Граждане свободного ЛиРу, к вам обращаю я просьбу свою!

    Тут такое дело. Музыки я много всякой слушаю, но она всё больше древняя, седая какая-то. Посоветуйте мне чего-нибудь нового. Но только, пожалуйста из рок-музыки, западной и русскоязычной. Естественно, речь идёт о редкостях и кайфовостях. Каких-нибудь панков хотелось бы, или, я не знаю, просто рокеров каких-нибудь прикольных, а мож даже и рок-авангард. Подумайте, короче, пожалуйста. Буду благодарен.

    Но ещё раз хочу сказать: Академическую музыку я не слушаю - рылом не вышел. Русский шансон - это для меня моветон. Барды – зануды. Попсня, эрэнби, хип-хоп и рэп - это я не врубаюсь, и что характерно, врубаться не хочу. Музыка для кислотных дискотэк, всякие там гоа-транс-рейв-…как там дальше не помню – это тоже не по мне. Металлисты и индастриал всякий - шибко шумно, старый я, видать, для таких аудио-подвигов, хотя по молодости и слушал Ministry, Einstürzende Neubauten и прочего Пи Ориджа.

    Особенно интересно, что нового и подлинного в мировой рок-музыке появилось недавно, в нулевых. А то отстал я чего-то от жизни. Свингующие-хиппующие sixty rollers и нонконформисты восьмидесятых, девяностых – это всё здорово, но хочется притока свежей крови, молодой шпаны, которая, как обещали, сметёт нас с лица земли. Ну а если удивите меня и присоветуете чего-нибудь из старого, чего я не слышал (хотя это вам придётся сильно постараться, чтоб выбить основание из-под моей гордыни и удивить меня), то благодарность моя вообще границ знать не будет. Главное, чтоб группы экзистенциально глубокие были.

    Если моя просьба тронет ваше меломанское сердце, и вы чего-нибудь решите присоветовать, то, пожалуйста, присовокупите к вашему комменту краткую аннотацию – дескать, что за стиль у групп из вашего списка, ваше мнение, ну вы понимаете о чём я.

Христос воскрес!

    Итак, речь у нас пойдёт о Жаке Лакане. И о Платоне с Плотином. И о юдоли человеческой. Скажу вам сразу - Лакана понять невозможно. Не пытайтесь. Займитесь лучше чем-нибудь полезным, ещё раз вам говорю. Я его, кстати, тоже не понимаю. А раз так, то почему бы не покалякать о делах наших скорбных в манере свободной, но с оглядкой на Западного Мастера Дзен, Загадочного и Тёмного Мыслителя, Великого и Ужасного Психоаналитика, Наследника Славы Фрейда, бла-бла-бла, Жака-Мари-Эмиля Лакана. Тем более, что и говорить-то мы будем о вещах как самых общих, так и о самых что ни на есть задевающих каждого. Итак, попишем немного на полях великих книг.  

Христос со мной, Христос во мне,
Христос передо мной, Христос за мной,
Христос рядом со мной, Христос завоевал меня,
Христос утешил и оживил меня,
Христос подо мной, Христос надо мной,
Христос в спокойствии и в опасности,
Христос в сердцах всех, кто любит меня,
Христос в устах друга и странника. Аминь.

Мало кому известно, что кельтское христианство напрямую связано с малоазийским христианством. Именно из Малой Азии в Ирландию пришли первые миссионеры Церкви Христовой. Весь духовный строй ирландского христианства долгое время был неотличим от восточного христианства, вызывая часто острое противостояние римской кафедры. Кроме того, по данным некоторых историков, именно ирландские миссионеры наставляли, по-началу, в вере Христовой жителей северной Руси. Мы недаром чувствуем духовное родство с ирландцами, недаром.  С Днём святого Патрика - святого Патрикея, дорогие братья и сестры.

