Притча 3. Странник и учитель.

 

Как только Странник покинул дом, жену и сына, начались годы и годы бесприютных скитаний по миру, и зачастую, просыпаясь утром, Странник не сразу вспоминал, где он находится и что привело его сюда. День за днем дорога становилась его домом, прохожие – семьей, немощные калеки – детьми, и вселенная – одним большим садом, в котором он блуждал, разыскивая одному ему нужные ароматы.

Ибо Странник не просто так путешествовал по дорогам мира, его подгоняло вечное сосущее чувство под левой ложечкой – он искал себе учителя, одного-единственного учителя, подобного Иисусу Христу, Будде Гаутаме, пророкам Мохаммеду и Моисею. Странник знал, что именно желание найти учителя заставило его отречься от всего, что было ему дорого, вынудило его осиротить семью, побудило отказаться от хорошей пищи, сладкого питья, роскошных женщин, доступных богатств и вело его за собой в утомительных, а зачастую и опасных скитаниях.

Но даже не это было самое тяжелое и страшное, потому что когда цель известна и достижима, можно вытерпеть любые лишения ради ее достижения, но что делать в том случае, когда цель, словно линия горизонта, все время пятится и отступает назад?

Именно это происходило со Странником из года в год. Каждый раз, приходя на новое место, привлеченный людской молвой, Странник находил себе нового учителя. Очарованный духовной красотой, мудростью и щедростью последнего, Странник присоединялся к хору восторженных почитателей и учеников. С тех пор он неотступно следовал за своим кумиром, слушал его, открыв глаза, уши и рот от усердия, ловил каждое его слово, жест и мысль, впитывал учение и мудрость, словно пересохшая морская губка, упивался знаниями учителя и тем, как прорастали в его собственной унавоженной почве, жил жизнью учителя, ел его хлеб и видел его сны. Однако эта идиллия продолжалась не так долго – вскоре наступал момент, когда Странник начинал замечать, что хлеб учителя – кисл, сны – нечестивы, знания - безнадежно устарели, да и сам он не ведает, что говорит и творит.

С этой минуты Странник начинал видеть учителя и его жизнь в совершенно ином свете, словно у него открывались незрячие прежде глаза, и тогда кумир низвергался с пьедестала в грязь, где ему и надлежало быть, по мнению Странника. Однако и этого было мало – Странник легко переходил от беззаветной любви к открытой ненависти – он на каждом шагу поносил учителя, клеймил его учение, оскорблял его учеников, и так продолжалось до тех пор, пока учитель и его приверженцы не изгоняли Странника с позором и зачастую нешуточными побоями. Гордо подняв голову, уходил Странник на поиски нового учителя, и вскоре история повторялась, и так продолжалось бесконечно, пока Странник не исчерпал все возможности этого мира, перебывав в учениках у всех, кого люди почитали за мудрецов, наделенных умом и опытом.

К тому моменту Странник решил жить уединенно и выбрал себе под обитание скромную хижину высоко в горах, рядом с холодным чистым ручьем, там, где часто ночуют облака и гостят туманы. Часть пропитания он добывал себе скромной охотой, часть – в обмен на шкурки животных в предгорных селеньях, жил скрытно и тихо, завидев редких людей, уходил с тропы в чащу, особенно же избегал женщин и детей по причине их суетливости и неразумности. Еще выше по склону взялся он за постройку большого каменного дома, похожего на настоящую крепость – с бойницами, отвесными стенами, глубоким погребом-схроном, сторожевой башней и подвесным мостом. Дом этот был

Страннику вовсе не нужен – не собирался же он на самом деле провести в этом богом забытом месте всю жизнь, однако он исправно занимался строительством, таскал снизу камни, доски, крепил, забивал, рыл, словом, трудился, не покладая рук. Вскоре и местные крестьяне, и приезжий люд прознали о тайне Странника, и многие насмехались над ним и его неуклюжим каменным монстром, вырастающим на склоне горы. Слыша насмешку, Странник молчал, ничем не удостаивая обидчика, лишь желваки на его скулах ходили ходуном от незаслуженной обиды. Да и что было ему отвечать – он и сам не понимал, зачем ему нужна эта крепость – не служит ли она выражением обиды на несостоятельных учителей, не станет ли она памятником его гордыне и могилой его изнуренному телу, однако так уж он был устроен, что, единожды взявшись за дело, не мог оставить его незаконченным, а посему упрямо продолжал строить.

