Путешествовать с детьми - занятие увлекательное, но не самое простое: еще бы, дети ходят медленнее взрослые, устают гораздо быстрее, могут капризничать, тяжелее переносят холод и жару, особенно жару испанского лета. Даже в Барселоне, городе, как известно, прекрасном и разнообразном, дети могут быть весьма неуступчивы, когда дело доходит до очередного музея, еще одной очереди на вход, десятой галереи с рисунками в стиле кубизма. Однако, очарование (и преимущество) Барселоны в том, что в этом городе найдется что-то для каждого, будь то маленький ребенок, подросток или взрослый опытный путешественник. Куда же можно и нужно приходить детьми, чтобы провести в Барселоне незабываемые каникулы? Таких мест в столице Каталонии множество!
Парки

Зеленые скверы, небольшие парки - пятна зеленого на карте большого города, парки-гиганты Гуэль и Цитадели, такие затерянные жемчужины, как парк Лабиринт, - парки в Барселоне являются направлением номер один для семейного отдыха (плюс, детские площадки есть в большинстве парков и скверов Барселоны).

Парк Гуэль с крутыми подъемами, переплетениями лестниц, извилистых тропинок, с толпами посетителей круглый год - не самое удачное место для детских колясок, но его зеленые просторы с загадочными уголками, домами в укромных местах, коридорами и колоннами понравятся детям постарше. На самом верху холма, где разбит парк Гуэль, можно устроить пикник - этому способствуют великолепные виды на город, легкий бриз и достаточное количество тени для расслабления в жаркий день. К тому же, только небольшая часть толпы, изучающей домики привратника Гауди и извилистую мозаичную скамейку Жужоля у главных ворот парка, добирается до верхней площадки Гуэля, что служит вознаграждением храбрым родителям с детьми, решившим идти до последнего.

В парке Цитадели развлечений для детей и родителей несколько больше, чем в парке Гуэль: тут есть прудик, по которому можно покататься на лодке, ухоженные аллеи с клумбами и статуей Мамонта, около которой грех не сфотографироваться, а также совершенно потрясающий фонтан Каскад (Cascada), чьи лестницы и смотровые площадки облазили снизу доверху дети самых разных возрастов. В южной части парка расположен зоопарк Барселоны - универсальное средство против скучающих детей. Символом зоопарка долгие годы была горилла-альбинос Снежок - единственная в мире горилла с белоснежной шерстью, посмотреть на которую съезжались любители фауны со всего мира. К сожалению, Снежок умер в 2003 году, но в зоопарке по-прежнему проживает 500 не менее интересных представителей животного мира.

Парк Лабиринт получил свое название за фигурно подстриженный кипарисовый лабиринт, выращенный в сердце парка. В парке также есть несколько павильонов, названных в честь героев греческой мифологии, пруды и фонтаны, небольшой канал, смотровые площадки и множество укромных уголков со скамейками. Парк Лабиринт - идеальное место для неспешных прогулок, фотосессий, пряток в лабиринте. Усилия, направленные на сохранение уникальной архитектуры, флоры и фауны парка, вылились в запрет на выгул здесь собак, проведение пикников, а также катание на велосипедах. На практике это делает парк Лабиринт подходящим местом для семей даже с самыми маленькими детьми. Здесь также могут находиться не более 750 посетителей одновременно, но чаще всего в парке пустынно. Вход в парк стоит 2 евро, детям вход бесплатный.

Хотя парк развлечений Тибидабу и расположен на некотором удалении от центра Барселоны, вернее, на северо-западной границе города, виды, открывающиеся с его площадок на Барселону и Средиземное море, по праву считаются легендарными. Возможность покататься на всех аттракционах, каруселях и горках старейшего парка развлечений Барселоны полностью оправдывает сравнительно высокую стоимость полного билета (25 евро). Хорошо, что кататься на аттракционах здесь совершенно необязательно, поскольку на смотровые площадки вход свободный, и к территории парка развлечений также примыкает муниципальный парк с замечательной детской площадкой и столиками для пикников. К тому же, поездка на фуникулере Тибидабу (4 евро туда-обратно) сама по себе - отличный аттракцион.
Музеи

Несколько храмов искусства в Барселоне стоит посетить с детьми, чтобы показать, что художественные выставки не обязательно должны быть скучными. Многие музеи прилагают немалые усилия для превращения своих выставочных залов в места для семейного времяпрепровождения, где каждому члену семьи найдется занятие по душе.

Одним из таких музеев является выставочный центр Caixa Forum, расположенный около холма Монжуик рядом со строгим Музеем Национального Искусства Каталонии (MNAC) - крупнейшей художественной галереей Барселоны. Вход в Caixa Forum бесплатный, центр оборудован лифтами, эскалаторами и широкими коридорами, по которым легко маневрировать с коляской. Здесь регулярно проводятся мероприятия для родителей с детьми, посвященные проходящим в центре выставкам (мини-лекции, буклеты с заданиями, экскурсии). Значимой частью посещения Caixa Forum является возможность погулять по зданию модернистской фабрики, в которой разместился центр, посидеть на волнистой крыше, поиграть с детьми в прятки под открытым небом в переходах фабрики (прятки почему-то являются любимой детской игрой в Caixa Forum). В тех же переходах стоят скамейки для родителей, где можно отдыхать, смотреть за детьми и ходить на выставки по очереди, благо их обычно проводится три-четыре одновременно. В Caixa Forum редко бывает многолюдно, поэтому здесь можно отдыхать и от очередей, и от шума других достопримечательностей Барселоны.

Музей естествознания CosmoCaixa Science представляет собой огромный комплекс с планетарием, двумя этажами выставок с научными экспериментами, играми, зоо-уголками, геологической стеной, а также самым настоящим участком амазонских джунглей с живой флорой и фауной Латинской Америки. Большинство экспонатов можно и нужно трогать руками.

Музей шоколада регулярно проводит семейные дни, дегустации различных сортов шоколада, мастер-классы по приготовлению шоколада, пользующиеся огромной популярностью в периоды школьных каникул.

Музей зоологии будет интересен не только детям младшего и среднего школьного возраста, но и взрослым: он привлекает посетителей регулярными выставками занимательной науки и бесплатными буклетами с заданиями для детей самых разных возрастов.

Если нет желания идти в парк или музей, всегда остается расположенный около района Барселонета Океанарий Барселоны, до которого можно дойти за полчаса или даже быстрее от площади Каталонии по забитой туристами Ла Рамбле. Несмотря на обычную для этой улицы толкотню, прогулка по Рамбле сама по себе может послужить развлечением и отвлечь внимание уставшего ребенка, особенно благодаря разномастным живым статуям, которых на бульваре множество. Кроме Океанария, от подножия Рамблы можно прогуляться по Барселонете, дойти до пляжа или свернуть к парку Цитадели.

Предыстория

Ибица стала популярна в 1960-х годах, когда на острове появились хиппи из Сан-Франциско. Они не только нашли свое место, но и научили всю Европу толерантности. Сейчас на Ибице живут люди самых разных национальностей, интересов и благосостояний. И всем им на Ибице хорошо. Пожалуй, ни в какой другой точке мира нет такого количества людей, которые повидали много разных мест, пожили в разных странах и прославились в различных областях, и в итоге осели на Ибице.
Чем заняться на Ибице

Вопреки стереотипам, на Ибице есть не только лучшие клубы планеты. Абсолютно каждый турист сможет найти подходящие варианты для отдыха. Можно даже побывать на Ибице, и ни разу не посетить ни один ночной клуб. Зато можно отдохнуть и помедитировать в йога-центре. Можно снять виллу и провести романтические каникулы. Можно разбить палаточный лагерь в одной из сосновых бухт и каждый вечер любоваться на закат.

На Ибице нет "культурного отдыха" в привычном понимании этого слова: здесь не найти музеев и театров. Зато в каждом населенном пункте можно найти частную галерею какого-нибудь художника.

Среди достопримечательностей можно отметить разве что Старый город Ибицы. У него богатая история. Когда-то он выдерживал оборону пиратов. Потом долгое время им принадлежал. Сейчас крепость находится под охраной ЮНЕСКО.
Клубная Ибица

И тем не менее, музыка и клубы – это огромная часть жизни Ибицы. Есть клубы, рассчитанные только на VIP-персон, куда попасть можно только по знакомству и за большие деньги. Самые известные клубные бренды Bora-Bora, Café del Mare и Pacha пришли из Ибицы. Клуб Amnesia третий год подряд признается лучшим на острове. Клуб Privilege является самым большим в мире. Одним из наиболее элитных клубов считается Blue Marlin.

Билеты на вечеринки можно купить абсолютно в каждой лавке на острове: каждая будет утверждать, что именно ее билеты самые лучшие и дешевые, хотя везде цена будет одинаковой. Однако, чтобы посетить действительно классную вечеринку, про нее нужно узнать – от кого-нибудь, где действительно разбирается в этой теме.

Варианты, в которых невозможно ошибиться: вечеринка на пляже Blue Marlin, которая проходит каждое воскресенье. Всего успешным является шоу гитариста Пако Фернандеса, который совместил в своем представлении фламенко и современные ритмы.

Для тех, кто не очень разбирается в клубной жизни и не может позволить себе посещение клубов экстра-класса, можно сказать, что Ибица – Мекка клубной и музыкальной культуры. И, как говорят ценители Ибицы, "даже если вы пришли в кафе с пластиковыми стульями, в нем обязательно будет звучать качественная музыка".
Зима и лето на Ибице

Клубный сезон на Ибице начинается в мае и заканчивается в сентябре. Причем самые многолюдные периоды и недели самых лучших вечеринок – это открытие и закрытие сезона. В августе с размахом отмечается День Ибицы.

Однако многие ценители Ибицы особенно любят ее в "низкий" сезон. Зимой на острове не жарко, но уже не составляет проблем найти гостиницу с отапливаемыми номерами.
Цена вопроса

Опять же вопреки сложившимся мнениям, не обязательно обладать миллионами, чтобы позволить себе поездку. Недельный тур может стоить и 500 евро. Уже два года подряд из Москвы устраиваются чартеры, что также удешевляет поездку на Ибицу. Вместе с тем для кого-то столик в ресторане может обойтись в десятки тысяч евро. И все эти люди прекрасно уживутся на небольшом острове в Средиземном море.

В Каталонии 49 минеральных источников. На них построены 16 курортов, где 90% отдыхающих - каталонцы. Шесть термальных курортов находятся в Центральной Каталонии, три - на Коста Брава, два - на Коста Даурада, три - на Коста дель Маресме и два - в Пиренеях. Воды остальных источников разливаются в бутылки. Наиболее известные из каталонских питьевых минеральных вод названы по имени источника или местности, откуда они происходят: Font del Regas, Viladrau, Font Vella, Sant Narcis, Aigues de Boi, Aigua de Ribes, Sant Aniol, Malavella.

Корреспондент RATA-news по приглашению Совета по туризму Каталонии побывала на трех термальных курортах: Caldes de Montbui, La Garriga и Montbrio del Camp.

Благодатное воздействие термальных вод известно еще со времен римской империи. Термы-курорты строились на горячих целебных источниках для того, чтобы восстановить здоровье августейших особ и вылечить раны уставшим воинам. Все испанские города, основанные в ту эпоху в зонах термальных вод, носят название Кальдес, это слово происходит от римского названия Aquae Calidae, что означает "горячая вода". Кальдес де Монтбуи, расположенный в окрестностях Барселоны - старейший город-курорт Каталонии. Основан он, естественно, римлянами, хотя племена иберов использовали здешнюю воду задолго до прихода завоевателей. В городском музее термальных вод Thermalia нам рассказали, что в те годы здесь даже не было как такового римского поселения, но полководцы и центурионы приезжали сюда из Барселоны для отдыха. Они расслаблялись и лечились в термах, попутно обсуждая с соратниками политические и коммерческие вопросы, занимались спортом, обедали и посещали библиотеку.

Древнеримские термы, по сей день доминирующие в архитектурном облике городка - одни из немногих в Европе, дошедшие до наших дней. Термы Монтбуи - наилучшим образом сохранившееся сооружение подобного рода на всем Пиренейском полуострове. Кальдарий (бассейн для горячей воды) датируется первым веком до нашей эры. В городке сохранились еще римская сауна и ванны, но они спрятаны на территории отелей.

В "золотом веке" водолечения, со второй половины XIX века и до середины XX столетия, Кальдес де Монтбуи был одним из самых известных курортов в Европе, с девятью элегантными отелями, оборудованными по последнему слову бальнеотерапии. Сейчас здесь работают 4 отеля.

Источник гипертермальной хлоридно-натриевой и фторной воды в Кальдес де Монтбуи известен не только своими лечебными свойствами: увлажняет и питает кожу, исцеляет респираторные и ревматические заболевания. Источник знаменит очень высокой температурой, которая колеблется от 73 до 78 градусов Цельсия, но чаще всего задерживается на 74 градусах. "Это самый горячий источник в Испании и второй по температуре в Европе", - говорят в музее. "Этот источник до сих пор остается самым горячим самоизливающимся источником, более горячие воды были вскрыты при бурении на 2 000 лет позднее", - добавляют в Офисе по туризму Каталонии. А изливается он из каменной пасти льва в живописном Фонтане Льва - Font de Lleo, построенном в 1581 году и отчасти сохранившим свой первозданный облик.

Площадь между фонтаном и римским кальдарием весьма популярна у местных жителей в зимнее время, и не только из-за расположенных вокруг нее баров. Ведь здесь всегда тепло из-за горячей воды, которая собирается и медленно просачивается к роднику на глубине под каменной мостовой. После дождя площадь полностью высыхает за три минуты.

В городке нет общего бассейна с термальной водой, но собственные бассейны есть в отелях. С понедельника по пятницу в них обычно поселяются пенсионеры из Барселоны и других городов Каталонии, прибывающие сюда лечиться по социальным программам. Другая культурно-историческая достопримечательность города датируется концом XIX века. В те годы по всей Испании строились публичные прачечные. В век стиральных машин прачечная Кальдес де Монтбуи не только прекрасно сохранилась, но и продолжает функционировать.

Спустя столетие традиция сохранилась благодаря жителям городка: несколько пожилых женщин каждый будний день приходят сюда стирать. Вода в специальном бассейне для стирки, конечно же, термальная. Протекая от источника к прачечной, она охлаждается. Дамы опускают белье в воду температурой 62 и 50 градусов. Школьники из больших городов приезжают сюда на экскурсии, чтобы научиться стирать. Здесь они встречают вещи, которые современному молодому поколению кажутся странными: большие куски натурального оливкового мыла, щетки для отстирывания пятен, терки для грубых полотен, щипцы для белья и плетеные корзинки для его переноски. Кстати, раньше такие корзинки изготавливали прямо здесь, в Кальдес де Монтбуи: лозу размачивали в русле горячего ручья, а затем плели ее сидя на теплых камнях главной площади. Здесь даже производили огромные корзины специально для продажи в порту Барселоны, расположенном в 35 км отсюда.

Полностью сохранившаяся старинная прачечная - уникальный случай в Каталонии. Жители городка отчасти сберегли и былой уклад. Исторический облик городка законсервировался и во многих других строениях: жилые дома, отели, средневековая городская стена и церковь Святой Марии.

Сейчас Кальдес де Монтбуи насчитывает 17 тысяч жителей и ежегодно, по статистике музея, обслуживает более 28 тыс. туристов. Людей, посещающих водолечебницы еще больше. Однако местной горячей водички хватает не только для лечебных и культурных целей. Вода собирается в специальных резервуарах и используется для полива огородов - на целебных минералах растения лучше растут. Особенно славится местная белая фасоль.

Следующим пунктом нашего путешествия стал курорт Ла Гаррига в 25 км от Барселоны. Он, как и большинство термальных зон Каталонии, расположен вдоль прямой линии, которую можно прочертить на карте от Таррагоны до Жироны. Это линия глубинного тектонического разлома в земной коре, по которому нагретая в недрах вода, под давлением поднимается к поверхности, по пути насыщаясь минералами горных пород.

Целебные воды Ла Гаррига - термальные (56°C) хлоридно-натриевые, содержащие кремний, фтор и литий. По мнению геронтологов, кремний - это мощный геропротектор, а его благотворное влияние на кожу давно используется в косметической промышленности. В отелях небольшого курортного городка много программ красоты и антистресс. Воды эффективны при суставных болях, что, вероятно, и объясняет их известность со времен Римской империи. Возрождение курорта началось в середине XV, когда была построена лечебница на горячих водах. Сейчас здесь любит отдыхать король Испании.

Наша группа остановилась в термальном центре уютного отеля Termes de La Garriga, построенном в 1874 в изящном эклектичном стиле и полностью реконструированном в 2004 году. У небольшого отеля есть свой термальный источник. Он скрыт от посторонних глаз во внутреннем дворе среди цветов и зеленой травы. Здесь можно позагорать на шезлонге у термального бассейна, полежать на теплых каменных топчанах, обогреваемых горячей водой, пройтись по камням в холодной купели и выпить травяной настой в кафе на террасе.

Все здесь хранит дух модного курорта XIX века, но по уровню комфорта и оснащенности медицинского центра соответствуют современным СПА отелям. После посещения крытого термального бассейна и сауны, можно зайти в процедурные кабинеты.

Помимо обычных процедур: стоунтерапия, ароматический и вакуумный массаж, душ Виши и Шарко, разнообразных ванн и др., здесь применяются новейшие методы косметической и эстетической медицины. Например, омолаживающая маска из золота для лица. Стоимость этой процедуры - 139 евро.

Третий курорт нашего путешествия - Монтбрьо дель Камп расположен в регионе Коста Дурада. Стилизованный под модерн отель Termes Montbrio Spa, Ressort & Park с роскошным парком тропических растений соединен крытым переходом с термальным центром Aquatoniс.

Здесь можно не только расслабиться в бассейне с хлоридно-натриевой водой, богатой бикарбонатными и сульфатными ионами, кальцием, магнием, литием и калием водой, но пройти все "круги" веллнесс: от римских парных и саун до джакузи, гидромассажных каскадов и струй, причем в сказочных интерьерах. Небольшие бассейны, в которые поступает горячая вода непосредственно из источника, прячутся в рукотворном пещерном лабиринте. Хорошенько прогревшись, по навесному мостику можно перейти к холодной купели, чтобы там пройтись по каменной гальке и постоять под ледяным потоком подземного водопада.

Обширный парк отеля также полон сказочных пейзажей: ручьи, фонтаны, водопады, стилизованные под старину постройки и тропинки, выложенные мозаикой из морских камней.

Достопримечательность парка - памятник лозоходцу, нашедшему подземный источник.В парке также есть пляж, хоть он и расположен в 6 км от моря.

Билеты на севильском вокзале Санта-Хуста продают в Venta di biletas, для начала определитесь, какой поезд нужен: AVE на Мадрид. Кордову или Гранаду (скоростные поезда на два последних города имеют другое название, но суть одна - они мегаскоростные), международные поезда, поезда средней дальности (media distancia), пригородные поезда (cercanias). На скоростные билеты можно купить в кассе или в автомате, стоящем здесь же, в зале. На средней дальности и международные очередь электронная - нужно найти в центре зала деревянный ящик с зелеными кнопками и нажать соответствующую – вылезет бумажный талон с номером, ждете, когда ваш номер высветится на табло и будет указан номер кассы, куда вам подходить. Билеты на пригородные поезда продают в кассах 11 и 12, там живая очередь.

В кассах, где продают билеты на пригородные поезда (cercanias), платить можно только наличными, при оплате скоростных поездов и поездов средних дистанций (media distancia) картой просят удостоверение личности – права их вполне устраивают. В праздничные дни могут не работать карточные терминалы.

Андалусские кассиры обычно сносно изъясняются по-английски, но на всякий случай, стоит запастись ручкой и бумагой, чтобы написать четко, какое время отправления и какая станция вам нужны (мы можем совершенно не так произносить название города, и испанцы могут не понимать, чего надо-то).

Если маршрут сложный, как, к примеру, Севилья-Осуна-Марчена-Севилья, то не надо подавлять кассира своим интеллектом и знанием английского – и вам, и ему будет гораздо проще (а людям в очереди – и быстрее), если вы заранее уточните, когда отправляется нужный вам поезд и напишете для кассира небольшую шпаргалку. Лучше – в столбик, как показывает практика, кассиры не всегда понимают, что на все отрезки пути, написанные через черточку, нужен билет. По указанному выше маршруту, написанному так, как выше, нам выдали два билета: Севилья-Осуна и Марчена-Севилья. Поэтому идеальная шпаргалка должна выглядеть так:
Sevilla (11:07) – Osuna
Osuna (15:35) – Marchena
Marchena (18:21) – Sevilla

На поезда средней дистанции (Гуадикс, Антекера, Марчена и пр.) билеты строго с номером вагона и местом в вагоне, в пригородных электричках (cercanias) на Утреру, Кадис, Херес - заходи и садись где хочешь. Но при этом билет покупается на поезд, отправляющийся со станции во четкое время и на конкретный перегон от А до Б. Про какие-то особые правила, типа итальянского "6 часов, в течение которых можно выходить на любой станции перегона, на который куплен билет, и садиться на любой и ехать дальше", мне не известно.

Вагоны не обязательно прицеплены к поезду по порядку – иногда приходилось искать свой вагон, т.к. прицеплены они были произвольно. Обычно поезд подается за 2-3 минуты до отправления, до этого по этому же пути могут пройти еще несколько поездов, так что смотрите, куда садитесь: когда подходит поезд, на табло перрона написано, куда он движется, и какие остановки по пути делает. На одном пути, кстати, могут стоят 2 разных поезда, идущих в разные города, такое тоже бывает.

