Протоиерей Александр Авдюгин о языке, исповеди и церковной жизни

 

    

 

Последние годы я все чаще замечаю, насколько же трудно моим прихожанам говорить, то есть выражать свои мысли и понимать обращенную к ним речь. Общаюсь с ними — и ловлю себя на том, что просто не понимаю, о чем это они.

Наверняка мои собеседники видят в такие моменты мой недоуменный взгляд, а уж их недоуменные взгляды в мою сторону — дело обыденное. Казалось бы, мне проще — какой-никакой пастырский опыт есть, да и стараюсь дифференцированно подходить к каждому, исходя из уровня подготовки прихожанина, его ума и сообразительности… но вот понять сразу четко и определенно, что же мне хотят сказать, получается не сразу.

 

/p>

А ведь так было не всегда. Я прекрасно помню рассказы и исповеди сельских бабушек в те годы, когда Православие только возрождалось. Это те самые прихожанки, которые хранили веру в самые глухие годы, которые приходили молиться к закрытому храму, а когда храм сносили — читали на развалинах акафисты. И я, только-только рукоположенный тогда в иерейский сан, восхищался образностью, глубиной, а часто и красотой речи прихожанок. В ней не было так называемых «церковных стандартных формул», столь ныне распространившихся. Никто не говорил что-то вроде «меня, батюшка, искушают» или «согрешил вольно и невольно». Был просто сокрушенный рассказ о собственных падениях, иногда столь яркий, что картинка сама рисовалась, и ответить было проще, если вопрос возникал.

Теперь все иначе.

На исповеди — сухость, обобщенность, а иногда и просто зазубренность очередной брошюры с перечнем всех мыслимых и немыслимых грехов. Просто в беседе — неумение изложить суть проблемы или даже просьбы.

Эта сложность возникает не только от бедности словарного запаса — есть и другая причина. Почему-то принято считать, что беседа с священником должна вестись особым порядком, так называемым «церковным языком». И вот слышишь то речь настолько елейную, что потом хочется c каким-нибудь хулиганом пообщаться, то сухие обобщения с такими богословскими изысками, что экзамены по догматике как песня вспоминаются. Но ведь его нет — какого-то особого церковного языка общения!

А вот что точно есть, так это связь между речью христианина и его внутренним состоянием, пониманием и истин веры, и себя самого. Но связь эта опосредованная — через чтение.

Я не могу себе представить духовную жизнь без духовной литературы. Нельзя нынче исповедовать Православие и при этом не любить духовную книгу. Мне трудно служить и общаться со священником, у которого дома нет библиотеки, который решил, что семинарского образования вполне достаточно, проповедь которого состоит из стандартных, из года в год повторяемых речевых оборотов. Аналогично и с прихожанами.

Читающий — станет говорящим и даже при скромности, замкнутости и стыдливости сможет охарактеризовать проблему, задать вопрос или разъяснить ситуацию.

В противном же случае речевая бедность может сильно осложнить человеку его духовную жизнь. Прежде всего она мешает ему исповедоваться. И не в том дело, что он сознательно что-то утаивает, а просто не может внятно высказать свою мысль. Это и для священника создает трудности, ведь если человека не понимаешь, то как найти именно те слова, которые сейчас ему необходимы? Одно дело, когда исповедник просто перечислил свои грехи и заверил, что раскаивается в них, и совсем другое, когда он вообще не может охарактеризовать свой грех. Исповедь — она ведь двояка: не только констатация греха, но и нахождение пути к его преодолению. А как найти этот путь? Только в разговоре исповедника со священником, когда оба друг друга понимают.

Но не только в исповеди дело. Вот представьте, начинает человек в кругу своих близких, знакомых свидетельствовать о вере, но не может найти подходящих слов, не может внятно изложить свою позицию. Что происходит дальше? Нередко он начинает возмущаться, обвинять окружающих — и становится типичным «рассерженным православным».

Кстати, такие конфликты из-за неумения донести свою мысль бывают не только между верующими и неверующими. Среди верующих, воцерковленных людей такое тоже случается. К примеру, больше двух лет у нас на приходе было «противостояние» верующей мамы и верующей дочери. Все попытки их примирить оставались безуспешными. Пришлось идти к нашему «православному аксакалу», старейшему батюшке в епархии, мудрости искать. Совет был абсолютно не­ожиданным: «Они не понимают друг друга. Сходи к ним в гости и поговори в домашней обстановке». Не хочу сказать, что мир и благополучие на веки вечные в этом семействе воцарились, но стало ясно и понятно, что и мать, и дочь просто об одном и том же говорили на разных языках.

Само собой, возникает вопрос: что делать? Вот осознал христианин, что речь его бедна и что это создает ему проблемы — а что дальше? Как бороться? Прежде всего это, разумеется, молитва. Причем молиться нужно правильно — не только в смысле правильного произношения, певучести и придыхания. Главное — в том, чтобы вдумываться в каждое слово. Но кроме молитвы нужно еще и книжки читать, причем не только духовные, с грифом Издательского совета, но и светскую литературу. И традиционную классику, и ту, что можно назвать классикой современной. Поверьте, она есть.

 

Протоиерей Александр Авдюгин

Фома.Ru

24 марта 2015 г.

http://www.pravoslavie.ru/put/77627.htm

Есть в днях Великого поста особенности, которые повторяются из года в год, сколько бы ни совершенствовались мы в вере. Естественно, что человеку, духовно опытному и уже не впервые приступающему к святой Четыредесятнице, они знакомы и преодолеваются проще и спокойнее. Иногда даже ожидаешь, когда же и в этот пост придет знаменитый упрек самому себе:

– Опять ничего не получается… Каким был – таким и остался!

 

/www.pravoslavie.ru/sas/image/video/zoom.gif" target="_blank">http://www.pravoslavie.ru/sas/image/video/zoom.gif) no-repeat;" title="">

Если действительно подходишь к времени весеннего покаяния серьезно и целенаправленно – как к делу серьезному и сложному, то претензии к себе любимому обязательно будут.

Отчего так происходит? Почему повторяется?

Причины, как понимаю две.

Так уж устроен человек, что сколь бы правильно мы ни понимали знаменитое: «Хочешь рассмешить Бога – расскажи Ему о своих планах!», но планировкой своих завтрашних и послезавтрашних действий он все равно занимаемся. Да иначе и быть не должно – думать о грядущем дне надобно, но только с одним условием: с предварительной искренней уверенностью, что успешно будет лишь то начинание, то дело, которое Бог благословит.

В годы своего «молодого» священства я удивлялся словам многоопытного и убеленного сединами настоятеля кафедрального собора, который после отпуста, объявляя расписание ближайших служб, предварял свои слова вступлением: «Если Бог благословит, то службы будут совершаться…». Эти слова казались странными, тем более что в притворе было вывешено расписание богослужений на месяц вперед.