Однако чем больше высилось над скалами угрюмое и величественное сооружение, тем меньше смеха раздавалось вокруг. Люди с уважением и даже опаской стали смотреть в его сторону, когда он спускался вниз за сыром, маслом и вином, многие даже предлагали ему помощь за небольшую плату или вовсе без денег, но он неизменно отказывался. Внутри у него было чувство, что он непременно должен возвести в горах неприступное для внешнего мира жилье, хотя он и сам толком не понимал, зачем и кому это нужно.

Время шло, росла неприступная крепость, и постепенно вокруг нее стали селиться разные люди — пришлые и местные, служивые и крестьяне, богомольцы и дорожные разбойники. Странник упорно делал вид, что не замечает того, как вокруг его дома копошится и разрастается целый город, молча продолжая заниматься строительством, и охотой, избегая людей и всего, что с ними связано. Однако вскоре он заметил, что все они накрепко привязали себя к нему и его новому жилищу — одни из них с самого утра занимали очередь у входа в его замок, чтобы хотя бы кончиками пальцев дотронуться до его изношенных одежд, другие весь день ходили за ним по пятам с перьями и бумагой в надежде записать за ним хотя бы одно выпущенное им слово, третьи наблюдали за ним со стороны, по-своему истолковывая своим спутникам каждый сделанный им шаг, четвертые писали его портреты, пятые слагали о нем песни, шестые — и это были не только женщины — пытались соблазнить его, седьмые подражали ему во всем, восьмые — пытались с ним соперничать, девятые — помогали ему, десятые — мешали, и так до бесконечности.

Из хозяина одинокого неприступного замка Странник превратился в удельного князька, обремененного хозяйством, лошадьми, людьми, которые к тому же звали его Учитель. Учитель, говорили они, ходя за ним по пятам, подскажи нам, как заработать себе на хлеб, учитель, канючили они, подай нам на воспитание детишек, учитель, молили они, защити нас от врагов, учитель, покажи нам, как жить праведно, и не было конца и края их просьбам, мольбам, слезам и крикам.

Сначала Странник недоумевал, потом громко возмущался, а потом смирился с неизбежным сбродом, толкущимся день и ночь около его жилища. Ему и в голову не приходило, что люди действительно считают его одним из величайших учителей мира, пока однажды к нему не подполз один из тех, кто преследовал его с перьями в руках, и не обратился к нему с просьбой. О, Учитель, сказал он, снизойди до нас, учеников твоих, и начни проповедовать. Молчание твое слишком темно для нас, поступки твои выше нашего убогого понимания, слова, скупо отпускаемые твоим ртом, нуждаются в истолковании не нами, а твой образ жизни слишком уединен и недоступен для нас. Напрасно мы ходим за тобой по пятам, напрасно ищем истину в твоих деяниях, напрасно подражаем тебе — все по-прежнему пусто в наших головах и душах. Спустись к нам с небес и объясни нам то, что остается сокрытым. Все мы смиренно молим тебя об этом, ибо обошли весь мир и не видали учителя выше тебя, мудрее тебя, скромнее тебя, святее тебя. И новоявленный ученик замолчал и почтительно простерся перед Странником в пыли.

Странник же стоял, пораженный ужасом и отчаянием до глубины души, ибо он ни секунды не считал себя учителем, то есть тем, кому есть что сказать этим людям в крайней нужде и нищете. Тщетно искал он в своей душе хотя бы частицу, хотя бы крупицу высокого знания, редчайшей мудрости, благородного великодушия, о которых толковал его ученик, но там было пусто — как бывает пусто в горах после бурного дождя, как бывает пусто в лесу после первого снега, как бывает пусто в степи после горячего ветра.

Пусто и холодно было в душе Странника и он не чувствовал себя учителем еще и потому, что понимал, что остался один — нет больше в мире достойных учителей, нет больше под солнцем достойных духовидцев, нет больше под луной достойных странников, раз люди, собравшиеся вокруг его замка, пришли к нему за ответами на вопросы, которых он и сам не знал.

И потому он молчал, потрясенный этой тайной, вдруг открывшейся ему в своей простоте.