Следует учесть, что при посадке на скоростной поезд, скажем, от Гранады до Кордовы, на входе будет проверка билетов и визуальный осмотр багажа (просветки, как в Мадриде, нет, но на багаж пристально посмотрят). Компостировать билеты не нужно. В поездах, кроме скоростных на Гранаду и Кордову (где билеты проверят при досмотре) ходят контролеры и билеты проверяют.

Обычное утро середины недели, в восемь часов все дороги забиты желающими поскорее попасть на работу. Севильская пробка сильно проигрывает московской по масштабам, зато берет накалом. Окна в машинах открыты, чтобы без помех орать на соседей, фламенко включено на полную громкость, клаксон не затихает ни на секунду, все машут руками и никто никого не пропускает.

На часах девять ноль три. Опаздывать на работу не принято. Можно позвонить начальнику и сообщить, что вообще не придешь, потому что девушка твоего брата вчера попала в аварию и сломала ногу. Он поймет. Но задержаться без предупреждения — дурной тон. Поэтому я прибавляю шаг и влетаю в офис.

В качестве дополнительного развлечения у нас сегодня двухлетняя дочь одной из моих коллег: садик откроется только через неделю, поэтому малышка коротает время в офисе, сидя на коленях у всех по очереди. Никому не придет в голову сказать: "Эй, ты зачем вытащила провод из моего компьютера?" Провод спокойно воткнут обратно и подсунут девочке для разрисовывания прошлогодние контракты. Мы же понимаем, маме тоже надо поработать.

Дела проще всего обсуждать за завтраком, поэтому в десять мы закрываем контору и все вместе отправляемся в ближайший бар, где проведем добрый час в разговорах по делу и без. Но я, как обычно, сбегу пораньше, чтобы хотя бы пять минут поработать в тишине. Времени остается немного — сиеста не за горами. Обед у нас в офисе по местным меркам короткий, всего два с половиной часа. Тот, кто живет поблизости, успевает и поесть, и поспать, но у меня получается тихий час в режиме спринта: прибежала домой, молниеносно склевала обед, 20 минут сна — и снова в бой. Теперь, когда утренняя спешка позади, о времени вспоминают с гораздо меньшим пиететом. "Встретимся в первом часу вечера" — это значит в пять. Примерно. Но первый час вечера может растянуться до восьми-девяти, а может и вовсе не наступить. Впрочем, если запланированная встреча все же состоялась, это совсем не значит, что вопросы, которые стояли на повестке дня, будут решены.

Сегодня у меня "в первом часу вечера" была назначена встреча с фотографом. Он опоздал всего на два часа и даже стал извиняться: "Прости, соседа встретил, тот себе собаку купил. Пока с ней поиграли, сама понимаешь…" Перецеловавшись со всеми сотрудниками офиса (просто сказать "Привет всем!" категорически невозможно, обязательно нужно поздороваться с каждым в отдельности, поделиться последними новостями — и получаса как не бывало), он добрался до меня и сообщил, что фотографий не принес: они остались в машине, на которой его брат повез бабушку в гости к ее подруге.

— Зачем же было тогда приезжать? — спрашиваю. — Не проще ли позвонить и отменить встречу?
— Да как же это? — говорит фотограф. — Ведь мы договорились уже, а по телефону всего не обсудишь.

Я тайком поглядываю на часы — мой рабочий день закончился 10 минут назад. С нетерпением жду, когда же он замолчит на две секунды. Этой паузы будет достаточно, чтобы вскочить, сказать: "Прости, у меня цветы дома не политы, я побежала! Ты же понимаешь…"

В Севилье вроде бы резонно пристроиться к Кармен в компании с Мериме и Бизе, даром что композитор тут никогда не бывал

Отдельная тема — Севилья в апреле: во время ферии, самого захватывающего праздника, который мне приходилось видеть. Но об этом как-нибудь потом, к весне поближе. В Севилью можно приезжать когда угодно: здесь и в январе доходит до 22 по Цельсию.

Всегда стоит выбрать в странствиях подходящего гида — чтобы увидеть город под его углом. В Севилье вроде бы резонно пристроиться к Кармен в компании с Мериме и Бизе, даром что композитор тут никогда не бывал, как и никто из авторов пяти великих опер, помещенных в Севилью ("Севильский цирюльник", "Свадьба Фигаро", "Дон Жуан", "Фиделио", "Кармен"). Но все они точно знали, что любовные приключения, соблазнения, измены нужно располагать здесь.

Сочетание неистовой святости с неистовым же разгулом — вот что создало миф о Севилье. Монастырей тут было больше, чем где-либо. Первый трибунал инквизиции прошел в Севилье: в 1480 году под председательством Торквемады. Здесь чаще всего устраивались аутодафе — сожжения еретиков, и они были самыми зрелищными: севильцы и такую жуть превращали в праздник. В этом городе было больше всего проституток, а также артистов, музыкантов, матадоров. Тугой замес страстей любого рода таков, что существует специальный термин — севильянизм.

Сказав это, выберем в гиды не Кармен, как ни жалко с нею расстаться, а Дон Жуана. Он был идальго — дворянин, не входящий в верхушку грандов. Это лишь честь, полученная в наследство, и больше ничего. Происхождение давало привилегии: их не сажали в долговую тюрьму и казнили не на виселице, а почетно душили удавкой. Идальго — это порывистая религиозность, болезненное чувство достоинства, презрение к любому труду; достойное занятие — только война: сражаясь за короля, сражаешься за Господа. Если войны под рукой нет, тогда разгул и покаяние, по интенсивности не уступающие военным действиям.

Обо всем этом рассказывает Hospital de la Caridad, Больница Милосердия, в квартале от идущего над Гвадалквивиром бульвара Пасео де Кристобаль Колон, в пяти минутах от Маэстранцы, главной арены боя быков. Больницу основал Хуан де Маньяра — идальго, из которого вырос образ Дон Жуана. Распутник, славный размахом разврата среди распутников, однажды оказавшись на грани смерти, он обратился и посвятил остаток жизни добрым делам. В назидание таким, как он, в больничной церкви — две страшные картины Вальдеса де Леаля: "Триумф смерти" и "Так проходит мирская слава". Сам бронзовый Хуан с бронзовым же ребенком на руках умильно глядит на свою больницу из сквера через улицу.

Как преуспел на двух поприщах человек! Hospital de la Caridad существует уже три с половиной века, и чуть больше — Дон Жуан, надежнее любого камня и бронзы укрепленный гениями Мольера, Байрона, Гофмана, Пушкина, Цветаевой. И прочнее всего — Моцартом в Севилье.

Дон Жуан и Кармен: два самых звонких севильских голоса во славу вольной любви. Дон Жуан: "Да здравствует свобода!" Кармен: "Свобода — величайшее счастье". Но Кармен — вдохновенный дилетант, а Дон Жуан — профессионал любви. Он работает, и бухгалтерия у него в порядке: 640 итальянок, 231 немка, 100 француженок, 91 турчанка и испанок "милле тре" — 1003. Итого: 2065. Завистливо усомнимся.

Дон Жуан обратиться не успел: как мы помним, его безвременно утащили в преисподнюю. Но не зря же севильцы установили в квартале от больницы Хуана де Маньяры памятник Моцарту, никогда не бывавшему в их городе: Дон Жуан с Моцартом успели главное — прославить Севилью.

Популярность сидра в Северной Испании вполне понятна. Прохладный климат Страны Басков хорошо подходит для разведения яблоневых садов и не очень пригоден для винограда. Поэтому и предпочтение в качестве винной основы ее жители отдают яблокам. Правда, сами испанцы, склонные к романтизму, обязательно расскажут легенду о появлении сидра, сюжет которой относится к древним временам, когда эти земли населяли кельты. Суровые воители и искусные мореплаватели много времени проводили среди соленых вод. И, как все моряки, они сталкивались с серьезной проблемой — в море им не хватало питьевой воды. Пресная — быстро портилась в деревянных бочках. Решение проблемы было найдено: запасаться перед плаванием яблочным соком, им можно и застоявшуюся в бочках воду разбавлять, и отдельно пить. Благо, недостатка яблок у них никогда не было. Во время долгого похода сок начинал бродить и превращался в вино. Оно приятно кружило голову, но оставляло ее ясной, веселило душу и добавляло сил уставшим морякам.

Возможно, все так и было. Поэтому неудивительно, что в Стране Басков сидр стал национальной гордостью. Здесь по примеру Франции тоже есть свое общество "Друзей сидра". Правда, эта организация не столь пафосная, как вышеназванный Орден знатоков. "Друзья" ежегодно устраивают шумные народные праздники и фестивали, в которых может принять участие не только член клуба, а любой желающий.

Основы производства

Современное изготовление сидра мало чем отличается от производства любого другого плодово-ягодного вина. Однако есть и свои тонкости. Чтобы сохранить янтарно-желтый цвет сока, нельзя давать яблокам окисляться. Для этого виноделы вынуждены постоянно очищать ножи специальных мельниц для резки фруктов, а затем следить за тем, чтобы в емкость с соком не попадал воздух. После того как яблоки измельчены и с помощью пресса отжат сок, ему дают отстояться до выпадения осадка и перекачивают в емкости для брожения, попросту, в бочки, которые могут быть как деревянными, так и металлическими.

Традиционные дубовые бочки интересны тем, что в каждой крышке есть небольшое отверстие для мойщика, который должен быть невысокого роста и субтильного телосложения. Его высокооплачиваемая работа нелегка, ведь емкости должны промываться без химических средств. Кроме того, интересно и то, что практически в самом центре бочки установлен кран, чтобы при разливе сока в другие емкости со дна не попадал осадок. После того как сок налит в бочки, их кладут набок. Бродит сусло без добавления дрожжей в среднем пять недель, после чего сидр отправляют дозревать (от полугода до года). Чтобы получить идеальное вино в металлической емкости, в ней необходимо поддерживать постоянную температуру около двадцати градусов по Цельсию. А когда процесс брожения закончен, готовый сидр держат при температуре чуть выше нуля. Поэтому современные цистерны имеют довольно сложное устройство. По конструкции они напоминают большие термосы с двойными стенками, позволяющие поддерживать и без труда регулировать температуру.

Хранители традиций

Сидр делается из натурального яблочного сока и не газируется. Игристым вино становится за счет высвобождения углекислого газа при разливе. Иногда для этого используют специальные устройства — эскансиадоры. Но истинные ценители предпочитают сидр, налитый вручную. Для этого бармен поднимает бутылку высоко над головой, а руку со стаканом опускает вниз. Считается, что сидр, с полутораметровой высоты "разбитый" о стенку стакана, обретает все тонкости вкуса.

Другой нюанс — какой бы емкости ни была бутылка, из нее наливается только шесть стаканов, причем в каждом из них должно быть одинаковое количество напитка. И как только этот лимит исчерпан, бутылка отставляется в сторону, сколько бы сидра в ней ни осталось. На вопрос, почему так, можно услышать: "Таковы правила".

Но это еще не все. Мастерства требует не только разлив сидра. Нужно уметь и пить его. Последние капли из стакана пьющий обязательно выплескивает на пол. Зачем? Ведь сидра и так в стакане всего несколько глотков? Версии даже у самих испанцев различны. Для одних это древний ритуал воздаяния жертвы матери-земле, которая дала нам пищу и питье. Другие говорят, что на дне быстро появляется осадок, третьи считают, что это просто игра, кто кому первым ботинки обольет. Самым правдоподобным можно считать ответ, что делалось это раньше, а сегодня просто вошло в привычку из соображений гигиены. Частенько у компании выпивающих в ходу был только один стакан и, перед тем, как передать его соседу, край, которого касались губы, обмывался остатками вина.

В прежние времена в сидрериях на полу образовывались лужи, которые приходилось посыпать опилками. Теперь в помещениях есть небольшие канавки специально для сливания остатков. Пожалуй, это единственное новшество в организации сидрерий.

Во всем остальном их устройство очень патриархально. Даже названий никто не пытается придумать оригинальных. Сидрерии в Басконии почти всегда называются по фамилии их владельцев.

Основную часть заведения занимает большой зал для посетителей. Интерьер этого помещения не имеет никаких изысков — все просто и незатейливо. На столах к приходу гостей (сидрерия открывается в 9 часов вечера и работает до утра) разложен хлеб — продолговатые булочки с хрустящей корочкой, расставлены приборы и стаканы.

В меню — традиционные блюда, которые уже несколько столетий подают к сидру: чулетон — большой кусок сочной говядины (мясо быка не моложе трех лет) с кровью, слегка обжаренный на огне; микста — салат, который традиционно готовится из четырех видов свежих овощей; треска, жареные и вареные креветки — гамбас (креветки небольших размеров) и лангустины. Можно заказать сидр в бутылках (бутылка вам обойдется в полтора евро), а можно пойти на дегустацию в помещение, где сидр хранится в бочках. По древней традиции, сидр из бочек сидрерии бесплатный, принято платить только за еду.

Кстати, о посетителях. Сидрерия — это не мужской клуб. Здесь можно увидеть и женщин, и даже маленьких детей. В Басконии популярна история об одной даме, которая пила сидр чуть ли не с младенческого возраста и на своем столетнем юбилее сказала: "Посмотрите, что вода делает с железом. Поэтому я никогда и не принимала ее внутрь".

Даже для понимания нашей, в общем-то пьющей нации подобное высказывание о пользе спиртного кажется довольно легкомысленным. Хотя это не совсем так. Сидр в разумных количествах действительно способен помогать при болезнях сердца, нормализовать обмен веществ, выводить шлаки из организма, помогать при мочекаменной болезни.

В некоторых источниках указано, что в прежние времена доктора использовали сидр для лечения "сахарной болезни", подагры, желудочного катара. Также им сводили бородавки и назначали при депрессии. Что касается последнего недуга, то и сегодня испанские врачи его рекомендуют как тонизирующее средство для улучшения настроения.

Парад сидра в Усурбиле

Фестиваль сидра в Басконии традиционно проходит в Усурбиле. По обе стороны дороги, ведущей сюда, можно заметить странные дорожные указатели, как будто специально предназначенные для водителей, обозначающие, что через несколько сот метров есть сидрерия, где можно выпить стакан напитка. (Представьте, например, на наших дорогах знак "Пивная"!) Но уверенные в безобидности своего напитка испанцы считают, это в порядке вещей. На вопрос: "Закон не запрещает вождение автомобиля в нетрезвом виде?", они тут же парируют: "Даже во время фестиваля, после длительных дегустаций, у нас практически не бывает происшествий на дорогах".

А размах дегустаций в это время по-настоящему грандиозен. Проходит фестиваль в мае. "Этот месяц выбран не случайно, — говорит Анна Айспуруа, за плечами которой 26-летний опыт организации фестиваля в Усурбиле. — В сентябре мы собираем урожай. Затем обрабатываем яблоки. Первый сидр получается в январе. А к концу весны он достигает оптимального вкуса".

Сначала устроители не были уверены, что фестиваль станет популярным, ведь время его проведения совпадает с одним из главных праздников Испании, с днем первого причастия — очень торжественным днем в жизни девятилетних мальчиков и девочек. Но на деле такое соседство не навредило ни одному, ни другому празднику, скорее, даже придало обоим большую торжественность.

Главное действие проходит на центральной деревенской площади. Здесь с самого утра на столах рядами расставлены бутылки с сидром и национальные десерты — пироги с яблоками, запеченные вишни. Многие из пришедших в национальных баскских костюмах. Женщины в серых юбках и блузках. Мужчины в серых брюках, белых рубашках и черных жилетах. На шеях — белые платки, а на головах — большие черные береты, которые они называют "чапелла". На особом возвышении зрителям показывают, как изготавливался сидр в прежние времена. Рядом с кучей яблок здесь расположено давнее устройство для дробления и отжима фруктов. Мужчина крутит ручку установки, похожей на большую мясорубку, а женщина бросает в нее плоды. Яблочный сок сливают в бочку. И хотя весь этот процесс с детства знаком большинству зрителей, они относятся к происходящему, как к священнодействию. Способствует этому и сам облик городской площади: дома, окружающие ее, построены в начале девятнадцатого века.

После этого исторического экскурса на сцене фестиваля появляются доморощенные поэты, которые читают стихи о предмете национальной гордости — о сидре.

"Яблоня" мужского рода, а "сидр" — женского, — нараспев произносит поэт. — В союзе они отдают себя людям и животным. И в этом глубокая философия жизни".

В испанском языке именно такую родовую принадлежность имеют эти слова. Испанцы склонны думать, что самые важные в мире вещи всегда имеют женское начало. И поспорить с этим невозможно.

И, наконец, кульминация. На эстраде появляется человек и артистично открывает первую бутылку праздника, наливает в стакан янтарный напиток и, преисполненный гордостью происходящего события, выпивает его. После этого дегустация считается открытой. По всей площади, как фейерверк, начинают раздаваться хлопки — открываются бутылки с сидром. Единым разом над толпой взлетают вверх руки барменов, и льется в стаканы пенящийся сидр.

Достойные соперники

Каждый из производителей сидра стремится показать свою продукцию на фестивале. От названий просто пестрит в глазах: "Манзанова" представляет Галицию, "Эскаланте" — Кантабрию, "Уркиола" — Сан-Себастьян… И вдруг над одним из стендов латинскими буквами написано "Яблочный Спас", Россия". Оказывается, и у нас дома делают этот чудесный напиток. "Его делают везде — и в Америке, и в Голландии, и в Новой Зеландии, — комментирует генеральный директор винодельческой компании Олег Щербаков. — Однако в большинстве случаев из концентратов. А из натурального яблочного сока — только в Испании, Франции, а теперь и в России".

Кроме традиционного сидра компания "Яблочный Спас" на этом фестивале представила на суд потребителя (и, кстати, весьма взыскательного) яблочный напиток с добавлением меда и смородины под названием "St. Anton". Испанцам он пришелся по вкусу. Не остался напиток незамеченным и среди журналистов.

"Баскский ежедневник", одна из центральных газет Сан-Себастьяна, задала вопрос, который можно перевести приблизительно так: "Где же произрастают эти невероятные плоды, из которых получаются столь фантастические произведения?"

Этот же вопрос я задала Олегу Щербакову по возвращении из Испании в Москву: "В России прекрасный климат для произрастания яблонь и огромные яблоневые сады. Но нет яблок для изготовления сидра. Поэтому сегодня мы заняты еще и тем, что разыскиваем, как в нашей стране, так и за рубежом, оптимальные сорта яблок сидровой селекции, которые станут основой новых рецептов".

Работа над рецептурой у производителей этого напитка не заканчивается никогда. Каждый десятилетиями отрабатывает свой рецепт и держит его при этом в тайне. Владелец одной из сидрерий, Эсусу Атурису, назвал ранет и чалаку — два сорта яблок из четырех, которые он постоянно использует для приготовления сидра, умолчав об остальных.

Справедливости ради надо сказать, что "Яблочный Спас" — не первооткрыватель отечественного сидра. В 1890 году на Всероссийской выставке плодоводства и огородничества этот напиток уже был представлен посетителям. Он пришелся по вкусу самой императрице: "необыкновенно легок телесно", приятно бодрит, поднимает настроение. Неудивительно, что после такого отзыва сидр мгновенно стал модным напитком. Великосветская молодежь заменила им шампанское. Студенты пили его вместо пива. Сидр надолго стал знаком благовоспитанности и приверженности здоровому образу жизни.

В период советской власти его практически не производили, да и тот, что делали, был не лучшего качества. В семидесятых годах прошлого века решили исправить ситуацию. Помните, Волк в фильме "Ну, погоди!", придя в гости к Зайцу, ставит на стол бутылку сидра? А для этого мультфильма отбирали только самые популярные вещи. Но попытка не удалась.

Сегодня у сидра третье возрождение. В скором времени в Москве планируется открытие первого ресторана-сидрерии.

Может, придет время, когда и мы будем проводить собственные фестивали сидра, на которых соревноваться в мастерстве будут отечественные производители.

В течение восьми веков на территории современной Испании существовала мусульманская… страна — не страна, государство — не государство — "сказочная" земля аль-Андалус. Она исчезла с географических карт более пятисот лет назад. В январе 1492 года испанцы разгромили последний оплот мусульман на Пиренейском полуострове. Трофейные богатства этой земли достались испанским королям, которые после победы снарядили на эти средства экспедицию Колумба. В октябре того же года мореплаватель, как известно, открыл Америку, и началась совсем другая история. В этой новой истории блеск и слава Кордовы — центра некогда мощной исламской империи — если не забылись, то затерлись. Впрочем, город и сейчас совершенно лишен провинциальной тоски бывших столиц. Даже руины здесь кажутся не осколками прошлого, а недостроенными дворцами будущего.

Удивительны и полны превратностей судьбы человеческих поселений. Когда-то (в X— XI веках) Кордова — центр единственного мусульманского халифата в Европе — была, вероятно, крупнейшим городом мира, с полумиллионным населением против нынешних трехсот тысяч. Пока в остальной части континента правили в основном неотесанные тираны, а народ пребывал в суеверии и невежестве, здесь процветали науки и искусства, имелось уличное освещение, работали общественные бани (с утра мылись мужчины, вечером — женщины). Использовались столовые приборы и стеклянные стаканы. Ко двору халифов стекались астрономы и врачи, философы и музыканты, историки и просто мудрецы. Ну и конечно, тут мирно сосуществовали три веры — исламская, иудейская и христианская, а также множество этносов, среди которых упоминаются обращенные в магометанство славяне "сакалибы". Так всегда бывает в просвещенных обществах.