Все наши попечения и заботы должны быть проникнуты духом надежды на Отца Небесного

Нужно время, чтобы понять, что если наши заботы и дела не проникнуты прежде всего надеждой и упованием на Бога, то даже добрые задумки и нужные решения могут не исполниться. Надежда лишь на свои силы, особенно в делах духовных, где камни преткновения возникают в самых неожиданных местах, – дело крайне опасное и по тропинке к гордыне ведущее. Или, если кратко, все наши попечения и заботы должны быть проникнуты духом надеждына Отца Небесного.

Как только мы забываем эту непреложную аксиому, сразу же начинаем противоречить Христу, сказавшему: «Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний [сам] будет заботиться о своем: довольно для [каждого] дня своей заботы» (Матф. 6: 31–33).

Мы переоцениваем свои силы

Вторая причина неудавшихся постовых планов исходит из первой: мы переоцениваем свои силы. Результат такой переоценки приводит к печали, а то и к греховному унынию. Мы прекрасно знаем о «бременах неудобоносимых», но почему-то применяем это понятие лишь к другим.

Одинаковых людей нет: у каждого своя мера и духовного и физического здоровья, поэтому и постовые правила не могут быть всеобщими. Каждому – по его мере, а мера эта зависит от многих факторов. Помимо здоровья тут играют роль еще и необходимые житейские заботы, да и семьи у каждого далеко не одинаковы. Одно дело – жить в окружении тех, кто понимает нужность поста. И совершенно иное – пребывать там, где постный суп и долгие, частые отлучки в храм Божий вызывают раздражение, а то и протест. Ведь таких семей очень много. Частая молитва, соблюдение постовых правил – дело прекрасное и хорошее, но до той поры, пока они не приводят к вражде.

А ещё необходимо учитывать собственное здоровье и возраст. Для кого-то вечернее и утреннее правило с чтением нескольких глав Евангелия и кафизмы из Псалтири, с частым посещением храма Божия вполне посильны и даже радостны, а для иных это тяжело просто физически.

Дело в том, что душа не стареет, а вот силы убывают. И то, что в 30 было само собой разумеющимся, в 60 годков уже непосильно. Но ведь «постовое задание» мы даем по состоянию душевному, забывая о том, что мешок в 60 кг раньше был, как пушинка, а нынче и тридцатикилограммовый неподъемен.

Именно поэтому к определению своих постовых задач надо подходить дифференцировано, с учетом всего объективного и субъективного. А так как души у нас молоды всегда, то чтобы не взвалить на себя больше, чем можем, нужно обязательно определить меру поста со своим духовником. Иначе разочарование может наступить очень быстро. Слишком часто приходилось и приходится встречать тех, кто в беседе или на исповеди раздраженно заявляет, что «ничего не получается, поэтому и поститься не буду» или выискивает массу причин, действительных и мнимых, оправдывающих собственную духовную несостоятельность.

Грех и беда не в том, что «сорвался» и «нарушил», а в том, что заунывал, хотя это уныние обычно имеет две причины: ты начал пост без Божьего благословения и церковного совета.

Нарушил пост – исправься! Произошло греховное падение в дни поста – покайся! И Бог, видя исправление и покаяние, опять будет рядом, ведь Он и «намерения целует».

Вспомните, как преподобный Амвросий Оптинский советовал: «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится: только чуть одной точкой касается земли, а остальными непрестанно вверх стремится; а мы как заляжем на землю – и встать не можем».

Протоиерей Александр Авдюгин

2 марта 2015 года

опубликовано в "Фома в Украине" №5

Всем известно, что каждый наш сон их трех источников происходить может. Первый, который не частый, добрый, раздумья вызывающий и лишь со временем понимаемый - от Бога; второй, регулярно нас беспокоящий, со страхами и ужастиками - от лукавого; третий же, как и святые Отцы подтверждают, от любезного и любимого желудка исходит.
Отец Стефан данный богословский изыск знал, всецело его поддерживал и частенько в приходских беседах использовал, так как вопросы от сердцу милых прихожанок, типа: «Ох, батюшечка, сон мне приснился непонятный» задавались чуть ли не по графику. Причем количество подобных вопрошений всегда строго от календаря церковного зависело. Как только пост Великий в полную меру вступал, так сны имели свойство преумножаться.
Священник для себя данную закономерность следующей теоремой определил: днем за собой сами присматриваем, грешить стараемся поменьше, да и молимся в пост больше, чем в дни скоромные. То есть лукавого от себя отгоняем, и силы ему на пакости всякие не даем. Ночью же, это отродье, видя нашу постельную беспомощность, нас и атакует смущениями разными, да картинами прелестными.




Теорема, конечно, неплохая и вполне правдоподобная получалась, да вот только в этом году никак она с самим отцом Стефаном не согласовывалась. Дело в том, что не успел пост начаться, как стал батюшку сон донимать, причем один и тот же, только с деталями разными.
Знал, отец Стефан, что подвижники веры и благочестия, советуют сны свои при себе держать, никому о них не рассказывать, чтобы окружающих в смущение не вводить, но когда в очередную ночь опять тот же сонный ролик повторился, не выдержал. Решил к духовнику поехать.

Отношение к телевизору у отца Стефана безразлично-деловое. Он у него на полу стоит и в качестве подставки для вороха бумаг используется, так как книжный шкаф с письменным столом уже давно заполнены книжками, брошюрами и прочей полиграфией, а с появлением принтера – кипой распечаток всяческих.
То, что надобно скоренько и побыстрее прочитать складывается на телевизоре, а так как время имеет свойство с каждым годом ускоряться, а личные силы уменьшаться, стопа над электронным аппаратом растет все выше и периодически падает. Падение бумаг с телевизора заставляет отца Стефана их разобрать и в процессе сортировки на «надо» - «не надо» данную электронную подставку включить, может быть в мире, что стряслось, из-а чего бумаги попадали. 




Свою основную функцию телевизор все же иногда исполняет. Обычно это случается в трех случаях. Первое условие его включения – какое-нибудь экстраординарное событиями в любимом государстве. Второе, когда кто-то из коллег-священников позвонит и о хорошей программе или передаче предупредит. Ну и третья причина включения, о которой отец Стефан распространяться не любит, это футбольные матчи команды, где когда-то сам батюшка в качестве голкипера приписан был или игра сборной. Но команда, в которой отец Стефан ворота защищал, последние годы все норовит из высшей лиги вылететь, а сборная играет так, что и смотреть не хочется, поэтому о данной страсти отец Стефан уже и духовнику не докладывает… 
Так что можно сказать, что телевизор у отца Стефана в сугубом аскетизме пребывает, что, естественно, очень даже поддерживается, приходской группой радетелей за чистоту священнических и православных рядов, возглавляемой неусыпным Алексеем Ивановичем.

Если проповедь безлика

Нам сказано: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16, 15). Для священника проповедь – дело обязательное и с богослужением неразрывно связанное. Конкретно, к какому времени их приурочивать – единого мнения не существует, но, все же, в большинстве случаев слова наставлений звучат на Литургии. Да и Устав церковный, вкупе с устоявшейся традицией, требует именно литургийной проповеди.