Молчал и его ученик, лежащий в пыли, притихли женщины, не плакали дети, не кричали куры, не ржали лошади, не мычали коровы, казалось, сама природа ждала, пока Странник отверзнет уста. И он понял, что должен что-то сказать всем тем, кто ради него забрался в такую глушь и денно и нощно нес на себе его заботы, делил с ним свой хлеб и горе, спла рядом с ним, ел рядом с ним, жил его жизнью. Словно что-то теплое заструилось вдруг внутри Странника, как будто горячая кровь омыла его оледеневшее в странствиях сердце, и он почувствовал, что он в ответе за всех тех, кого призвал сюда, сам того не желая. И он почувствовал в своей груди … нет не любовь, а жалость, бесконечную жалость ко всем живым существам вокруг себя, и принял их в свое сердце, и открыл им свою душу, начав говорить.

Говорил Странник долго, страстно, убежденно, так, словно всю жизнь ждал этого момента, изливая накопленную мудрость и любовь на тех, кто молча слушал его. Свет струился из его уст, мед капал с его губ, руки его излучали сияние, а сердце его просвечивало сквозь грудную клетку. Сначала он будто ослеп и оглох, и ничего вокруг не видел и не слышал, однако вскоре он почувствовал, что его уже не слушают, как прежде. Он открыл глаза и уши и понял, что люди целыми караванами покидают его, спешно собирают свои скромные пожитки, сажают на арбы плачущих детей, сгоняют скот, и уходят, уходят от него.

В недоумении Странник обратился к своему ученику, который уже больше не лежал в пыли у его ног, а, завернувшись в плащ, тушил костер и собирал золу, собираясь в долгий путь.
 Скажи мне, ученик, покидающий своего Учителя, - сказал ему Странник, - скажи, почему вы все покидаете меня? Скажи, почему пришли ко мне, когда я вас не звал, почему прилепились ко мне, когда я вас не любил, почему слушались меня, когда я вас не жалел и почему теперь уходите от меня, когда я забочусь о вас, почему теперь покидаете меня, когда я жалею вас, почему теперь бежите от меня, когда я говорю с вами?

И так ответил ему тот, кто не хотел более называться его учеником.
 Зачем нам учитель такой же, как и все мы — страдающий любовью, жалостью, переполненный состраданием и терпением. Мы ищем не доброго спасителя, а сурового судью, не помощника, а надсмотрщика, не ласку, а бич, ибо мы слабы и подвержены порокам, ибо мы ветрены и нуждаемся в исправлении, ибо мы не хотим быть ведущими, а желаем быть ведомыми.

Зачем нам твоя правда жизни, нам потребна сладкая ложь, зачем нам твое учение о страдании, нам потребна несбыточная надежда. Что можешь ты дать нам кроме того, о чем мы сами страшимся даже и думать? Мы ждали от тебя рассказов о райских кущах, где ты побывал и куда поведешь лучших из нас, мы ждали от тебя рассказов о неземных девушках, которых ты знал и с которыми встретятся праведнейшие из нас, мы ждали от тебя рассказов о несметных богатствах, которые ты собрал и которыми поделишься со святейшими из нас, а что дал нам ты?

Ничего, кроме горечи странствий, кислоты страданий, соли усталости, сладости возращения, но что нам с этого, если мы и сами таковы? Поэтому мы уходим искать нового Учителя, не такого как ты, не такого как мы, не такого, как все, а тебя презираем. Хлеб твой кисл, сны твои нечестивы, знания твои безнадежно устарели, да и сам ты не ведаешь, что говоришь и творишь.

И так плюнув Страннику в лицо, от него ушел его первый и лучший ученик, а вместе с ним ушли и остальные, захватив с собой немудрящий скарб, детей, скот, солому с крыш своих хижин и даже колья от ограды. Странник остался один посреди разоренного селения, над которым нависала угрюмая громадина холодного неприступного замка.

Тогда он оглянулся и понял, зачем залез на эту неприступную вершину, зачем в трудах и нищете построил свой дом, зачем полюбил этих жалких людишек и зачем потерял их. И он рассмеялся и ушел с горы, не оглядываясь, чтобы больше никогда не создавать себе бездушных кумиров и не свергать их с неприступной высоты. Больше в его жизни не было ни учителей, ни учеников, ни любви, ни страдания, ни надежды.