Не знаю как вы, а я стал уже покрываться пятнами и гусиной кожей от первых тактов песен про детей Галактики, грохот космодрома, а также про пыльные тропинки далеких планет, песен, которые всю прошедшую неделю звучали уже не из каждого утюга даже, а из каждого водопроводного крана. Отечественные чиновники от пропаганды, способные опошлить самое святое, с тактом и изяществом стада носорогов оттоптались на 60-й годовщине действительно славного события в истории человечества – первого полета человека в космос, совершенного нашим соотечественником Юрием Гагариным. Команда «достойно отметить» пришла, очевидно, с самого верха, и весь телеэфир с утра до ночи был забит славословиями относительно побед в освоении космоса. Своим пафосом и патетикой все это напоминает о предстоящем праздновании Дня победы с такой же официальной фальшью и дробью жестяных барабанов.

Между тем эта годовщина первого полета в космос, как и Победа в великой войне заслуживают куда большего, чем ура-патриотические песнопения. Это, как мне кажется, некие отправные точки, позволяющие задуматься о том, куда идет страна. Покорение космоса – это действительно некий пик в нашей истории. Нынешние балбесы пишут на задних стеклах своих, произведенных в Германии фольксвагенов и «бэх» залихватское «Можем повторить», намекая очевидно на то, что, даже если агрессора и не будет в природе, то мы его выдумаем. Так, как выдумали «укрофашистов». Главное ведь иметь повод и возможность съездить куда-нибудь на танке. А вот про «можем повторить» применительно к космическим прорывам что-то не слышно. Победив на первом этапе космической гонки, наша страна – сначала СССР, а потом Россия – последовательно теряла свои позиции в освоении космоса.

Прежде всего, следует признать советские космические достижения – это результат способности авторитарного государства концентрировать ресурсы на каком-то сверхважном для него направлении. Освоение космоса, на которое смотрели прежде всего с точки зрения его применения в военной сфере, в противостоянии Соединенным Штатам, и был таким приоритетом. Члены Политбюро были уверены, что забота о советском человеке, о которой они постоянно говорили, и сводится к тому, чтобы обеспечить его предметом постоянной гордости. За два года до гагаринского триумфа состоялись знаменитые «кухонные дебаты» между Никитой Хрущевым и американским вице-президентом Ричардом Никсоном. В Сокольниках проходила выставка, на которой американцы продемонстрировали достижения того, что в СССР презрительно будут именовать «обществом потребления»: дом на одну семью (простые советские люди жили тогда в бараках и коммуналках), посудомоечные и стиральные машины, «кадиллаки» с открытым верхом и туфли на шпильках. Для совграждан, валом валивших в Сокольники, все это выглядело запредельной несбыточной сказкой. И Никита Сергеевич не мог не дать отпор. В ответ на рассказы Никсона о чудесах бытовой техники он неловко острил: «А у вас нет такой машины, которая бы клала в рот еду и её проталкивала?» И разъяснял непонятно чем гордившемуся американцу, что промышленность Советского Союза ориентирована не на производство предметов роскоши, а на производство действительно значимых вещей, вроде космических кораблей. И полет Гагарина, казалось, доказывал правоту советских начальников.

Пройдет всего лишь тридцать лет, и СССР развалится в том числе и из-за того, что простым советским людям вдруг захочется всего того, что так презирал Хрущов: туалетной бумаги, посудомоечных машин и джинсов. При этом Советский Союз на самом своем излете добился фантастического успеха в космосе: в автоматическом режиме слетал челнок «Буран». Но, увы, это уже никого не вдохновляло.

Удивительнее всего то, что научно-технический прогресс пошел сегодня путем, предложенным Никсоном. Тридцать лет назад открытия делались прежде всего при реализации гигантских государственных (прежде всего военных) проектов, а уже потом реализовывались в гражданском производстве. Теперь же прорывные открытия делаются для создания товаров потребления, а уже потом внедряются в военное производство. Увы, этого не понимают отечественные начальники, которые вбухивают триллионы в «хотелки», которыми ловкачи от «Роскосмоса» прикрывают свою интеллектуальную и менеджерскую импотенцию. Российское космическое ведомство регулярно проваливает реализацию разрекламированных планов и не может освоить средства, которые ему выдает щедрой рукой государство. Некогда великая космическая держава занимает жалкий один процент мирового космического рынка. С одной стороны ее теснит наглый частный бизнес, который отнял у нее пуски тяжелых спутников и создание глобальной сети космической связи. А с другой поджимают вороватые и бездарные руководители, к чьим достоинствам относится лишь лояльность Путину и способность к безграничному вранью. И чтобы не обещал сегодня неугомонный Дмитрий Рогозин, повторить гагаринский триумф не удастся…  

Фото: This file comes from the websites (mil.ru, минобороны.рф) по лицензии BY СС4.0

Медики «больнички» (так ее зовут среди своих) выезжают в рейсы ночного автобуса «Ночлежки», проводят дежурства в сезонных пунктах обогрева, ездят в приюты, выходят на улицу, чтобы оказать помощь тем, кто не может прийти сам: к людям, живущим в заброшенных домах, садоводствах, на пустырях.

Создатель проекта Сергей Иевков рассказал «Новой», что такое уличная медицина и как организация будет развиваться дальше.

— Благотворительной больнице скоро два года. Сейчас вы регистрируетесь как НКО. Зачем?