Однако, как гласит арабская пословица, "все достигшее своего предела начинает убывать".
Ретроспекция 1. Римляне и вестготы

В некотором роде столицей Кордова стала еще при своих основателях — римлянах. Точнее, когда в III веке до н. э. римский претор Марк Клавдий Марцелл дошел до среднего течения полноводной реки Бетис ("по-нашему" — Гвадалквивир), где собирался заложить очередной город республиканской провинции Испания Дальняя (Hispania Ulterior), он уже нашел там большую деревню со смешанным населением. На плодородных равнинах проживали — и поочередно, и одновременно — кельты-иберы, левантийцы, греки, карфагеняне и прочие "законные дети Средиземноморья".

Не встретив особого сопротивления, римляне проложили по соседству свои классические магистрали "кардо" (с севера на юг) и "декуманос" (с запада на восток), которые, пересекаясь, образовали форумную площадь — получился город. Название ему пришельцы, вопреки своему обыкновению, выдумывать не стали, а оставили прежнее, иберийское — Кордуба. Клавдий Марцелл вряд ли мог предполагать, что маленькое колониальное укрепление вскоре станет процветающей столицей всей провинции с соответствующими привилегиями и даже правом чеканить собственную монету. Однако так случилось — и продолжалось до V века, когда германское племя вестготов, воспользовавшись дряхлостью Римской империи, в полном составе хлынуло в ее западные области.

Римскую Кордубу вестготы разрушили не сразу. Более того, сперва они, напротив, активно спасали ее латиноговорящих жителей от набегов еще более диких вандалов и свевов. Более ста лет не мешали германцы римско-испанским патрициям спокойно доживать в своих виллах. А поводом к распрям, все-таки приведшим бывшую провинциальную столицу к полному разорению, стало, как ни странно, массовое обращение ее жителей в католицизм. Сами завоеватели исповедовали арианство, христианскую ересь, осужденную на первом Никейском соборе — причем лично епископом Кордубским Оссием, который там председательствовал. Верное римским папам население города восстало, когда готский король Агила около 550 года устроил конюшню в базилике покровителя города — Святого Ацискла. Восстание даже имело успех, однако вовлекло несчастных кордубцев в вялотекущую войну. Времени на заботу о малой родине не осталось, частные и общественные здания пришли в упадок, и отчасти германизированный город погрузился в унылую дремоту на задворках истории вплоть до 711 года — года великого арабского нашествия, принесшего стране горе, а ему — славу.
Андалусийская сковорода

Гостиница, в которой мы остановились, находится на улице достославного Клавдия Марцелла. Там же помещается мэрия, к которой, словно ее естественное продолжение, примыкает колоннада старого римского храма Августа Цезаря. Коринфские колонны правильным прямоугольником взмывают в, увы, не голубое небо, хотя, вообще-то, Кордова "официально" носит титул "андалусийской сковороды" — самой жаркой точки Испании. Здесь больше всего солнечных дней в году, а все три летних месяца температура держится за +40. Но, похоже, весь мизер дней пасмурных, отпущенных на год, выпал на нашу долю. Фотограф опечален — белесый купол над головой не позволяет красиво снять белоснежные развалины.

Кстати, о белом цвете — он в городской застройке традиционно доминирует. Всем испанцам известно, что Севилья — "желто-бурая", Гранада — "золотая", а Кордова — вот, известковая. Муниципальные службы строго следят за тем, чтобы "фирменная" облицовка не теряла яркости — на улице нам то и дело попадаются бригады маляров.

— Во-первых, известь дезинфицирует, — сообщил один из них, видя нашу заинтересованность, — во-вторых, отражает солнце — в таких домах всегда менее жарко. Удобно!

Случайный знакомый — как выяснилось, бригадир — сразу проявил словоохотливость, свойственную большинству андалусийцев, а узнав, что мы готовим репортаж, и вовсе вызвался сопровождать нас по старому городу.

Нашего нежданного компаньона зовут Диего Ромеро, и он знает о городе очень многое. За разговорами петляем мы по старой Кордове, где мгновенно забываешь о геометрически-рациональных римских формах. Пути здесь такие узкие, что в стенах некоторых из них выдолблены полукруглые углубления — для колесных осей. К тому же все эти улочки и проулки запутаны в лабиринт, и многие заканчиваются тупиком, что стратегически выгодно при обороне от любого врага (а вдобавок — создает дополнительную тень). Вообще, несмотря на преимущества извести, кордовцам пришлось придумать массу приемов для спасения от жары: на окнах вместо жалюзи плотные циновки из эспарто (род ковыля) — на ночь их смачивают водой, освежая тем самым помещение. Кое-где противостоящие дома на уровне второго этажа соединены балконами — так одновременно увеличивается жилплощадь, а пешеходы защищаются от палящих лучей.

…Пожалуй, самый узкий из всех узких переулков Кордовы носит имя Фигового дерева (Кальеха-де-Игера). Как и многие другие, прежде чем оборваться тупиком и стать для нескольких соседских семей внутренним двориком, знаменитым "патио", он делает несколько очень крутых поворотов. Тут действительно растет огромное фиговое дерево и шумит фонтан.

— Слушай, как поет вода, — романтически шепчет Диего, специально даже отведя меня назад, за угол. — Самое "правильное" — это когда ее не видишь, а просто слушаешь… Арабы воду любили, она для них символ жизни. С арабов и повелось — в каждом патио фонтан.
— А, кстати, сейчас в Кордове много арабов?
— Нет, не много… Но есть. Вот тут неподалеку живет мой приятель. У него три или четыре жены.
— И это признается испанским законодательством?!
— Вообще-то нет. Но у него четыре жены, и он с ними живет.
Ретроспекция 2. Арабы

Наместник южных земель вестготского королевства и граф Сеуты Дон Хулиан ненавидел своего сюзерена Родриго — по-видимому, за то, что тот, мягко говоря, нехорошо обошелся с его дочерью (обманом овладел ею). Он выступил посредником в переговорах между кордубскими противниками короля и эмиром всего Магриба Мусой ибн-Нусияром. Араба призывали на помощь против тирана.

Муса испросил разрешения у дамасского халифа аль-Валида, который затею не одобрил: "Остерегайся подвергать мусульман опасностям моря неистовых бурь".

Однако искушение завладеть казной германцев пересилило. Ослушник решил действовать на свой страх и риск.

Весной 711 года отряды берберов и регулярные эмирские части под командой полководца Тарика бен-Зияда пересекли узкий пролив, отделяющий Африку от Иберии. 19 июля того же года в битве на реке Гуадалете войска Родриго потерпели полное поражение. За четыре с небольшим года воины пророка заняли всю территорию бывшего королевства вестготов. Уже в 716 году эта огромная территория со временной столицей в Севилье стала известна как аль-Андалус — такое именование значится на монете, отчеканенной тогда на юге полуострова (это слово напоминает нам о полузабытом уже к VIII столетию народе вандалов — они в самом деле некоторое время проживали тут до "переезда" в Северную Африку).

Назначенный из Дамаска андалусийский эмир аль-Хурр перенес центр новоиспеченного эмирата из Севильи в Кордову. "Младенческие годы" аль-Андалуса прошли в некоторых усобицах, но воцарившиеся вскоре (746 год) уже полностью независимые Омейяды в лице Абдаррахмана I навели порядок, и страна вышла на путь созидания…

…а мы — прямо к парадоксальной вывеске, грубо намалеванной на старинном фасаде: "Арабские Бани Святой Девы Марии". Сейчас это единственные в городе действующие "мавританские" бани, и, по словам Диего, там очень красивый патио ("Нет-нет, я здесь не моюсь, упаси Боже! Но крашу…").

А вот во времена халифата таких терм в Курубе (Кордове) насчитывалось до девятисот, не говоря уже о 600 или 3 000 (по разным данным) мечетей, 200 публичных библиотек и более чем 80 000 торговых лавок. Они грудились на крупных площадях, которых, в свою очередь, в мусульманской Кордове имелось не менее 21 — по числу районов. И почти в каждом скромно прятался маленький христианский храм для "мосарабов" (не пожелавших перейти в ислам)…

Арабское членение на районы ("аррабали" — термин закрепился в современном испанском языке) структурирует внутреннюю жизнь Кордовы до сих пор: это и минимальная, и основная урбанистическая и общественная единица. Кордовец на вопрос "Не подскажете, где находится…" выдает именно название аррабаля, а названия улицы чаще всего и не знает. Спросишь, например, где находится Музей тавромахии (то есть боя быков), а он в ответ — в Еврейском квартале. Вот и ищи.

Хорошо, что у нас есть Диего, для которого весь город — как собственная квартира. Налево — Медина, бывший район арабской знати, прямо — Ахаркия, где селились "мулади" (новообращенные мусульмане), левее — Худерия, "место" для евреев. Тут, кстати, всегда сутолока: лавочники продают сувениры, цыганки предлагают веточки розмарина, уличный музыкант перебирает струны расстроенной гитары, пытаясь изобразить что-то сефардское — хотя иудеи уже 500 лет как изгнаны из Испании... А в центре:
— Наша самая-самая главная достопримечательность, Большая Мечеть, центр трех кварталов. Ее я тоже покрывал известью, — на однообразной ноте завершил свою экскурсию Диего и заспешил к оставленной без присмотра бригаде из пятнадцати маляров. А мы— куда-нибудь перекусить.

…Время обеда давно прошло, и в баре из еды остался только бычий хвост. Очень вкусная еда — тушеный бычий хвост с картошкой, мы даже заказали двойную порцию. Довольный хозяин крошечной забегаловки, исполняющий одновременно функции повара и официанта, но тем не менее охочий до болтовни, проявил между делом недюжинные познания в археологии и сообщил, что его заведение — очень древнее. В нем-де производились раскопки, и колонны, которые его украшают, — древнеримские. XV века!

С трудом удержавшись от улыбки (смертельное оскорбление!), вызванной этой несуразной датировкой, я подумала: такое вольное обращение кордовцев со своей историей вполне закономерно. Осевшие на берегу Гвадалквивира народы, а вместе с ними их верования, обычаи и слова, преобразовались в многослойный культурный миф, в котором реальное время и пространство, как водится, совершенно не важны. Так что "римские колонны XV века" — это нормально. Не стоит удивляться и тому, что свой кафедральный собор набожные, как все иберийцы, жители Кордовы без тени смущения называют "Ла Мескита" — мечеть.
"Крестники" Архангела Рафаила

Однако не лучше ли отложить знакомство с мечетью-собором на завтра и сходить на репетицию, куда нас пригласила моя старая кордовская знакомая Элоиса? По вечерам она (кстати, мать восьмерых детей) ходит петь в церковный хор "Ла Фуэнсанта". И естественно, прекрасно разбирается во всех нюансах религиозной жизни Кордовы: от первых покровителей, св. Ацискла и св. Виктории, до наших дней. Правда, по ее словам, в народе больше почитают двух других святых: Фуэнсанту (Деву Марию Святого Источника) и Архангела Рафаила. Именно его изваяние украшает высокие колонны, которые мы встречаем по всему городу — в тех местах, где он совершил то или иное чудо. В его же честь местных мальчиков доныне чаще всего называют Рафаэлями. Поведением андалузские подростки, завзятые футболисты и хулиганы, впрочем, мало походят на святых. Да и хор, хоть действует при церкви, в репертуар в основном включает светские народные песни. Получается по-любительски, но, что называется, с душой. Первым номером звучит старинный гимн города в сопровождении звонких кастаньет Элоисы: "Кордова, горнило нашей нации и факел, озаривший весь мир…" Нации. "Кстати, все-таки, какой же, из скольких "элементов" она составлена", — рассеянно размышляю я, проваливаясь в сон уже ночью, в гостиничном номере. Мне снятся колонны.
Полумесяц или крест?

На следующее утро колонны (они меня преследуют) материализуются — на сей раз в количестве восьмисот пятидесяти. Все они находятся в гигантском молитвенном зале кордовской мечети, второй по величине в мире. То есть, конечно, собора, прошу прощения. Для христианских богослужений он используется с XIII века, когда мусульманам просто запретили здесь молиться, ничего не изменив в архитектуре, и даже теперь, после того, как здание слегка, но многократно перекраивали для удобства литургии, оно менее всего походит на католический храм. Снаружи об этом новом предназначении свидетельствует лишь барочная башня-колокольня конца XVII века, увенчанная изваянием неизбежного архангела Рафаила — да и то, ее стены скрывают внутри себя шестиугольный минарет. Внутри же в заблуждение вводит то, что церковь, встроенная в огромную мечеть, занимает лишь незначительную часть всего пространства.

В этом таинственном месте даже туристы не мешают представить, как по призыву муэдзина заполняли сумрачные нефы мавры, собираясь на пятничную молитву. Последним появлялся халиф — он попадал на предназначенное для него специальное место, максуру, по отдельному переходу прямо из дворца. Тогда имам принимался читать из Корана, а слышно его было даже во дворе — благодаря хитрой акустической уловке, придуманной еще греками, — купол михраба выполнен в форме раковины. Она служит мощным резонатором. "Даже во дворе" я говорю потому, что шутка ли: вместе с ним молельный дом занимает два с лишком гектара (22 400 м2). Сейчас, между прочим, до внешних ворот даже с микрофоном не докричишься, но это потому, что широкие арки, через которые люди проникали вовнутрь после омовения, давно замурованы. А когда-то ряды колонн просто продолжались рядами деревьев — но не апельсиновых, посаженных в XVI веке и давших двору его нынешнее название "Апельсиновый" (Патио-делос-Наранхос), а других.
Ретроспекция 3. Первые пальмы Европы

Первого из знаменитых кордовских эмиров Абдаррахмана I прозвали "ад-Дахиль" — "Пришельцем", что и неудивительно, ведь он укрылся в аль-Андалусе от преследований династии Аббасидов, свергнувших в 750 году дамасских Омейядов. Новые повелители методично вырезали всю семью своих предшественников — один Абдаррахман успел бежать. И вот, заручившись военной поддержкой мусульман полуострова, он объявил его независимым государством со столицей в Кордове. Но монарх-пришелец очень скучал по родной Сирии и двор возведенной им кордовской мечети засадил диковинными растениями из-за моря. Так в Европе появились первые пальмы.

Там, где Омейяд задумал построить главный молитвенный дом города, уже стояла раньше вестготская базилика Святого Винсента. В 785 году эмир выкупил (заметьте, не отнял) у германцев эту церковь вместе с землей и, используя старый фундамент, кстати, неплохо сохранившийся до наших дней (получается три "слоя" культов), в том же году возвел мечеть по всем правилам ислама. Вернее, почти по всем. Единственное отклонение было навязано как раз использованным фундаментом: готская базилика, понятное дело, не была ориентирована алтарем на Мекку, то есть на юго-восток от Кордовы. Так что и мечеть оказалась повернутой слегка "правее".

Я уже освоилась в этом густом пространстве и кроме колонн замечаю множество других деталей, относящихся к христианскому периоду: готические своды над часовнями, закрашенный библейскими сюжетами красно-желтый узор подковообразных арабских арок, типичные для католических церквей плиты надгробий в каменном полу (мусульмане в мечетях не хоронят). Наконец, сам "встроенный" собор — Вознесения Богоматери. Он кажется карманным, хотя если бы стоял отдельно, то являл бы собой сооружение внушительное. Внутри тоже все как полагается: крестово-купольная структура, алтарь, деревянные сиденья хоров с резными сюжетами из Библии. Только стен нет...

Назвать гармоничным этот курьезный интерьер сложно, а вот другая попытка архитектурного симбиоза — небольшая часовня против "входа" в церковь — лично мне кажется более удачной. Энкарна, наш гид, тем временем рокочет над ухом: "Королевский придел. Первое христианское сооружение в центре молитвенного зала мечети. Построено Альфонсом Х, сыном Фердинанда Святого, в 1260 году. Выполнено в стиле мудехар". Вот и любимое знакомое слово, которое меня всегда смешило. Сначала так называли мусульман, живших на христианской территории, — от арабского "муаджан", то есть "прирученный". И поскольку на большом католическом строительстве работали именно они — других мастеров на только что завоеванных землях было не найти, — термин метонимическим способом "переполз" на архитектурный стиль — уникальный, с яркими элементами мавританского декора на ясной испанской "идейной платформе". Мудехар так своеобычен, что угадать его можно с первого взгляда в Толедо ли, в Сарагосе ли, в Мадриде, в Кордове. Вот и здесь стены выложены от пола узорчатыми керамическими плитками, от середины и до потолка — резной растительный орнамент.
Ретроспекция 4. Нет Кордовы без мечети

Рыцари торжествующей Реконкисты — воины Фердинанда III Святого — домчались до Кордовы в 1236 году. Тогдашний правитель принц Абу Хасан вручил королю ключи от города практически без сопротивления в обмен на уговор — сохранить жизнь всем гражданам. Мавры собрали свое движимое имущество и побрели прочь из города, который за полтысячелетия стал единственной родиной для их семей. Место для кастильских колонистов освободилось практически мгновенно.

Фердинанд же оказался не только набожным человеком, но и большим ценителем красоты — формы исламского храма произвели на него такое впечатление, что он отказался от мысли его разрушить (а многие ведь громко этого требовали). Король распорядился устроить лишь небольшую часовню в боковом приделе.

Чары мечети безотказно действовали на христиан триста лет, но в конце XV века епископ Иньиго Манрике решил, наконец, покончить с безобразием — огромный "столп ислама" в центре города! И задумал преобразовать мечеть в собор. Кордовцы во главе со своими магистратами, как ни странно, встали как один на защиту здания — они к нему привыкли. Нет Кордовы без мечети! Спор зашел в тупик, дело было передано на рассмотрение императору Карлу V. Тот в городе не бывал, мечети не видел и, подивившись пустому спору, дал добро на преобразования. Но в 1526 году случай привел его сюда, и, увидев последствия своего решения, монарх запоздало о нем пожалел: "Вы построили то, что можно было построить где угодно, и разрушили то, что было единственным в мире". Правда, он преувеличивал: собор вписался в мечеть почти незаметно.
Вокруг полумесяца и креста

Если выйти из мечети к реке, то глазам предстанут сразу несколько тысячелетий кордовской истории.

Почти от стен южного фасада через Гвадалквивир перекинут арочный мост, известный под нехитрым названием "Римский". Действительно, первое сооружение в этом месте построили в I веке до н. э. по личному указанию Юлия Цезаря. Потом его, конечно, перестраивали и арабы, и испанцы, но несущие опоры остались нетронутыми.

Как это ни удивительно, до 1953 года Римский мост оставался единственным в городе, и его древние конструкции стойко выдерживали автомобильное движение, которое запретили два года назад. Триумфальная арка XVI века заняла место старинных городских ворот, сразу за которыми начинается мост, а на противоположном берегу его "встречает" массивная башня-крепость Калаорра (что по-арабски и значит "укрепление"). Эту чудом сохранившуюся в вихрях войн и революций зубчатую конструкцию в стиле мудехар возвел в XIV веке на "останках" мавританского вала Энрике II, причем защититься он тем самым пытался отнюдь не от мавров, а от собственного сводного брата, Педро Жестокого.

По длине Римского моста прекрасно видно, насколько шире раньше была река. Гвадалквивиру наших дней 16 пролетов совершенно не нужны — он давно и сильно обмелел, "разобранный" крестьянами на полив рощ и виноградников выше по течению. Даже мельничное колесо так называемой Альбулафии тут же, в Кордове, висит высоко над водой. Водяные мельницы такого типа арабы, кстати, использовали не только для зерна, но и в качестве подъемника для воды — ее и при них на выжженных равнинах Испании было мало. Для этого к лопастям прикреплялась специальная цепь с черпаками. Так вот, хозяйственное сооружение некоего Альбулафия (это латинизированное арабское имя дает хорошее представление о том, каким смешанным наречием пользовались кордовцы Средних веков) находилось прямо под стенами халифского дворца и поставляло влагу для его садов. Работало оно и после изгнания мусульман, но уже "на" епископа. Только в XV веке знаменитая королева Изабелла, та самая, которая поклялась не снимать и не стирать свою белую рубашку, пока не изгонят последнего араба из Иберии, приказала остановить колесо, не выдержав его беспрестанного скрипа по ночам. Воительница страдала мигренью. Впрочем, ее просьбу можно понять. Скрип эмблематической мельницы, изображение которой украшает современный герб Кордовы, казался таким невыносимо громким обитателям Алькасара оттого, что располагалась она гораздо ближе к реке, чем бывшее жилище халифов. Алькасар поныне замыкает панораму центральной части города "справа", если смотреть от реки. Построенный в 1328 году на месте, где когда-то стояли римская речная таможня и резиденция Цезаря, он принимал в своих стенах с десяток поколений испанских монархов — приезжая в Кордову, они всякий раз останавливались только здесь. И здесь же имело место, можно сказать, ключевое событие национальной истории, определившее все ее развитие на века (примерно как у нас — свержение Ига). В 1486 году в Алькасаре переселенец из Лиссабона и генуэзец по рождению, некто Кристофоро Коломбо (по кастильски — Кристобаль Колон) представил Фердинанду и Изабелле проект своего путешествия (имеется соответствующий памятник этой сцены). Позднее в королевском замке располагался "офис" Святой Инквизиции, затем тюрьма, сейчас — археологический музей. От резиденции же халифа со знаменитыми садами не осталось и следа. Сохранилось только название квартала "Старый Алькасар". Правда, о нем помнят одни карты города да старожилы. Широким же массам населения он больше известен как Сан-Басилио — так "зовут" его центральную улицу, особо знаменитую своими патио.
Интроспекция 1. Патио

Типичная для всей Испании градостроительная деталь — внутренний дворик — восходит еще к римским атриумам. Арабы только добавили к прямоугольному внутреннему пространству без крыши свой "сагуан", некоторого рода темные "сени", призванные настроить входящего на "семейный" лад. Кордовские патио пользуются особенной и заслуженной славой в Испании: история сложилась так, что их украшение стало для горожан делом чести. Во вторую неделю мая здесь с 1918 года проходит открытый конкурс: праздные туристы, взволнованные соседи, просто любопытные, а главное — беспристрастная комиссия "Общества друзей кордовских патио" — высшего законодательного органа "дворового" движения, — обходят один за другим дворики по всему городу. А там — буйство цветов и ароматов, шум воды или спокойствие замшелого колодца, сотни цветочных горшков на стенах. Победитель получает не только памятную дощечку, но и солидную премию — на дальнейшее поддержание статуса патио высокой культуры быта.