После Евангелия выходить проповеднику на амвон или после запричастного стиха - тоже единства нет. Хотя, все же надобно разуметь, что если основой твоей проповеди является сегодняшнее евангельское чтение, то она более уместна именно после чтения слова Божия. Да и учитывать нужно, что к концу Литургии, если, конечно, служишь ее степенно, не торопясь и молитвенно, народ молящийся устает и часто не столь внимателен к тому, что собираешься сегодня сказать.

Уместна проповедь и в иные богослужения. Сегодня, слава Богу, эта практика возрождается, да и как не сказать наставление, к примеру, во время погребения, когда перед глазами участвующих в похоронах их перспективная будущность? Здесь священника очень внимательно слушают и каждое слово к себе применяют, потому что «страх смертный» каждого волнует независимо от веры, образования и мировоззрения.

http://www.pravmir.ru/sila-bozhiya-v-nemoshhi-sove...-cherez-cheloveka-obretaetsya/

Весна 1991 года. Казалось бы, всё как и в предыдущие предпасхальные дни. Снег тает, солнышко с каждым днем веселее, забот и хлопот в делах домашних прибавилось. В селах и поселках к делам полевым и огородным готовятся, в городе мусор убирают… Обычные хлопоты. Вот только время необычно и тревожно.

Новость за новостью о новых откровениях в экономике, политике, истории. То, что казалось незыблемым и вечным, в одночасье становится временным и преходящим. Рушатся идеалы, а новые имеют такую непонятность и зыбкость, что уже не знаешь, кому верить и что считать главным.

Пустеют полки магазинов, все меньше можно купить хлеба на бумажный рубль, который получает наименование «деревянный», а те, кого раньше считали спекулянтами, получают наименование «предприниматель». Странно все. Тревожно. Давний вопрос пушкинского Германа: «Что день грядущий мне готовит?» — становится актуальной повседневностью.

Одно радовало. Открываются двери храмов и церквей. Более того — возникают новые приходы, и выясняется, что никуда православие не делось, что исконная вера сохранилась, и по телевизору так и не удастся посмотреть последнего попа, которого обещали показать в 60-х.

http://www.pravmir.ru/pravoslavnyj-svyashhennik-musulmanskij-kot/

У каждого священника есть удивительная никому не присущая особенность — он всегда священник.

Даже тогда, когда спит и матушка его в бок толкает, чтобы не храпел:

- Батюшка, ну ты расходился… — Он все равно остается священником, как бы кому не хотелось сделать из него «обыкновенного человека».

моя новая публикация в "Фома в Украине"

Ежедневный вечерний молебен. В храме и десятка молящихся не наберется. Все лица знакомые, лишь у входа стоит пожилая женщина, которую вижу впервые. Те, которые не часто в церковь заходят, определяются быстро. Особый у них вид, примечательный и неповторимый. Если из захожанина, с Божьей помощью, в прихожанина превратишься, такого вида уже не будет. Он единственный в своем роде. 

Часто у священника спрашивают: что такое страх Божий? Ответов существует множество великое и разнообразное. Кто только об этом не рассуждал, но почему то самый простой пример не приводится. Его ведь увидеть воочию можно, этот «страх Божий». Он на лицах тех отчетливо проявляется, кто в первый раз, может быть лишь ради любопытства, в храм заглянул. Каким бы образованным, разносторонним и современным человеком ты не был, как бы умно о вере и религии не рассуждал, какими бы эпитетами православных не определял, но почему-то входя в храм, будь то большой собор или маленькая деревенская церквушка, сразу заметен становишься. И не потому, что необычно все и незнакомо, а оттого, что страшновато… 

Вот и эта женщина – впервые пришла. Неловко в руке три свечи держит, куда их поставить не знает, платье свое и платочек раз-за разом поправляет, а в глазах страх да беспокойство, как бы чего «не такого» не сделать. 

Альбом: ЖЖ

Пока на клиросе хор в составе двух человек тропари поет, да Апостол читает, перебираю записки с именами и сразу нахожу ту, которую эта женщина написала. Да и как не найти, если под словами «за здравие» все имена с отчествами написаны. Подобное только у новичков, может быть, когда они стесняются за консультацией к нашим всезнающим старушкам обратиться. Иногда, для верности, наверно, чтобы Бог не ошибся, еще и фамилию добавляют, но это редко случается. Смотрю в записку и тут же спотыкаюсь на имени: после Владимира Константиновича идет Энгельс Константинович. Перечитываю еще раз. Нет, не ошибся. Именно «Энгельс» и никак иначе.

На ектеньи (так прошения, священником возглашаемые называются), естественно, Энгельса пропускаю, хотя уже знаю, вернее, понимаю, что своим игнорированием в смущение эту женщину введу. Ведь стоит, крестом себя осенять пытается и, наверняка, очень внимательно слушает, когда я имена перечисляю.
После молебна сразу к ней подошел, вернее, уже остановил, когда она уходить собралась. 

http://www.pravmir.ru/vera-sotnika/

Вера сотника

На неделю 4-ую по Пятидесятнице

Когда же вошел Иисус в Капернаум, к Нему подошел сотник и просил Его:

Господи! слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает.

Иисус говорит ему: Я приду и исцелю его.

Сотник же, отвечая, сказал: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой;

ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает.

Услышав сие, Иисус удивился и сказал идущим за Ним: истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры.

Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном;

а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. Мф 22, 13.

И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час.

Какова вера сотника! Удивила Самого Господа… В ком есть такая вера, тот ни в чем не имеет недостатка, и что ни просит, все получает. Так обещал Сам Господь.

Святитель Феофан Затворник

Евангельское повествование о вере сотника, который впервые воочию увидев Христа без капли сомнения, без малейшей дольки неуверенности знает, что Спасителю, не надобно даже к нему в дом заходить, а лишь «скажи только слово, и выздоровеет слуга мой» (Мф. 8:8) меня всегда приводит в смущение.

Еще как-то представляемо: увидел и уверовал, случается такое, но чтобы верить без никаких внутренних сомнений, без боязни, что по моему собственному недостоинству не получу ожидаемого и просимого, не удается. Более близок иной новозаветный персонаж – отец бесноватого отрока. Помните, как он привел к Христу своего больного, одержимого сына? Крик отцовский: «верую, Господи! помоги моему неверию» (Мар.9:24) вспоминаете?

Вот это мой крик. Он понятен и вполне реален. Но, чтобы вот так, сразу, без альтернатив и предисловий: скажи и он выздоровеет — не получается, не укладывается.

Одно успокаивает. Не только я такой.

ЗНАК ПОКОРНОСТИ И СВОБОДЫ

моя публикация в "Церковной православной газете"

Альбом: ЖЖ

За постовыми богослужениями полагается совершать множество поклонов. Я как-то постарался целиком исполнить этот устав, но через некоторое время у меня начала кружиться голова, и я заметил, что уже не слышу слов канона, а думаю лишь о том, как бы продержаться до конца службы. 

А после службы среди прихожан услышал такой диалог: «Ты сколько сделал поклонов?» — «Точно не знаю, сбился со счета. А ты?» — «Где-то шестьдесят...» Расскажите, пожалуйста о смысле поклонов и насколько необходимо строго придерживаться данного устава».