Нужно заставить застывшие обстоятельства танцевать,
напевая им их собственную мелодию.
                                             Карл Маркс

    Любому внимательному человеку, необременённому философскими, да и любыми прочими предрассудками, может оказаться доступным наблюдение того, насколько наше существование необусловлено никакими особыми законами. Может показаться, что я просто неряшлив в своих смелых умозаключениях, но, повторяю, дело не в умозаключениях, а в самой обычной внимательности, свободной от навязанных здравым смыслом ограничений. Та же чуткая внимательность может позволить увидеть и некоторую нездравость того, что принято называть здравым смыслом. Возведённый незаслужено на пьедестал человеческой культуры, этот житейский божок, как некий языческий гениус, одаривает нас многим, но он же, зараза, и лишает нас чего-то существенного.
    Я говорю с вами о Законе. И я говорю о Чуде. Я где-то слышал, что чудес не бывает. Мне говорили, что яблоко обязательно упадёт вниз, не взлетит оно вверх. Холодный сосуд через трубочку не нагреет горячий до ещё более горячего. Вот остыть горячему - это другое дело. Это Закон. Я знаю. Категоричность человеческих формулировок законов, до которых ему позволяет дотянуться его абстрагирующий метафизический ум, наводит на печальные философские размышления. Многие философы и психологи не ленились пускаться в эту сумеречную дорогу мысли. Удушье выводов, конечный пункт их дискурсивных странствий, не заставляло себя долго ждать. Вечное возвращение одного и того же может даже радовать поначалу. "Незыблемость законов утверждает порядок", - скажут вам довольные служители вечной повторяемости и статики, - "Ведь вы же не хотите хаоса?" Нет, вроде не хотим. "Ну тогда пляшите от радости, при виде яблока, падающего вниз; примите всё что есть, как оно есть", - присовокупляют нам. Странно... Чего-то неохота, невесело как-то.

Мне кажется, что безответственность и моральная распущенность сетевых битардов связана не с тем, что прогресс проиграл, утянув с собой на дно деградации обычную человеческую нравственность, а напротив - с тем, что прогресс выиграл, утвердив, в качестве приза, нечто непростое для понимания. Сетевые ругатели подымают вой в Интернете, когда их тащут в суд отвечать за их инвективы. И правильно воют - где это слыхано, чтобы при коммунизме, в гомогенном Государстве равнопризнанных Граждан, кого-то судили. Ведь смертельная Борьба за Признание в прошлом. Все признаки победы свободы в Сети налицо. Восторжествовало виртуальное - доступный нашему нынешнему воображению образ коммунизма. Виртуальное - это великое достижение человеческого Желания. Сетевая реальность - это  интериоризированная смерть, наконец-то присвоенная, как истинная цель Желания. В сущности, виртуальное - это та же жизнь, но жизнь особая. Это жизнь призраков, осуществивших наконец-то снятие несносного тела, подателя реального. Ведь реальное - это встреча с травматическим фантазмом смерти. И вот эта встреча незаметно произошла, скажите спасибо яйцеголовым начала 90-х. Смерть равномерно растеклась по жилам жизни, породив Пир нежити. Вызовите вашего интернет-обидчика на поединок в реале, посоветуйте ему захватить с собой помповое ружьё. Он нимало удивится вашей отсталости. "Смертельная Борьба за Признание в прошлом, кретин!", - услышите вы в ответ. Привыкайте к странной свободе виртуального Эмпусийона - сетевого Вампира Друзей.
Впрочем, привыкнуть к нему невозможно, оставаясь человеком. Но разве я говорил о людях?

Я не хотел бы брать деньги за свою музыку,
потому что там, где я взял её, за это не заплатишь.
                                                        Капитан Бифхарт

    Пришла мне в голову странная, на первый взляд, мысль: попытки копирастов на всё и вся наложить свои поганые буржуйские лапы каким-то перверсивным образом воплощают в жизнь призыв Зигмунда нашего Фрейда. А именно: "На месте Es должно встать Ich". В превращённом контексте копирайта это выглядит так: на месте всеобщего, никому не принадлежащего Оно-Структуры должно встать Я копирастов. Вот такие дела, да. В принципе ничего нового. Нечто подобное ещё ранний Маркс описывал, когда утверждал, что первоначальный коммунизм, с его присвоением отчужденных материальных богатств, будет в этом неотличим от самого дичайшего капитализма. И царить, по Марксу, в таком коммунизме будет чувство зависти. Да, так. То есть, это всё та же неистовая попытка оседлать Олимп, с его ускользающей сияющей агальмой. Совершенно понятное желание жиробасов-толстосумов сделать из крылоногого непредсказуемого Кайроса законопослушного гражданина гомогенного Государства. Кожев, Лакан, ага, ага. Читайте классиков, братья мои, читайте классиков. Там всё сказано.

