Дискурс и Труд всё перетрут

...А ты её, работу полюби, полюби.
                            Из к/ф "Такси Блюз"

    Господин силён своим бесстрашием. Раб - слабак. Господин одолевает и обрекает Раба на подневольный труд в свою пользу. Почему Господин необходимо-логически должен поработить Раба, а не напротив освободить и возвысить его? Потому что мир един и когда Господин осуществляет своё господство в риске для жизни, то он оказывается скажем так "впереди планеты всей". Желаемое Господином Признание достигнуто. Тут его онтологическая история заканчивается, поскольку никакого прорыва ни в какую трансценденцию не происходит, его и не может происходить у Гегеля. Господину больше незачем осуществлять ни своё становление, ни чьё бы то нибыло ещё. Но поскольку он не убивает себя в полной негации, а остаётся как ставшее, то чтобы выжить в виде биологического объекта, ему остаётся либо трудиться самому, либо заставить работать на себя того, кто сдался в Борьбе за Признание. Но поскольку труд есть нечто унизительное, связанное с нуждой, то Господину остаётся только принудить трудиться Раба. Поэтому пока Господин остаётся Господином, он никогда добровольно не даст свободу Рабу. Это надо чётко понять. Таким образом, получается, что Господин лишь катализатор Истории, реально мировое Становление движимо именно Рабом. Не Господин, а только Раб - субъект Истории. 
   Что такое Труд? По Гегелю труд и есть такая Негация, которая снимает Идентичность, но таким образом, что сохраняет её, не уничтожая. Именно Труд и есть то специфически человеческое Действие (ещё одна категория Гегеля), которое переводит Идентичность Негацией в Тотальность. Человек - это существо действующее, то есть трудящееся. В этом смысле, по Гегелю, Господин и не совсем человек-то. Человек развивается, а  Господин нет. Помимо прочего, гегелевский смысл Труда толкает нас к пониманию того, что человек может удержать свою Человечность исключительно в усилии, то есть опять же в напряжённом труде. Идентичность - штука аморфная и инерционная, как я уже говорил, не предполагающая никакой свободы. Чтобы из неё вырваться, необходимо постоянное удерживание усилия. Постоянное усилие по преодолению наличного и есть История, Становление. Кроме того, Негация, в модусе труда, есть, в то же время и творчество. Творчество, по Гегелю - это претворение из А (посредством операции отвержения старого), некоего нового, то есть не-А, что тоже самое - В(синтез). Это В становится новым тезисом и операция Становления повторяется, виток за витком. Замечу, что Господин может удерживать свою странную Человечность лишь в усилии предстояния добровольной смерти. Лишь в этом его Труд, весьма условный, конечно.
    И тут кроется важный экзистенциальный момент. Труд для Раба есть средство его онтологической свободы. Раб не способен на прямое освобожение через смертельную Борьбу. Раба заставили работать, но парадоксальным образом это запустило процесс его эмансипации. Труд раздвигает наличное, постоянно его отвергает, создаёт новое, и тем самым, продвигает своего субъекта по пути свободы. Раб своим трудом превозноситься над неподвижной Природой, восстаёт из неё. А поскольку вся эта философия есть имманетизм, то через Человека становится-движется и сама Природа. Это и есть мировая История-Становление. Вот такой парадокс.
    Зададимся вопросом - как конкретно освобождается человек в труде? Или, по-другому, в чём Человечность труда? Кожев отвечает: в Дискурсе. Именно Дискурс и есть результат Труда, надстройка над базисом Труда. Рассмотрим этот важнейший пункт подробней. Тут в размышлении Кожева есть смешная штука. Дело в том, что раскручивая диалектику Труда и Дискурса, Кожев позволяет себе спорить с тем, чью философию он объясняет, то есть с самим Гегелем. Кожев, помимо прочего, был марксистом. И его интерпретация Гегеля исходит из марксистских материалистических предпосылок. И, в некотором смысле, этот пункт его размышлений весьма шаток. Я попытаюсь объяснить в чём тут проблема. Дело в знаменитом вопросе - "что первичней бытие или сознание?". Кожев отвечает однозначно - бытие-сущее. Повторюсь, по Кожеву, Трудом определяется Дискурс. Но казус в том, что любой труд уже предполагает планирование, которое есть ничто иное как род дискурса. Материалисты говорят так: "Вот, дескать, обезьяна увидела как молния зажгла пожар и чего-то там изжарилось. Обезьяна стала подражать, тереть палку, и так методом тыка она и научилась добывать огонь трением". Но это чушь. Потому что любое животное способно совершать действие только если за ним немедленно следует вознаграждение. То есть обезьяна берёт палку, сбивает банан и тут же его съедает. Палка - удар по дереву - банан. Никаких зазоров. Никакая обезьяна не сможет целый год выращивать банановое дерево, ожидая в отдалённом будущем урожая. Планирование - это признак разума и соответственно дискурса. То есть скорей Дискурс будет определять Труд, а не наоборот.
    Но тогда встаёт вопрос - если мир замкнут и ничего больше нет, то откуда в нём взяться идеальному дискурсу? Не уверен, что у Кожева есть ответ. Но... мысль Кожева законорождена и последовательна (в рамках монизма, конечно). И я думаю, что если его мысль развить на его же основаниях, то ответ напрашивается сам собой: Негация, как зазор внутри сущего и есть основа Дискурса. Другими словами, суть Дискурса - есть ничто. И тогда не нужно никаких идеальных сущностей. Труд двигается дискурсивным ничтоженьем. Тогда все детали махины гегельянства встают на свои места. Но, вообще-то, мне дела нет до проблем Кожева и Гегеля. Меня в нашем занудном рассмотрении интересует совсем другое. А именно логика Конца истории. Поэтому я отброшу все средостения Кожева и просто последую мыслью за его размышлением.
    Итак. Раб двигает прогресс своим Трудом. Труд порождает новое, прежде небывшее. Новое порождает Дискурс. Дискурс опять порождает новый виток Истории. Это и есть растянутое во времени постепенное освобождение Раба. И вот теперь мы подходим к главному в философии Гегеля - к тайне Дискурса Конца истории.

Продолжение следует, надеюсь..