Дмитрий Менделеев

Мастер игры, мастер слова, мастера музыки – гениальные люди, и каждый из них прожил тяжелую, порой трагическую жизнь. В какие-то ее моменты они делали поворот к Богу, часто через боль, через трагедию: Моцарт похоронил троих детей, умерших от голода и болезней; Бетховен был оценен еще в юности, но в 30 лет потерял слух и решил покончить с собой; Смоктуновский пережил войну, плен, оставшись среди четверых выживших во всем батальоне… Каждый из них совершил дело своей жизни и выбрал ее гимном «Быть!» – вопреки всем испытаниям.

Смоктуновский

Иннокентий Смоктуновский

Иннокентий Михайлович Смоктуновский был верующим человеком. В последние годы был прихожанином московского подворья Валаамского монастыря. Его родители были верующими – праздники отмечали, иконы дома держали.

Потом случилась война, и Смоктуновский стал ее героем: его ранило, он был в плену, пережил очень многое, в том числе гибель своих друзей. В их батальоне было 130 человек, из которых в живых осталось четверо. В своей книге, которая называется «Быть», он об этом подробно рассказывает.

«Быть или не быть?» – это вопрос Гамлета. И ответ Смоктуновского: «Быть». Конечно, быть, безусловно, быть! А откуда сам вопрос взялся у Гамлета, откуда это «быть» и, соответственно, «не быть»? А вот откуда: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог, и всё через Него начало быть, что начало быть, и без Него ничего не начало быть» (Ин. 1:1). Вот откуда это слово «быть» и у Шекспира. И, соответственно, «не быть» – это значит не быть с Богом.

Так Смоктуновский и играл Гамлета, так он играл и князя Мышкина, так он играл Порфирия в «Преступлении и наказании».

В жизни Иннокентия Михайловича был очень интересный эпизод. Когда ему было 14 лет, тетя отправила его в церковь – отнести 30 рублей на ремонт храма и на какие-то другие нужды. Это была огромная сумма по тем временам! И он по дороге в храм решил ее себе присвоить. Всю дорогу думал о том, как он будет пировать! Ведь максимум, что он мог получить в те годы, – рубль на месяц, а тут – 30 рублей! Но всё-таки Смоктуновский поборол себя, пришел в храм, дрожащей рукой протянул деньги за свечной ящик. И что-то такое невероятно светлое произошло с ним в этом храме – он почувствовал невероятную радость победы над собой. «Это я уже потом узнал про 30 сребреников, – рассказывает он. – А тут 30 рублей…». 

С тех пор Смоктуновский стал уже всерьез верующим человеком, и всю войну он знал, что его Господь хранит, поэтому был очень смелым, всегда ходил во все атаки. Он знал, что пуля не возьмет его, что он хранимый. И был абсолютно уверен, что присвой он тогда эти 30 рублей – войну бы он не прошел.

Иннокентий Смоктуновский в роли Гамлета

И как итог – «Быть!». Никаких «или», только «быть». Вся его жизнь прошла под этим девизом. Биография Смоктуновского очень интересна: в своей книге он вспоминает о фильмах, которые мы знаем, о людях, которых мы знаем, о своей судьбе. Он, безусловно, был непростой человек – как и любой человек, со своими особенностями характера. Но его путь христианский очень интересно складывался.

Он писал: «Когда вдруг на улице, у выхода из театра или у подъезда моего дома меня перехватывают взволнованные юноши, девушки; когда я читаю полные тревоги письма с просьбой о совете, как попасть на сцену, стать артистом, я могу только сказать, что сам я проник сквозь жестокое горнило непонимания и выстоял потому только, что шел, зная, чего я хотел и что мог. И единственном “багажом” на этом прекрасном и тяжелом пути к самому себе были Вера, Надежда, Любовь».

Конечно, молодые спрашивали его в первую очередь про актерское ремесло. В нем действительно была Божия искра, таких актеров, таких творцов на сцене у нас – примерно как поэтов уровня Пушкина. И все же словами апостола Павла Иннокентий Михайлович дает всем молодым советы, как наверняка достичь успеха в чем бы то ни было. Вот его совет: Вера, Надежда, Любовь – путь наш в жизни. Наверное, осталось добавить, что любовь из них бОльшая…

Смоктуновский совершенно гениально читает Пушкина: его духовные стихи – это ведь просто библейские тексты, облаченные в русские слова и в образы, которые по времени ближе нам. И Смоктуновский читает их именно так, как Александр Сергеевич задумал.

Вот он читает «Маленькие трагедии», монолог Сальери перед тем, как тот убьет Моцарта. Это Каин, который идет на убийство Авеля! Так это написано Александром Сергеевичем, так это и читает Смоктуновский.