— Мы повзрослели. Команда увеличилась, у нас появились врачи разных специальностей — офтальмологи, дерматовенерологи, хирурги. Задач стало больше, так что регистрация НКО — путь логичный. Помню, как говорил Елене Грачевой из «АдВиты», помогающей онкологическим больным, что мы волонтеры, не связанные никакой бухгалтерией, мы «больница без стен», поэтому свободны в маневре и многое можем. Она, с высоты адвитовского опыта, тогда мне ответила: «Мы тоже так начинали». И сейчас я понимаю, как она была права.

— В чем была ее правота?

— Мы уже не можем работать без статуса, без взаимодействия с государством, чтобы помогать так, как надо, исходя из наших задач — специфических, медицинских. Это тренд профессиональной благотворительности. Нам нужны помещение, медицинская лицензия, медицинские ставки, возможность вкладывать силы и средства в обучение волонтеров. Только тогда мы сможем эффективно и качественно оказывать медицинскую помощь тем, кому хотим помогать, — а это люди без гражданства, без документов, люди в состоянии бездомности, те, кто только освободился из мест лишения свободы, мигранты, беженцы. Это люди с химической зависимостью, включая пациентов с ВИЧ, туберкулезом и т. д.

Сейчас, к примеру, есть мобильный флюорограф, который работает на улице благодаря фонду «Гуманитарное действие» (организация признана Минюстом иностранным агентом. — Ред.), но ездит он только до восьми вечера, а многие проекты помощи бездомным работают и в ночное время. А, например, мокроту на бациллоносительство следует брать сразу после пробуждения. То есть мы — Благотворительная больница — можем приехать куда-то, где ночуют бездомные люди, или в какой-то приют, чтобы эту мокроту у них с утра взять и отвезти в лабораторию, тем самым мы поможем в диагностике туберкулеза городской фтизиатрической службе. Но у нас должен быть соответствующий статус.

Среди бездомных есть те, кто хочет своим здоровьем заниматься. Например, сделать плановую операцию по эндопротезированию суставов. Попадает такой человек по скорой в больницу, ему делают рентген, снимают медикаментами боль, анализы делают, еще ряд обследований. Говорят, что надо пойти в поликлинику по месту жительства — на эндопротезирование есть квоты. И выписывают. А у человека нет «места жительства», но он гражданин России, он имеет право на квоту, он имеет право на то, чтобы получить на руки все результаты обследования в больнице. Статус НКО поможет нам делать официальные запросы, забирать по доверенности эти обследования, если человек сам ходить не может.

---

Кредо Благотворительной больницы:

Мы помогаем выполнять назначенные в больнице или поликлинике рекомендации, выдаем безрецептурные лекарства, промываем раны, делаем перевязки.

В острых случаях вызываем скорую помощь и отслеживаем вызов, чтобы наш подопечный чувствовал себя в безопасности.

Мы стараемся дать бездомным людям не только лекарства от боли, но и таблетки для души: хоть каплю внимания, заботы, уважительного отношения.

Мы безоговорочно поддерживаем право любого человека на медицинскую помощь и право отказаться от нее.

---

 

— Как Благотворительная больница и лично вы пережили этот год? Читала в соцсети, что вы собирались ехать в Москву работать в красной зоне.

— В марте минувшего года я работал в Перинатальном центре ФГБУ «НМИЦ им. В. А. Алмазова», мы закрылись уже в конце марта, так как эпидемическая обстановка ухудшалась. Я тогда узнал, что в Коммунарке требуются врачи, написал туда. Но красная зона вполне себе материализовалась в моей жизни здесь, в Петербурге. Подразделение НИМЦ им. Алмазова — нейрохирургический институт им. проф. А. Л. Поленова — перепрофилировали в ковидный госпиталь. И я пошел туда, часть мая и весь июнь я работал в красной зоне. Увидел все своими глазами: как все это тяжело, какая высокая летальность.

В Благотворительной больнице мы решили: тот кто работает в красной зоне, временно не волонтерит. Больница продолжала работать, мы собрали деньги на СИЗы, недостатка в добровольцах не было — медики, которые не работали в красных зонах, хотели нам помогать. Да, мы вызывали скорые, чтобы госпитализировать людей с пневмонией. Проблем взаимодействия со скорой у нас нет.

— Вы регулярно приходите в «Синий автобус» фонда «Гуманитарное действие», помогаете людям с химической зависимостью. Расскажите об этом опыте.

— В «Синем автобусе» можно сдать использованные шприцы, получить одноразовые шприцы, мази, дистиллированную воду. Можно получить консультацию психолога, юриста, врача. О пандемическом скажу отдельно: с первых дней самоизоляции у нас началось онлайн-консультирование. Вопросов у людей много: от психологической поддержки до того, как лечить раны на руках и ногах, у наркозависимых это постоянная проблема. Это помогает не потерять человека, быть с ним на связи, помочь в нужный момент.

— Не боитесь, что вот вы зарегистрируете НКО, а вас возьмут и признают иноагентом, как это случилось с фондом «Гуманитарное действие», с которым вы сотрудничаете?

— Жить и бояться — глупо. Если захотят, присвоят. Но медицинская помощь не политическая деятельность. И еще есть такое мнение у многих граждан России: если вас признали иноагентами, то вы точно делаете важное дело.

***

P. S. О том, как стать волонтером Благотворительной больницы, принести лекарства для бездомных, помочь проекту другим способом, можно узнать здесь https://vk.com/charityhospital.

Космическая программа: итоги

Теллер говорит, что США отстают. Причина — приземленность мышления

Сан-Франциско, 12 апреля (UPI)

Сегодня доктор Эдвард Теллер (Edward Teller), которого считают отцом водородной бомбы, заявил, что Соединенные Штаты проиграли гонку по запуску первого человека в космос из-за «укоренившейся ограниченности и приземленности мышления» в области ракетных разработок.

