этом мы уже говорили. Но бедные животные, больные нигилизмом, отреагировали на свой недуг по-разному. Одно существо осуществило бросок в смерть, как в царство свободы. Так появился Господин. Другое не осуществило. Так появился Раб. Именно Господин стал инициатором Борьбы за признание. И для этого даже никакого рассудка не надо. Поясню. Как я уже говорил, если некто хочет свободы от мира и полновластного господства над всем, то он неизбежно столкнётся с точно такой же неумолимой волей другого существа. Начнётся Борьба за признание. Но Господином станет тот, кто не убоится смерти. Тот, кто пойдёт до конца. До смерти врага и своей собственной смерти. Суть Господина - это беспричинный героизм смертника. Совершенно очевидно, что его воля есть воля самоубийственная. "Путь самурая - есть смерть", как писал Ямамото Цунэтомо в "Хакагурэ". Но если поединок воль так или иначе ведёт к взаимоуничтожению соперников, то в чём же актуализируется их признание?   

                                                                 Trionfo della morte

А ты хочешь жить, Толстый...
                Из к/ф "Про Красную Шапочку"

    Итак, Человек тотален. Но так ли уж безгранична его Тотальность? Мы помним, что по Гегелю, кроме этого мира, ничего нет. Мало того, в этом мире осуществляют себя и другие люди - претенденты на Тотальность. Так вот, Тотальность осуществляет себя через свой конституирующий момент - Негацию. Тотальность активна, всепожирающа. Но ведь Тотальность, которая захватит всё, станет простой неразличимой Идентичностью, опять превратиться в тупой, нерефлексивный мир. Но что есть высшее воплощение гордыни в самоидентичном мире? Что может являть суть свободы в душном мире? И Гегель без обиняков отвечает: самоубийство. Добровольная смерть есть активная граница Тотальности.
    Так что же такое эта Негация? Хочу чтоб вы чётко поняли - с точки зрения гегелевского монизма, есть только Идентичность. Ничего больше нет. Обычным людям это очень трудно понять. Мир - это самотождественная едИница. Сущее не предполагает никаких зазоров, никакой свободы. Но вы мне скажете - "Бляха-муха! Но ведь свобода же не сон!" Нет, не сон. Свобода раскрывается Негацией. Так вот, эта Негация - суть простое небытие. Ничто, которого нет и никогда не было. Вспомним Парменида - "Бытие есть, небытия же нет." Небытия нет. Есть только этот тупой мир. И что же тогда есть Негация экзистенциально? Она есть смерть!
    Небытие через человека, возжелавшего свободы, ворвалось в этот самотождественный мир и отвоевало в нём себе место. Небытие зазором разверзлось в сознании животного и сделало его сознанием человека. Сознание человека - есть смерть. Само небытие, которое из голой абстрактной возможности становится воплощенной. Конкретной пустотой пустого ума. Смерть выжигает в сознании пустоту своим ничтоженьем. Смерть диссонансом трясёт самоидентичную природу. Сознание человека начинается смертью, смертью живёт и смертью заканчивается. Философия Гегеля - это симфония смерти.    

                                                        Так говорил Гегель

В конце концов познание протянет руку за тем, что ему подобает:
оно вознамерится господствовать и обладать.
                                   Ф.Ницше. "Весёлая наука"
 

    Подбираясь из абстрактного далека к главной теме моего изложения, я вынужден петлять и накручивать смысловые спирали. Я бы и хотел проще, но по-видимому это невозможно. Мысль кожевского Гегеля  многоэтажна и многоступенчата. Кожев рассматривает Гегеля под разными углами, разворачивает дополняющие друг друга логические цепочки, сводя все дорожки в конце-концов в центр одного величественного мегаСинтеза. Я конечно постараюсь чем-то пренебречь, но тем самым вы рискуете упустить внутренний замысел Гегеля, и запутавшись, ничего не понять. А ведь логика Гегеля кристальна в своей сложности, в ней всё взаимосвязано. Она неотвратима и безжалостна, как армады вермахта. Вообще, надо сказать, за категориями Гегеля стоят вещи вполне простые и очевидные. Гегель вовсе не абстрактный метафизик. Однако, чтобы убедиться в этом, продолжим наше путешествие по категориям, глядишь и выйдем к конкретному.
    Итак, как я уже говорил, Тотальность в философии Гегеля определяет все свои снятые моменты - Идентичность и Негацию. Причём эти три категории Гегель называет онтологическими. В феноменологическом ракурсе этим категориям соответствуют три другие - Индивидуальность, Свобода и Историчность (Становление). Но, как вы понимаете, феноменология - это всегда непосредственность "Вот! Смотри!", некая мгновенность взгляда. И таким образом, Индивидуальность, Свобода и Историчность почти одномоментны. Но что эти категории значат?
    Гегель прямо говорил, что его Система есть развитие и логическое продолжение иудео-христианской теологии. Самое главное в ней для Гегеля - это интуиция свободного, волевого человека-Индивидуальности, который живёт в Истории и Историей. Человек Гегеля - это не античный человек Космоса, это человек Истории. Но у Гегеля эти идеи получают совершенно необычную трактовку.
    Интересно заметить, что тезис этой триады - Индивидуальность есть в свою очередь синтез двух других категорий: Особенного и Всеобщего. Кратко суть такова - Гегель категорически отрицает априорное существование общих идей. Никакой небесной Гиперурании, в которой вечно пребывают платоновские идеи, у Гегеля нет. В этом он ближе к Аристотелю, который утверждал, что сущности без конкретного её носителя не бывает. Вот эту единичную нерасчленённую вещь Гегель и называет Особенным. Это тезис. Антитезисом выступает Всеобщее. Оно отрицает Особенное и делает его моментом синтеза-Индивидуальности. Если вы внимательно следите за моим рассуждением, то должны задаться вопросом - как это может быть, что Всеобщее является антитезисом (то есть категориальным аналогом Негативного, антитезиса из другого уровня)? Другими словами, как это Индивидуальность может быть и Всеобщим, а не только Особенным, как того вроде бы требует здравый смысл? А вот здесь-то мы и подступаем ко входу ко всем тайнам великого немца.