Ирина Протопопова
 

Метафора у О.М. Фрейденберг и современные теории

Выступление на круглом столе 2 апреля 2003 года
   

Представления О.М. Фрейденберг о метафоре и наррации обусловлены ее представлениями о разнице мифологического и понятийного мышления. Вопрос о том, считала Фрейденберг архаику реальным историческим этапом или это была для нее некая мыслительная конструкция, условность – пока оставим в стороне. Сначала об этой разнице.

    Тим Бакли - трагический гений рок-музыки. Культовая фигура. Мне укор и поругание - я думал, в гордыне своей, что всех великих рокеров классической поры знаю. Ан нет. Просмотрел я Тима Бакли. Тем неожиданней и радостней открытие. Бакли потрясающий. Голос в пять с половиной октав, глубина и талант ставят его в один ряд с крупнейшими фигурами мирового рока. Говорят, для рок-вокала он сделал то же, что Хендрикс для электрогитары. Хотя есть в этом что-то начётническое, рок-критиканское, пошлое - ставить всех в ряд и оценивать. Бакли особый. Он цепляет с первых нот. Голос его просто поразительный в своей мощи и красоте. Просто голос, льётся и скачет по горкам вибратто, не зная преград.
    Тим Бакли начал траекторию своего пути с нежного, волшебного фолк-рока. Но, обретя зрелость, погрузился в неистовые эксперименты с голосом и музыкальной формой, сотворяя коктейль Молотова из фри-джаза, фолка, атонального авангарда, каких-то безумных йодлей, и чарующей психоделии. Бакли опередил своё время, и так нескудное на идеи и таланты. Это же время его и сгубило. Лишь ненадолго перешагнув роковую черту в двадцать семь лет, он умер от героина. Хотя и наркоманом-то не был...
    У Тима остался сын - Джеффри Скотт Бакли. Джефф Бакли вырос и стал рок-музыкантом. Культовым героем. Трагически погиб в тридцать лет. Такие дела.  

___________________________________________________________________

...Любовным ветром ночь отторгнута от сна,
И в рощах и лесах священных, где объяты
Деревья ужасом, где все покровы сняты
И мрамор дал приют пугливым снегирям, -
Внимают боги Человеку и мирам.
                          Артюр Рембо, из "Солнце и плоть"

…I wonder quickly –
What is it that I’m part of?
                   Тим Хардин

    Наступило другое время. Нет, это просто другой мир. Купание в искристом океане Афродиты Анадиомены. Предательство, ради неё, своего старого друга - смерти. Неторопливый перебор удлинившимися пальцами гармоничных ладов, плывущих озёрными махаонами. В словах "Я люблю тебя" звучит поэтическое вожделение, недоступное подлунным жителям. Беспечные боги, они солнечные замарашки, легконогие болтуны, игрецы, ох, хитрецы. Золотистый обман истинного чувства колеблется негой, лишённой шума грубой похоти. Кружева цветущего папоротника, трепет древесного оперенья, взмахи рыбьих крыльев цвета нежной розы в ванильном небе. Да, цвета небесной ванили. Девичьими грудями прикасаются к субтильному телу музыка и блики и сладость. Нрав с себя сбрасывает норов и расцветает собственным колоритом - от радуги до сияния светил. Огромный столб дневного света змеем не спеша режет и стягивает верхние воды; налимом речным ныряет на дно неба миражей. Посреди колыханий зелёного мерцания, посреди кораллов и водорослей. Пусть чары лета лягут на душу несносным бременем. Отчего рассудок сдаётся? Отчего ноги влекутся за шаловливым сердцем? Так шаманы морской Греции плясками приветствовали рождение возлюбленной. Тонок, тонок аромат перемирия. Забудутся, станут сном бабочки горный обжигающий воздух и зимний костёр тревоги. Босиком, проворными шагами - раз, два, три, раз, два, три - расслабленность счастьем научит тебя неспешному танцу. Отвержение хлебного вина опьянит виноградной лозой. Загадочный дар пшеничных колосьев превратит горы в персидский орнамент и выведет наружу. Не верь в это. Хотя не уловить речью лёгкости дроби дождя по камням, пугливого наития. Ты влево головой, она влево, ты киваешь, она кивает. Говорят - так и должно быть. Не верь в это. Можешь не слушать меня, ворчуна. Наслаждайся близостью харит, любуйся вратами Хор пока нет времени.
Но страшись эпоптеи. Афродита Анадиомена не приходит одна.
 