Физик из Калифорнийского университета заявил Обществу кораблестроителей и судовых инженеров США, что его не удивили сообщения об успехе Советов в космической сфере.

Доктор Теллер отказался высказывать критические замечания в адрес космической программы Соединенных Штатов; вместо этого он лишь предположил, что ускорение работ в космической сфере, наметившееся вскоре после того, как в 1957 году русские запустили на орбиту «Спутник I», было очень незначительным и слишком запоздалым.

«Мы страдали от недостатка воображения, недостатка инициативы, — сказал Теллер. — И даже сейчас у нас все еще слишком много приземленности в наших проектных разработках».

Вслед за улучшением качества жизни люди становятся более разборчивыми в еде, но им всегда нравится мясо. В рационе появилось намного больше видов мяса — говядина, свинина, баранина, рыба, креветки (в Китае рыба и морепродукты относятся к категории 肉 (ròu) — мясо, прим. пер.) и так далее, поэтому каждый может выбрать то, что ему придется по вкусу больше всего. Оно не только очень вкусное, но и обладает высокой пищевой ценностью.

Мясо любят не только китайцы, но и русские. Оно гораздо популярнее в России, чем в Поднебесной. Так давайте вместе посмотрим, насколько сильно русские любят есть мясо? Прочитав их рецепты, вы поймете, их называют «воинственным народом».

В России также есть одно очень известное блюдо — сало, которое представляет собой соленую жирную свинину или просто свиной жир, который подается нарезанными тонкими ломтиками в замороженном виде. Это одна из самых любимых закусок русских к алкоголю. Когда мы смотрим на такую жирную свинину, у нас ком в горле встает, а для русских это прекрасное лакомство. Но это еще не все. На севере России есть оленина, которая также является основным источником пищи местных жителей, и ее пищевая ценность невероятно высока. В других регионах России она тоже популярна и получила широкое распространение.

После того, как вы посмотрели на русские кулинарные рецепты, думаю, для вас теперь нет ничего удивительного в том, почему русских зовут «воинственным народом». Ведь это действительно так!

Николай Патрушев. Фото: scrf.gov.ru

Секретарь Совета безопасности России Николай Патрушев заявил газете "Коммерсант", что интервью президента Соединенных Штатов Джозефа Байдена, в котором тот согласился с определением Владимира Путина как убийцы (журналистка использует английское killer, слово "убийца" в присутствии Патрушева она просто опасается произносить), сравнимо со знаменитой Фултонской речью Уинстона Черчилля - речью, после которой цивилизованный мир согласился с необходимостью бросить вызов сталинизму, только усилившему свою волчью хватку после Второй мировой войны.

Но Байден не произносил никаких фултонских речей, он упомянул о Путине вскользь, и то только потому, что его спросили о незадачливом кремлевском правителе. На самом деле Фултонскую речь произносит Патрушев.

Если попросить пересказать содержание этой речи для учащихся младших классов, то вся она может уместиться в одной фразе: а у вас в Америке негров линчуют! Ну в самом деле - это не Россия концентрирует свои войска у границ Украины, а Киев "решает свои вопросы за счет Донбасса". Это не Россия устраивает хакерские атаки в западных странах ("очередное огульное обвинение"), а американцы не реагируют на предложение Путина о сотрудничестве в киберпространстве. Это не Россия проигрывает пандемии, отправляя вакцину в другие страны, а США, где уже вакцинированы десятки миллионов граждан. Это не Россия травила Скрипаля или Навального ("доказательств - ноль"), а США разрабатывают биологическое оружие у российских и китайских границ. Это не Россия использует свой газ или вакцины в качестве политического инструмента, а США помогают другим государствам ради их закабаления еще со времен Вудро Вильсона. Но при этом с ужасной, всех закабаляющей и обманывающей страной чертовски хочется поработать - "сценарий нормализации отношений был бы оптимальным".

И этим Фултонская речь Патрушева отличается от Фултонской речи Черчилля. В день ее произнесения Черчилль не хотел сотрудничать со Сталиным. Он хотел победить Сталина и коммунизм - пусть иными методами, чем Гитлера и нацизм, и с исторической точки зрения у него это получилось.

А Путиоверили, что они все еще руководят сверхдержавой, а не ржавой, разворованной и запну, Патрушеву и другим наперсточникам в штатском очень хочется, чтобы Байден обратил на них внимание. Они и злодейства свои устраивают именно для того, чтобы в мире плеванной бензоколонкой с ракетами. И они все еще не понимают, почему вместо признания они удостаиваются лишь уничижительных оценок - да и тех мимоходом.

И именно поэтому они рано или поздно проиграют.

Любопытный факт: никаких политзаключенных ни в России, ни в мире юридически не существует. То есть они были, но давно. Когда-то и внутреннее право многих стран, и международное право допускало преследование граждан по политическим мотивам. Но при создании ООН в 1945 году была принята Всеобщая декларация прав человека, и преследование за политические (или иные – например, религиозные) убеждения стало противоречить международному праву.

Что, конечно, никак не мешает властям разных стран преследовать, в том числе по уголовным статьям, своих политических оппонентов и просто неугодных людей. Это очень удобная для власти любой страны позиция. Всегда можно сказать: что? Какие политзаключенные? В нашей демократической стране не преследуют за мнение. В нашем уголовном кодексе нет политических статей. А эти за что сидят? Так почитайте их приговор. Суд признал этих троих виновными в мошенничестве, этих – в хулиганстве, а вот этих – в нарушении санитарных норм. Они обычные преступники, здесь нет политики. 

