У каждого в жизни есть тёплые воспоминания, связанные с какими-то особыми моментами. Очень часто они касаются семейных событий, праздников, которые отмечаются в домашней обстановке, в кругу близких, дорогих людей. Яркие, красочные картины таких торжеств память надолго запечатлевает, особенно в детском возрасте, когда многое из происходящ его кажется удивительной сказкой… Были подобные моменты и в жизни Марины и Анастасии Цветаевых, когда в их доме, в Трёхпрудном переулке, отмечались так любимые всей семьёй праздники: Рождество и Пасха! Дома, где родились Марина и Анастасия, уже давно нет, он был снесён в революционные годы, на его месте был выстроен новый... Такова судьба многих московских домов: новый век диктовал свои требования, но именно те, ушедшие от нас, почти сказочные деревянные строения хранили в себе неповторимую атмосферу, наполнявшую собой будни и праздники московичей многих поколений, может быть, именно поэтому так проникновенно писала Марина Цветаева о них в своём стихотворении:
Домики старой Москвы
Слава прабабушек томных,
Домики старой Москвы,
Из переулочков скромных
Все исчезаете вы,
Точно дворцы ледяные
По мановенью жезла.
Где потолки расписные,
До потолков зеркала?
Где клавесина аккорды,
Темные шторы в цветах,
Великолепные морды
На вековых воротах,
Кудри, склоненные к пяльцам,
Взгляды портретов в упор…
Странно постукивать пальцем
О деревянный забор!
Домики с знаком породы,
С видом ее сторожей,
Вас заменили уроды, —
Грузные, в шесть этажей.
Домовладельцы — их право!
И погибаете вы,
Томных прабабушек слава,
Домики старой Москвы.
[3,171-172] — © Музей-заповедник 'Киммерия М. А. Волошина'
Именно здесь, в этом доме проходили праздники, оставшиеся в воспоминаниях сестёр на всю жизнь, как и их дом, сохранившийся в стихах Марины, вернее «превратившийся в стихи…»: Высыхали в небе изумрудном Капли звёзд и пели петухи. Это было в доме старом, доме чудном... Чудный дом, наш дивный дом в Трёхпрудном, Превратившийся теперь в стихи. [6, 432] Перед рождеством дом становился необыкновенно загадочным, он наполнялся таинственными звуками, заставлявшими детей замирать в предвкушении сказки, и даже обычные вещи, сопутствующие каждому празднику, воспринимались как-то совершенно по-особенному. Удивительно описывает все эти ощущения Анастасия Ивановна Цветаева в своих «Воспоминаниях», кажется, что она незримо присутствует в ожившем доме, где маленькие Ася и Марина, их брат Андрюша (сын Ивана Владимировича от первого брака, старше Марины на два года, Аси – на четыре) с нетерпением ждут момента, когда им можно будет спуститься вниз и восторженно замереть перед сказочной красавицей-ёлкой: «Незаметно подошло Рождество. Дом был полон шорохов, шелеста, затаенности за закрытыми дверями залы — и прислушивания сверху, из детских комнат, к тому, что делается внизу... Запахи поднимали дом, как корабль, — волнами. Одним глазком, в приоткрытую дверь, мы видели горы тарелок парадных сервизов, перемытых накануне, маленькие десертные китайские тарелочки, хрустальный блеск ваз, слышали звон бокалов и рюмок. Несли на большом блюде ростбиф с розовой серединкой (которую я ненавидела), черную паюсную икру. Ноздри ловили аромат «дедушкиного» печенья» [2, 61]. Для установки ёлка неизменно выбиралась одна из лучших комнат, которой по свидетельству Валерии Ивановны Цветаевой был «…просторный, высокий белый зал с пятью большими окнами…» [7, 35]. Именно в нём происходило украшение лесной красавицы. К этому процессу детей не допускали, они в это время с нетерпением ожидали у себя в комнате, и вот наступал самый долгожданный момент праздника: «О! Настало же! Самое главное, такое любимое, что — страшно: медленно распахиваются двери в лицо нам, летящим с лестницы, парадно одетым, — и над всем, что движется, блестит, пахнет она, снизу укутанная зеленым и золотистым. Ее запах заглушает запахи мандаринов и восковых свечей. У нее лапы бархатные, как у кота Васи... Ее сейчас зажгут. Она ждет. Она — такая огромная — такой еще не было никогда! Подарки еще закрыты... Шары еще тускло сияют — синие, голубые, малиновые; золотые бусы и серебряный дождь — все ждет... Всегда зажигал фитиль от свечи к свече дедушка. Его уже нет. Папа подносит к свече первую спичку — и начинается Рождество! Как во сне повторяются — музыкальные шкатулки, панорама… И сияет в спальне картонный, святой Вифлеем…» [2, 62]. Этот праздничный ритуал, когда зажигалась ёлка, повторялся через неделю, «для взрослой встречи Нового года; потом все уходило на год спать в глубины широчайшего «дедушкиного шкафа», где хранилось елочное убранство весь год» [2, 97]. Но это будет потом, а пока огнями сияла рождественская ель, дети наслаждались сказочной ночью, дарившей счастье волшебства и непередаваемого блаженства ... Но был ещё один, очень важный для юных Марины и Аси, момент в Рождество, когда мама, Мария Александровна «… только раз в год — зажгла на комоде свечу, спрятав подсвечник зачем-то, и в этом тихом уголку, под высоко, перед иконой тлевшей темно-красным лампадкой, на