…Накрапывает мелкий дождь. Местные радуются ему как дети: с каждым годом проблема засух становится все актуальнее. В поисках укрытия просто ныряем в открытую дверь дома № 50 по улице Сан-Басилио и попадаем в самый настоящий кордовский патио, где становимся свидетелями несколько несообразной с погодными условиями и нашими представлениями о садоводстве сцены. Весьма крепкий дедушка из очень длинного зеленого шланга поливает развешанные по стенам растения в горшках. Нисколько не удивившись нашему вторжению, он предваряет все недоуменные и одобрительные восклицания, которыми мы готовы разразиться. "Здесь у меня 600 емкостей, а дождик мелкий — не польет, только листья намочит. Я-то знаю. Уже 16 лет за этим патио ухаживаю, а мне самому, как думаете, сколько лет? Сейчас принесу свидетельство о рождении, а то не поверите".

Пока он ходит, мы робко осматриваем чудо-сад. Теперь понятно, почему шланг такой длинный: горшки покрывают все четыре стены патио во всю высоту. К оросительному прибору прилагается длинная палка с кольцом — если продеть в него шланг, можно дотянуться до самого верха. Старик возвращается с пожелтевшей от времени бумагой: Мануэль Санчес Кольменеро, родился 29 декабря 1913 года…

93-летний дон Мануэль живет по соседству, сразу за стеной. Сам же дом № 50, где ютились тринадцать семей, расселили несколько лет назад — ему требовался капитальный ремонт, "все-таки еще арабы строили". (Тут, как и полагается в Кордове, старик впадает-таки в мифологию: "при арабах" здесь стоял один из флигелей Старого Алькасара.) После реконструкции здание отдали народным умельцам под мастерские, а в патио обосновался официальный штаб "Общества друзей".

Тем временем день клонился к закату, а мне хотелось именно в сумерках увидеть другой важнейший символ Кордовы. Если мечеть-собор видна в городе отовсюду, то синагогу в недрах Еврейского квартала, на улице тоже Еврейской — придется еще поискать. Она совсем незаметна снаружи: туристы зачастую проходят мимо по десять раз, пока кто-нибудь не "настроит" их внимание. Впрочем, и внутри тоже мало что сохранилось (да и было-то мало: по канону иудейский молельный дом должен выглядеть аскетически) — только фрагменты резных гипсовых панелей с надписями на иврите, выполненными, как вы догадались, в стиле мудехар. Значит, строили дом по заказу состоятельной (и при христианах) еврейской общины арабские мастера…
Интроспекция 2. Синагога

Десятки синагог Кордовы времен халифата были разрушены после его распада: наводнившие полуостров невежественные берберы не терпели иных образов Бога, кроме собственного. Евреи с надеждой ждали прихода христиан — даже не потому, что уповали на их большую толерантность. Они просто знали, что могут оказаться им очень полезны. Так и случилось — кастильские короли занимали у иудейских ростовщиков деньги и пользовались их знаниями арабских обычаев для успешной борьбы с оными. Новые правители были поначалу столь милостивы к сынам Авраама, что позволили возвести им в центре города новую просторную синагогу.

В ней, однако, не слишком долго звучали слова Торы и Пророков — архитектор Ицхак Мохеб завершил свое творение в 1315 году (о том свидетельствует одна из сохранившихся надписей), а в 1492-м Фердинанд с Изабеллой "передумали" и издали пресловутый в истории указ: все, кто не пожелает принять христианство, на вечные времена изгоняются из Испании.

Истреблялись и архитектурные свидетельства былого еврейства. По всей стране сохранились только три средневековые синагоги: две в Толедо и одна в Кордове. Этому, как и в случае с мечетью, мы обязаны "наслоению": вначале она была приспособлена под церковь при городском дурдоме, примыкавшем к ней. Затем ее отдали гильдии башмачников, которые посвятили еврейский молитвенный дом своим башмачным покровителям: святым Криспину и Криспиниану. На западной стене среди надписей на иврите различим поблекший католический крест…
"Для тебя пойдет снег"

С утра мы едем в Медину-аль-Захру, что в переводе (с арабского, естественно) — цветущий город. "Город" — это, конечно, громко сказано. Руины города. Вернее, пригорода современной Кордовы. А еще вернее, самой обширной (по статистике!) из когда-либо построенных государственных резиденций.

Согласно легенде, Абдаррахман III построил этот загородный дворец для любимой жены — красавицы аль-Захры, которую "вывез" из Гранады. "Для тебя пойдет снег в горах, любимая, сила моей любви заставит его пойти", — пообещал он прекрасной девице. И действительно, засадил склоны аль-Аруса миндальными деревьями. Их белые стволы издали напоминают заснеженные вершины Сьерры-Невады, которую она покинула.

По другой версии, строительство Медины было задумано Абдаррахманом сразу после того, как в 929 году он провозгласил себя халифом. Кроме того, что теперь в пятничной молитве всем правоверным полагалось упоминать его имя, ничего не изменилось — на деле Кордовский эмират уже давно был политически независим от Багдада или Дамаска. Однако в нем самом уже рождались амбициозные планы североафриканского похода на враждебных Омейядам Фатимидов и требовалась достойная резиденция для встречи будущих послов, размещения многочисленных служб нового расширившегося государства и демонстрации всему миру мощи аль-Андалуса.

Строили Медину с миру по нитке. В буквальном смысле: камни добыли в Пиренейских карьерах, мозаику и утварь доставили из Византии, колонны — мраморные, слоновой кости, эбенового дерева — из Карфагена, Фракии, Рима... По терпеливым подсчетам современников, в городе имелось более четырех тысяч колонн и полутора тысяч дверей. За один день работы в дело шло 6 000 каменных плит разного размера, которые подвозились на четырехстах верблюдах и тысяче мулов. Вершиной арабского инженерного гения стал 15-километровый водопровод, подававший во дворец воду из горных источников…

В общем, Медина-аль-Захра оказалась слишком прекрасна для долголетия — она не простояла целой и ста лет. В 1010 году во время гражданской войны, положившей конец халифату, ее разграбили и разорили все те же берберы. Варвары, что и говорить. Сейчас кругом одни обломки. Вот нечто вроде каменной тумбы с крышкой. Оказывается, унитаз 950-х годов. К нему по керамическим трубам постоянно подавалась вода. Мусульмане всегда трепетно относились к вопросам гигиены.

Впрочем, Медина все же перестраивается потихоньку в грандиозную реставрационную лабораторию. На территории в 112 гектаров ученые кропотливо, камень за камнем, раскапывают, угадывают, восстанавливают. Десятую часть вот только восстановили — не хватает оригинального материала, за тысячу лет разошелся по стране. Приходится создавать тысячи деталей-копий, а это — дело десятилетий.
Каким должен быть тореро. Эпилог

…Кордовский таксист браво салютует нам, прикладывая руку к непокрытой голове, и подруливает прямо к Альмодоварским воротам. Мы выходим здесь — у памятника всем известному философу, наставнику Нерона, Луцию Аннею Сенеке Младшему, который родился в этом городе в 4 году до н. э. Понятное дело, что до 1965 года, когда скульптор Амадео Руис де Ольмос лепил свою статую, он не дожил. Пришлось в качестве натурщика использовать популярного в районе персонажа Пако Эль Рубио (то есть Пако Рыжего), очень похожего на античного мыслителя, как того изображали на бюстах. Заказал же и оплатил памятник знаменитый тореро, любимец города и всей Андалусии Эль Кордовес (просто Кордовец), которому, видимо, оказались близки идеи стоицизма. А может, он просто хотел таким образом подчеркнуть связь между древнеримскими игрищами с дикими животными (venatii), которые одобрял Сенека, противопоставляя гладиаторским, и традицией испанской корриды.
Интроспекция 3. От гладиаторов — к корриде

Археологи считают, что в римской Кордубе цирков и арен для разнообразных боев людей с животными и людей с людьми имелось больше, чем в самом Риме. Впоследствии пришлым мусульманам такие забавы были в диковинку, но и они с удовольствием устраивали состязания с участием диких испанских быков — породы, до того им тоже неизвестной. А уж христиане… Метанием копья в многострадальное иберийское парнокопытное, по преданию, занимался даже сын Фердинанда и Изабеллы принц Хуан — прямо во дворе Алькасара.

Арена для профессиональной корриды появилась тут одной из первых в Испании, в 1779 году. Кордовская земля родила немало отважных тореро, память о них жива в сердце каждого горожанина (и этот патетический штамп я употреблять не боюсь, поскольку он точно отражает положение вещей).

Испанцам нравятся даже суеверия тореадоров. Например, такое: перед боем, если выходишь на арену в Кордове, нужно зайти в церковь Санта-Марина, где крестили знаменитого мастера корриды Манолете, пройти мимо памятника ему, и ни в коем случае не поворачивать налево всю дорогу до Арены, которая является третьей по величине в стране и вмещает 17 000 зрителей.

О романтической встрече с тореро я мечтала практически с детства.

Рафаэль, по прозвищу Чикилин, судя по рассказам, мне "подойдет". Правда, он уже "в отставке", но из профессии ушел молодым. Впрочем, хотя коррида — и спорт, но, скорее, такой, как шахматы. Возраст тут ни при чем. Эль Кордовес — легенда испанской тавромахии — побивает быков до сих пор, а ему скоро 70…

…Холл гостиницы быстрым шагом пересек высокий и статный молодой мужчина в синем костюме и ярко-оранжевом галстуке. Представить его себе попирающим тушу быка сразу как-то не удалось. "Тореро должен быть длинным, — сказал он, взглянув на меня сверху вниз, — иначе в самый важный момент он не сможет подпрыгнуть достаточно высоко, чтобы вонзить шпагу в правильное место и под правильным углом… Ну, конечно, многое зависит и от покрытия арены… Кстати, если хотите, можем съездить на площадь. Посмотрите, как она устроена".

Площадка для боя быков покрыта специальным песком — альберо. Его буро-желтый цвет давно стал "национальным" в Андалусии. Дома в Кордове — белые, декоративные элементы фасадов — непременно альберо… Войти можно через несколько ворот, каждые из которых имеют определенное назначение: здесь заходят зрители, там — быки, отсюда выезжают кареты "скорой помощи", а отсюда с победой выходят герои. Перед "воротами почета" — бюсты пяти халифов от корриды (одному из них — прижизненный). И это в данном случае не метафора, а звание, прижившееся с легкой руки одного газетного обозревателя. Славный "квинтет" кордовских мастеров тавромахии — это Лагартихо, Геррита, Мачакито, Манолете (погиб "при исполнении") и Эль Кордовес.
Интроспекция 4. Халифы наших дней

Величайшая честь для кордовского тореро (а не кордовский не может о таком даже мечтать) — быть причисленным к "халифату тавромахии", который из "стихийно-народного" стал вполне официальным. Последняя, пятая церемония присуждения этого уникального титула прошла в 2002 году в мэрии в присутствии представителей двухсот заинтересованных организаций и ассоциаций. 66-летний Мануэль Бенитес Перес "Эль Кордовес" принял высокое звание "из рук" доньи Росы Агилар, главы городского муниципалитета, кстати, той самой деятельницы, что добилась образования кафедры таврологии в местном университете.

С 2005/06 учебного года эта кафедра работает к вящей радости "желающих всесторонне изучить интересный культурный феномен" (цитата из прессы). Часть занятий проходит непосредственно на Арене, которая, естественно, называется "Халифской".

Рафаэль Эль Чикилин (Малыш) расчехляет принесенную для демонстрации настоящую шпагу-эстоке и в деталях изображает последний, самый сложный и опасный для тореро момент корриды. Тот самый, в котором немаловажную роль играет его рост. Торероматадор встает прямо перед быком и, стараясь избежать непосредственного контакта с рогами, в прыжке должен вонзить шпагу между третьим и четвертым позвонками животного. Чикилин встает в позу, входит в роль и, слегка покачиваясь на носках, смотрит невидящими, "змеиными" глазами на обоюдоострый, звенящий от напряжения кончик шпаги. Я в ужасе вижу, как этот кончик едва не касается позвонков фотографа, который, вдохновленный преображением человека в бойца, пытается запечатлеть его — как раз с той позиции, где в "боевых условиях" находится разъяренный зверь. Я — против таких жертв искусству и боюсь холодного оружия, поэтому стараюсь отвлечь "мою воплощенную мечту" вопросами:
— Не страшно, когда рога прямо перед тобой?
— Люди моей профессии боятся только позора. Этого не прощают ни коррида, ни Кордова.

Чикилин говорит все это совершенно просто, без видимой позы, от его слов веет каким-то древним мужским безрассудством.

И тут наконец впервые за все наше пребывание в Кордове из-за туч проглядывает солнце, и желтый песок альберо на минуту становится обманчиво золотым, словно пляжный. Или, если угодно, таким, как будто на него пролилась кровь.



Подробнее: http://guide.travel.ru/spain/109949.html

Ехать в столицу Каталонии надо в несезон. Даже пара апрельских дней в этом городе способны возвратить к жизни любого трудоголика, измученного зимой, работой и колебанием курса доллара.

Сейчас там малолюдные набережные и свободные от загорающих тел пляжи; свежий ветер и мягкое, нежгучее солнце; пахнет жареной рыбой, и в любом ресторанчике можно заказать отменную паэлью марискада с чернилами каракатицы и морепродуктами, рыбу-черт и рыбу дорадо, запеченных в морской соли, салат из авокадо с лангустинами, спаржу и устрицы.

По главной улице города - ла Рамбла - настоящий барселонец обязан пройти хотя бы раз в день... Это птичий рынок с живностью, которая поет, щебечет, квохчет, скулит, грызет, шуршит, фырчит, сопит, мяучит, шипит или просто молчит, как рыба. Это газетные киоски La'Vanguardia, цветочные лавочки, "багетерии", где всегда можно перекусить хрустящим багетом со знаменитым вяленым окороком-хамоном. Это табачные ларьки Estanc. В стране, уроженец которой познакомил мир с табаком, курят везде: в метро и магазинах горит негласный зеленый свет для любителей табака, несмотря на то, что курение в общественных местах и офисах запрещено. Кстати, первым этот запрет нарушил сам премьер-министр Испании Хосе Луис Родригес Сапатерро.

Рамбла - это Бокерия, или Mercat de Sant Jusep, рынок Св. Иосифа - старейший и самый красочный из продуктовых рынков, обилие разнообразнейших frutas и pescados - фруктов и рыбы. Королева среди них - самая обычная треска. Также уважаемы морской чёрт, камбала, дорадо, разновидности морских гадов: крабы, устрицы, лангусты, каракатицы, ракушки, маленькие осьминожки, анчоусы, кальмары. Вызывают оторопь разделанные на части тушки барашков: все идет в дело, все продается, все раскладывается на обозрение покупателей, начиная с копыт, заканчивая похожими на губку легкими. Сладости здесь дают на пробу. Гигантскую клубнику скидывают до 0,99 евроцентов за килограмм, а сдачу сдают по-каталонски точно, вплоть до одного евроцента.

Два метра вправо или влево от центральной улицы - и попадаешь в кварталы, завешанные бельем, "украшенные" надписями Kill Bush на стенах (возле них очень любят фотографироваться американцы). Пакистанские парикмахерские соседствуют с марокканскими кофейнями, студенческие компании уживаются со старичками-анархистами, мирно играющими в лото, а карманники-латиносы сосуществуют с сумасшедшими мимами - уличными актерами.

Неподалеку старый порт, где Колумб с 50-метровой высоты указывает за линию горизонта, на еще неоткрытые неизвестные земли. Этот монумент - один из символов города. Внутри памятника знаменитому путешественнику есть крохотный лифт, позволяющий за 3 секунды достичь малюсенькой смотровой площадки, с которой на 360 градусов открывается шикарный вид на город, порт и море. От ветра колонна Колумба качается под ногами, и от этого немного кружится голова... Или тому виной сангрия и начинающийся приступ клаустрофобии?

Барселона - это буйство архитектуры, в первую очередь, своеобразного модерна, выросшего из готики, а не как в остальной Европе - из барокко. Модерн - это фешенебельный район Эщампле, который представляет собой ровные "квадратики" кварталов по сто тринадцать метров в длину. Это прямоугольная сеть улиц с односторонним движением. Ее пересекают две магистрали, Параллель и Диагональ, идущие под углом ровно 45 градусов. Название района произошло от испанского слова "расширение".

Дворец Музыки потрясает воображение: лазоревый купол, главный фасад здания с колоннами и скульптурной композицией над входом. Купол покрыт цветным прозрачным стеклом и на солнце ярко играет, как детские стеклышки. Небольшое, на первый взгляд, здание на тесной улице, вмещает 300 слушателей. Его построили в начале ХХ века всего за 3 года для каталонского хора Orfeo Catala.

Сердце старого города бьется в Готическом квартале среди фамильных гербов знатных семейств, которыми украшены многие дома, и узорчатых решеток, апельсиновых деревьев и высоченных пальм, цветущих магнолии и мушмулы. Необычные кованые фонари на Королевской площади - творения молодого Гауди, который, задолго до Саграды Фамилии, не гнушался и такой работой.

Лучшие виды на Барселону открываются с горы Монжуик. Взобраться на нее можно на фуникулере или пешком, заодно прогулявшись по ботаническому саду среди цветущих тюльпанов. Район Монжуик - это отдельный город. Деревня Poble Espanyol - "Испанская деревня", этакая ВВНП ("Всеиспанская выставка народных промыслов"). Каждый ее квартал - отдельная провинция Испании с ресторанчиками "местной кухни", сувенирными лавочками "местных мастеров" и домиками, оформленными с непередаваемым местным колоритом.

Монжуик - это и главный Музей Искусства Каталонии (MNAC), расположенный в Palau Nacional (Национальном дворце), где собрана уникальная коллекция романской настенной живописи из десятка пиренейских церквей. Чтобы собрать ее из всех горных городков в XIX веке использовали технологию переноса настенных фресок целиком, оставляя на их месте копии. Необычные образы святых, датированные XI-XIII веками, с забавными выражениями лиц и убранством одежд. Иногда даже не верится, что перед тобой сцены из Ветхого завета.

И, конечно, Барселона - это город моря, пляжей и романтики. Следовало родиться "на безморье", чтобы вот так приходить на набережную, смотреть за горизонт и завидовать барселонцам, которые могут наслаждаться этим зрелищем каждый день. А нам остается лишь пройтись по каталонской набережной и бросить монетку в море, чтобы еще раз следующей весной сюда вернуться...

Патриарх эстонской литературы Фридеберт Туглас как-то сказал, что Толедо — самый ужасный и мрачный город, какой только можно себе представить. Город, рядом с которым какой-нибудь "мертвый" Брюгге кажется тихой идиллией, а развалины Помпеи — полными жизни. Туглас считал Толедо символом самой смерти.

Современный Толедо похож скорее на веселый сказочный город, в котором гармонично, совершенно не диссонируя друг с другом, против чего не возражал и Туглас, сплелись дух страстной готики, богатое воображение мавров и свойственная иудеям страсть к обогащению.
Город Эль Греко

Сервантес называл Толедо честью и светом Испании. Лопе де Вега — сердцем Испании. Какими только эпитетами не награждали Толедо, называя его каменным веером Испании, испанской Александрией, испанской Лхаса, испанскими Помпеями и испанским Киото. В Толедо ощущается дыхание истинной Испании.

В 1561 году по велению короля Филиппа II столица страны из Толедо была перенесена на 71 километр севернее — в Мадрид. С тех пор Толедо словно "законсервировался", что обернулось благом, поскольку на высоком холме, возвышающемся над рекой Тахо, уместился только этот город, не потерявшийся в тени Мадрида.

Просто удивительно, насколько современная панорама города похожа на изображения Толедо на гравюрах XV века. В целом все сохранилось в том же виде, как и во времена Эль Греко. Произведения художника хранятся в музее Санта-Крус в еврейском квартале города.

Здесь хранится и его знаменитая картина "Вознесение", но самая впечатляющая из его работ — "Погребение графа Оргаса" — находится в церкви Санто-Томе (Iglesia de Santo Domes). По своей композиции эту картину можно сравнить, пожалуй, только с полотном Веласкеса "Святое семейство", которое хранится в музее Прадо в Мадриде. На переднем плане Эль Греко изобразил самого себя вместе с сыном, а также Сервантеса, автора приключений знаменитого идальго.
В городе есть все

В 1923 году знаменитый испанский кинорежиссер Луис Бунюэль основал в Толедо орден, великим магистром которого он стал сам, а рыцарями — Гарсия Лорка, Сальвадор Дали и Альберти. Чтобы стать рыцарем ордена, достаточно было восхищаться духом Толедо, пить и бродяжничать вместе с друзьями ночь напролет по городу.

Кстати, Дали, не особенно вдохновленный Толедо, был лишен титула Толедского ордена.