В России до 2014 года все так и было, пока в Уголовном кодексе не появилась единственная (пока) чисто политическая статья – 212.1 «Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования», так называемая «дадинская» статья – по имени первого осужденного по ней Ильдара Дадина. 

Конституционный суд признал эту статью УК соответствующей Конституции, но признал с оговорками, которые могли сильно ограничить применение этой статьи. Тем не менее суды переварили ограничения и нашли, как их обходить, так что возбужденных по этой статье дел – как и осужденных – становится все больше. 

Осужденные по этой статье сразу же признаются правозащитными организациями политическими заключенными. Однако реальные сроки лишения свободы по этой статье получили пока только два человека: Ильдар Дадин и Константин Котов. Муниципальный депутат Юлия Галямина тоже была осуждена по этой статье, но получила условный срок, что, однако, позволило снять с нее депутатские полномочия. 

Самая авторитетная российская правозащитная организация «Мемориал» (внесена в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента) признает политзаключенными 349 человек. 

Из них 288 лишены свободы из-за реализации права на свободу вероисповедания или религиозной принадлежности, а 61 – по другим политическим мотивам. В список включили имена журналистов, участников протестных акций, свидетелей Иеговы («Свидетели Иеговы» – запрещенная в России экстремистская организация), мусульман, обвиняемых в членстве в запрещенной в России организации «Хизб ут-Тахрир», и других.

Процесс включения той или иной фамилии в список политзаключенных бывает сложным, специалисты изучают обвинение и материалы дела, и зачастую включение человека в список политзаключенных вызывает споры. 

Ничего не зная об этом процессе, преследуемые или осужденные граждане, а уж тем более их родственники склонны безо всяких на то оснований объявить свое дело политически мотивированным, а заключенного – политическим. 

Причины так поступать могут быть самыми разными. Например, недавно политзаключенным фактически объявил себя арестованный бывший сенатор Борис Шпигель – свое дело он назвал политическим. Совершенно очевидно, что Шпигель имел в виду «арестован в результате интриг», а не из-за того, что он в борьбе отстаивал свои убеждения, отличные от убеждений Владимира Путина.

Подобные высказывания не редкость. Объявлять себя политическими обычно склонны те заключенные, которые считают свое дело несправедливым, свое преследование – незаконным и знают, например, мотивы и возможности заказчиков. Однако незаконное преследование и политическое преследование разные вещи. Будем придерживаться классического определения понятия «политзаключенный» и попробуем разобраться, что происходит в колонии или в СИЗО, когда туда попадает «политический».

Политзаключенные и криминал

Отношение к «политическим» со стороны других осужденных в последние сто лет менялось. Если говорить о сталинских временах, то эти два мира – криминальный и политический – старались не пересекаться, но если не удавалось, то прямых столкновений избегали. Исключение составляли случаи, когда блатные получали прямое указание от начальства прессовать политических – избить или любым другим образом сделать их существование в лагере невыносимым. Ну и, конечно, истории столкновений – таких, как в знаменитом фильме «Холодное лето 53-го» – были не редкость. Но это все же не совсем про лагерь. 

В более поздние времена, при Брежневе, например, и при раннем Горбачеве, к политзаключенным проявляли больше уважения – на всякий случай. Ведь их могли в любой момент обменять, как Владимира Буковского на Луиса Корвалана, или за них годами боролись западные политики и активисты – как в случае с Натаном Щаранским. Поэтому их берегли, но особые условия не создавали – об этом можно почитать у Владимира Буковского, например: «И возвращается ветер». 

Всех советских политзаключенных выпустил на свободу Михаил Горбачев – так на него повлияла гибель в тюрьме известного диссидента и писателя Анатолия Марченко в конце 1986 года. Его смерть была вызвана длительной голодовкой с единственным требованием – свободы политзаключенным.

При Ельцине были посажены некоторые члены ГКЧП, потом случились события октября 1993 года, и понеслось все снова. Но сроки были относительно небольшими, а аресты не массовыми, вполне можно говорить о тюрьме как о способе борьбы элит. В целом о новом появлении тюремной прослойки – «политзаключенные» – можно говорить с начала 2000-х. 

Кстати, в тюрьмах и лагерях стран бывшего СССР очень долго жили традиции именно позднего СССР. Например, в Азербайджане в 1996 году на растерзание блатным были брошены политические, которых звали «погонниками» – арестованные по политическим мотивам армейские офицеры. Криминальные авторитеты тогда собрали большое межтюремное совещание (коммуникация в этом сообществе налажена очень хорошо).

Было принято решение, что «политических» они трогать не будут. А «политические» не должны вмешиваться в вопросы, решаемые уголовниками, и жить они должны по правилам «мужиков» (мужики – это обычные заключенные, не стремящиеся поддерживать криминальный образ жизни, но и не сотрудничающие с администрацией).

Идеальный, очень удобный для всех (и для администрации, и для уголовников) «политический» – это тот, кто воюет с судебными решениями, пишет воззвания к Совету Европы и ООН, а в тюремную жизнь не вмешивается. Такой «политический» всех устраивает. Но если это будут жалобы на порядки в зоне, то начнут приезжать проверки – и вот тогда отношение с нейтрального может смениться на очень плохое. Проверки не нужны ни администрации, ни блатным.

Из жизни пиратов

Очень интересный опыт у бывшего политзаключенного Ивана Белоусова. Про его дело можно прочитать, например, здесь.

