Нобелевская премия по литературе 1975 года "За выдающиеся достижения в поэзии, обозначенные огромной проникновенностью и освещением правдивого, без иллюзий, взгляда на жизнь". Из итальянских поэтов XX века меня всегда восхищали соперники и современники Эудженио Монтале и Сальваторе Квазимодо. Они недолюбливали друг друга (что среди поэтов, мне кажется, нормально) и при этом в поэзии и надрыве очень близки друг другу. Расцвет творчества обоих был при режиме Муссоллини и в поэзии обоих поэтов очень сильны экзистенциальные мотивы. Хотя Монтале мне ближе по ощущению своей общности с Данте и итальянской оперой (в юности он хотел быть оперным певцом). А еще Монтале очень повезло. Он обрел в России своего двойника - Е. Соломоновича, который и перевел на русский почти все, что написал Монтале.

Переводы Е. Соломоновича

***
Зло за свою держалось непреложность:
то вдруг ручей, задушенный до хрипа,
то выброшенная на берег рыба,
то мертвый лист, то загнанная лошадь.
Добра не знал я, не считая чуда,
являемого как бы ненароком
то в сонной статуе, то в облаке далеком,
то в птице, звавшей улететь отсюда.

В дыму

Сколько раз, сколько раз ждал тебя на вокзале
в холод, не говоря о тумане! Расхаживал
взад-вперед, покупая немыслимые газетенки,
неизменную «Джубу» куря до того, как ее
переименовали, — ну не дураки ли?
Поезд, что ли, опять перепутал, а может, его отменили?
Взгляд скользил по тележкам носильщиков, нет ли
твоего багажа. Ты всегда
появлялась последней. Шла невозмутимо
за последним носильщиком. Эта картина
повторяется неотвратимо во сне.

После дождя

Кто-то пишет как курица лапой на мокром песке.
Глядя по сторонам, я гадаю об авторе идеограмм,
но гадай не гадай — ни малейшего толку.
Может, утка усталая, проковыляв, наследила?
И китайцу бы расшифровать не под силу
эту грамоту, ну а уж мне и подавно.
Все сотрет ветерок, чуть подует. Неправда,
что природа нема, нет, она говорит без умолку,
остается надеяться лишь на ее не особенно пристальное
внимание к нам.

***
Вы обо мне судили
только по оболочке,
суть же внутри, в середине,
а не в заглавной строчке.
Не оболочка ли, кстати,
стала всему виною?
Был лишь сургуч печати
между вами и мною.
Стойте, а как же предвестие
важного поворота?
Не говорило ли что-то
о новой в жизни главе?
Так кора и осталась
как бы моей подноготной,
пламя так и питалось
простотой приворотной.
Не наступите часом,
это не тень, я сам.
От себя оторвать бы с мясом
ее, подарить бы вам.

ОДНАЖДЫ УТРОМ, ПРОНИКНУВ В ВОЗДУХ СТЕКЛА

Однажды утром, проникнув в воздух стекла,
Отчаявшись, громко воскликнуть: "Я вижу! О чудо!"
Цепляясь за пустоту, за мимолётный разлад,
С ужасом, с несостоятельностью Иуды.
Тогда же будто с экрана мираж из зеркал:
Всхолмления, рощи, дома из сплошного обмана.
Но это случилось так поздно, и я отчего-то убрал
Шкатулку с секретами стёкол благоуханных.