Цветущие горы (В ущелье Ахуряна). 1905

Бумага, акварель, гуашь

Цветущие деревья. 1922

Холст на картоне, масло.

C детства впитывал в себя будущий художник атмосферу, создаваемую армянской апостольской церковью. В отрочестве Сарьян несколько лет пел в церковном хоре, а его школьным учителем был будущий католикос всех армян Геворг VI. До конца своих дней художник помнил песнопения, созданные крупнейшими авторами средневековья, и христианское мировосприятие и нравственная чистота всегда оставались для него определяющими.

В 1887 году Мартирос переезжает в город Нахичевань-на-Дону, где живет у старшего брата Ованеса. Нахичевань тех лет - один из центров армянской культуры, историю и традиции которой Мартирос Сарьян многосторонне, тщательно и с искренним увлечением изучал еще с отроческих лет. Вместе с тем он свободно говорил по-русски - это был его второй родной язык.

К пятнадцати годам Мартирос Сарьян заканчивает армяно-русское общеобразовательное городское училище.

Дерево в цвету. 1907

Бумага, акварель. 24 x 33 см

Музей М.Сарьяна

Первое увлечение рисованием начинается в 15-летнем возрасте, когда Сарьян работает в нахичеванской городской конторе по распространению журналов и газет. "В свободное время я увлеченно читал газеты и журналы, рассматривая иллюстрации... Среди посетителей иногда попадались интересные типажи. Я садился в глубине конторы, в левом углу у стола и начинал рисовать, конечно, так, чтобы посетители ничего не заметили".

В 1897 году после успешной сдачи вступительных экзаменов, поступает в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Обучение проходило под руководством замечательных мастеров В. Серова и К. Коровина. "Мы хотели взять все и от школы, от наших учителей: Касаткина, Архипова, Л. Пастернака, А. Корина. Праздники проводили в музеях - Румянцевском и у Павла Михайловича Третьякова. Знали любимые картины до мельчайших мазков. Хотелось дерзать - к этому устремляла и эпоха, ломающаяся, нетерпеливая... В девятисотых годах в школе были проведены реформы. Были привлечены новые преподаватели, в числе которых и В. А. Серов, преподававший в натурном классе год. В следующем году были открыты специальные мастерские: портретной мастерской руководили В. А. Серов и К. А. Коровин".

В месяцы летних каникул (1900-1902) вместе с товарищем по училищу, студентом архитектурных классов Геворком Миансаряном Мартирос Сарьян совершает путешествие по Кавказу и Закавказью. "Моя поездка в Закавказье через Владикавказ по Военно-Грузинской дороге, через Тифлис, Лори в Ереван была для меня событием потрясающим. Это и предопределило, можно сказать, мой дальнейший путь... Приазовские степи с их разноплеменными жителями - русскими, украинцами, армянами, греками, красочные южные города, полная волнений московская жизнь, Училище живописи, кавказские путешествия - целая жизнь, огромное разнообразие впечатлений, эмоций, лиц, эпизодов, центром которых для меня уже стала древняя Армения... Горные хребты со сверкающими снежными вершинами, скалы, ущелья с бурными реками, пригорки со стадами овец; уходящие вдаль нагроможденные друг на друга голубые горы; стада буйволов, лениво пасущихся на низинах или купающихся в мутных арыках; караваны верблюдов, движущихся по желто-розовым пыльным равнинам у Каспия, и, наконец, воды Каспия и многое другое произвело на меня неизгладимое впечатление, поставило передо мной задачу найти какие-то новые средства передачи своих чувств и переживаний. Средства у меня были ограниченные, я постепенно овладевал языком живописи; палитра была у меня еще серая. Школа мне очень много дала, но во мне только-только начинал зарождаться художник... Запала мне в голову эта мысль найти какое-то новое оружие, новые средства, чтобы лучше и сильнее передавать свой восторг и переживания... На этой большой и тернистой дороге самой главной вехой и точкой опоры стала родная Армения с ее неповторимыми пейзажами и всем колоритом быта ее народа. Я избрал эту дорогу. Никакой другой путь не привлекал меня больше, чем этот".

Глицинии. 1923

Картон, масло. 20 x 29 см

Частное собрание

Мартирос Сарьян прошел с "Голубой розой" весь ее большой и непростой путь с момента зарождения, испытав на себе все стадии смены отношения к ней со стороны зрителей и критики.

Невзирая на хулу, Сарьян продолжал спокойно работать. Вскоре насмешки сменились осторожным полупризнанием, а затем пришла и слава, крепкая и прочная, которую не могли подточить ни злобные нападки, ни сомнительные похвалы. "Уже в первый период своей деятельности, до великой революции, Сарьян занял очень видное место среди наших художников", - писал А. В. Луначарский, как бы подводя итоги той полемике, которая велась вокруг работ художника в дореволюционные годы.

Сарьян прожил долгий век. За девяносто с лишним лет своей жизни он изведал много мучительно-трудного и несправедливого. Но и в моменты самых тяжких переживаний его никогда не покидала глубочайшая вера в могущество и конечное торжество светлых начал жизни.

В своих воспоминаниях он пишет: "Задавая себе вопрос, был ли я счастлив в жизни, могу ответить вполне определенно - да. Разве не счастье вступить в жизнь из небытия, осознать свое Я, увидеть свет, день, солнце и пользоваться бесчисленными благами, щедро, в изобилии предоставленными матерью-природой человеку. Ощущение жизни - ощущение счастья..."

"К концу моей жизни, если считать, что в мои годы уже надо посмотреть, что сделал, оправдал ли перед своей совестью, перед искусством, которому посвятил всю свою жизнь, начиная с пятнадцатилетнего возраста, - я почувствовал, что я только наметил путь и только должен начать свою работу. Так много открылось передо мной. Так много прекрасного, мудрого, непостижимого, как в самой природе".

Цветы. 1929

Холст, масло. 71 x 71 см

Государственная Третьяковская галерея