Виталий, Киев

Отвечает протоиерей Александр Авдюгин:

Великий пост — это время поклонов. Если бы мы в полной мере выполняли правила Студийского устава, изначально принятого нашей Церковью, то суточный круг буднего дня святой Четыредесятницы предполагал бы ежедневно 240 земных поклонов: во время чтения часов и светильничных молитв — 60, на вечерне — 100 и на утрени — 80.

Однако следует отметить, что в русских уставных статьях о поклонах имелось несколько предписаний, и в большинстве из них указывалось по 300, иногда по 400 ежедневных поклонов. Характерно, что Церковь наша вплоть до конца XVII в. шла по пути ужесточения Устава. Попытка патриарха Никона заменить земные поклоны на малые при совершении молитвы преподобного Ефрема Сирина и в некоторых частных богослужениях возмутила народ и духовенство. Патриарха обвинили в ереси и произволе, ссылаясь на преподобных Иоанна Дамаскина и Никона Черногорца, осуждавших «непоклонническую ересь».

новый рассказ

Служба в Рождественскую ночь начиналась в четыре утра. Так принято было еще в том, старом храме, который сохранился лишь в памяти стариков. Они же, бабушки и дедушки, сквозь годы веру сохранившие и Бога не оставившие, своему священнику в новой церкви так и сказали:

- Ты, батюшка, конечно, все уставы знаешь, но Рождество у нас завсегда рано утром начиналось и «Кто Бог велий» мы затемно пели и из вертепа огонек всю церкву освящал…

На том и порешили.

Обычно отец Андрей за пару часов до службы на своем стареньком «жигуленке» из города приезжал, но в Сочельник, накануне Рождества, разыгралась нешуточная метель, и батюшка решил остаться на приходе. Вечером, распрощавшись с очередными колядующими, пошел священник запирать церковную дверь, иначе ходоки с кутей, узнавшие, что священник на ночь домой не уехал, до утра бы донимали батюшку.

Проходя через храм (комнатушка священника слева от алтаря, за пономаркой располагалась), отец Андрей в очередной раз споткнулся об взгляд с иконы, изображающей, как утверждал местный богомаз, святителя Николая. Странный какой-то взгляд. Не пугающий, не укоряющий, а какой-то останавливающий.

С иконой этой целая история приключилась. Пришел как-то в храм местный художник, вернее, даже не художник, а работник шахтного клуба. Да и как ему было не прийти, если церковь новая и расположилась именно в здании бывшего очага шахтерской культуры?

Практически все свои работоспособные года, до самой пенсии, рисовал здесь художник афиши, писал лозунги с призывами, составлял стенгазеты и наглядные пособия по технике безопасности. Выполнял эти незамысловатые поручения шахтного руководства и профсоюзов мастер кисти и плакатного пера всегда четко и тщательно, налегая, прежде всего, на две краски: положительную и призывающую – красную, отрицательную и осуждающую — черную.

В церковь художник изначально практически не ходил, не мог пересилить себя, что на его рабочем месте теперь Богу молятся и там, где раньше его мастерская была, теперь батюшкина келья определилась. Но время шло, все вокруг менялось, да и возраст заставлял о вечном думать. После очередной, невесть откуда взявшейся болезни, когда скрутило так, что и о батюшке вспомнил и на икону, от матери оставшуюся, по иному смотреть начал зачастил художник к храму. Даже место себе в церкви постоянное определил: за клиросом, в правом церковном углу, где народа поменьше.

Отец Андрей был рад новому прихожанину, а когда тот подошел к нему с предложением «нарисовать» икону Николая Чудотворца, то с радостью согласился, тем более, что прихожане ему не раз намекали о существовании местного мастера красок и кисти. Распечатал батюшка на цветном принтере несколько образцов иконы святительской, помог краски купить и даже место в храме для новой иконы определил. После молебна перед началом всякого доброго дела принялся художник за работу и к Покрову труд свой представил.

С гордостью и сознанием четко и в срок выполненного долга внес мастер местного изобразительного искусства большую в рост написанную икону святителя Николая Чудотворца в храм, установив ее у алтарного иконостаса, сдернул полиэтиленовое покрывало…

Батюшка застыл. Надолго. Слов не было, одни междометия.

На священника прямым, волевым, утверждающим и призывающим взглядом смотрел образ широкоплечего передовика социалистического производства, с необъятной шахтерской грудью и натруженными монументальными руками. Правая – благословляющая длань, больше напоминала указывающий жест к новым свершениям, а левая держала в руках громадный красный том с золотым крестом, на место которого больше напрашивалась надпись: «Моральный кодекс строителя коммунизма».

Одежда образа сверкала всеми красками радуги и была выписана тщательно и ярко, именно так, как рисовали на цирковых балаганах и на бумажных гобеленах, висевших по сельским домам в далекие 50-60-х года века прошлого. Полноту «образа» дополняла подпись над нимбом: «Николай Чюдотворец».

Слов у священника не было. Он не мог их найти еще и потому, что рядом с иконой стоял любующийся своим творением и ожидающий похвалы художник, а невесть откуда приключившиеся две старушки-прихожанки почти хором воскликнули: «Красота-то какая!».

Раскритиковать, отругать и отвергнуть данное «письмо» священник, глядя на гордого «иконописца» и прихожанок, сразу не решился. Лишь, смущаясь, смог вымолвить, что, мол, каноны иконописи нарушены, да цвета яркие и подобраны неверно.

Критику художник и бабушки тотчас отвергли, а силы настоять и сказать категорическое «нет» отец Андрей найти не смог. Да и понимал, что не одобрили бы прихожане его решительной отрицательности. Художник-то свой был, родной, понятный, вместе с ними выросший и живший.

Маялся теперь настоятель с этой «иконой». В кивот не поставишь, в иконостас, тем паче, никак нельзя. Приедет благочинный или Владыка заглянет – неприятностей не оберешься. Вот и переставлял отец Андрей «Николая Чюдотворца» с места на место и спотыкался раз за разом под взглядом от него исходящим и останавливающим.

Батюшка не торопясь вычитал свое священническое правило, подсыпал угля в котел, поплотнее прикрыл форточки, метель разыгралась не на шутку, и отправился спать. Вставать рано, да и грядущий день рождественский всегда хоть и в приятных заботах проходил, но сил великих требовал.

Мобильный телефон уснуть не дал. Отец Андрей, уверенный, что это очередное поздравление с наступающим праздником взглянул на дисплей – 22.30, а вместо имени — набор неизвестных цифр. Ответил. Звонили из соседнего, расположенного в трех километрах от храма, умирающего по причине отсутствия работы, небольшого поселка.

- Батюшка, это Сергей, фермер, вы у нас на прошлой неделе младенца крестили, помните?

- Конечно, помню, — ответил священник, — мы с вами еще беседовали после крестин. Что случилось то?

- Беда, батюшка. Температура под сорок у сыночка нашего, — голос фермера срывался и был настолько тревожным, что тревога эта передалась и священнику.