Толедо знаменито своей сталью, которая ничуть не хуже дамасской. Мечи и ножи с богатой инкрустацией здесь продаются на каждом шагу, всего за сто пятьдесят евро можно купить оригинальное оружие, которое не запрещено вывозить из Испании. Здесь делают знаменитый марципан, который непременно нужно попробовать. Высоко ценятся толедские шелк и керамика.

Но больше всего славятся идальго из Толедо. Один из героев Лопе де Вега говорил, что он хотел бы так любить, как житель Толедо. О том, что женщины Толедо на всю Испанию славятся своей красотой и неуступчивостью, писал еще Сервантес.
Духовный центр Испании

Если задуматься об этом городе и легендах с ним связанных, то в конечном итоге придешь к Эль Греко. Толедо — словно копия картины Эль Греко. Ведь его картина "Вид Толедо" — не подлинная панорама города, а художественный вымысел о нем.

Изнутри Толедо кажется больше, чем снаружи. И это хорошо видно на примере Кафедрального собора. Снаружи он производит довольно скромное впечатление, и невозможно даже представить, какая сокровищница прячется внутри. В блеске Кафедрального собора отражается история страны, он является духовных центром испанской церкви.

Кроме потрясающего главного алтаря в соборе имеется свыше тридцати боковых алтарей, его украшают многочисленные алебастровые скульптуры и картины Эль Греко, Тициана, Ван Дейка и Гойи. Как писал Туглас, здесь, в соборе, можно почувствовать головокружительную страсть и удручающий гнет испанского сакрального искусства. Это одно из величайших готических сооружений Европы.



Подробнее: http://guide.travel.ru/spain/110718.html

Собираясь в Мадрид, зашел в книжный и с удивлением обнаружил, что по нему нет ни одного путеводителя. По всем столицам Европы – есть, а Мадрид – только вместе с Испанией. Приехав же туда, понял почему. Город прекрасный: просторный, зеленый, веселый – вот только нет у него какой-то очевидной "фишки". "Мадрид струится сквозь твои пальцы, - пишет Нина Эптон, - отряхивается от обобщений, смеется в лицо философам, пожимает плечами вслед трагическому и приятельствует с легкомыслием". Он совсем не мегаполис, но и не провинция. Он не стар, но и не суперсовременен. Не мал и не велик. И архитектура тут тоже разная.

Славу архитектурной столицы Испании еще век назад оттянула Барселона. Говорим "испанская архитектура" - подразумеваем: "Гауди". Да и сейчас там стараются: реконструкция куска города вокруг Форума стала самым масштабным (после разве что Берлина) градостроительным проектом Европы.

Мадрид же – город самодостаточный. Он не старается понравиться, он такой, какой есть. Здесь всё на все свой лад, и всё чуть не так, как в других столицах. Старый город стар весьма условно: вкрапления ХХ века хоть и аккуратны, но повсеместны. Вместо кольца бульваров, как в Париже или Вене, - широченный проспект Пасео де Кастельяна. Который плавно превращается в такой же широкий бульвар и разбивается об вокзал Аточи целым фонтаном улиц. Это главная ось города, на которую нанизано все самое важное, включая три главных музея, и завершается она почти как Елисейские поля - маленьким Дефансом: кварталом из пяти небоскребов.

А смотришь от Королевского дворца на закат и кажется, что город прямо тут и кончается. Смотришь с Пуэрта дель Соль, главной площади города, на восток – та же картина: кайе Алкала упирается непосредственно в горизонт. Другая главная площадь – Пласа Майор – хоть и смахивает на площадь Вогезов или на Сан-Марко, но выглядит как настоящее кастильское плоскогорье: ни травы, ни воды. С водой в городе вообще как-то плохо: речушку Мансанарес переехали, ее даже не заметив, единственный водоем – пруд в парке Ретиро, где катаются на лодочках под копытами коня Альфонсо XII. И хотя фонтаны старательно бьют, в городе сухо и хочется пить: Мадрид выше всех столиц – по крайней мере, по сравнению с уровнем моря.

А так он не похож ни на одну из них. Здесь нет ни римской старины, ни парижской стильности, ни лондонского хай-тека, ни венской сладости, ни берлинского драйва, ни пражской сказочности, ни амстердамской вольницы. Своеобразие этого города определяется, скорее, отсеканием: ни того, ни другого, ни третьего. И этим он очень похож на Москву. А оставшиеся от Франко образчики имперской архитектуры эту близость забавно подчеркивают, разве что высотки тут без шпилей. Но если в Москве совсем не понимают, кому нужна современная архитектура, то в Мадриде нашли хороший ответ: она нужна туристу. Поэтому самые яркие ее образцы - это аэропорт, гостиница и музей.

Аэропорт в Мадриде один, зато большой. Точнее, он стал таковым (вторым по величине в Европе) после открытия в январе этого года терминала № 4. Сориентироваться в этом пространстве невозможно, лучше тупо следовать указателям, не пытаясь понять "куда". Чтобы взять багаж, нужно сесть на поезд (безо всякого машиниста) и 10 минут куда-то ехать. Мадридцы клянут гигантизм сэра Роджерса последними словами (в первые месяцы работы аэропорта камера хранения потерянных вещей тоже претендовала на звание самой заполненной в Европе), но это ерунда по сравнению с бытом жителей близлежащего городка Кослада. Говорят, у них специфическая дикция. Даже находясь в Мадриде, они две минуты говорят – и делают паузу: чтобы дать пролететь самолету.

Впрочем, собственно архитектура Барахаса (и название какое смачное!) прекрасна. Криволинейная крыша напоминает, конечно, японский аэропорт Кансай Ренцо Пиано - соавтора Роджерса по центру Помпиду. Но если у того - бескомпромиссный железный хай-тек, то здесь потолок зашит миллионами бамбуковых панелей. От рукодельщины в таком масштабе веет китайщиной, да и в разрезе аэропорт – натуральная пагода. Но есть еще желтые ножки опор с бетонными копытцами, зрачки ламп, световые фонари с гирляндой век и расплющенные клювы вентиляции. Все это вместе должно, видимо, увести образ от техногенности и привести к некой насекомости и медитативности.

Подлетаешь к Мадриду ночью - и кажется, что вокруг города тихо плещется планктон. Днем то же ощущение неспешности: сиеста. Опаздываешь на деловой обед, а потом прибегаешь, оттирая пот – и зависаешь над паэльей на час, два, три… Так принято. И движение в городе такое же даже в час пик: всё едет медленно, но никогда не стоит. Лень пополам с эксцентрикой – вот что такое Мадрид. Когда въезжаешь в город, на тебя с обеих сторон медленно падают две башни: попсовый архитектурный фокус, недаром и зовутся они – Kio. Дальше – башня "Пикассо", которая и не Пикассо совсем, и вообще ничего особенного, если не знать, что это то немногое, что осталось от творчества Минору Ямасаки после того, как рухнули его нью-йоркские "близнецы". Мадрид же едва не лишился вокзала Аточи – удивительно приятного в своем жанре произведения: на каком еще вокзале встретишь тропики? Теперь перед ним обещают воздвигнуть памятник жертвам теракта. Главное – чтоб не Церетели.

Самым же гениальным архитектурным "терактом" Мадрида надо признать отель "Пуэрто де Америка". Это действительно взрыв – по крайней мере концептуальный. Хотя сама по себе затея проста и даже очевидна: если архитектурные звезды стали в последние 10 лет брэндом и хорошо продаются, отчего бы не собрать их вместе и не продать их чохом? Но заказать каждому по дому – дорого. И практичные испанцы заказали каждому всего по этажу – сделав из них гостиницу. И теперь за каких-то 200-300 евро ты можешь жить в архитектуре от Захи Хадид или Нормана Фостера. И другой такой возможности у обычного человека просто нет.

То, насколько разным будет дизайн, было ясно: ведь к работе пригласили и минималиста Дэвида Чипперфильда, и хай-тековца Фостера, и японца Арата Исодзаки. Но удивительно, что не только отделка, но и пространства этих небольших комнаток вышли на редкость разнообразными: зависает в воздухе кровать Кэтрин Финдлей, текут стены Захи Хадид, вьется вокруг круглого дивана мебель Рона Арада, превращается в картину номер Марка Ньюсона. Самыми же радикальными оказались молодые испанцы из студии Plasma: в их космических интерьерах гравитация просто отменяется, идешь – и теряешь ощущение верха, низа, равновесия… Но и ценителям более человеческих радостей тоже нашлось место: этаж от известных фэшн-дизайнеров Victorio & Lucchino – фейерверк ярких красок и экзотических драпировок.

В общем, не отель, а настоящий музей современного дизайна. Что же до привычных музеев, то они тоже очень стараются быть не просто набором картин, но и архитектурой. Лидером по этой части стал Музей королевы Софии. Сначала Йен Ричи пристроил к старому зданию эффектные стеклянные лифты. А потом – чего мелочиться! – присоединили еще целое здание: эдакий перезрелый помидор, прихлопнутый железной крышкой. Это не лучшее творение великого Жана Нувеля, но среди простенькой архитектуры мадридского центра оно работает как настоящий аттракцион: пространства по мере подъема меняются, углы рубят город, ракурсы наслаиваются, как в фильмах Хулио Медема. Это, наверное, первое в мире хай-тековское патио: двор превращается в небоскреб – и не столько за счет высоты стен, сколько за счет узости площади. Открытый в сентябре прошлого года, этот разомкнутый во все стороны двор-колодец содержит в себе библиотеку, конференц-зал, ресторан и залы, где проходят самые стремные выставки.

Но самая громкая выставка этого сезона (и серьезный повод уже для нашей национальной гордости) – "Русские авангарды" в музее Тиссена-Борнемиса. Это просто фантастика: хрестоматийные вещи (квадрат Малевича, башня Татлина, проуны Эль Лисицкого) заблистали новыми красками исключительно за счет выставочного дизайна. Предметов немного, но в темном зале и с эффектной подсветкой они выглядят как иконы – что есть и отражение их восприятия миром, и в то же время – апелляция к их истокам. Этот музей тоже недавно обзавелся новым зданием: оно скромно и белоснежно, зато выполнено по проекту единственного испанского лауреата Притцкера (архитектурной Нобелевки) - Рафаэля Монео. Сейчас он же реконструирует Прадо, пристраивая сзади целую эспланаду, ведущую к новым помещениям. Изначально проект был куда более радикальным, но потом как-то утрамбовался. А главная конкуренция (во всяком случае – архитектурная) трем китам мадридского арта строится тут же, напротив Прадо: "Кайкса-Форум". Казалось бы, ремейк: Херцог и де Мерон реконструируют старую электростанцию – тот же трюк они проделали в Лондоне, подарив миру "Тэйт-Модерн". Здесь экспансии больше: старые стены сохранят, но за и над ними уже вовсю растут странноватые объемчики, напоминающие клонимые ветром небоскребы. Искусство здесь будет самое радикальное: видео-арт, инсталляции, перформансы и т.д. "Такое, знаете ли, молодежное", - с легким скепсисом пояснили сотрудницы Тиссен-Борнемиса.

Самой же "молодежной" новостройкой Мадрида стал жилой дом "Мирадор". Расположен он на отшибе, вокруг – эдакое жулебино, поэтому актуальность гигантского патио на его крыше вызывает вопросы. Но само по себе патио – шедевр и находка. На самом деле оно не на крыше, а в дырке. Дырка же смело прорезана в объеме дома – и она такого размера, что в нее вполне может пролететь самолет. Пол патио затянут мягким ковром, а еще в нем выдавлены две оранжевые дырки: джакузи. Считается, что все это – для релаксации жильцов, но поселились там далеко не самые благополучные семьи, поэтому пока патио чаще всего закрыто на замок. Впрочем, снаружи дом – не менее яркое зрелище: кажется, что собран он из разноцветного конструктора. Но в Мадриде все-таки любят другую красоту: блеск, золото, архитектурные излишества. Поэтому эта попытка привить протестантский радикализм не прошла.

Но главный парадокс современной мадридской архитектуры даже не в этом, а в том, что все вышеописанные шедевры построены иностранцами: англичанином, французом, голландцами и целой сборной мировых звезд. При этом именно Испания победила на позапрошлой Венецианской архитектурной биеннале, а сейчас она прокатывает по всему миру выставку своих молодых звездочек. Где же они в Мадриде? Все больше по окраинам. Да по таким, что девушка на ресепшне отеля замахала руками: "Ой, да туда не доехать!" Тем не менее, до некоторых добрался и свидетельствую: что архив-библиотека города Мадрида (Mansilla + Tunon), что их же бассейн, что городской зал или еще одна библиотека (Abalos & Herreros) – все это прекрасные сооружения. Осталось только пустить их в город.

Первое ощущение было: Марс. Оно, конечно, никому не известно, какая там архитектура, но почему-то кажется, что все именно так. Раскаленное небо, выжженная земля, неглубокие кратеры, заполненные водой, и сооружения, больше похожие на окаменевшие скелеты местных динозавров.

Казалось бы – что такого? Хай-тек тоже любит космическую поэтику: футуристические формы, металл, клепочки-кнопочки. Однако, хай-тек честно обращен в будущее, а здесь что-то непонятное. Что-то, чего никогда не было, но при этом вызывающее из прапамяти некие смутные образы. Не "Космическая одиссея", а, скорее, "Кин-дза-дза".

И как бы ни был оригинален хай-тек, это, как правило, одно здание – выглядящее в городе инородным телом. Здесь же действительно "город в городе" - гигантский комплекс, растянувшийся на 2,5 километра. Он собственно так и называется – "Город искусств и науки". "Искусств", правда, здесь пока меньше, чем "науки". Дворец искусств королевы Софии, торжественно открытый в присутствии Ее Величества 9 октября прошлого года, тут же и закрылся – на доделку. Очень по-русски. Однако, работы идут вовсю: этой осенью Дворец должен открыться окончательно. Самый большой в здании зал – оперный (1750 мест), два поменьше – театральных (по 450), плюс зал конгрессов на 1500 мест – все вместе должно сделать Дворец очередным рекордсменом.

Пока же он претендует быть самым загадочным в смысле образа. То ли это рыба, раскрывшая рот - что странно: ведь неслышно, что поет. То ли моллюск, тянущийся к океану - что символизирует стремление всей Валенсии подтянуться поближе к морю, от которого она была сознательно построена в четырех километрах: берега были здорово заболочены, к тому же жители древнего Леванта боялись пиратов. То ли это некий шлем… Видимо, прикрывающий искусство от налогоплательщиков: на сооружение Дворца было потрачено в три раза больше, чем предполагалось – 250 миллионов евро!

Подобный полисемантизм характерен для всей архитектуры Сантьяго Калатравы – автора комплекса и при этом не какой-нибудь заезжей звезды, а самого настоящего валенсийца. На площади Виргинии нам торжественно показали дом, где он родился – скромный белый особнячок в 4 этажа. Чую, недалек тот день, когда на нем повиснет мемориальная доска, а Чарльз Дженкс, главный архитектурный критик современности, перестанет ругать Калатраву за "механическое повторение элементов как типичный рецидив старого мышления". Имеется в виду, что создавая новый стиль архитектуры – Дженкс назвал его "эко-теком" - Калатрава позволяет себе такие архаичные вещи как колоннада. Которая, правда, в здании Музея наук Принца Филиппа наклонена градусов на 45!

Это, пожалуй, главный аттракцион всего комплекса. Кто-то, конечно, скажет, что Океанариум (да к тому же самый большой в Европе!) круче, но Океанариум – вещь распространенная, и к тому же предполагающая созерцание. Музей же науки – сплошной интерактив! Первое, что я увидел – пацаны, бросающие мячи в баскетбольные корзины. Э, - подумал я, - какая обманка! Но потом оказалось, что рядом с каждым щитом стоят приборчики, замеряющие силу и скорость броска, а еще – дисплеи, где показано, как то же самое делают в Dream Team, а еще схемы распределения нагрузки на мышцы. Короче, из банальнейшего развлечения устроено научно-популярное шоу.

Это, собственно, и есть сверхидея Музея. Простейшие жизненные сюжеты – спорт, еда, сон, быт, смерть – разложены на все возможные запчасти. И проиллюстрированы со всей мощью цифровых технологий. Хотя, возможно, для компьютерно продвинутых детей гораздо интереснее инкубатор, где на твоих глазах вылупляются цыплята. Но и к нему так же прилагаются увлекательные картинки, схемы, диаграммы… Следующий зал – "Занимательная физика" Перельмана. Свет, цвет, звук – все это можно самому создавать, созерцать неожиданные эффекты – и тут же получать наглядное и подробное разъяснение. Этажом выше – "Занимательная химия", это уже для тех, кто постарше и так далее.

В общем, когда теперь у меня спрашивают: "Куда в воскресенье пойти с детьми?" - я, не раздумывая, отвечаю: "В музей принца Филиппа!" Место совершенно гениальное, куда круче Диснейленда. Его и "музеем"-то назвать язык не поворачивается: недаром главный его принцип: "Трогать разрешается! Запрещается не трогать!". Единственное, что меня тут смутило, так это то, что феерическая архитектура здания в общем-то никак не связана с его интерьером. То есть, там, конечно, очень светло, и тени падают красиво – но все так разгорожено многочисленными стендами, что о рыбьем хребте, который так заинтриговал снаружи, как-то забываешь. А сдругой стороны – почему нет? Нас раздражает это несоответствие, когда снаружи круто, а внтури – нет. Или наоборот. А когда и внешность, и внутренности равно завораживают – только по-разному – что плохого? Вкусная конфетка в красивой обертке. Мы же не едим фантик.

А Океанариум тоже прекрасен. С ним у меня случилась смешная история. Подходя, я видел два элегантных здания в виде водных лилий – шедевры уже не Калатравы, а Феликса Канделы. В первом оказался магазин сувениров, во втором – подводный ресторан. Что за черт? Инфраструктура наличествует, но где же то, к чему она прилагается? Захожу в гораздо более скромный павильон и вижу кучу экранов, на которых представлен разнообразный водный мир. Ну да, интересно. Спускаюсь ниже и вижу – в темноте - те же экраны, только уже гигантские. И по ним опять проплывают разные фантастические рыбы. И лишь пару секунд спустя понимаю, что это уже не экраны, а самый настоящий аквариум, где все взаправду! Просто все так непривычно чисто и сверкающе, и рыбины такие сказочные, что я принял их за виртуальный мир!

Впрочем, рыбами Океанариум не исчерпывается. Здесь есть и моржи, и тюлени, и пингвины, и фламинго – короче, все звери и птицы, имеющие отношение к водной стихии. Стихия же распределена по зонам: Арктика отдельно, Красное море – отдельно. И т.д. А в гигантской шаре-сетке – птицы мировых болот. В общем, наверху – зоопарк, внизу – океанариум. А на другом краю – дельфинарий, где каждые три часа – великолепные представления. После всего этого отобедать в ресторане, за проpрачными стенами которого проплывают мурены и скаты, уже не кажется чем-то сверхъестественным.

Это повсеместное стирание границ между реальностью и виртуальностью – одна из главных фишек Города, который без этого мог бы остаться вполне традиционной развлекаловкой. Океанариумов в мире много, да и похожий научно-популярный музей-аттракцион есть в Амстердаме, и построила его тоже мегазвезда – Ренцо Пиано… Здесь же – начиная с первого марсианского впечатления – все время свербит ощущение, что ты не вполне "тут". И, конечно, главной метафорой этого перемещения служит "Эмисферик" - гигантский глаз, в котором расположен планетарий и кинотеатр IMAX.

Это громадный "стручок", внутри которого – шар. В шаре, на 900-метровом экране показывают увлекательные 3D-фильмы про нашу вселенную. Или вселенную как таковую – с имитацией всяких астрономических явлений. Комментарии идут на четырех языках по шести стереоканалам. Дело, в общем, известное, а вот снаружи выглядит фантастически. Или, точнее – сюрреалистически, потому что эта фантазия – как и весь окрестный пейзаж –обращены не столько в будущее, сколько в прошлое. Эта обращенность к мифам и отличала сюрреализм от иных направлений авангарда. Глаз же был одним из любимых сюжетов сюрреалистов: тут и "Кривое зеркало" Магритта, и "Андалузский пес" Бунюэля, где глаз режут бритвой.

Калатрава тоже режет свой глаз – водной гладью. Потому что полноценным глазом здание становится ночью – когда в отражении воды "всплывает" его вторая половинка. Днем же у глаза подымается веко – сложная конструкция открывает вид на шар-зрачок. Хотя, сказать по правде, его видно и так… В этом смысле первоначальный проект был похитрей: снаружи зрачок был не виден, и рассмотреть его можно было лишь тогда, когда подымались "ресницы" крыши. Впрочем, с точки зрения функциональности оба варианта одинаково бессмысленны – но чрезвычайно эффектны. А никакой иной задачи, кроме как быть аттракционом (attractio - привлекать внимание), у шедевров современной архитектуры и нет. И Калатрава справился с этим блестяще. Судя по статистике, городу удалось создать мегапривлекательный туристический объект, сопоставимый с музеем Гуггенхайма в Бильбао.

То ли из-за гвалта вокруг, то ли из-за ужасающего акцента немца-официанта мне вдруг показалось, что в Cafe Barbieri закончилось красное вино. Однако, взглянув сквозь завесу сигаретного дыма на богемного вида посетителей битком набитого мадридского бара, я обнаруживаю, что по крайней мере половина из них потягивает vino tinto de la casa.

“Что, вообще нет вина?” - решаю уточнить я. “Нет-нет, вина полно, - успокаивает меня официант. - Да бокалы закончились. Вы не против, если мы нальем вам в стакан для бренди?”