Иван был арестован в 2008 году, его обвиняли в организации взрыва фонарного столба на Манежной площади (без жертв). На момент ареста Ивану было 20 лет, и он искал себя в политическом активизме: тусовался и с националистами, и с антифа, и с лимоновцами, и был, что называется, под наблюдением. Его уголовное дело было сшито крайне неаккуратно, поэтому приговор дважды отменялся Верховным судом – редчайший случай.

Однако его упорно раз за разом снова обвиняли и возвращали в тюрьму: следователям не хотелось признавать, что некто взорвал столб рядом с Кремлем, а они взяли не того. А того, кого надо, не нашли. Его случай удобен для изучения темы «взаимоотношения политических и блатных», поскольку из-за постоянных пересмотров дела Иван сидел в нескольких СИЗО и в разных зонах, где были разные порядки. Отсидел он в итоге шесть лет и успел встретить в СИЗО и лагерях других политических, которых сильно прибавилось после протестов 2011–2012 годов. 

Иван говорит, что первые несколько лет он не понимал, что его дело политическое. И в связи с возрастом, и в связи с тем, что ему изначально вменялось хулиганство и хранение оружия. Но следователям из ФСБ были нужны его признательные показания, которых он так и не дал, поэтому они давили на него чаще всего так: другим осужденным сообщали, что он скинхед (что совсем не так), а скинхедов в тюрьме очень не любят. И старались посадить его в одну камеру с кавказцами.

Однако все быстро разъяснялось, и его не трогали. Иван так описывает процесс разъяснения: «Надо прокачивать ментовской наговор» – то есть в открытом и прямом разговоре выяснить, откуда поступила негативная информация, и указать на неправедность источника. Иван в обычной жизни не употребляет тюремный язык, но терминология используется именно такая, сохраним ее для точности. Собственно, сокамерники, обнаружив такой интерес к Ивану со стороны спецслужб, и пришли к выводу, что дело Ивана политически мотивированное. Потом этот факт был признан и многими правозащитниками. 

Неприятности у Ивана начались, когда его перевели из Бутырки в изолятор ФСБ «Лефортово». Там его стали переводить из камеры в камеру, причем сокамерниками всегда оказывались взрослые мужчины, и всем им было сообщено, что Иван – скинхед. Как позже выяснилось, все его сокамерники сотрудничали со следствием и с ФСБ. Но неприятности там исчерпывались трудностями в коммуникации и, я бы сказала, атмосферой ненависти и непонимания. 

На первой зоне (это была ИК-2 в Туле) сразу по прибытии Ивана вызвали в блаткомитет. Блаткомитет – это неформальный орган управления зоной и общаком (казной), во главе блаткомитета стоит положенец, он же смотрящий за зоной – то есть самый сильный криминальный авторитет. Тогда смотрящим был осужденный с никнеймом Сергей Туляк. Иван рассказал собранию о своем деле и получил резюме от Сергея Туляка: «Выбирай себе здесь дорогу и живи». Это примерно то же, что решили азербайджанские криминальные авторитеты в 1996 году, когда к ним бросили «погонников». 

На другой зоне (ИК-9, Краснодарский край) у Ивана возникли проблемы. Смотрящим за этой зоной был осужденный Коля Пират – как говорит Иван, «идейный положенец, с малолетки начинал» (то есть хорошо знает правила и уложения криминального мира и поддерживает воровские традиции). Коля Пират вызвал к себе Ивана и посадил за свой стол, где было, например, спиртное и прочие запрещенные вещи. Высокие стороны выразили друг другу уважение, а потом подошли к главному. 

Коля Пират был весьма недоволен тем, что зону наводнили оперативные сотрудники ФСБ и МВД, и они приезжали именно по делу Ивана Белоусова. Их внезапный интерес был вызван тем, что Верховный суд отменил приговор Ивана и вернул дело на новое рассмотрение, и оперативникам нужна была новая информация. Они получали ее в том числе из жестких допросов других осужденных и, вероятно, проводили вербовку, пользуясь и крайне неприятными методами – например, угрожая возбуждением нового дела или отказом в условно-досрочном освобождении.

Иван рассказал Коле Пирату, с чем связан так беспокоящий положенца наплыв силовиков и что они перестанут беспокоить зону, когда Ивана этапируют в Москву. По некотором размышлении Коля Пират вынес свой вердикт: «Живи». Встреча прошла в теплой дружественной обстановке.

Иван встречал и других политзаключенных. В Туле сидели осужденные лимоновцы из НБП, «сидели ровно», говорит Иван. В краснодарской зоне – экологи, у них тоже не было больших проблем. Относились к ним с интересом. Самое главное для Вани было развеять слух о себе как о радикал-националисте. «Если ты скинхед, ты не сможешь с порядочной мастью жить», – говорит Иван. Это выражение означает, что радикальный националист будет отделен от основной массы арестантов и помещен в низшую касту тюремной иерархии. 

Были ли у Ивана стычки с блатными? Да, были, но не по политике. Всех имеющих московский говор вызывали «на бубнилово» – вербовали на работу в тюремные колл-центры. Отказ не вызвал негативной реакции, скорее это было легкое разочарование. 

Похожие неприятности были и у фигуранта «болотного дела» Андрея Барабанова в московской Бутырке – они не были связаны с политикой, это был обычный в тюрьме конфликт, когда криминалитет пытается каким-то образом получить с родственников заключенных деньги. 