бабушкином комоде затрепетало скрытое за маленьким картонным сооружением пламя, освещая темную внутренность ясель, окошко, впускавшее лучик Звезды, рыжую коровью голову, старца с седой бородой и Святую Деву, которым кланялись пастухи и волхвы перед желтой соломой кормушки, где лежал, сияя, Младенец. Впивая картонное детское раскрашенное Рождество, озаренное свечкой, мы — уже одни с мамой, трое детей и она, пели «Stille Nacht»—«Тихую ночь» — немецкими словами» [2, 96-97]. «Stille Nacht»—«Тихая ночь» - рождественский христианский гимн, созданный в 1818 году. Одно из самых известных и широко распространенных по всему миру рождественских песнопений. Именно этот такой светлый, согретый семейным теплом момент навсегда сохранился в памяти Анастасии Ивановны… Это были не только воспоминания о рождественском празднике, об удивительной обстановке семейного уюта, главное – рядом была мама, молодая, полная сил и такая в этот вечер родная, близкая, улыбающаяся…
— © Музей-заповедник 'Киммерия М. А. Волошина'
Мария Александровна Цветаева все свои знания, семейные обычаи передала дочерям. Отсюда же и великолепное владение немецким языком. Так что исполнение рождественского гимна на немецком – совершенно естественно для Цветаевых. Что касается Рождественской дамы, то не только Анастасия Ивановна пишет о ней в своих «Воспоминаниях». Эта сказочная особа является героиней одного из стихотворений Марины Цветаевой, оно так и называется «Рождественская дама»: Серый ослик твой ступает прямо, Не страшны ему ни бездна, ни река… Милая Рождественская дама, Увези меня с собою в облака! Я для ослика достану хлеба, (Не увидят, не услышат, — я легка!) Я игрушек не возьму на небо… Увези меня с собою в облака! Из кладовки, чуть задремлет мама, Я для ослика достану молока. Милая Рождественская дама, Увези меня с собою в облака! [5, 158] Какое Рождество без подарков! И они, конечно же, были! Но никогда в этой семье дети подарков не просили, не «заказывали» их. И снова строчки из «Воспоминаний» А.И. Цветаевой: «…мы, дети («так воспитанные?» — нет, так чувствовавшие, что никогда ни о чем не просили), туманно и жадно мечтали о том, что нам подарят, и это было счастьем — первичным, оно сияло вольней и роднее уютом бесконтрольного, никому не ведомого вожделения. Оно было дороже, чем счастье обладания…» [2, 93-94]. Девочкам часто дарили куклы, которые ни Марина, ни Ася не любили. Делалось это, как писала Анастасия Ивановна, с «педагогическими» целями. Были и другие подарки: игрушечные звери, лото, сладости, орехи, чудные рождественские открытки, которые буквально светились изнутри, новогодние и рождественские картинки. Открытки и картинки девочки очень любили, считали своими друзьями. Такие картинки часто вешались над кроватями детей.
— © Музей-заповедник 'Киммерия М. А. Волошина'
Ну а мы вернёмся к подаркам, без которых не обходилось ни одно Рождество в семье Цветавых. Самым долгожданным подарком были, конечно же, книги! Они тотчас распахивались, просматривались и начинались читаться: «Книги все лежали распахнутые, и я сразу все смотрела, окликая Мусю, которая, рухнув в выбранную, читала взасос, мыча мне в ответ что-то невнятное. И челюсти уставали жевать шоколад и орехи...» [2, 96]. Став взрослыми, своим детям Марина и Анастасия Цветаевы тоже на Рождество часто дарили книги. Много лет спустя, когда Марина уже сама была мамой, в письме, написанном незадолго до рождества 1915 года, 21-го декабря, сестре мужа, Е.Я.Эфрон, она пишет о подготовленных для трёхлетней дочери Ариадны и племянника, сына Анастасии, Андрея, подарках: «Сегодня я покупала подарки Але и Андрюше…. Але — сказки русских писателей в стихах и прозе и большой мячик, Андрюше — солдатиков и кубики…» [6, 88]. В этом же письме идёт речь и о подарках для Сергея Эфрона и мужа Анастасии Бориса Трухачёва: «…на Рождество я дарю ему (Сергею Эфрону) Шекспира в прекрасном переводе Гербеля, Борису — книгу былин» [6, 88]. Нарядные, сверкающие ёлки, рождественские подарки, праздничная суматоха, ожидание чуда… Эти детские воспоминания навсегда войдут в сознание Марины и Анастасии Цветаевых. Их судьбы не раз совершат драматичные, порой трагичные повороты, рухнет привычный уклад жизни… — © Музей-заповедник 'Киммерия М. А. Волошина'
Рождество дарило всем радость, светлые надежды и счастье… Нарядная ёлка, как неизменный атрибут этого праздника, украшалась игрушками, самыми дорогими и милыми сердцу стали игрушки, сделанные своими руками… Ольга Андреевна Трухачёва, внучка Анастасии Ивановны Цветаевой, в одном из своих интервью рассказала о любимых семейных праздниках и подготовке к ним: «Главными праздниками нашей семьи всегда были Рождество и Пасха... Аромат восточных сладостей, маковые козинаки, крендельки и ромбики с корицей, нарядная елка с настоящими восковыми свечами – это все бабушка. Елочные игрушки папа с бабушкой делали сами: кораблики и велосипеды из бусинок, мальчик и девочка из ваты, посыпанной кристалликами нафталина» [10]. — © Музей-заповедник 'Киммерия М. А. Волошина'
|
|