Да наливайте хоть в ведро - ведь я сижу в знаменитом мадридском кафе с вековой историей, названном в честь находившегося когда-то поблизости и сгоревшего театра Барбьери. Высокий потолок кафе потемнел от дыма, стены в зеркалах, а огромные окна смотрят на Лавапьес - один из самых космополитичных кварталов Мадрида.

Соседи старинного кафе - индийские и турецкие ресторанчики, сенегальские и латиноамериканские бары, марокканские чайные и открытые 24 часа в сутки китайские кулинарии. Лавапьес всегда был центром притяжения для приезжающих в столицу иммигрантов: сначала купцов и ремесленников, которых влекло в Мадрид в XVI-XVII веках - во времена наивысшего расцвета и могущества испанской империи. А наплыв иммигрантов в последние восемь лет окончательно превратил этот старинный густонаселенный пролетарский квартал с традиционными bodegas - винными лавками - в центр ночной жизни Мадрида.

Соседняя Ла-Латина - тоже одно из популярнейших мест ночного Мадрида. Когда-то оба этих района были известны как barrios bajos - “нижние кварталы”. Отчасти название объяснялось реальной топографией, но основная причина - здесь были сосредоточены городские бойни и кожевенные мастерские, работники которых тут же и жили. Улица, где проходит граница двух районов, так и называется - Куртидорес (Кожевническая). Сегодня это центр воскресного уличного рынка Эль-Растро. Это место знавало и лучшие времена, но все равно остается одним из культовых. В окрестные бары принято заходить в воскресенье днем, чтобы отведать ледяного пива с закусками-тапас из морепродуктов. Ближе к вечеру соседние улицы Кава-Баха и Кава-Альта превращаются в разноцветный людской поток: компании хорошо одетых людей в возрасте где-то около тридцати перетекают из одного бара в другой. Прощаются с кем-то из друзей, тут же приветствуют новую компанию приятелей, знакомятся, общаются, болтают. Все это сопровождается пивом, коктейлями, красным вином и все новыми восхитительными тапас - в каждом кафе свои рецепты.

Выйдя из Barbieri, я ужасно захотел влиться в эту толпу, но перед этим решил заглянуть еще в несколько примечательных мест квартала Лавапьес. На углу улиц Оливар и Ольмо находится бар Candela: место на первый взгляд ничем не примечательное и даже несколько обшарпанное. Но зайдите сюда в нужный вечер - и вы услышите едва ли не лучшее фламенко в городе; нередко здесь выступает прославленный танцор Антонио Каналес.

Еще один известный ресторан-театр - Casa Patas - находится всего через три дома от Candela на улице Канисарес. Огромная таверна декорирована в андалузском стиле, в глубине зала - небольшая сцена, на которой также выступают ведущие танцоры, певцы и гитаристы фламенко. Говорят, что в ресторане бывают Ванесса Паради, Джонни Депп и Наоми Кемпбелл.

Джаз тут не менее интересен, чем фламенко, так что упомяну еще оформленное в стиле ар-деко Cafe Central на соседней Пласа-дель-Анхель. Живая музыка здесь начинается после десяти вечера, но сегодня меня больше влечет жизнь улицы. Поэтому, минуя Пласа-де-Каскорро, я возвращаюсь на Кава-Баха около половины второго, чтобы застать последние несколько часов ночной атмосферы в районе Ла-Латина.

Выпив свой последний на сегодняшний вечер бокал красного вина, я возвращаюсь мыслями к театру Барбьери и Альфонсу XIII, испанскому королю, который был завсегдатаем кафе в начале ХХ века. Рассказывают, что после водевиля он неизменно отправлялся в кафе - нередко в компании девиц кордебалета. Готов поспорить, что для Его Величества винный бокал находился.

"Впереди быков бежало так много народу, что в воротах цирка образовалась пробка, а сами быки, тяжелые, забрызганные грязью, сбившись в кучу, крутя рогами, набежали на толпу..." - cо времен "Фиесты" Хемингуэя в Памплоне мало что изменилось. Так же, как и тогда, на Праздник святого Фермина съезжаются лучшие карманники Испании, в отелях поднимаются цены, и необыкновенно красивые девушки в ярких шалях и кружевных мантильях продают сувениры и кокетничают с туристами.

Праздник святого Фермина впервые был проведен в Средние века, когда местный епископ спас город от эпидемии чумы. С тех пор каждый год 6 июля статую святого проносят по городу в сопровождении множества людей, подпоясанных красными платками. Этот цвет символизирует кровь епископа Фермина, пострадавшего за веру.

Все лавки наполнены сан-ферминской атрибутикой: футболками и кружками с изображением острых рогов, плюшевыми быками и фотографиями бегущей толпы. И днем и ночью на улицах не прекращаются танцы, грохочут барабаны, свистят флейты, взрываются петарды, гремят кастаньеты. Вино и пиво льются рекой, к каждой заказанной отбивной-чулетас бармен подносит бесплатную стопку ядреной испанской самогонки орухо.

На следующий день в 8 утра со стороны памплонской мэрии раздается выстрел сигнальной ракеты и начинается гон быков (энсьерро). Распахиваются двери кораля, и быки с грохотом вырываются на улицу. Сбившись в кучу, животные несутся во весь опор по узкому проходу. Перед стадом бегут лихие смельчаки, желающие продемонстрировать свою "крутизну". Забег на 830 метров длится около трех минут, но редко когда за это время не случалось происшествий. Почти каждый год в Памплоне гибнут насаженные на рога люди.

Быки выскакивают на арену цирка, забитую народом. Мужчины мечутся из одного конца в другой, но не могут перелезть через красный забор, окружающий арену. Они поют и танцуют, трясут платками, тряпками, рубахами. Животные входят в раж и бросаются на обидчиков со вздыбившимися загривками и налитыми кровью глазами. Зрители на трибунах ревут от восторга и предвкушения крови.

А потом начинается банальная коррида. Пикадоры, матадоры, мулеты, апартадо. В толпу летят окровавленные уши, и во всех ресторанах Памплоны подаются блюда из бычьих хвостов.

На каждом углу стоят противники жестокого аттракциона и взывают к совести его организаторов (а с 2002 года защитники прав животных в знак протеста 5 июля идут по маршруту следования быков абсолютно голые.) Но даже король не в силах отменить одну из древнейших традиций страны.

Единственное, чего не застал старина Хэм, это непромокаемых накидок-дождевиков, которые нынче раздаются бесплатно при входе на стадион. В последние годы у любителей корриды родилась новая традиция: они обливают друг друга струями из водяных пистолетов, заряженных красным вином.

На Пиренейском полуострове любую ветчину, даже вареную и в пластиковой оболочке, принято называть хамоном. Наверное поэтому испанцы и не испытывают особого пиетета к этому слову. Ведь, правда, трудно относиться с пафосом к тому, что каждый день ешь на завтрак, обед или ужин. Но среди разнообразного ветчинного ассортимента есть и настоящие шедевры, которые "приравнены" к национальным сокровищам. И прежде всего это Pata negra, что переводится как "черная нога". Xамон с таким прозаичным названием делают из мяса свиней уникальной иберийской породы. Эти животные не только внешне отличаются от своих собратьев, но и живут в особых "королевских" условиях.

Все, кто бывал в Испании, знают, что почти в каждом городе есть ресторан или бар с названием Museo del Jamon, или, по-русски, "Музей ветчины". Свисающие с потолка и источающие аппетитнопризывный запах вяленые свиные окорока - не только главное украшение заведений, но и основные "герои" меню. Здесь можно попробовать множество фирменных блюд, приготовленных из хамона. И если в этом перечне яств неискушенному посетителю легко заблудиться, то с выбором самой ветчины все очень просто: ее всего два вида - "иберико" или "серрано".

Их объем производства можно разграничить на две сильно неравные части. Одну, ни много ни мало - около 90%, составляет "хамон серрано". Вне всякого сомнения, этот продукт достоин самых высших похвал. За его качеством следит сертификационный орган Consorcio del Jamon Serrano Espanol. А у испанских консорциумов, призванных контролировать технологию производства, даже мышь без проверки не проскочит - еще бы, от этого ведь зависит престиж национальной продукции и в конечном счете вклад в экономику страны.

Но все же, несмотря на отменный вкус "серрано", - это продукт для ежедневного употребления. Его испанцы предпочитают отправлять на экспорт, не без основания полагая, что иностранцам, балующим себя хамоном лишь время от времени, не дано разбираться в таких тонкостях. Для себя же они приберегают существенно более дорогой "хамон иберико", который сами покупают для украшения праздничного стола во время светских и религиозных праздников. Говорят, с тарелки такого хамона начинается день короля Хуана-Карлоса. Правда, с легкой руки наследного принца престола Астурийского Фелипе, возможно, не только испанцы смогут научиться разбираться во вкусовых преимуществах "хамона иберико": на Международном конгрессе по иберийскому окороку, прошедшему в городе Теруэле, принц дал торжественное обещание делегатам, что будет рекламировать этот хамон во время своих поездок по странам мира.
Свинская жизнь

Почему иберико удостоен титула гранда, а серрано только идальго? Ведь и один, и второй, по сути, не что иное, как сыровяленые ветчины, изготовленные по схожей технологии. Различий между ними только два. Первое заключается в породе хрюкающего сырья. А второе - в составе корма. Для производства "хамона иберико" используются исключительно свиньи черной иберийской породы, являющиеся потомками диких свиней, которые в древние времена обитали на берегах Средиземного моря, в лесах Сьерра-Морена.

Это единственная свободно пасущаяся одомашненная порода в Европе, часть старой экосистемы, сохранившейся исключительно в юго-западных областях Иберийского полуострова. Правда, свобода этих животных весьма относительна. По закону в свиньях, выращиваемых для производства "хамона иберико", должно быть не менее 75% благородной "иберийской" крови. Поэтому за их поведением и частной жизнью следят очень серьезно. В ушах у них - своеобразный пирсинг. На одной сережке можно прочитать сведения о матери, на второй - об отце. Еще одно кольцо вставляется им в пятачок. Потому что, если этого не сделать, замечательные испанские дубы, под которыми пасется элита свиного царства, погибнут быстрой и ужасной смертью, описанной в известной басне Крылова. Свинья - она и есть свинья, хоть благородных кровей, хоть нет.

Желуди испанских дубов особенные. В них содержится большое количество углеводов и растительных масел, которые проникают в мясо животных. Без такого корма невозможно вырастить истинных иберико. Правительство Эстремадуры, которое управляет этой животноводческой областью, даже опубликовало закон о пастбищах, в котором указало, что собственники земельных угодий не являются владельцами растущих на их территории дубов: им без особого разрешения специальной комиссии запрещается даже подрезать высохшие ветки.

Численность животных на пастбищах не должна превышать 15 свиней на гектар. На вольный выпас переводят уже подращенных годовалых поросят весом от 80 до 105 кг. Здесь они должны добрать еще как минимум 60% от своего допастбищного веса. Если же поросенок совсем чистых кровей, тогда объем его прироста должен составить не менее 75%. Период, названный "желудевый сезон", продолжается с 15 октября по 15 февраля. К его окончанию свиньи набирают от 150 до 180 кг. После чего их отправляют на забой. Единственное, что может продлить их недолгую, но привилегированную жизнь, правда, не больше чем на месяц, так это недостаточный прирост в весе.

Надо отметить, что эта порода - важнейшая во всемирном генетическом наследии. Ее уникальная особенность заключена во вкусе и нежной текстуре мяса. Не менее интересно и то, что хамон, как установили медики, способен снижать уровень холестерина в крови. Этот любопытный факт подтвердили исследования состояния здоровья монахинь из Эстремадуры (область Испании). Они в течение нескольких лет, исключительно в научных целях, питались хамоном. Поначалу для некоторых из них, особенно для тех, кто приехал из Латинской Америки и Индии, необычная пища была настоящей пыткой: они даже джемом пытались его намазывать, но затем постепенно привыкли и даже полюбили. Динамика положительных изменений позволила ученым констатировать, что хамон - это не только вкусный, но и полезный продукт.

Для "хамона серрано" выращиваются свиньи попроще, в основном белой "дюрокджерсийской" породы. Они и желудей-то зачастую в глаза не видят, не то что дубов.
Табель о рангах

Наиболее дорогостоящим является "хамон иберико бейота". Это задняя нога черной иберийской свиньи, откорм которой происходил по самой дорогой диете, желудевой. Будьте готовы к тому, что цена этого окорока вас неприятно удивит. Дороже, скорее всего, в магазине вообще ничего не найдется. Если же свинья была откормлена на диете "ресево", то есть на смеси желудей со специально подобранным фуражом, в состав которого входят ароматические травы, что тоже весьма недешево, это обязательно найдет отражение в названии ветчины - "хамон иберико ресево".

"Хамон серрано" изготавливают из окороков свиньи белой породы, независимо от того, будут или нет ее выпасать под дубами. Только для хамонов из белой свиньи в конце названия может быть добавлено указание о сроке выдержки в погребах. Bodega - не менее 12 месяцев, Reserva - не менее 9 месяцев, Curado - до 7 месяцев.

Все то же самое относится и к передним конечностям свиней, но только вместо слова "хамон" в названии используется слово "палета" или словосочетание "хамон делантеро". Например, "палета иберико бейота". А самым дешевым продуктом в хамонной лавке будет, как вы уже успели догадаться, "палета курадо" из белой свиньи.
Рождение деликатеса

Первый рецепт засолки свиных ног появился в книге "De re agricola", написанной Катоном Старшим во II веке до н.э. (это тот самый Марк Порций Катон, который неустанно призывал к разрушению Карфагена). Принципиально метод производства с той далекой поры почти не изменился. Да, собственно, в этом и нужды-то не было никакой. Происходит засол следующим образом.

Сначала со свиных ног срезаются кожа и лишний жир, после чего они помещаются в холодное помещение, где их засыпают большим количеством соли. В таком виде окорока остаются в течение нескольких дней, пока хорошенько не просолятся. Затем с мяса смывают лишнюю соль и вешают окорок на просушку. Причем этот этап многосложный - хамоны периодически, по мере высыхания, перемещают из помещений с более низкой температурой в залы с более высокой. Таким образом хамон "потеет" - из него выходят лишняя влага и жир. В течение всего процесса изготовления он теряет около 35% первоначальной влажности. И только потом окорока перевозят в специальные помещения, называемые по старинке "бодегами", то есть подвалами, где и происходит окончательное созревание - как правило, месяцев 10—12.

Но не стоит думать, что работа эта - не бей лежачего. В течение всего срока сушки и созревания окорока постоянно проверяют на предмет каких-нибудь нежелательных новообразований - грибков, плесени, и тут же все эти неприятности обрезают остро отточенным ножом. При тех объемах, какими сейчас производится хамон, дел хватает.

Кстати, если вы обратили внимание, описанный выше технологический процесс довольно точно воспроизводит цикл смены времен года, начиная с зимы. Раньше крестьяне забивали свиней по осени, засаливали окорока, а дальше за дело бралась природа. В этот порядок с течением времени было внесено одно, но решающее изменение. Свиней стали забивать, предварительно откормив желудями, которые, как говорилось, являются одним из решающих вкусообразующих факторов в этом деле. И кстати, единственный фактор, не поддающийся искусственному воспроизведению. Тогда как температурный режим при современном уровне развития холодильного оборудования не так уж трудно поддерживать искусственно.

Окончание процесса вяления мяса подтверждают эксперты. Они тонкой длинной иглой, сделанной по традиции из кости коровы или лошади, делают проколы и вдыхают аромат. Насколько объективным критерием может считаться способность нюхачей определять готовность продукта, ответить сложно, впрочем, даже если и чуть-чуть ошибутся, не страшно. Хамон может еще в течение двух лет провисеть под потолком магазина или ресторана. Под каждым из окороков будет укреплена крохотная воронка для продолжающего стекать жира. И до кондиции дойдет обязательно. Правда, редко какой из окороков протянет так долго, спрос есть всегда.
Учет и контроль

Контроль над качеством вин наиболее известен в мире. Однако, если продукт того заслуживает, такой контроль устанавливается и в сыроварении, и, в данном случае, в производстве ветчины. Итак, хамон делают на всей территории Испании, за исключением побережья. "Знак качества" хамонов называется Denominacion de Origen. Он наносится на каждый сертифицируемый окорок в виде особого клейма и гарантирует, что данный кусок хамона произведен в определенной провинции и с соблюдением неизменных местных стандартов. У каждой провинции эти стандарты свои, и это обстоятельство придает дегустациям привкус авантюры, в хорошем смысле, конечно.

Министерство сельского хозяйства Испании выделяет следующие DdeO: Cecina de Leon ("Сесина де Леон"), Dehesa de Extremadura ("Деэса де Эстремадура"), Guijuelo ("Гихуэло"), Jamon de Huelva ("Хамон де Уэльва"), Jamon de Teruel ("Хамон де Теруэль"), Jamon de Trevelez ("Хамон де Тревелес"). Кстати, хамон "Сесина де Леон" вырабатывается не из свиных, а из телячьих ножек - такой вот неожиданный поворот интриги. Перечисленные марки - это воистину высшая лига мясной индустрии Испании. А может быть, и всего мира.
Вкусный финал

Как это есть? Здесь на самом деле целых два вопроса. Первый - как хамон разделывать, если он такой огромный, 5—7 кг, и при этом на кости? Для этого существуют специальные устройства, именуемые "хамонеры". Они представляют собой специальную деревянную подставку с укрепленным на вертикальной штанге зажимом. В него вставляется ножка хамона, копытом вверх. Кстати, копыто всегда оставляют нетронутым до самого последнего кусочка мяса, ведь именно его черный цвет - самое достоверное подтверждение того, что хамон сделан из свиньи иберийской породы, у остальных - оно светлое.

Когда процесс подготовки закончен, приступают к разделке хамона. Сначала снимают внешний толстый слой жира и потом тонким, гибким ножом с цельного окорока срезают тончайшие лепестки ветчины, вращая его вокруг собственной оси. Проще рассказать, чем сделать. Чтобы научиться этому искусству и получить профессию кортадора, нужно не только окончить специальные курсы, но и иметь к этому делу талант. В Испании в области разделки хамона работают мастера такого уровня, что их даже приглашают с гастролями. Это, знаете ли, настоящее шоу. Кроме шуток.

Многое, конечно, изменил технический прогресс. Довольно значительную часть хамона теперь поставляют без кости. Такой окорок можно нарезать на элементарном слайсере, который есть в любом буфете. Более того, несмотря на возмущение сторонников аутентичности, хамон продают заранее нарезанным, да еще и в вакуумной упаковке. Главное - не забыть его вынуть из холодильника минут за 30 до подачи на стол. Традиционно же в холодильнике этот продукт не хранят, он и так не портится. Второй вопрос - с чем его подать? Прежде всего он хорош сам по себе. И нет, наверное, продукта более самодостаточного. Далее - как и любая сыровяленая ветчина, хамон прекрасно сочетается с дыней, помидором, свежим инжиром, грушей и виноградом. Чем слаще помидор, тем он лучше подходит к хамону. Вообще же в Испании с хамоном экспериментируют как хотят: готовят с ним испанский омлет "тортилью" (не путайте с мексиканской пресной лепешкой), добавляют в жареные грибы, заворачивают в него тунцовые стейки. Даже варят бульон из одинокой оставшейся косточки, а потом - на нем суп. Гороховый, конечно. Но только из гороха "гарбанзо" (у нас он продается под названием "турецкий горошек"). И, наконец, совет, проверенный на личном опыте: не грейте хамон, добавляйте его в блюдо незадолго до полной готовности. Чтобы раскрыться, ему достаточно всего трёх-четырёх минут. И напоследок, к этому окороку хорошо подать сухой херес. Такое сочетание признано классическим и непревзойденным. Хотя и рюмка водки "со слезой" будет вполне уместна.

Подробнее: http://guide.travel.ru/spain/94126.html

Почти тысячу лет высится над землей Каталонии Монсеррат. "В горах мое сердце", - странно, что эту строчку написал не каталонский поэт...

Каталонские мальчики поют, словно птички в раю. Торжественный гимн Salve Regina, "О, Царица, восславься" звенит под этими церковными сводами уже не первый век – капелла Escolania ("Школьная") считается самым старым в мире хоровым коллективом. Поющих отроков впервые собрали здесь, в монастыре Святой Марии, еще в конце ХIII столетия. С тех пор в каменном лабиринте скального массива Монсеррат они воздают хвалу Мадонне.

Монсеррат – бессмертная душа Каталонии. Здесь, в 40 км от Барселоны, хранятся ее главные святыни. Сюда едут за вдохновением скульпторы, архитекторы, поэты. Бастион национального духа под прикрытием высоких монастырских стен и мрачных скал. Без Монсеррата, без культа Девы Марии вряд ли возник бы кодекс гордого самоощущения каталонской нации – "каталанисмо". Один мадридский политик как-то съязвил: "Даже в воскрешении Христа они видят намек на возрождение Каталонии".

Прославлять Мадонну хор мальчиков выстраивается у алтаря ежедневно – в час дня и в семь вечера. Над стриженными головами отроков бабочкой подвешена на канатах под широким балдахином фигура распятого Спасителя из слоновой кости. Даже Сальвадор Дали вряд ли сотворил бы оригинальнее.

За углом, в правом пределе собора – модернистское изображение святого Бенедикта: рослый блондин решительно вышагивает навстречу верующим, сжимая в руках, как винтовку, Священное писание. Церковь учит: полтора тысячелетия назад Бенедикт из Нурсии взошел по лестнице смирения. Смерть – высшая, последняя ступень: "Кто унизится, тот вознесется".