Признание «политических»

Иван Белоусов вспоминает одного из сотрудников Бутырского СИЗО (сейчас он на пенсии), который по собственной инициативе (и когда был один) тепло относился к «политическим» и сочувственно говорил «болотникам»: «Когда вас миллион на улицы выйдет, мы все тоже с вами выйдем, а сейчас никак». 

Этот рассказ относится к периоду 2013–2014 годов. Мария Эйсмонт – адвокат, которую можно назвать политическим адвокатом, она была защитником, например, в деле московского активиста Константина Котова (освободился из ИК-2 в Покрове в декабре 2020 года) и коломенского активиста Вячеслава Егорова (дело не закрыто) – говорит, что к «политическим» тюремное начальство и сотрудники относятся с опаской и вниманием, но все зависит в основном от личных качеств осужденного. 

Мария Эйсмонт сказала, что, насколько она знает, к сидящим «за религию» у осужденных и у администрации нормальное отношение. К историку Юрию Дмитриеву тоже «отношение ровное», его «нехорошая» статья, по которой ему вынесен приговор, не воспринимается ни осужденными, ни администрацией как реальное деяние. 

Вообще, по словам Эйсмонт, некоторые уголовные статьи – например, оправдание терроризма, по которой могут сидеть «политические», – не относятся к «неуважаемым» статьям. «Неуважаемые» статьи – это, например, изнасилование или педофилия. Конечное решение примет, скорее всего, блаткомитет.

Но ситуация в разных зонах может быть разная. Яркий пример – знаменитая ИК-2 в Покрове, где сидел Константин Котов, а ныне сидит Алексей Навальный. «В этой зоне нет и не может быть блаткомитета. По колонии в Покрове нельзя судить о других колониях, это все же особый случай», – говорит Эйсмонт. 

Адвокат вспоминает удивительный эпизод, который произошел именно в ИК-2 Покрова. Она записалась на прием к руководству зоны, на встрече присутствовал начальник ИК и его заместитель. Адвокат сразу сказала, что не собирается просить никаких особых условий для своего подзащитного Константина Котова, однако хотела бы понять, что происходит с корреспонденцией Котова (с ней было много разных проблем), а также хотела бы узнать о возможностях получать образование в ИК.

Заместитель начальника ответил адвокату Эйсмонт: 
– Нет. Котов не будет учиться и не будет писать письма. 
– Но почему?
– Потому что он политический. 
– Спасибо, что признали это. 

Это действительно любопытный факт: в уголовно-процессуальном смысле в России нет политических заключенных. Но все знают, что они есть. И положение стремительно меняется в связи с осуждением Алексея Навального. Если говорить языком международных протоколов, то до последнего времени ситуация с политзаключенными вызывала некоторую озабоченность, причем далеко не каждый раз. Теперь же она вызывает серьезную озабоченность, и гораздо чаще. 

Ситуация в российской тюрьме, особенно все, что связано с тюремной медициной и другими важными правами, стала интересовать буквально всех, и российским правозащитникам стало легче объяснять реальные проблемы, связанные с правами осужденных. Возможно, этот повышенный интерес приведет в конце концов к переменам в российской пенитенциарной системе, которая давно нуждается в реформировании.  

Российские наблюдатели, особенно негативно настроенные по отношению лично к Навальному, считают, что его защита добивается того, что можно с некоторой натяжкой назвать преференциями: например, требование допустить к нему отдельного «гражданского» врача. Все понимают, что к обычным заключенным это требование не относится. Это плохо. Однако до следующего логического вывода – медицина должна быть доступна для всех, а не только для статусных политзаключенных – тут рукой подать.  

Еще один важный аспект связан с безопасностью Навального. Главной и очевидной опасностью было то, что у Навального могли бы возникнуть проблемы с блаткомитетом любой зоны – кроме ИК-2 Покрова. В этом месте блаткомитета действительно нет. Значит, все остальные проблемы будут связаны исключительно со взаимоотношениями с администрацией, которая, в свою очередь, жестко завязана на ФСБ: уж такое у Навального дело. Плюс ко всему, разумеется, его контролирует руководство всей службы, ФСИН, а это на сегодняшний день выходцы именно из ФСБ. 

В любом случае взаимоотношения российских политзаключенных с окружающим миром переходят из зоны «тем для специалистов» в глобально интересную и важную для российского общества и мирового сообщества проблему. 

• Ольга Романова

Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир или Московского Центра Карнеги.

Россия удерживает лидерство в Европе. Эта фраза ласкает слух и греет душу не только начальству, но и любому русскому патриоту. Неважно, что в данном случае это – лидирующие позиции по доле тюремного населения – 356 заключенных на каждые 100 тысяч жителей. Это в три с лишним раза выше среднеевропейского показателя (102 заключённых на 100 тысяч жителей). Таковы основанные на официальной статистике данные доклада экспертов Лозаннского университета, доклада, подготовленного для Совета Европы.

В этой сфере у нас еще несколько рекордов. Самый большой в Европе тюремный бюджет – 4,1 млрд евро и самое нищенское содержание каждого отдельного зека – 2,8 евро (около 255 рублей в сутки) на одну арестантскую душу. Тут воспроизводится общая логика путинской России: бюджет – он для начальства, в данном случае для вертухаев, а не для народа, в данном случае не для зеков. Для сравнения: Великобритания тратит 136 евро на одного заключенного в день, Германия – 149 евро. Самые «дорогие» зеки в Сан-Марино (1080 евро в день), в Монако (467 евро) и в Лихтенштейн (352 евро). Для многих россиян совершить преступление в Европе и добиться посадки в европейскую тюрьму – один из немногих путей повысить свой уровень потребления.