- Врача вызывайте, — потребовал отец Андрей, но взглянув на забитое снаружи мокрым снегом окно понял, что совет этот невыполним. В балке, под горой усадьба фермерская располагалась, оттуда и без снега, в дни дождливые на машине выехать было проблемой, а сейчас, когда бушевало снежное и гололедное ненастье ни о какой машине и речи быть не могло.

- Одевайте потеплее ребенка, — распорядился священник, — и выходите пешком, наверх, к трассе. Я на шахте транспорт раздобуду.

Директор шахты был на месте. Выслушал. Посочувствовал и извинительным тоном окончательно расстроил священника:Другого выхода батюшка не видел и решил сам отправиться на шахту на своей машине. Тщетно. Машина священника буквально вмерзла в снег, и даже если бы он ее как-то и освободил от обледенения, уверенности, что старый автомобиль заведется и сможет куда-то доехать, у него не было никакой. В отчаянии священник бросился к телефону.

- Понимаете, отец Андрей, все три трактора дорогу чистят к городу, чтобы ночную смену на работу доставить.

Батюшка не знал, что теперь делать…

Он просто представил мать и отца со своим закутанным в одеяла первенцем, бредущих по заледенелой дороге, сквозь пронизывающий холодный и мокрый снежный ветер. Идущих и ожидающих спасительную машину.

Священник зашел в храм. В центре стоял вертеп, освященный внутри маленькой лампадой. Над младенцем Христом склонилась Богородица, рядом стоял, опираясь на посох, праведный Иосиф… И священник невольно подумал:

- Они нашли убежище.

Батюшка взмолился:

- Господи, ну подскажи, что мне делать. Погибнет малец. Не донесут они его до больницы.

И тут вновь — этот останавливающий взгляд неканонического святителя Николая. Отец Андрей буквально бухнулся пред ним на колени:

- Хоть ты, помоги, Никола – кричала душа, вопило сердце.

Прошло лишь несколько мгновений, а может больше? Бог весть. Но через окна церкви вдруг брызнул мощный свет подъезжающей машины, а потом заколотили в церковную дверь:

- Открывай, батя, кутю принесли, Рождество встречать будем! – кричало несколько голосов.

Священник отодвинул задвижку и распахнул двери. Перед ним стояли пятеро не совсем трезвых, чрезвычайно веселых, незнакомых представителя молодого бизнес-поколения. За ними возвышался громадный джип, семейство которых настоятель ласково называл «гардеробом».

- Будем встречать, будем! – радостно закричал отец Андрей. — Кто водитель?

И, определив самого трезвого, распорядился:

- Всем остаться у меня в келье. В тумбочке кагор и печенье, а с водителем мы сейчас кое-куда съездим.

- — -

Закутанную и покрывшуюся ледяными сосульками семью с ребенком на руках батюшка встретил еще в начале пути, который им предстояло пройти.

Через полчаса мать с хныкающим и горячим от температуры младенцем были в больничной палате.

- — -

В храме батюшку встречала иллюминация. Гости, найдя в лавке ящик со свечами, расставили их в каждое гнездо всех шести подсвечников, зажгли и хором распевали:

Добрий вечір тобі, пане господарю, радуйся,
Ой, радуйся, земле, Син Божий народився.
Застеляйте столи, та все килимами, радуйся,
Ой, радуйся, земле, Син Божий народився.

Батюшка тут же присоединился:

Бо прийдуть до тебе три празники в гості, радуйся,
Ой, радуйся, земле, Син Божий народився.
А перший же празник: Рождество Христове, радуйся,
Ой, радуйся, земле, Син Божий народився.

А затем, тихонько, чтобы гостям не мешать, подошел теперь уже к своему абсолютно каноническому святителю Николаю и поцеловал его благословляющую руку…

моя новая публикация на "Православие в Украине"

В небольшом шахтерском поселке, пережившем свой расцвет три десятилетия назад, а ныне постепенно умирающем вместе с выработанной угольной шахтой, открылась, на радость старушкам и немногочисленным в донбасских краях старикам, церковь.
Обосновался приход в бывшей столовой, в которой когда-то питались и горняки, и работники небольшой обувной фабрики, и довольно многочисленные местные жители. Сюда забегали за коржиками и пирожками детишки из средней школы, здесь играли свадьбы, устраивали поминки, провожали в армию и организовывали молодежные вечера.
Было… когда-то.
Пять лет назад, приехав на погребение, увидел местный благочинный брошенное здание с массивным замком на дверях, разбитыми окнами и с захламленным двором. Походил вокруг, Богу помолился, шагами размеры померял и пошел в местный поселковый совет.
 

Альбом: ЖЖ

На предложение священника отдать брошенную и разрушающуюся столовую под храм изначально возмутились, категорически не согласились и даже предположили, что поп желает всю власть вкупе с поселком пораньше похоронить. Когда же протестное настроение прошло, а в поссовет в очередной раз прибежали женщины с жалобой, что в бывшей «столовке» их мужики самогонку пьют, подростки иными непотребностями занимаются, а местный участковый туда вообще заходить боится, решили все же бывший очаг общепита под церковь отдать.

Пока постановление поссовета по инстанциям ходило и законную силу набирало, столовую начали рушить более интенсивно и последовательно: двери снимать, оконные рамы выдирать и закрытые кладовки в поисках металлолома взламывать. Растащили бы все, вчистую, да внезапно сторож объявился. Незнакомый мужичок, на вид тихий и скромный на вечернем автобусе приезжал и до утра будущий храм охранял. Не было у него берданки, свистка и форменной фуражки с околышком, но отчего-то местные экспроприаторы неохраняемого добра угомонились, хулиганистые подростки утихомирились, вездесущие потребители местного зелья нашли иное пристанище, а участковый отрапортовал высшему начальству о ликвидации очага потенциальной преступности и улучшении криминогенной обстановки.

По поселку быстро распространилось утверждение, что сторож этот, церковью нанятый, бывший десантник в горячих точках воевавший, героизмом прославившийся и под руку ему попадаться – себе дороже.
Обо всем этом первые поселковые прихожанки в лице десятка бабушек своему настоятелю, только что рукоположенному и на данный приход назначенному иерею Андрею, поведали, чем чрезвычайно его озадачили.

- Пора познакомится, - решил отец Андрей, но прежде позвонил благочинному, чтобы выразить слова благодарности за его пастырскую и отцовскую заботу о новом приходе. Благочинный на слова благодарности отреагировал крайне доброжелательно, но должен был признаться, что никакого десантника он на новый приход не посылал, и знать его не знает.
Заявление благочинного еще больше озадачило отца настоятеля и укрепило в решимости разобраться, что же за неведомый подвижник добро приходское охраняет и порядок на окрестных поселковых улицах поддерживает.

Дождался вечернего позднего автобуса отец Андрей и увидел Михаила, не спеша в еще не огороженный церковный двор зашедшего, по хозяйски каморку у сарая открывшего и на вынесенную из нее табуретку усевшегося. Это был именно тот Михаил, который с первых служебных воскресных и праздничных дней всегда у окна с правой стороны храма стоял, сосредоточенно молился и очень внимательно, не отрывая глаз от священника, чем иногда его смущал, проповеди слушал. Батюшка уже привык, что Михаил первый встречал его утром и практически всегда провожал после службы. Да и в делах приходских, в первый год заключавшихся большей частью в вывозе из многочисленных каморок, кладовок и комнат бывшей горняцкой столовой бутылок, ящиков и прочего хлама, Михаил почти всегда был рядом.