Там удивительно то, что Сальери – не плохой человек. Он всю жизнь отдал труду, как и Каин, который был честным земледельцем. А тут Моцарт, выскочка! «Я всю жизнь отдал, – говорит Сальери, – всю жизнь, всё бросил к ногам музыки». А Каин сказал бы: «Я всё отдал земле, весь пот и кровь, с утра до вечера, ничего не видел, а этот мальчишка овец пасет… Да они ведь сами пасутся! Собаку к ним приставил, сам на дудочке играет. И вот он принес свою овечку, которая вообще без его участия выросла, в жертву Богу, а я не спал, недоедал, чтобы принести мои овощи, фрукты!». То же самое происходит, только вокруг музыки, у Сальери с Моцартом. Это вымышленная история – Пушкин ее придумал, на самом деле не убивал Сальери Моцарта. Александр Сергеевич просто взял эти близкие своему поколению образы, чтобы читателю было понятно, как то же самое происходило на заре человечества: как первый брат убил брата. И Смоктуновский это всё глубоко понимает. И так и читает, так и играет.

Моцарт

Прижизненный портрет Моцарта Вольфганга Амадея, художник Йохан Георг Эдлингер, 1790 год

После разговора о «Моцарте и Сальери» легко перейти к самому Моцарту.

Сальери называет его праздным гулякой, а ведь всё было совсем не так. Может быть, Моцарту действительно всё давалось легче, чем Сальери, потому что он был награжден Божиим даром в отличие от труженика Сальери, который таким талантом не был отмечен. Однако это никак не предмет зависти, потому что Господь знает, сколько кому талантов дать: одному – один, другому – пять…

Моцарт был одаренным, но праздным гулякой он не был! Он голодал, замерзал, он и его жена Констанция похоронили троих детей, умерших от болезней и голода. Иногда у них не было денег на дрова, и, чтобы согреться, супруги… танцевали холодными зимними вечерами. А умер Моцарт от почечной недостаточности в 35 лет, и болезнь наступила из-за того, что он много лет питался пивом. Это было самое дешевое, что продавалось рядом, в актерском кабачке: пиво было дешевле, чем хлеб. Моцарт «съедал» кружку пива на обед и ужин: оно калорийное и действительно дает какое-то время продержаться, но – разрушает почки, разрушает организм…

Когда Моцарт умер, Констанции не было рядом, она находилась на лечении вместе с четвертым малышом. Композитора отпели в соборе святого Стефана как нищего, как бродягу и положили в могилу для бродяг. Жена, вернувшись, долго не могла попасть к нему на могилу. А когда попала на кладбище, просто не смогла найти могилу мужа. Мы до сих пор не знаем, где Моцарт похоронен.

Бетховен

Людвиг ван Бетховен на портрете Карла Штилера. 1820 год

Бетховен встречался с Моцартом: он еще юношей приехал брать уроки у Моцарта. Тот ему говорит: «Ну, что вы там привезли, покажите!». Бетховен от волнения забыл Моцарту руку протянуть, поздороваться, сел за рояль, стал что-то играть, страшно стесняясь, играл плохо от волнения и… услышал сзади стук бильярдных шаров: Моцарт от скуки продолжил игру на бильярде с друзьями. Тогда, чуть не плача, Бетховен сказал: «Я импровизировать могу, дайте мне тему какую-нибудь!». Моцарт: «Хорошо, давайте». Он настучал тему, и вдруг произошло нечто такое, что Моцарт подбежал к бильярдному столу, стал звать друзей: «Идите, идите сюда скорее, слушайте, слушайте!». Когда Бетховен доиграл, он сказал им: «Друзья мои, поверьте мне, перед вами величайший композитор в мире!». Так сказал Моцарт о Бетховене…

И Бетховен поверил в себя. Но тут его как раз накрыла глухота – к 30 годам он был практически глухим, да еще открылась язва желудка, от которой он страдал всю жизнь (а лечить ее тогда не умели, врачи прописывали больным вино, просто как обезболивающее). И в 30 лет он решил покончить с собой. Написал завещание – очень трогательное завещание; он хранил этот конверт, и завещание было вскрыто уже после его смерти. Но Господь Бетховена остановил. В те несколько дней, когда происходили эти его страдания, метания, случилось нечто такое, благодаря чему ход его мыслей изменился, он возрадовался, сразу же написал Мессу, ораторию «Христос на Масличной горе», и с тех пор у него уже мыслей о самоубийстве не возникало.