А еще наша страна – абсолютный европейский чемпион по числу зечек – половина всех заключённых женщин Европы приходится на Россию...

В кабинетах руководителей ФСИН, ФСБ, МВД, СКР и прочих силовых структур висит портрет человека, которому принадлежат слова: "Отсутствие у вас судимости – это не ваша заслуга, а наша недоработка». А начальник СКР Бастрыкин гордится тем, что доля оправдательных приговоров в России меньше 1 процента. Он почему-то считает, что это показатель качества следствия, а не того очевидного для всех факта, что в России нет суда, а есть придаток к следствию, штампующий прокурорские обвинения с точностью до орфографических ошибок.

Понятие «законопослушный гражданин» в путинской России всегда носило несколько условный характер, а после обнуления Конституции и права летом 2020 года вообще звучит издевательски. В стране созданы условия, чтобы все 100% предпринимателей были заведомыми преступниками, до которых просто пока не дошли руки. В группе стопроцентного риска оказаться в тюрьме помимо предпринимателей пользователи социальных сетей, любые социально активные люди, причем, совсем не обязательно оппозиционеры – за этими идет настоящая охота.

Путинская Россия – это большая зона, обитатели которой делятся на три категории. Одна, меньшая, сидит за решеткой. Вторая, побольше, занята охраной периметра и надзором за сидящими и временно свободными, но находящимися под присмотром. Это – т.н. «силовики».  По данным «Проекта», в России около 2,6 млн человек заняты в силовых ведомствах.

Армия – 793,5 тыс. действующих военнослужащих. Численность Внутренних войск превышает размеры действующей армии на 30%. В МЧС служит 118 тыс. человек, во ФСИН – 211 тыс. человек. Похожее число сотрудников – на уровне 200 тыс. человек – у Федеральной службы безопасности (данные засекречены, оценка экспертов). Федеральная служба охраны около 50 тыс. человек,  Федеральная служба судебных приставов – 55 тыс. человек, Федеральная таможенная служба – около 49 тыс. человек. В Генеральной прокуратуре работает 33 тыс. человек, в Следственном комитете — 19 тыс. человек. Численность Росгвардии – примерно 300-400 тыс. человек.

Между гигантской численностью силовиков и европейскими рекордами по числу зеков на 100 тысяч населения есть прямая причинно-следственная связь. Что прикажете делать двум сотням тысячам чекистов, сидящим на Лубянке и еще в сотнях особняков по всей России, там, где никаких шпионов и диверсантов сроду не водилось? Вот как им, бедолагам, службу опасную нести? От кого Родину защищать? А главное, как звездочки получать? Вот и приходится им сидеть в засаде в социальных сетях в поисках крамольных постов, лайков и ретвитов, или вести охоту за учеными в надежде, что кто-то из них опубликует статью в иностранном журнале, или, еще лучше, начнет переписываться с иностранцем в соцсетях.

А еще вся эта 2,6 миллионная орда рассматривает все остальное поднадзорное население как объект для грабежа, рэкета и прочих видов дани, а для устрашения данников какая-то их часть должна пополнять тюрьмы. И все это не недостатки, а суть государственной системы, основа воспроизводства ее экономики и политики.

Фото: pixabay.com по лицензии BY СС4.0

Работала Visiting Professor в компании "Калифорнийский университет в Беркли

Традиционно сдержанный в своей риторике в отношении США официальный Минск в последние дни резко сменил тон. В ответ на поздравление от американского посольства с Днем Воли (праздник, который любит оппозиция и не любят власти) белорусский МИД опубликовал настолько хлесткий комментарий, какие редко себе позволяют даже коллеги в Москве. Такая перемена вызвала всплеск интереса к белорусско-американским отношениям, которые за последний год успели пережить многое – от невиданного потепления до резкого ухудшения. Даже сейчас в контактах Вашингтона и Минска царят вроде бы противоречивые тенденции, когда угрозы новых санкций сочетаются с планами взаимного возвращения послов. Все это заставляет еще раз задуматься о том, куда на самом деле идут отношения двух стран.

Многие годы белорусско-американские отношения не были особенно богаты на события. Ситуация начала меняться сравнительно недавно – в октябре 2018 года, когда занимавший пост заместителя госсекретаря США Уэсс Митчелл в стенах Атлантического совета заявил, что «возвращение конкуренции великих держав – это определяющий геополитический факт нашего времени», и назвал белорусский суверенитет и территориальную целостность одним из бастионов против российского неоимпериализма. Это выступление на самом деле было историческим – белорусская тема впервые заняла хоть какое-то место во внешнеполитической стратегии США.

Позиция Минска по Украине и более прозрачная и открытая политика в области безопасности заинтересовали Вашингтон и впервые заставили задуматься о том, что белорусские интересы отличаются от российских. На фоне нараставшей конфронтации с Москвой США стали рассматривать нормализацию отношений с Минском как перспективный элемент политики сдерживания.

Белорусское руководство, в свою очередь, видело в этой игре возможность компенсировать излишне настойчивые попытки России углубить интеграцию. В отличие от Евросоюза США рассматриваются в Минске как сверхдержава, имеющая интересы по всему миру и способная их отстаивать. Поэтому с ними можно и нужно договариваться.

Однако с приходом к власти в США новой администрации Вашингтон стал обращать куда больше внимания на белорусскую внутреннюю политику. Соответственно увеличилось количество заявлений с критикой властей, призывами к соблюдению прав человека и словами поддержки в адрес протестующих. Байден еще во время президентской кампании критиковал Лукашенко и упрекал администрацию Трампа в бездействии.