Вот только одно настоятеля и прихожан в Михаиле смущало, слишком он молчаливый был. Скажет пару слов, благословение попросит и молчит. На исповеди всегда записочку подавал, где каллиграфическим почерком пронумерованные согрешения написаны. Ни тебе дополнительных вопросов, ни откровений под священнической епитрахилью, ни жалоб. Лишь вздохи нелицемерные, да взгляд сокрушенный и покаянный.
Не было более внимательного слушателя и во время бесед с прихожанами, которые отец Андрей по субботам проводил, как и не существовало такой книжки в церковной лавке продающейся, которую бы Михаил не купил. Лишь прихожанки все время перешептывались:
- И чего он молчит все время? Небось, худое что задумал…
Но со временем привыкли и успокоились.

Прошло почти четыре года.
Настоятель бывшую столовую с помощью прихожан и горняков с соседней работающей шахты в порядок привел, купол на нее установил, крест водрузил, а под колокола баллоны газовые приспособил. В поселке уже начали забывать определение «столовка», а растущая детвора, услышав звон колокольный уже четко спрашивала:
- Мам, а ты в церковь сегодня идешь?

Со временем у настоятеля появилась еще одна забота. В трех километрах от поселка, в балке с маленькой речушкой, доживала свой век деревенька из трех десятков домов. Уже бы забыли о ней, да появился фермер, который ручеек жизни в этом поселении восстановил, хотя пустующих брошенных домов и хат оставалось в этой некогда большой деревне много. Вот и надумал отец Андрей занять один из сохранившихся флигельков. Устроил в нем алтарь и на Казанскую решил там первую службу служить.
Своих поселковых прихожан предупредил:
- На хуторе будет литургия.
Прихожане послушно потянулись в недалекую и с детства им знакомую деревню, тем более, что многие там родились, а на тамошнем кладбище их многочисленная родня похоронена.

Утром, в сам день праздника, заехал настоятель в поселковый храм за утварью церковной, набором евхаристическим. Без него, литургию служить никак не получится. Приобрести же новый, по нынешним временам и ценам, задача для поселкового храма нереальная.
Как всегда, рано утром, у церковного крыльца отца Андрея встретил Михаил. Поздоровался, благословения попросил и вслед за священников в храм пошел, на свое место стал.
На слова отца Андрея, что служит он нынче в деревне, Михаил внимания не обратил, а когда настоятель вынес из алтаря чемоданчик с чашей и дискосом и стал объяснять своему верному прихожанину, что храм он сейчас закроет и уедет, лишь недоуменно на него смотрел.

Отец Андрей ничего не понимал. Он еще раз объяснил, что служба сегодня в другом месте. В ответ молчание и внимательный, даже виноватый взгляд Михаила, без попыток сдвинутся с места. После третьего «развернутого» объяснения с обоснованием необходимости службы в дальней деревне, ради заботы о верующих старушках там находящихся, Михаил произнес:
- Батюшка, вы служить не будете?
И пока настоятель соображал, как еще объяснить Михаилу, что он будет служить, но в ином месте, сторож добавил:
- Понимаете. Я не слышу ничего. Глухой я.
И заплакал.
Сначала сам, а потом вместе с настоятелем….

Опубликовано в новом украинском православном проекте - журнале "Лоза"

Сегодня опять в почтовом ящике вездесущего интернета будет лежать очередное письмо от моей незримой собеседницы. Каждый понедельник она присылает мне послание с четко пронумерованными пунктами вопрошений, без решения которых, по ее мнению, идти в храм Божий и молиться не надобно.
- Вот докажите мне, что Бог точно есть и в нашей жизни участвует, тогда и пойду я в Вашу церковь.

Уже больше года объясняю, рассказываю, растолковываю. Тщетно. Ворох вопросов не уменьшается и порой, мне кажется, что испытывает мою веру и знания не симпатичная собеседница, смотрящая на меня с присланной фотографии, распахнутыми карими глазами, а какая-то корпорация атеистов, иноверцев и бесенят. Да и как иначе думать, если этот непрекращающийся экзамен не имеет границ ни в науках светских, ни в богословских?

Наверное, давно надо было прекращать этот бесконечный диалог, где не может быть победителя, но каждый раз очень хочется показать и растолковать, что есть рядом с нами то и Тот, что не подвластно нашей логике и окончательному пониманию. Кажется – еще один штрих, одно предложение, один пример и станет ясным: без веры и Бога нет полноценного человека, но то, что очевидно для меня не понимается и не принимается.

Уже несколько раз решал остановить этот разговор и остановил бы, но последняя тема затянувшейся беседы заставила продолжить. Вопрос-то от невидимой собеседницы (или собеседников?) всех касается. И меня, и моих прихожан, и каждого из вас, читающих.

Аккурат, перед Троицей, когда зашла речь о поминальной родительской субботе тут же и очередное утверждение-вопрос появился:
- Какое у вас может быть «человеколюбие» если вы просите Бога от смерти внезапной избавить и страдание проповедуете?
Собрался уже целый трактат написать, где по полочкам ответ разложить, да звонок из села недалекого помешал. Звали меня к бабе Лиде. Исповедать ее, причастить да пособоровать. Умирать старушка собралась и священника к себе потребовала, а так как последние два десятка лет именно я у нее в качестве духовного пастыря числился, то и ехать мне.

***
Баба Лида человек неординарный. Особенность ее в том, что она напрочь игнорируя свои преклонные годы и болезни, каждое утро намечала дневные планы, выполнить которые и молодице не так-то просто. К вечеру, когда становилось ясно, что всего не переделаешь она, еле волоча ноги, шла к своей корове Зорьке, которой, в процессе доения, и жаловалась на всевозможные обстоятельства, помешавшие ей осуществить намеченное. Корова исправно, сочувственно внимала бабушкиным рассуждениям и всегда стояла при данном разговоре смирно, поглядывая на свою хозяйку грустно-понимающими глазами.

Корове было сложнее, потому что она ежедневно выслушивала свою хозяйку, а мне проще, так как эти же сетования старушка выкладывала по субботним вечерам, после всенощной, на исповеди. Исповедовалась и причащалась баба Лида, в последнее время, еженедельно, так как уже лет десять ожидала смерти, к которой у нее было особое отношение. Она с ней даже разговаривала, причем этот разговор всегда велся в тоне уважительном и был абсолютно конкретным.
- Ох, смертушка моя, ты придешь, а у меня капуста в подвал не прибрана и бельишко не переглажено.

Лишь перед летним приездом многочисленных внуков и внучек в ее обращении к грядущей посетительнице проскальзывали приказные интонации:
- Ты, смертушка, погоди ко мне торопиться. Позже погостишь. Не надобно до смерти онуков пугать.