    Люди добрые, поможите чем сумеете! Слёзно прошу всех своих друзей и ПЧ помочь. Пожалуйста! Дело вот в чём: обсуждали только что с Феофаном Чайником психоанализ Лакана и пришли к совершенно потрясающей гипотезе. Даже не гипотезе... а... не знаю как и сказать.... пугающей догадке, наверно. Она, сама по себе, не  нова, сто раз уже проговорена разными умными дядьками, но от этого не теряет свою.. как бы это сказать... ошеломительность, будем так говорить. Блин, мне даже знак был, с этим связанный... В чём суть догадки я говорить не стану, рано ещё, сырая она, и слишком пока энергоёмкая. Её ещё мусолить и мусолить, прояснять и прояснять. Так вот, други мои верные, очень прошу, помогите вот в чём: ответьте мне на несколько вопросов, максимально честно. Обещаю не использовать ваши ответы во зло. Это сильно поможет мне разобраться в себе самом, и в некоторых важных психоаналитических вещах. И вообще, возможно, радикально поможет делу всеобщего освобождения из-под пяты "Оно". Итак, вопросы:
1. Откуда у вас появляются мысли? И ещё - каков процесс появления мысли? Вот как это у вас происходит? В буквальном смысле. Другая формулировка того же вопроса - как вы воспринимаете появление мыслей, до их думанья?
2. Откуда у вас появляются внутренние импульсы? Например поесть, или сексуальные импульсы? Опять же буквально, феноменологически.
3. Где вы помещаете своё Я?
    Если кого-то интересует, то я могу тоже ответить на эти вопросы, но только в самом конце опроса, с тем чтобы не программировать опрашиваемых, то есть вас. Ответьте пожалуйста, а я вам, в благодарность, буду ноги мыть и воду пить. И вообще, в поминальник запишу.

    Школу я понимаю как совокупность пространств, в которых удобно учиться. Школы берут начало от человека под деревом, который, не зная, что он учитель, делился своими знаниями с несколькими слушателями, которые, в свою очередь, не знали, что они ученики. Ученики задумывались над тем, что обсуждалось, и думали о том, как хорошо находиться в обществе такого человека. У них возникало желание, чтобы и их сыновья тоже послушали такого человека. Вскоре были созданы соотвествующие пространства и возникли первые школы. Появление школ было неизбежным, потому что стало частью желаний человека. Наша обширная система обучения, облеченная теперь в систему институтов, берёт начало от этих маленьких школ, однако их первоначальный дух теперь забыт.

 Луис Исидор Кан. Из статьи "Форма и проект".