Жизнь Бетховена была трудной, прошла в бесконечных личных болях, но мысли его были светлые. Он пережил оккупацию Наполеоном Вены, потом «работал няней» несколько лет, потому что остался с маленьким племянником на руках, сам воспитывал его, при том что денег в семье не было и рядом не было женщины, которая могла бы ребенку попу помыть, пеленки постирать, приготовить. Всё Бетховен делал сам. К нему в гости приходили друзья и говорили: «Маэстро, может быть, вы всё-таки что-то уже напишите?». «Я ничего не успеваю!» – отвечал он. Сегодня молодые мамы, у которых есть памперсы, стиральные машины, молочные кухни и прочее и прочее, ничего не успевают. А тут Бетховен, у которого на руках маленький ребенок… Сколько имел он сил, все отдавал ему.

Как-то он решил ребенка вывезти на «дачу», за город. А как раньше на дачу переезжали? Заказывали фургон, запряженный лошадьми, туда грузили стулья, столы, кровати и шли пешочком за ним. Так вот в какой-то момент Бетховен задумался о своем и потерял этот фургон. Он пришел в деревню, где снял маленький домик, уже поздно ночью, добрел, не понимая, где он. Никакого фургона не было, зато на площади в этой деревушке были свалены его вещи: чемоданы, стулья, кровати. Видимо, грузчики просто отчаялись его дождаться, всё выгрузили, а он в этот момент был как раз увлечен… Девятой симфонией.

Девятая симфония – это его главное и последнее произведение, он всю жизнь к нему шел – так сам он говорил. В это произведение были вложены все его мысли, вся философия – он был философом по образованию и по складу ума. Это итог его жизни, тяжелой, непростой, прошедшей в болезнях…

Уникальность этой симфонии в том, что одна из ее частей – это хор, который исполняет оду Шиллера «К радости». Теперь это гимн Евросоюза: музыка Бетховена, слова Шиллера. А ведь главная мысль этой оды: все люди – братья вокруг чаши Причастия. «Обнимитесь, миллионы» – это Шиллер написал о Святом Причастии… Европейскому Союзу почаще бы слушать свой гимн и вспоминать о его сути...

И вот состоялась грандиозная премьера Девятой симфонии. За год были раскуплены все билеты, и в день премьеры невозможно было пройти к театру от большого количества карет с самыми потрясающими гербами: самые богатые, самые влиятельные люди приехали послушать симфонию. А Бетховен дирижировал сам, и это было совершенно невероятно! Потому что глухой дирижер – это то же самое, что слепой художник. Дирижировать, не слыша музыки, очень сложно!

Его отговаривали, а он жутко раздражался. Ему стеснялись обычно напоминать о его глухоте, но всё-таки идея дирижировать была уж слишком дерзкая. И Бетховену сказали прямо: «Куда вы?!». Он ответил: «Только я буду дирижировать!». А деваться было некуда, потому что были раскуплены очень дорогие билеты.

Когда Бетховен дирижировал, он приседал или подпрыгивал в нужный момент, допустим, когда было необходимо, чтобы хор вступал, – не одной только палочкой обходился, а разработал целую систему жестикуляции: то прятался под пульт, то подпрыгивал. На репетиции он не попал ни в один из собственных написанных номеров, так что злые исполнители, которых он мучил, хохотали над ним, кто открыто, кто язвительно, а те, кто его любил, плакали…

И вот на премьеру собрались князья и бароны, а Бетховена не было. Он всё не выходил, потому что не мог найти фрак: композитор ведь много лет не выступал, и ему не в чем было выйти к публике! В конце концов его помощник сказал: «Маэстро, выйдите в зеленом, в темноте всё равно никто не увидит. А то опаздываем, неудобно». И Бетховен, действительно, в зеленом фраке, со своей знаменитой бетховенской прической вышел к зрителям.

В общем-то, симфония вызвала фантастический восторг. Люди свистели, барышни чепчики в воздух бросали, публика в буквальном смысле неистовствовала. Все первые ряды, ложи и галерка сходили с ума, только один человек этого не видел – это был сам Бетховен. Он был невозмутим, потому что ничего не слышал. А он стоял спиной к зрителям. И тогда одна из певиц, венская прима, любимица публики, постоянно ругавшаяся с Бетховеном на репетициях, называвшая его тираном, подошла, взяла его по-дочернему за плечи, развернула лицом к этому неистовствовавшему залу, и вот тогда он понял, что был услышан…

Франц Ксавер Штёбер. Похоронная процессия Людвига ван Бетховена. 1827

Вскоре после этого Бетховен умер. Он был небогат, очень скромно прожил всю жизнь. Но Господь дал ему насладиться плодами своих трудов: Бетховен сделал дело своей жизни перед тем, как отойти к Богу.

pravoslavie.ru