Своим детям и мне баба Лида давно дала распоряжения как ее хоронить, во что одеть, чем поминать и кто все должен организовывать. Организаторы по разным причинам иногда переизбирались, но распорядок будущих похоронных действий бабушка не меняла, лишь постоянно отшлифовывала детали.
Увидев у меня разноцветный на глянцевой бумаге листок с разрешительной молитвой, для чтения над усопшими, баба Лида долго его рассматривала, вздохнула и отложив в сторону приказала:
- Ты, батюшка, с этой новой подорожной (так эту молитву в народе зовут) меня не хорони. У меня своя в сундуке лежит. Я ее еще в старом храме купила и для себя берегу.

Старый храм закрыли, а затем разрушили еще в начале 60-х, при последних хрущевских гонениях. Как не считай, но получалось, что моей прихожанке в то время лет тридцать было, не больше. Удивился я, да и спросил старушку.
- Баб Лид, это что же получается, ты еще молодой была, а уже к смерти готовилась?
- А как же к ней, не готовится, батюшка? Она ведь никого не минует и норовит неожиданно прийти. Вот как ты себя чувствуешь, когда гости нежданные явятся? – спросила старушка, и сама же ответила, - Оно хоть часто нежданный гость лучше двух жданных, но плохо, когда не прибрано и не приготовлено.

Это рассуждение бабы Лиды меня окончательно добило, так как, даже пребывая в священнической стати, о нежданных гостях у меня иная поговорка в голове вертится, еще во времен татаро-монгольского ига образовавшаяся. Да и думать повседневно о собственной смерти, что и Отцы святые советуют, далеко не всегда получается.
Вот поэтому ехал я к позвавшей меня старушке не только службу Божию отслужить, но и взглянуть на бабушку. Что греха таить? Хотелось увидеть, как она встречает ту, с кем и нам встреча предстоит.
* * *
Баба Лида, еще более высохшая после последнего нашего свидания, лежала в «парадной» зале своей хаты, как и положено под иконами, на высоких подушках. Моему приезду обрадовалась и все полтора часа службы все пыталась мне помогать молитвословия читать, да тропари положенные петь. Когда же причастил старушку, велела она внучке стул рядом с собой поставить и меня на него усадила.
- Ты уж не торопись, батюшка, выслушай старую. Может быть на твоей священнической должности и пригодится то, что я тебе расскажу.

Когда отец мой умер, нас у матери трое осталось. Я самая старшая. В восемнадцать Феденьку своего встретила, замуж вышла. Только начали мы с Федором жизнь семейную, как и мать к отцу отправилась, оставив нам и сестричку, и братика младшеньких.
А я ведь молоденькая еще была, да и своего ребеночка уже ожидала, когда мама померла. Трудно было. После войны сытыми редко ходили. За трудодни в колхозе лишь продукты давали, а их на четыре рта и на месяц не хватало, только свой огород да коровка спасали.
Родился у меня мальченка, первенец. Слабенький. Батюшка его на третий день окрестил. Иваном назвали. Боялись, что и недели не проживет, а он целых сорок дней протянул…

Обозлилась я тогда на всех. В церковь пошла и на исповеди злобу свою высказала. Всем досталось. И властям, и священнику старенькому и даже Богу. Молодая была. Глупая.
Батюшка меня выслушал да и говорит:
- Знаешь, Лидушка, Бог видно посмотрел на семейство ваше, на сестру твою и брата, которые только-только в рост пошли, взрослеть начали, и помочь вам решил, чтобы сил у вас хватило, да хлеб каждый день на столе был. Вот и забрал к себе Ванечку, в ангелы Свои определил.
Я молча слушала, плакала. Хотелось мне со священником согласиться, да вот только обидно было, что сыночка моего Бог забрал, несправедливо как-то.

Батюшка же, руку свою, тоненькую такую, каждую венку на ней видно, на голову мне положил и добавил.
- Знаешь, дочка, Бог ведь больше всего человека любит. Он для того нас создал, чтобы мы жили в любви, радости да согласии. Он каждого бережет. Когда же видит, что сами не справляемся, то помогает. Смерть ведь тоже Он посылает, когда она необходима. Так что ты Бога не ругай и смерть не проклинай. Нарожаешь еще себе и Федору твоему детишек, а пока о брате с сестрой заботься.
А еще, - батюшка заглянул мне в глаза – ты на жизнь то не серчай. Люби ее, Богом данную. Тогда и смерть погодит к тебе приходить и все что нужно исполнить, ты сделаешь.
* * *
Закончила свой рассказ бабушка Лида и хотя не окреп ее голос и остались такими же холодными руки мне было абсолютно ясно, что выполнила моя прихожанка наказ того старого священника. Любила она жизнь, старалась беречь ее так, чтобы и Бога не гневить и смерти не бояться.
И этот мой вывод правнук бабы Лиды подтвердил. Он неожиданно материализовался откуда то сзади, взял меня за руку, а сам к прабабке своей обратился:
- Ба, а можно я батюшке нашего маленького теленка покажу? И получив согласие, потащил меня в хлев, теленка показывать.
Жизнь продолжалась.

 29 марта 40 дней со дня кончины епископа Кременчугского

Памяти почившего Епископа Тихона
Библейский Екклесиаст возгласил, что в нашем мире “всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать” (Еккл. 3: 1-2). Понимая непреходящее значение этих слов, все равно очень трудно осознавать, что Господь призвал к Себе человека, Своего архиерея, о котором думалось и говорилось как о деятеле и духовном труженике будущего, у которого было столько планов, идей и начатых проектов.

Жизненный путь епископа Тихона (Жилякова) типичен для тех представителей молодого поколения 1980-х годов, которые пришли в Православие в результате поиска духовной опоры. Он принадлежал к образованной молодежи, разочаровавшейся во всех философских построениях уходящего века безверия и обратившейся к наследию и традициям своего народа, к мировоззрению и вере своих предков.

Николай Жиляков, так звали в миру почившего архиерея, пришел к Богу напрямую из классического материализма, из системы взглядов, где во главе угла стоял только человек и только человеческая гордость. Казалось бы, идеологическая система, возглашающая первичность материи над соз­нанием, над духом, должна была убить всякий идеализм в молодом студенте Коммунарского горного института (ныне это Донбасский горно-металлургический университет). Но, наряду с обязательными произведениями классиков марксизма-ленинизма, на книжной полке у Николая стояли романы его любимого писателя Достоевского, причем не только с положенным для советской школы “Преступлением и наказанием”, но и с игнорируемыми той образовательной системой романами “Бесы” и “Братья Карамазовы”, заставляющими думать и духовно возрастать. Кроме того, будущий архиерей весьма увлекался чтением исторической литературы, что в дальнейшем подготовило почву для серьезного изучения истории Церкви. 