Луис Кан. Здание медицинских лабораторий Пенсильванского университета, Филадельфия. 1957-1961

    Задумали мы с достославным и многомудрым Феофаном Чайником книгу. Да вот, книгу. Не больше, не меньше. Примерное название предполагаемого прорывного труда - "Основы прикладного разочарования". Эту мощную симфонию духа человеческого мы намерены вставить в более общий дискурс - в ОТО, в Общую теорию освобождения,  которая,  в свою очередь, есть ни что иное как выводы из фундаментальной симургической философии Встречи, истоки которой фундированы уже в неисследимых глубинах онтологии и живого опыта. Да вот так. Но пока мы хотим остановиться в своих исследованиях на частном аспекте всей этой глобальной кухни. На разочаровании.
   Скрупулёзно (ну хорошо, вру, вру - пока часто поверхностно) копаясь в: лакановском психоанализе, в православно-христианской антропологии, в фундаментальной онтологии Хайдеггера, в эриксоновском гипнозе, в теории НЛП, в феноменологических рассмотрениях, в размышлениях Грегори Бейтсона, в безбрежных семиотическом и структуралистском дискурсах, в постмодернистских экзерсисах, в марксистском и неомарксистском дискурсах, в ...платонизме - да, да, в платонизме, в гегелевской системе, в персидской суфийской мистической философии, в теории групп и теории инварианта в интерпретации А.А.Степанова (Великого и Ужасного), в кастанедовском нагуализме, в религиозной философии русского Серебрянного века, в семасиологии (в теории тропов, естественно), в европейской алхимии, в (о, ужас!) теории трансцендентального воображения И.Канта (ужас, да?), в концептах и практике европейского художественного авангарда ХХ века, в науке градостроительства, в буддийских покапушках, в мифологии народов мира, и ещё в нескольких темах, сколь важных, столь и агромадных; мы пришли к следующему выводу:  

    Бедный, бедный Целан... Его подвёл свет колодезной звезды. Пауль Целан так долго всматривался в бездну, наконец бездна взглянула в него. Мартин Хайдеггер, его друг, хранитель его надежды, не смог ему помочь, или сам Целан не принял подмогу. Что-то сломалось в душе у поэта, тьма накрыла его и толкнула с моста Мирабо в мутные воды Сены. Просвет и мутные воды. Говорят, за всё надо платить. Но это бесчеловечно...
    Целан - один из любимых моих поэтов. Ему я многим обязан. Его дар удивителен, пугающе-откровенен, он одинок на своём тёмном пути, оборвавшимся на злосчастном мосту. Но о поэтическом лучше всего говорят сами поэты. Поэтому я просто решил опубликовать отрывки из замечательной статьи Ольги Седаковой. Пусть она говорит:
 

Пауль Целан

Заметки переводчика

[Классический модернизм, или пламенеющий модернизм, - очень высоко взятая нота европейского творчества, огромное напряжение интеллектуальных, формальных и душевных возможностей. Он многого требует от своего читателя (слушателя, зрителя) - так много, что до позднейших времен его «неевклидов» опыт оказался почти не усвоен ( так же, как в обывательский опыт так и не вошли естественно-научные перевороты ХХ века; в нашей обыденной «научной картине мира» по-прежнему правит ньютонова механика). Если бы модернизм был в самом деле включен в магистральную линию движения европейского искусства (иначе говоря, если бы в школе ставили двойки тем, кто отказывается понимать «Улисса» и не хочет слушать Веберна, поскольку это «сумбур вместо музыки»), очень, очень многим пришлось бы признать себя «вышедшими из игры», потерпевшими фиаско в качестве «людей культуры». Но этого не случилось. Модернизм остался островом, который культурное человечество благополучно обогнуло, прихватив там, правда, кое-какие, совсем мелкие «находки», формальные навыки вроде «монтажа» (которыми оно украсило рутинный психологический реализм), но не главное: не небывалое напряжение модерна, не его готовность идти до конца, за пределы обитаемой ойкумены. Точнее было бы назвать это обитаемой психической реальностью: душевное пространство модернизма - Lichtung, разрыв времени, взрыв, молния, момент неприкровенности. Такое пространство не только не застраивают, не заселяют и не обставляют своей психической мебелью - в нем и задержаться-то на лишний миг не получится. Этот просвет, эту моментальную вершину, эту волнующую новизну душа нашей цивилизации оставила в стороне как странный эпизод, который к общеобязательным опытам не относится, как hors d’oeuvre своего основного сюжета - и отправилась дальше, к покатым равнинам постмодерна.
    Постмодернизм избавил от смущения тех, кто не чувствовал в себе способности выйти за пределы классической физики смысла всерьез, а в качестве немудрящей и ничего от тебя не требующей игры, которую он предложил, это оказалось проще простого. Читателю Хайдеггера придется потрудиться и сейчас, и, думаю, через двести лет - Деррида доступен каждому, а поскольку он «сменил» Хайдеггера, можно считать неудавшееся знакомство с «заумным» уже излишним.]...   