Такой контраст с недавней нормализацией отношений, которая строилась на реализме и геополитических расчетах, не мог не раздражать Минск. Особенно на фоне того, что белорусские власти по-прежнему подчеркивали, что заинтересованы в продолжении отношений. Лукашенко говорил об этом в интервью телеканалу «Россия-1» и в своем выступлении на Всебелорусском народном собрании в феврале.

Накопившееся в результате разочарование, несомненно, добавило красок нашумевшему пресс-релизу, но вряд ли стало главной причиной его появления. Куда большее влияние тут оказало то, что 31 марта Вашингтон объявил, что готов ввести экономические санкции против Минска. Точнее, разморозить введенные еще в 2007 году ограничительные меры против девяти предприятий белорусской нефтехимии, действие которых было приостановлено в 2015 году. Нынешняя приостановка истекает 26 апреля.

В 2008 году, когда эти санкции только начинали действовать, они привели к масштабному дипломатическому кризису с взаимным отзывом послов и радикальным ограничением штата диппредставительств. Госдепартамент даже принял было решение полностью закрыть посольство в Минске, но тогдашний госсекретарь Кондолиза Райс передумала и предпочла сохранить хоть какой-то канал коммуникации.

Тихие президентские выборы 2015 года, общее улучшение отношений с США и, главным образом, белорусская позиция по Крыму и Донбассу помогли Минску добиться того, что в 2015 году экономические санкции приостановили. Технически это выглядело следующим образом: Министерство финансов США выдало и ежегодно продлевало специальную генеральную лицензию, разрешающую операции с девятью белорусскими предприятиями. Снять ограничение полностью не удалось до белорусских выборов 2020 года. 

Само по себе ограничение на торговлю с американцами не особенно угрожает белорусской экономике – товарооборот между двумя странами совсем небольшой. Весь белорусский экспорт в США в 2020 году составил всего $200 млн. Минск беспокоит экстерриториальность американских санкций, когда под ограничение рискуют попасть не только сами нефтехимические компании из списка, но и их партнеры по всему миру.

А это уже серьезная проблема для белорусского руководства. Поэтому до последнего времени отношения с Вашингтоном старались не обострять и на многочисленные заявления Госдепа и американского посольства по поводу внутриполитической ситуации реагировали крайне сдержанно. Но после общения министра иностранных дел Владимира Макея с советником Госдепартамента Дереком Шолле 22 марта и особенно после заявления о грядущем размораживании санкций сдерживаться стало незачем.

То, что страны при этом не отказываются от обмена послами, мало что меняет. США изменили свой подход к дипломатическому присутствию. Если раньше наличие посла в какой-то стране считалось своеобразным поощрением, то теперь это просто необходимость для получения более полной информации с мест и более эффективной коммуникации с властями страны пребывания.

Поэтому процесс возвращения послов и не стали сворачивать после подавления масштабных протестов летом-осенью прошлого года. Наоборот, 15 декабря Сенат США единогласно утвердил в должности посла в Минске карьерного дипломата Джули Фишер, которая ранее работала зампостпреда США при НАТО, а также в посольствах в Тбилиси, Киеве и Москве. 24 декабря ее привели к присяге.

Правда, Фишер до сих пор не приехала в Минск, но тут задержка уже идет с белорусской стороны. В конце декабря прошлого года скончался замминистра иностранных дел Олег Кравченко, который уже был назначен белорусским послом в США. Замены ему до сих пор не нашли. 

Вашингтон был готов рассинхронизировать приезды послов – Фишер могла приехать в Минск уже в феврале. Но перед этим она отправилась в ознакомительное турне по европейским столицам, где встречалась с представителями белорусской оппозиции. Белорусские власти реагировали на такие встречи довольно сдержанно, но все же не стали спешить выдавать послу США въездную визу.

В Госдепе по-прежнему подтверждают, что намерены вернуть посла в Минск, но размораживание санкций может создать новые сложности в этом процессе. Пока ни Минск, ни Вашингтон никак не высказываются по этому поводу, а внешнеполитические ведомства продолжают придерживаться ранее утвержденных подходов. Вероятно, здесь работает бюрократическая логика – пока санкции не введены, отдельные ведомства работают по своим изначальным планам.

Тем не менее в целом белорусско-американские отношения ждут нелегкие времена. Размораживание санкций приведет к новому витку дипломатического кризиса и еще большему ужесточению риторики. Пока не похоже, чтобы белорусская тема занимала какое-то особое место в стратегии администрации Байдена. Скорее Вашингтон вернется в привычное русло заявлений о поддержке демократии и защите прав человека, но без конкретных обязательств, ресурсов и действий.

Естественно, американские санкции не приведут к тем целям, которые перед ними ставятся. Они лишь усилят отчуждение между Вашингтоном и Минском и подтолкнут последний ближе к Москве. Что еще раз подтверждает, что стратегии на белорусском направлении у США нет.

Впрочем, многое зависит от того, как будет развиваться ситуация во всем регионе. Обеспечение безопасности американских союзников в Восточной Европе (Украина, Польша, страны Балтии) невозможно без учета белорусского фактора. А, скажем, возобновление боевых действий в Донбассе и возвращение России в число приоритетов для американской политики могут вновь вернуть Вашингтону стратегический интерес к Минску и поставить вопрос о более прагматичном взаимодействии с Лукашенко.

Статья опубликована в рамках проекта «Диалог Россия – США: смена поколений». Взгляды, изложенные в статье, отражают личное мнение автора