Пытливый ум студента, а затем и аспиранта кафедры АСУ ТП (автоматические системы управления технологиями производства), по всей видимости, не удовлетворяла царившая тогда в обществе система понятий, для которой были чужды внутренние движения души, поиск причин и цели человеческого бытия.
Эти искания той точки опоры, где возможно соединение внутреннего и внешнего “я”, и привели молодого человека к вере. Именно так писал о своем пути в Церковь диакон Николай, а затем и иеродиакон Тихон, на самом популярном в те годы православном интернет-форуме отца Андрея Кураева. Уже тогда, в начале пастырского пути, отец Тихон своими советами, рассуждениями, уважением к иному мнению, умея любовью и терпением сглаживать острые полемические споры и противостояния, обратил на себя внимание пишущих и думающих православных священнослужителей.
Именно в сети Интернет состоялось и мое знакомство с будущим архиереем нашей Церкви, хотя приходы, в которых мы служили, разделяло не более ста километров. 

Владыка Тихон был первым с Луганщины, кто начал вести миссионерскую работу в сети. И это порядковое числительное “первый” будет повторятся очень часто. Первая неофициальная православная миссионерско-просветительская многостраничная газета “Родник”; первое в Луганской епархии после возрождения Церкви сестричество; первые занятия с молодежью и детьми по православной этике; первая в Восточной Украине полноценная просветительская православная телевизионная программа “Источник”, где отец Тихон являлся и автором, и ведущим…
Столь многообразная и многогранная деятельность отца Тихона не помешала ему успешно закончить заочное отделение Киевской духовной семинарии. Он много служил, проповедовал, занимался со студентами горного университета, участвовал в молодежных конференциях, диспутах и встречах.

Вера сына повлияла и на его родителей. Уже после его рукоположения Крещение принял отец, заведующий кафед­рой Донбасского горного университета; стала прихожанкой алчевского храма и мать священника-монаха.
Цельность личности епископа, его стремление служить Богу во всей полноте жизненных сил стали понятны уже тогда, когда он, будучи в сане диакона, испросил у правящего архиерея Луганской и Старобельской епархии иноческого пострига. Должно заметить, что это его желание — стать священнослужителем в монашеском чине — было воспринято окружающими как само собой разумеющееся. Он был монахом, по сути, еще до пострига.
После перевода в храм в честь Почаевской иконы Божией Матери г. Рубежное, игумен Тихон кроме пастырских ежедневных забот и служб уже более конкретно и целенаправленно занялся разработкой учебных программ по православной этике. В школах городов Рубежное, Северодонецк и Лисичанск проводились уроки, лекции и обучаю­щие семинары. Программа разрабатывалась с учетом реалий жизни общества и государства. В ней соединились богатое культурологическое и историческое наследие нашего народа с ответами на вызовы дня нынешнего. Находясь в парадигме Православия, данная программа, по сути, охватывает все грани бытия современного человека, при этом оставаясь живой, нужной и интересной. Ее доброжелательно восприняли как преподаватели школ, так и учащиеся. Все это стало основой того, что указанная программа, получившая название “Основы человекознания”, была утверждена и рекомендована к использованию в школах Министерством образования Украины. 

В 2008 г. игумен Тихон поступил в Ужгородскую богословскую академию и по благословению епископа Северодонецкого и Старобельского Агапита читал курс лекций для слушателей богословско-педагогических курсов при Киевских духовных школах и Харьковской духовной семинарии.
Естественно, столь многогранная деятельность отца Тихона, который еще и успевал возрождать, строить и обустраивать храм и три часовни в г. Рубежное, не могла остаться незамеченной.
В январе 2009 г. он был возведен в сан архимандрита, а в ноябре того же года — вызван к Предстоятелю Украинской Православной Церкви Митрополиту Владимиру: Блаженнейший Владыка предложил ему хиротонию в епископский сан.

28 ноября архимандрит Тихон при наречении его во епископа Кременчугского и Лубенского произнес следующие слова:
“Если Господь дарует мне послужить Ему в этом сане, почту сей дар за величайшую милость, поскольку не понаслышке знаю, что есть жизнь вне церковной ограды. Ведь Свет Христов воссиял мне не в детстве, а на исходе юности. Святое Крещение Бог даровал мне после нескольких лет духовных исканий, когда я был уже аспирантом светского вуза. Последовавшие за Святым Крещением диаконская хиротония, монашеский постриг и иерейская хиротония стали для меня живым свидетельством того, что Царство Божие не от мира сего (см.: Ин. 18: 36), что сила его в душах человеческих действует могущественно”.
Господь даровал владыке Тихону послужить в сане архиерейском лишь краткое время, а затем призвал его к Себе, но даже этот год святительской деятельности принес и еще будет приносить добрые плоды.
Кафедра, куда был назначен новый архиерей, — новая, и за короткий срок процесс полного становления епархия еще не прошла. Епископ Тихон стал третьим архиереем кременчугской паствы. Отличительной особенностью его епископского служения было то, что он умел слушать и слышать. Владыка никогда не принимал скоропалительных решений, особенно это касалось вопросов межпастырских отношений и внутриепархиальных проблем. Он скрупулезно и разносторонне рассматривал возникающие ситуации. Иногда для принятия решения ему были необходимы время и молитва, но практически всегда после определения правящего архиерея наступало умиротворение и согласие.

Став владыкой, епископ Тихон не оставил своих миссионерских и катехизаторских трудов. Вскоре возродилась (уже в Кременчуге) газета “Родник”, зазвучало православное слово на телевидении, активизировались связи епархии с государственными и общественными организациями.
Однако здоровье владыки Тихона оставляло желать лучшего. Болело сердце. Активная жизненная и святительская деятельность, постоянные тревоги и неустанные заботы, требующие кардинальных, иногда болезненных решений, несомненно, сказались на его самочувствии.
Тех немногих минут свободного времени, которые владыка Тихон любил в одиночестве провести в лесу, у реки или озера, ему выпало крайне мало…
Необходимо было выполнять наказ, данный ему при вручении епископского жезла Митрополитом Киевским и всея Украины Владимиром:
“Не ищи ни личных благ, ни удобств, ни человеческой славы. Отдавай всего себя на служение Спасителю мира, не имевшему на земле места, где главу приклонить (см.: Лк. 9: 58). Только так ты исполнишь то, чего ждет от тебя Господь”.
Этот наказ он выполнил.

Царство тебе Небесное, дорогой владыка!

Протоиерей Александр Авдюгин

 моя публикация в "Церковной православной газете" (Киев)

Собираясь на важную встречу

Апокалипсис и новолетие

Исполнялось 7000 лет со дня сотворения мира и слух, что восьмой тысячи не бывать, расползался по крестьянским и посадским избам с не меньшей скоростью, что и сегодняшняя выдумка о грядущем 2012.

Сегодня отдали сигнальные экземпляры подготовленной мной книжечки:



Почти год материалы собирал, документов кипу перелопатил, фотографии искал.
Казалось бы - радуйся и веселися, да к его Высокопреосвященству с победным докладом езжай.
Не вышло.
В тексте ошибок не замечено, верстка удалась, все скомпоновано правильно и как хотелось НО!!!!

На второй странице обложки ляпсус несмываемый:



Подпись под фото в родительном падеже.
Как пропустил корректор (и я иже с ним) такую ошибку неведомо. Как исправить, тоже не знаю.

Усугубляется ошибка тем, что обложка в цвете и печаталась в Луганске, сразу на весь тираж. Деньги, естественно, проплачены.

Искушение...