Я вижу как гибнет мой мир. Я вижу как умирает жизнь. Я переживу мой мир, он умрёт у меня на руках. От этого мне горько. Мои слёзы уподобят меня женщине, моя ненависть убьёт во мне ребёнка. Вечные сумерки научат меня не боятся темноты. Визг и гвалт бывших людей примирят с гробовой тишиной. Урчанье моторов ада, знакомый прищур офицерских глаз. Враги рыщут в ночи, ищут убить нас.
Всё снова.
Над Сантъяго опять идёт дождь.  

Вот эти знаменитые строки из "Жития протопопа Аввакума, им самим написанного":

[ Таже с Нерчи реки паки назад возвратилися к Русе. Пять недель по льду голому ехали на нартах. Мне под робят и под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся о лед. Страна варварская, иноземцы немирные; отстать от лошадей не смеем, а за лошедьми итти не поспеем, голодные и томные люди. Протопопица бедная бредет-бредет, да и повалится, - кользко гораздо! В ыную пору, бредучи, повалилась, а иной томной же человек на нее набрел, тут же и повалился; оба кричат, а встать не могут. Мужик кричит: "матушка-государыня, прости!" А протопопица кричит: "что ты, батько, меня задавил?" Я пришел, - на меня, бедная, пеняет, говоря: "долго ли муки сея, протопоп, будет?" И я говорю: "Марковна, до самыя смерти!" Она же, вздохня, отвещала: "добро, Петровичь, ино еще побредем". ]

Ино еще побредем...

С Рождеством Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Сына Божьего!

Тщетны все обозначенья,
Чем манит, страшит она, -
Лишь когда благодареньем
Жизнь сбылась, в ней есть цена.
                                 И.В.фон Гёте

    Чтобы понять что такое причастность, необходимо напрячь свойственное нам некое умное чувствилище. А подсказка лежит именно в указанном мной парадоксе. Я приемлю этот яростный мир. Я причастен ему. Но я же и вырван из его пут, я не есть просто сущее, наподобие камня или собаки. Но я же и часть этого мира, не большая чем пёс или валун.
    Странно устроена психика современного человека; человека, как мы его знаем. Как только он начинает рефлексировать собственный жизненный мир, он, человек, сразу помещает себя в центр особого пузыря восприятия, как-бы кокона, который вращается вокруг центра-субъекта. Человек говорит себе - "Вот мой жизненный мир. Мой". И становится его центром. Это кажется настолько естественным, что чаще всего уже не рефлексируется. Мой мир и всё тут. Другая крайность - человек казалось бы отбрасывает свой эгоцентризм и начинает воспринимать себя малой мошкой в огромном космосе. Такой поборник онтологического сервилизма, в своём псевдосмирении или даже отчаянии, просто косвенно подчёркивает антропоцентризм модерна. Модерна, редуцирующего мир до огромной, чётко устроенной машины. Впрочем, ныне в моде организмические модели универсума. Но по здравому разумению, это мало что меняет; над умами по-прежнему властвуют метафоры постава. Эта плен такого видения, при котором мир, так или иначе, определяется человеческой волей и воображением. Будь-то гармонический лад языческой Аркадии и её эротических пантеистических метаморфоз, или жуткая реальность всемирного МетрОполиса, населённого механическими големами. По мне, так это компенсаторный маятник, раскачанный логикой метафизического постава.   

- А поехали в Нью-Йорк, а?
- С тобой хоть на Тибет.
- О, наш автобус. Побежали!