В Монсеррат привозят школьников – напитываться национальным духом. Но возраст и устойчивая психика делают детишек не слишком восприимчивыми к высоким материям. У фасада храма Святой Марии они гомонят как галки и скачут по квадратам и полукружиям напольной мозаики. Учительница объявляет завтрак. Школьники дружно достают из рюкзачков пакетики с соком, бутерброды с ветчиной и закусывают под строгими взглядами двенадцати апостолов – их фигуры скульптор Агапит Валльмитхана поставил на фронтоне собора.

К кому обращен взволнованный детский хорал? Говорят, в соборе незримо присутствует дух Девы Марии. Ее изваяние стоит в нише за алтарем. В русскоязычных путеводителях его похабно называют "Смуглянкой" и "Загорелой малышкой". Но La Moreneta следует переводить с каталонского так и только так: "Черная Мадонна".

Изваяние потемнело еще в ту пору, когда монастырь Святой Марии был хозяином Монсеррата, и паломники останавливались не в комфортабельном гостином доме "Аббат Сиснерос", а в разбросанных по скалам скитах. Их трапезу составляли не блюда из местного ресторана, а черствый хлеб и вода. Эксперты считают, что деревянную статую закоптили свечи и масляные лампады. Аббат Монсеррата, отец Хосеп М.Солер-и-Канальс, уверен в другом: лик Черной Мадонны потемнел от душевной боли за человека, от грехов наших.

Женщина в золотых одеждах восседает на троне за бронированным стеклом. Ее взгляд обращен в никуда, наверное, в вечность, и он действительно завораживает. Любые шутки здесь кажутся неуместными, волей-неволей думаешь о высоком и даже если не знаешь ни одной молитвы, ощущаешь потребность хоть зачем-нибудь обратиться к Богу. Местный поэт сочинил во славу каталонской Богоматери чуть напыщенные строки:

Ангельская роза,
Черная Дева Распиленных скал,
Ты освещаешь землю Каталонии,
Ты венчаешь собой небо.

"Небо – это испанский пейзаж", – так, кажется, написал однажды Хемингуэй. Сидя в симпатичном кафе рядом с памятником Хемингуэю в городе Памплона, этого не скажешь: небо там закрывают кроны пальм и платанов. А вот если колесить по бесконечным испанским дорогам, то становится ясно: главное в этой стране – не то, что у тебя под ногами, а то, что над головой. В Испании нужно глядеть не столько по сторонам, сколько внутрь себя. В конце концов, жизнь – лишь способ соединения человеческой души с небом и землей...

Архитектор Жузеп Субиракс выстроил на восточной оконечности Монсеррата иерархию такого соединения, водрузив одна на другую восемь огромных растопыренных веером гранитных глыб. У каждой собственное имя. Вот ступени его символической лестницы в вечность: Камень – Огонь – Земля – Растение – Животное – Человек – Ангел – Небо – Творец.

Смотровую площадку назвали "Взгляд Апостолов". С почти километровой высотищи в ясную погоду видны оба полюса Каталонии – пики Восточных Пиренейских гор и побережье Балеарского моря. За стеной храма – Черная Мадонна, вокруг, сколько хватает глаз – голубой, светло-лиловый, чуть розоватый, линяло-серый простор по рецепту Хемингуэя, внизу, под суровыми скалами – мутная речушка Льобрегат.

Размышления о судьбе тут приятно томят. Тут мимолетное объятие любимой – словно порыв ветра вечности. Тут сигаретный окурок кувыркается в колючие кусты под парапет памятника, и кажется, что летит он в никуда. Зодчий правильно поместил зрителя в строгом равноудалении от каменной тверди и заоблачной мечты, от падения в бездну и полета к небесам.

Путешествие в Монсеррат начинается у подошвы горы, на железнодорожной станции Монистроль. Тянет в горку смешной монорельсовый поезд со звучным именем Кремаллера. Вы вертите головой по сторонам: ага, понятно, почему скальный массив называется Распиленная гора, а на гербе аббатства ангелы сноровисто половинят гору двуручной пилой.

На голубом занавесе неба проступает резкий рельеф зазубренных вершин: вот Кукла, Треска, вот Верблюд, Фараон, Мумия, Попугай, Органные трубы. А вот с мистикой: Заколдованные монахи, Две Магдалены, Свисток Ведьмы…

По склону пика святого Иеронима, самого высокого в Монсеррате, карабкается альпинист размером с муравья. Поезд минует недостроенный крытый паркинг. Внизу в сотнях метров под монорельсом мелькают кажущиеся здесь неуместными свидетельства хозяйственной деятельности человека: виноградники, водонапорная башня, рекламный щит… Вы едете на поезде на встречу с Богом. Локомотив поднимается по каталонской духовной вертикали, и вот уже перед глазами – крест на колокольне храма и скорбное лицо Мадонны.

В ХI веке основатель монастыря монах Олиба влез в гору без всякого паровоза. В ту пору Каталонией правили потомки герцога Вилфрида Волосатого, и она еще только набирала мощь. Этой маленькой империи предстояло владеть французским Русильоном, Сардинией, Корсикой, Сицилией, Неаполем и даже Афинами... Но могущество Каталонии подточили войны с генуэзцами, восстания на средиземноморских островах, напор турок-османов и страшные эпидемии чумы, уносившие сотни тысяч жизней. Каталонские герцоги пытались опереться на династические браки, и сила Каталонии мало-помалу растворилась в союзах: сначала с Арагоном, потом с Кастилией. Неприступный Монсеррат не уберегся от иноземных нашествий: монастырь Святой Марии сжигали и взрывали солдаты Наполеона, да так, что окончательно восстановили его всего-то десять лет назад.

Символами каталонской самобытности и теперь, наряду с танцем сардана и футбольным клубом "Барселона", остаются Черная Мадонна да язык, близкий по звучанию к лангедокскому диалекту французского. Каталония не дала миру великих мастеров слова. Зато дала великих художников и архитекторов – Антонио Гауди и Сальватора Дали, Хуана Миро и Сантьяго Русиньоля. Да и Пабло Пикассо много лет прожил в Барселоне. Каталонию он считал родиной, а за свое любвеобилие получил прозвище Каталонский бык.

Каталонское возрождение, волна культурного обновления, поднявшаяся на рубеже XIX–XX веков – это прежде всего живопись и скульптура. "Мы наделены чувством пластичности, которое позволяет воспринимать объекты как единое целое, – писал Антонио Гауди. – Море и средиземноморское освещение определяют это качество, и потому объекты не вводят в заблуждение каталонцев, а обучают их".

Этому обучают и скалы Монсеррата. Здесь человек веками встраивал себя в окружающий мир, не мешая природе своими непомерными амбициями, а лишь стараясь подчеркнуть ее величие. И стройное пение мальчишеской капеллы в храме – ежедневно, в час дня и в семь вечера, без опозданий – кажется обращенным не только к Небу.

Подробнее: http://guide.travel.ru/spain/124115.html

Сейчас, пожалуй, главная достопримечательность Страны Сальвадора Дали – музей-театр. Среди испанских музеев по посещаемости он уступает лишь прославленному Прадо, частной коллекции Тиссена да филиалу музея Гуггенхайма, недавно открывшемуся в Бильбао. Музей расположен в здании бывшего муниципального театра, построенного в 1849 году. Здесь состоялась первая выставка произведений Дали, которому было тогда всего 14 лет. Выставка имела шумный успех, о котором Дали не забывал, даже став маститым художником. И потому именно это помещение он выбрал впоследствии для своей постоянной экспозиции. Хотя с годами театр превратился (совсем как в его собственных метаморфозах) в... рыбный рынок, это только забавляло великого мастера мистификаций. За разрешением пришлось обращаться к самому Франко, который, хотя и без особого восторга относился к "странному" искусству Дали, но "высочайшее благословение" дал.

Молодой каталонский архитектор Перес Пиньеро разработал проект реконструкции здания театра. Дали просил сохранить фасад, но переделать интерьер. Потолок заменили куполообразным витражом, на изготовление которого ушло 2160 разноцветных треугольных стекол. Жители Фигераса с любопытством наблюдали, как росло необычное сооружение, которое специалисты потом назовут "памятником сюрреалистической архитектуры". Музей-театр – внушительное здание с многочисленными переходами и внутренними двориками. Изнутри он похож на лабиринт темных, разных по размеру комнат, по которым можно кружить до бесконечности. В центре его поселилась "Леда с лебедем" – портрет Галы, жены Сальвадора Дали.

В специальных залах размещены некоторые "сокровища" маэстро: биде из борделя "Ле Шабанэ", который якобы посещал английский король Эдуард VII; софа конфетно-розового цвета в форме губ американской актрисы Мэй Уэст; "дождливое такси" – один из кадиллаков художника. Возле него постоянно толпятся посетители, развлекаясь, как дети: если бросить в специальное отверстие монету в пять песет, из такси брызнет вода. С внешней стороны стены музея украшены фигурами обнаженных женщин и гигантскими муляжами куриных яиц высотой 2,8 метра и диаметром 1,8 метра каждое. Над крышей развевается черно-белый флаг Страны Сальвадора Дали. Но самое ценное в музее, открытом 23 сентября 1974 года, – собрание произведений художника: коллекции картин, гравюр, рисунков, скульп тур, включая знаменитые "Галарина", "Автопортрет с ветчиной", "Тристан и Изольда", "Портрет Пикассо", "Призрак сексапильности", "Корзинка с хлебом", "Девушка у окна", "Портрет отца".

После смерти Дали к этому собранию добавились полотна, которые он завещал родной Каталонии. А последние четыре года художник жил в этом же доме, в башне "Галатея". Пуболь – еще один важный пункт Страны Сальвадора Дали. В конце 30-х годов Сальвадор Дали поклялся своей возлюбленной Гале, что подарит ей настоящий замок. Но сумел исполнить свое обещание лишь спустя несколько десятилетий. Летом 1968 года, случайно оказавшись в деревне Пера, что в 40 километрах от Фигераса, художник обратил внимание на замок Пуболь, название которого в переводе с испанского означает "тополь". Сооруженный в XII веке, он долгое время пустовал, и постепенно это внушительное и самое древнее строение в округе превратилось в руины. Здесь осталось несколько камней римской эпохи, чудом сохранился фронтон с вылепленной на нем эмблемой, изображающей ворону.

Владение было отгорожено от мира высокой стеной и решеткой, и это тоже понравилось Дали. Он, не задумываясь, купил замок. В Пуболе закипела работа, и через два года Дали преподнес любимой обещанный подарок. В знак того, что замок принадлежит именно Гале, он повсюду – на картинах, мебели, всевозможных предметах – разбросал букву "г", стилизованную под вензель на гербе. Журналисты тут же окрестили замок "Дворцом любви". Почти 12 лет Пуболь был летней резиденцией знаменитой четы. Но единственной его хозяйкой считалась Гала, а Дали охотно выполнял все ее прихоти. Например, находиться в этом доме он мог только с ее разрешения. В 1986 году "Дворец любви" стал музеем. В Пуболе охватывает странное ощущение: будто находишься внутри полотен Дали. Здесь необычно и сюрреалистично все – домашняя утварь, мебель, зеркала, ванные комнаты, отделанные золотом, даже водопроводные краны. Впрочем, деталям Дали всегда придавал особое значение. Низенький стеклянный стол на индюшачьих лапах в большой гостиной стоит точно над окном, прорубленным в полу, и сквозь него просматриваются бывшие конюшни – в них сейчас художественная галерея. В саду то и дело натыкаешься на слонов и жирафов в натуральную величину, которых, развлекаясь, лепил Дали. А у бассейна – вереница бюстов Вагнера, к музыке которого мастер был неравнодушен. Женщины обычно сразу устремляются на третий этаж замка – там выставлены многочисленные наряды Галы. Она предпочитала туалеты, сделанные по эскизам супруга. Наверное, только в Пуболе и можно познакомиться с искусством Дали-"кутюрье". Здесь же хранится его блуза и знаменитая каталонская красная шапочка с кисточкой, в которой он запечатлен на одном из лучших фотопортретов. Вещи изношены, как говорится, до дыр: Дали облачался в них ежедневно, вставая к мольберту в мастерской. Здесь же, в Пуболе, нашла последний приют Гала.

Смерть настигла ее в 80 километрах от Пуболя, в крохотной средиземноморской деревушке Порт-Льигат. Дом в Порт-Льигате в отличие от других музеев художника можно назвать "интимным мемориалом". Он связан с молодостью Дали и его надеждами, с началом его любви и славы. И с самой большой утратой в его жизни. ...В сентябре 1929 года в поселок Кадакес, в нескольких километрах от Порт-Льигата, где тогда жил Дали, приехал французский поэт Поль Элюар со своей русской женой Еленой Дьяконовой – Галой, как называли ее еще в России. Дали влюбился в Галу с первого взгляда. Ему было 25 лет, ей – 36. И она, пораженная молодым художником, не раздумывая, осталась в Кадакесе. Разразился скандал. Отец Сальвадора в гневе отказал ему во всякой поддержке. Не одобрили поступка Дали и его друзья. Тогда Дали и Гала уединились в Порт-Льигате. В то время это была заброшенная бухточка – одно из самых пустынных мест на каталонском побережье Коста-Брава. Вдова рыбака уступила им свою хибарку с удобствами во дворе. Именно из этой запущенной дощатой лачуги, едва защищавшей ее обитателей от сильных ветров, и вырос дом, который со временем превратился в музей. Хижина долгие годы перестраивалась по собственному проекту художника, объединяя в себе все новые строения. "Наш дом рос как некая биологическая структура, размножаясь клеточным почкованием", – скажет позднее Дали.

В конце концов дом в Порт-Льигате внешне уподобился мавританскому жилищу, напоминающему крепость под черепичной крышей над простым белым фасадом почти без дверей и окон, окруженным разросшимся садом. Комнаты на разных уровнях, соединенные между собой узкими лестницами и коридорами, образовывали столь любимый художником лабиринт. В отличие от роскошного Пуболя здесь все просто, основательно и добротно. Стены, беленые известью, полы, выложенные терракотовой плиткой. В прихожей деревянные стулья, старый сундук, чучело канадского медведя – оно служило подставкой для тростей и зонтов. Две белые гостиные почти без мебели. В столовой – прямоугольный дубовый стол, украшенный двумя железными светильниками. Когда на улице было холодно, супруги обедали здесь, сидя на деревянной скамейке. Отсюда несколько ступенек вверх и пара поворотов ведут в необыкновенную комнату с каменными сиденьями вдоль стен, которую Дали окрестил "Яйцом Гала". Она действительно яйцевидной формы. Единственное ее украшение – огромный круглый белый камин, опоясанный кирпичным фризом. Расположенное на его фронтоне круглое зеркало дает искаженное изображение овального пространства. Чтобы как-то украсить пустынный интерьер, Гала бросила на сиденья подушки из индийского шелка, а у камина поставила русский самовар.

Рядом с "Яйцом Гала" – библиотека Дали, картинная галерея, вместившая работы художника, созданные в Порт-Льигате, коллекция безделушек, которые собирал хозяин дома. На самом верху лабиринта – спальня. Она "подвешена", как антресоль, и смотрит в море, отражаясь в зеркалах. Это единственное место, которое выбивается из аскетичной обстановки дома – две огромные кровати под голубым шелковым балдахином с золотой отделкой и розовой вышивкой поставлены рядом друг с другом. Сальвадор и Гала любили этот дом. Даже в замок Пуболь они перенесли его частичку: небо и море Порт-Льигата, убегающие за горизонт, Дали только ему известным объемным способом воссоздал на спинке позолоченного "трона", на котором восседала его возлюбленная, принимая гостей. Последний раз в любимый дом Гала приехала после операции из барселонской клиники, больная и разбитая. Здесь ранним утром 10 июня 1982 года она и скончалась, успев высказать свою последнюю волю: похоронить ее в Пуболе. С момента первой встречи Галы и Дали прошло почти 53 года. И ради любимой безутешный Дали нарушил закон, запрещавший перевозить тела умерших без разрешения местных властей. Покойную завернули в одеяло и посадили, как живую, на заднее сиденье кадиллака. За рулем автомобиля был верный помощник – шофер Артуро. Через час с небольшим были в Пера, где все уже было готово к погребению. 11 июня в шесть часов вечера забальзамированное тело Галы положили в гроб с прозрачной крышкой и похоронили. На погребении 78-летний Дали присутствовать отказался. В Порт-Льигат он больше никогда не возвращался и поселился в Пуболе, в замке Галы. 20 июля, спустя месяц с небольшим после ее смерти, король Испании Хуан Карлос I наградил Дали большим крестом Карлоса III и пожаловал ему титул маркиза Пуболя. Наконец-то сбылась давняя мечта художника – быть официально причисленным к аристократии. Он добился уточнения титула: маркиз Дали-и-Пуболь. Дали гордился этим званием, считая, что оно соединяет его с его музой. В знак благодарности художник преподнес в дар Испании картину "Три восхитительные загадки Галы" – последнюю дань поклонения жене. В Пуболе Дали написал и свои последние картины – "Котлета и спичка", "Китайский краб", "Ласточкин хвост". Он работал в столовой замка при электрическом свете, сидя на табурете. Сестра милосердия мадам Фабрега читала ему, как это раньше делала Гала. В один из мартовских вечеров 1983 года в приступе буйства Дали бросился уничтожать полотна, кричал, что не узнает в них себя. Больше кисти в руки он не брал. 30 августа 1984 года неожиданно загорелась кровать Дали: произошло короткое замыкание электропровода у звонка, которым он вызывал сиделку. Художник едва не погиб. Его отправили в клинику, в Барселону. Оттуда он вернулся в Фигерас, город своего детства. 23 января 1989 года художник умер. Круг замкнулся. Тело Сальвадора Дали в белой тунике, которую он особенно любил, погребено, согласно его последнему завещанию, в склепе музея-театра. А 20 марта 1997 года в Порт-Льигате открылся Музей Дали. Спустя еще два года здесь отреставрировали яхту "Гала", принадлежавшую художнику. На ней можно отправиться на прогулку по Средиземному морю, как это делали Сальвадор и Гала, когда уединялись в этих местах…

Странное дело, но второй после Севильи по величине город юга Испании, портовый и коммерческий центр Андалусии всегда был мало озабочен своей историей. Если на каком-то месте нужно было построить новое здание – старину безжалостно сносили и строили то, что соответствовало понятиям современности и практичности. Вообще, практическая жилка и предусмотрительность жителей Малаги для испанцев уже многие века является предметом шуток разной степени язвительности, примерно как скупость шотландцев – для англичан. И теперь исторический центр Малаги выглядит, мягко говоря, эклектично. Старинные здания соседствуют с современными глянцевыми витринами дорогих бутиков. Красивые бульвары проходят по портовым кварталам с их неразберихой и не слишком живописной разрухой. Грандиозный собор возвышается посреди бедного жилого района… И по-прежнему рушатся старые стены, а на их месте вырастают подъемные краны и стройплощадки. Однако это вовсе не значит, что городу нечем поразить воображение туриста. И это не только арабская крепость Алькасаба, куда вас в обязательном порядке отправят все гиды и путеводители. Хотя Алькасаба, конечно, заслуживает внимания.

Этот крепостной дворец был возведен на месте бывшего римского бастиона во времена арабского владычества на земле Испании. Хозяйственные арабы перестраивали по своему усмотрению все, что могло быть полезным. Поэтому в одной старинной постройке порой объединены детали римской, финикийской и мавританской архитектур. И ничего – весьма своеобразно и очень типично для Испании. Неподалеку от Алькасаба, кстати, до сих пор существуют руины древнеримского театра I–II веков н.э. Их арабы не перестроили, видимо, из-за малого своего интереса к театральному искусству. А больше они ни на что не сгодились. За мощными стенами крепости Алькасаба – живой археологический музей с великолепно сохранившимися башнями (когда-то их было около ста!), внутренними двориками с пальмами и фонтанами, дворцовыми анфиладами, украшенными древней керамикой. Музей живой – потому что здесь нет ограждений и табличек "Руками не трогать" и "Не входить". Гуляя по Алькасаба, легко заблудиться в лабиринтах и переплетениях дворцовых комнат и коридоров. "Жилая площадь" крепости – довольно большая, а планировка нарочно запутанная, ведь оборонительное сооружение должно было создавать сложности потенциальному захватчику. Из Алькасаба можно пойти выше в гору и через специальный переход добраться до еще одной старинной арабской крепости – Гибральфаро. Ее арабы тоже перестроили – из финикийской старой крепости. И дали нынешнее красивое название, означающее "Маяк на утесе". Гибральфаро – самая высокая точка Малаги. Отсюда открывается прекрасный вид на весь город и окрестности, поэтому место особенно любимо фотографами и киношниками. Большинство рекламных проспектов, которыми заманивают туристов в Коста-дель-Соль, – это виды отсюда, с Гибральфаро.

А сколько фильмов снималось в самой крепости! Если ну жен романтический горноморской пейзаж со старинным живописным замком – едут к Гибральфаро. Местные жители говорят, что в иной сезон киногруппы за писываются в очередь да еще и ссорятся из-за того, кому достанутся самые красивые закатные и рассветные часы. Пожалуй, Гибральфаро уже имеет право на звание заслуженной декорации мирового киноискусства! И все-таки Малага – это не только туристические объекты. Душа города – в его жизни, на его улицах. Маленькие таверны и кафе – ступеньки вниз или, наоборот, вверх по узкой винтовой лестнице на увитую зеленью террасу. Покосившийся домик старого кинотеатра с рукотворными афишами одной стеной заваливается на многоэтажный торговый комплекс с вывесками веду щих модных марок. Даже смотреть на домик боязно – но кино здесь исправно "крутят" каждый день. Утренний рынок Малаги покажет все разнообразие испанских лиц: до черноты загорелые крестьяне; старухи, похожие на злых колдуний из сказки; красавицы южанки с длинными бровями и белой кожей лица под широченными полями шляп, но руки их никогда не отмываются до такой белизны, как у важных покупательниц с корзинами; а покупательницы в таких красивых платьях, как будто они нарочно наряжаются в лучшее, чтобы прогуляться вдоль прилавков… Ближе к полудню, когда скоропортящийся то вар распродан, начинается дегустация местных вин. Сами продавцы не отстают от покупателей, угоща ют и других торгующих, так что к закрытию на рынке воцаряется атмосфера всеобщего благоденствия. Человек в приличном костюме и галстуке кормит морковкой пыльного ослика, "припаркованного" рядом с зеркально-стеклянным офисным зданием. Это Малага. Здесь сливаются воедино испанский Запад и испанский Восток.

Хотя географически Андалусия – это юг Испании, она больше других провинций напитана востоком. Мусульманского ей досталось изрядно, ведь арабы-завоеватели понимали что к чему и предпочитали жить там, где лучше – теплее, красивее, плодороднее, богаче. В Малаге давно уже стерлись границы между мусульманской и христианской культурами: католическая часовенка спокойно украшается мавританским орнаментом и в местном диалекте полно арабских слов. Малагеньос – жители Малаги – говорят на своем, "малагском" языке – яркой смеси сельских диалектов, высоколитературного испанского и современного международного сленга. Если гулять по Малаге не в туристическом режиме, очень скоро откроется вся неяркая и неявная прелесть этого города. Своей южной частью он выходит к морю, со всех других сторон – окружен горами. Благодаря этому на протяжении веков здесь сохраняется атмосфера уюта и камерности, свойственная небольшим городкам. Ранним утром хорошо отправиться в порт, где шумная жизнь кипит с рассвета до заката, а потом – подниматься вверх по узким улочкам, завораживающим после портового гама своей гулкой тишиной.

Приветствуя соседок, женщины вывешивают в распахнутые окна одеяла и перины. Утром вся Малага пьет кофе, его аромат смешивается с запахом моря и все усиливается из-за быстро набирающей обороты жары. Идите на запах – кофейня может прятаться в маленькой арке или в патио, куда ведет похожая на подъездную фанерная дверь. На улице Чинитас некоторые романтики ищут дворик с кафе De Chinitas. Там когда-то писал свои стихи Фредерико Гарсиа Лорка, там же по вечерам читал их своим друзьям и всем, кто желал его слушать. Но нет De Chinitas, упомянутого в его стихах, – кафе закрылось еще в 1936 году и теперь стало магазином тканей, о чем сообщает памятная доска в небольшом пассаже "Чинитас". А в 1969 году в первом этаже аристократического особняка в центре города открылось новое кафе De Chinitas. Кафе-тезка вполне хорошее, с дорогим меню, крепким кофе и приятной музыкой. Жаль только, что Лорка там не бывал. Когда солнце поднимется выше, лучше укрыться в тенистых аллеях Ботанического сада. Он в самом центре города. Здесь собраны растения со всего мира, и просто очень красиво: играет музыка, няни гуляют с детьми, в прудах плавают утки, а в фонтанах – золотые рыбки.

Ботанический сад – гордость Малаги. Говорят, мэр города велел всем страховым компаниям провинции Малага застраховать коллекцию его редких растений – между прочим, лучшую в Испании. Несколько лет назад какое-то двухсот летнее китайское дерево начало чахнуть и сбрасывать листья, и страховщики так забеспокоились, что выписали для консультации лучшего китайского ботаника. Он дерево вылечил и кроме платы за работу получил звание почетного гражданина города. Жару можно переждать и в кондиционированных залах музея. Три года назад на прежде ничем не примечательной площади Мерсед открылся музей Пикассо. Многие жители окрестных кварталов даже не знали, что они земляки знаменитости. Правда, семья Пикассо уехала из Малаги, когда будущий великий художник был еще ребенком. Но детство художника тоже чего-нибудь да стоит, и открытие музея сопроводили шумной рекламной кампанией под девизом "Пикассо вернулся домой". Почему-то музей устроили не в самом доме, где прошло детство Пабло, а неподалеку – в специально выстроенном здании с просторными, оборудованными по последнему слову техники залами. Коллекция Пикассо в музее Малаги стоит того, чтобы на нее взглянуть, хотя она и не такая богатая, как в музее Барселоны.

На закате идите на запад Малаги. К западу от реки Гвадалмедина, которая делит город на две неравные части, находятся знаменитые кварталы Тринибада – родина фламенко. Самые известные певцы фламенко – кантаоры – родились здесь. Заходите в любое кафе – не ради ужина, хотя голодными вы, конечно, отсюда не уйдете. Ждите музыки, томительных и напряженных ритмов самого испанского из испанских танцев. От ритмов фламенко, говорят, красное вино в вашем бокале превращается в кровь самой Испании, и вы будете пить ее до тех пор, пока не смолкнет музыка. И кем бы вы ни были до того, после глотка живого фламенко вы станете испанцем. Чуть восточнее Малаги, под защитой вершин Сьерра-Альмихара тянутся золотые пляжи не знающей холода Аксаркии. Это место знаменито не только нынешними курортами, где круглый год светит солнце, но и тем, что это земля малаги – самого знаменитого вина Испании. Если верить испанцам – не самого лучшего, но, может быть, они говорят так из скромности. А может быть, из гордости – ведь здесь все вина хороши. Может быть, дело еще и в том, что испанцы вообще предпочитают красные вина, а малага – золотая. Как бы то ни было, именно здесь растет виноград сорта педрохименес, из которого делают сладкое (20–30% сахара) десертное вино малага, и поклонников у него во всем мире больше, чем на родине, в Испании. Вряд ли хоть один турист покинул Малагу без бутылочки этого "жидкого солнца" испанского разлива. И в модном Париже, и в деловом Нью-Йорке, и в дождливой Москве маленький глоток медовой малаги напомнит вам Малагу, Берег Солнца, райский уголок на земле.

Здесь начинается Ла-Манча

В Ла-Манчу, раскинувшуюся от холмов Толедо до заснеженных вершин Сьерра-Невады, можно попасть по Андалусскому шоссе. Достаточно отъехать от столицы на десяток-другой километров, как пейзаж меняется. Начинается плоская и скупая на краски равнина, кое-где холмистая и усеянная валунами. Здесь нет пышных красот, которыми славится Валенсия, Галисия или Астурия. Нет лимонных и апельсиновых рощ, только выжженная солнцем красновато-рыжая земля. Взгорья, правда, покрыты обширными виноградниками – в этих местах производится почти половина всего испанского вина. Время от времени мелькают оливковые рощи, ухоженные поля, отары овец, из молока которых делают манчего – знаменитый ламанчский сыр. Проезжаем поселки и небольшие городки, въезжаем в Толедо – старую столицу Испании, а ныне административный центр области Старая Кастилия, или Ла-Манча. Узкие улочки, площадь перед зданием мэрии, обязательная церквушка и почти патриархальный уклад сонной жизни. В провинции Сьюдад-Реаль, километрах в ста от Мадрида, встречается первый дорожный знак: "Путешественник, здесь начинается Ла-Манча". Рядом – пятиметровая тумба, извещающая о "Маршруте Дон Кихота" с перечислением мест, которые желательно посетить. А за ней, на горизонте, ветряные мельницы. И пусть большинство из них гораздо моложе тех, с которыми вступил в борьбу Дон Кихот, приняв их за чудовищных великанов, в этом краю мало что изменилось с тех пор, когда захудалый идальго Алонсо Кихано (так звали Дон Кихота до посвящения в рыцари) отправился на подвиги.

Неподалеку от Кампо де Криптаны еще один указатель – "Аргамасилья де Альба. Эль люгар де ЛаМанча" и вырезанный из черной жести двухметровый силуэт тощего Дон Кихота. Примерно такие же указатели есть и у городков Педро Муньос, Пуэрто Ляпис, Алькасар де Сан Хуан, только вместо "Эль люгар де Ла-Манча" написано "Ун люгар де Ла-Манча". Отличие, на первый взгляд, несущественное, однако имеет принципиальное значение: "Ун люгар де Ла-Манча" переводится как "Одно из ламанчских сел", а "Эль люгар де Ла-Манча" – как "Сердце Ла-Манчи". Аргамасилья де Альба, по убеждению местных жителей, именно то место, откуда легендарный идальго начал свое путешествие. Из сердца Ла-Манчи – в бессмертие.

Аргамасилья де Альба, по испанским понятиям, – сравнительно молодое поселение. Оно было основано в 1531 году. Название же свое получило по имени замка, построенного в начале ХIII века. В 1545 году Аргамасилью де Альбу постигло стихийное бедствие – наводнение, вызванное неожиданными и редкими для этого засушливого региона проливными дождями. Оно практически смыло все дома, и деревушку пришлось отстраивать заново. Во времена Сервантеса здесь проживало около 800 семейств, главным образом потомков морискос – арабов, принявших христианство.

Сейчас Аргамасилья де Альба – небольшой городок, насчитывающий около десяти тысяч жителей, занимающихся виноделием, овцеводством, производством сыра и... прославлением Дон Кихота, то есть туризмом. Здесь многое напоминает о странствующем рыцаре: скромная гостиница "Дон Кихот", площадь Алонсо Киханы, дом бакалавра Самсона Карраско, с которым Дон Кихот вел философские беседы. В церкви находится картина середины ХVI века, написанная местным художником Родриго де Пачеко. На полотне изображена Святая Дева, якобы излечившая живописца от психического расстройства. Утверждают, что Сервантес хорошо знал и картину, и ее автора, что для местных краеведов служит подтверждением версии о том, будто именно сумасбродный Родриго де Пачеко выведен писателем в образе Дон Кихота. Кстати, сестру художника звали Альдонса. Девушка именно с таким именем по служила Сервантесу прототипом Дульсинеи Тобосской – возлюбленной Дон Кихота.

Но главная достопримечательность городка – "Дом Медрано". В подвал этого дома, как утверждают исследователи, в сентябре 1597 года писатель был заключен по ложному доносу – будто бы за связь с замужней женщиной. Здесь он и начал писать свой роман. Есть и другая версия, согласно которой Сервантес попал в Аргамасилью де Альбу в 1585 году. Он приехал сюда с сыном влиятельного магната Диего де Одаро, которому было поручено взыскать 12 тысяч дукатов налога в королевскую казну. Но у Диего не оказалось соответствующих документов. Воспользовавшись этим, алькальд Аргамасильи, не желавший платить налог, засадил Одаро, а заодно и сопровождавшего его Сервантеса в сельскую тюрьму, каковой служил подвал в доме некоего Медрано.

Добравшись до Аргамасильи де Альбы, мы сразу отправились в темницу. "Дом Медрано" оказался роскошным двухэтажным светлым зданием. Табличка у входа извещала, что с 23 ноября 1994 го да здесь находится "Культурный центр “Дом Медрано”. Тюрьма Сервантеса". Собственно тюрьма была в глубоком двухуровневом подвале. Камера располагалась на первом "этаже", куда вели около десятка ступеней вниз. Грубо сколоченные стол и табурет, нары, на которые брошен тонкий тюфяк. Запах сырости. По стенам, подпиравшим низкий потолок, мелкими струйками стекала вода. Каким же неистощимым оптимизмом надо обладать, чтобы в этом застенке задумать искрящуюся юмором книгу!

В первый день своего путешествия Алонсо Кихана добрался до венты (постоялого двора) близ городка Пуэрто Ляпис. Это одно из немногих мест, точно указанных Сервантесом, что вовсе не мешает владельцу каждого постоялого двора утверждать, будто герой романа останавливался именно у него. В одной из таких вент побывали и мы. Естественно, она носила имя Дон Кихота. Ее хозяин, по комплекции напоминавший Санчо Панса, утверждал, что первую остановку Дон Кихот сделал именно здесь. Мы делали вид, что верим. Он отвел нас к колодцу, на котором была прибита табличка с надписью: "Тут состоялось посвящение Алонсо Кихано в рыцари Печального Образа". Хозяин, благодарный за то, что мы послушно внимаем его объяснениям и не перебиваем, подробно пересказал нам главу романа, в которой описывается это событие. С вдохновением истинного очевидца он выдавал желаемое за действительное. И мы не сознались ему в том, о чем узнали из обычного путеводителя: в этой местности не сохранилось ни одной венты ХVI века.

Тобосо – Родина несравненной Дульсинеи

"Уже занималась заря, когда Дон Кихот, ликующий и счастливый, гордый сознанием, что его посвятили в рыцари, от радости подскакивая в седле, выехал с постоялого двора"… Его путь лежал в Тобосо. Дон Николас Санчес, настоятель Тобосского собора и историограф, подсчитал, что это селение упоминается в романе 150 раз. Здесь наш герой встретил крестьянскую девушку Альдонсу Лоренсо, ехавшую верхом на ослике, и пылкое рыцарское воображение обратило ее в благородную даму. Сервантес неслучайно избрал Тобосо местом рождения Альдонсы Лоренсо, здесь жила его первая любовь – Ана Мартинес Сарко де Моралес. Отсюда родом и жена писателя Каталина Паласьос, дядю которой звали Алонсо Кихада.

В те далекие времена, когда Сервантес создавал свой роман, в деревушке жили несколько сот человек, в основном гончары, изготовлявшие огромные глиняные чаны для вина и оливкового масла. За четыре века здесь почти ничего не изменилось. Лишь население Тобосо увеличилось втрое. Но и теперь большинство – гончары.

Мы приехали в Тобосо в воскресный полдень и при первом знакомстве с ним испытали некоторое разочарование. Ведь Сервантес писал: "...к вечеру открылся перед ними великий город Тобосо, от этого вида дух Дон Кихота возрадовался". Ничего подобного мы не увидели. Хотя, как свидетельствуют хроники, некогда Тобосо действительно был большим шумным городом, который населяли торговцы, ремесленники, скотоводы, виноделы. Но сейчас ничто не напоминало о его былом величии. Тобосо казался спящим. Лишь изредка протарахтит повозка, запряженная мулом, да появятся два-три прохожих, спешащих в церковь или в ближайшую лавку. Кое-где женщины, традиционно одетые в черное, подметали узкие, в полметра шириной, тротуары перед своими домами. И только на центральной площади, носящей имя короля Хуана Карлоса I, у кафедрального собора Сан-Антонио-Абад царило оживление: громко переговаривались туристы, целясь во все подряд объективами своих фото- и видеокамер, весело смеялась молодежь, ожидавшая у храма жениха и невесту. Когда пара вышла из церкви, их по испанскому обычаю осыпали рисом. Потом молодые, их родители и друзья пили сидр и, как принято, били на счастье бокалы о древние камни церкви, у которой Дон Кихот мечтал о свидании с несравненной Дульсинеей. А потом все фотографировались у памятника Дон Кихоту и его Даме сердца. Скульптор изобразил рыцаря Печального Образа преклонившим колено перед возлюбленной.

Памятник этот появился в 1988 году и вызвал бурю негодования. Художник представил Дульсинею такой, как описал ее Сервантес, – дородной крестьянкой. А жители Тобосо хотели, чтобы их "землячка" походила на ту, что виделась в мечтах Дон Кихоту, – "достойной быть владычицей всей вселенной". Каждую ночь в знак протеста кто-то надевал на голову Дульсинеи черный пластиковый мешок или закутывал ее лицо тряпками. В конце концов, скульптор сдался и "улучшил" свою героиню.

Сам дом "несравненной и прекрасной" Альдонсы Лоренсо стоит на улице Дон Кихота, в километре от площади короля Хуана Карлоса I. В отличие от героев Сервантеса нынешний турист найдет его без проблем, следуя по улочкам, названным именами действующих лиц романа. На стрелках-указателях – керамические таблички с цитатами из романа о красоте Дульсинеи и любви рыцаря. За широкими деревянными воротами с фамильным гербом – просторный двор и солидный двухэтажный дом. Сейчас здесь краеведческий музей, но большая часть экспонатов посвящена Дульсинее. Внизу дома – винный погреб с мощными сводами и огромными глиняными кувшинами, во дворе – колодец: отсюда Прекрасная Дама носила воду.

Из проспекта, предоставленного смотрительницей, удалось узнать, что этот дом (вернее, точная копия строения XVI века) принадлежал донье Анне Мартинес Сарко де Моралес. Именно ее, полагают исследователи, писатель увековечил в образе Дульсинеи, образовав это имя из двух слов: "дульсе" ("нежная") и "Анна" – "нежная Анна".

В начале ХIХ века, когда наполеоновская армия вторглась в Испанию, "Дон Кихот" спас Тобосо от разрушительного артобстрела. Войска французского генерала Дюпона готовились к штурму городка, артиллеристы зарядили пушки, однако команды "Огонь!" так и не последовало. Оказывается, генералу доложили, что перед ним – тот самый Тобосо, где жила возлюбленная Дон Кихота, и он отказался от обстрела, не пожелав войти в историю как военачальник, разрушивший родной город великой литературной героини.

С именем Дульсинеи Тобосской связано и путешествие Дон Кихота в Сьерра-Морену. Там благородный рыцарь решил принять обет служения своей Даме сердца. И мы отправились по его маршруту. На площади деревушки Местанса за столом сидела компания мужчин со стаканчиками вина – обычная для Испании воскресная картинка. Спрашиваем: "Где проходил путь Дон Кихота?". Один из мужчин вызвался показать дорогу. Через несколько километров наш добровольный гид попросил остановить машину. Пройдя немного пешком, мы оказались на вершине Сьерра-Морены. Наш проводник подошел к огромному валуну и торжественно произнес: "Вот здесь Дон Кихот сначала написал любовное послание Дульсинее, а потом по примеру всех странствующих рыцарей принял обет служения. Он прыгал и скакал от радости, даже вставал на голову, возносясь в мечтах к своей Прекрасной Даме...". Непросто объехать все места, где побывали герои Сервантеса. В одной только Ла-Манче их более десятка. Это и пещера Монтесинос, дорога к которой протянулась вдоль лагун Руидеры – ступенчатой цепи необычайной красоты озер, соединенных небольшими водопадами. По преданию, это – заколдованные волшебником Мерлином дуэнья Руидера, семь ее дочерей и две племянницы. Дон Кихот принял пещеру за роскошный подземный дворец, где, как напоминает сейчас деревянная табличка, отощавший идальго и его оруженосец вели философский разговор о том, что писательское перо может принести в этот мир больше добра, чем копье самого благородного рыцаря. Это и постоялый двор – там Дон Кихот вступил в битву с винными бурдюками, приняв их за великанов-злодеев. Это и холм, на котором идальго встретил отару овец, принял их за вражескую рать, несущую мирному краю разорение и гибель, и, взяв копье, бросился им навстречу. Это и Кинтанар, где Дон Кихот спас пастушка Андреса от разъяренного хозяина.

И все это только в Ла-Манче! А ведь герои Сервантеса побывали и в Сарагосе, на реке Эбро, где Дон Кихот потерпел кораблекрушение; посетили замок герцога, который помог Санчо осуществить его мечту стать губернатором острова. Были они и в Барселоне… Мы оставили Дон Кихота и его оруженосца на их нелегком пути и завершили наше путешествие в Мадриде, на улице Сервантеса. Здесь 19 апреля 1616 года неизлечимо больной писатель закончил свое последнее произведение – "Странствия Персилеса и Сихисмунды". Через четыре дня его не стало. Тело Сервантеса было погребено в монастыре Тринитариас за счет благотворительного общества.

Продолжаем разговор о национальной кухне. Паэлья, хамон, гаспаччо, риоха - это, конечно, Испания.

Поговорим об испанской кухне. Хамон, т.е. вяленые свиные окорока, готовят в Испании более восьмисот лет. За это время были перепробованы все возможные варианты сушки свинины, пока не был получен идеальный рецепт мяса - темного цвета, твёрдого и необычайно вкусного.

Самый дорогой сорт - "хамот де беллота". Свиньи, из которых делают этот хамон, живут на горных пастбищах и питаются только желудями и свежими травами. Классическая испанская закуска - хамон кон мелон - ветчина с дыней.

Другим национальным символом Испании является, несомненно, паэлья, которой особенно гордятся жители Валенсии. Первоначально паэльей называли сковороду, в которой готовили рис с мясом, морепродуктами и овощами. Сейчас неглубокая сковорода с двумя ручками называется "паэльера", а её содержимое - паэльей. В домашних условиях паэлью готовят в праздничные дни на свежем воздухе, на дровах, при сильном огне вначале и слабом в конце, чтобы рис не разварился.

Среди наиболее оригинальных блюд каталонской кухни можно назвать суп "эскуделья", уху из морского черта, соус "алиоли" из чеснока и оливкового масла, который, говорят, придумал сам император Нерон. Если же вы закажете на десерт "кресса Каталана", хозяин заведения непременно оценит вашу осведомлённость. Заметим также, что Сальвадор Дали, как и все каталонцы, знал толк в хорошей кухне и даже написал поваренную книгу с собственными иллюстрациями.

Выбирая ресторан в Испании, обратите внимание на количество вилок (от одной до пяти) - ими обозначается категория заведения. Один из самых знаменитых в Каталонии ресторанов - "Месон де Кандидо" - находится в небольшом средневековом городке Сеговия. Еще в 15 веке король Энрике IV пожаловал своему квартирмейстеру Педро де Куэльяру право жарить молочных поросят на медленном огне в дровяных печах. И сегодня гостей ресторана встречает сам хозяин, который собственноручно тарелкой, а не ножом разделывает зажаренного поросенка на порции, тем самым показывая, какой он мягкий и нежный.