Ленинград. 3.Х.74

Андрюша, ты люби меня, как я люблю тебя.
Ты знаешь, это какое богатство – любовь.
Правда, некоторые считают, что моя любовь какая-то не такая и от нее, мол, один вред.
А может, на самом деле моя любовь помешала тебе быть примерным школьником?
Ведь я ни разу так и не выпорол тебя за все 9 школьных лет.
Помнишь, ты строил рожи у доски, класс хохотал, а учительница потом долго мне выговаривала.
Вид у меня был трижды виноватого, точно я стою в углу, а она меня отчитывает как мальчишку.
Я уже готов на любые унижения, а ей все мало:
«Ведь урок сорван… – ведь мы не занимаемся полноценно 45 минут.. – ведь сам ничего не знает и другим учиться не дает… – ведь придется вам его из школы забрать… – ведь слова на него не действуют…»
Пропотели рубашка, пиджак и мокасины, а она все не унималась.
«Ну, думаю, дам сегодня затрещину, всё!»

С этими мыслями пересекаю школьный двор и выхожу на Комсомольский проспект.
От волнения не могу сесть ни в такси, ни в троллейбус, так и иду пешком…
Женщина тащит тяжелую сумку, ребенок плачет, увидев меня, улыбается, спиной слышу, мать говорит:
«Вот и Винни-Пух над тобой смеется…»
Незнакомый человек здоровается со мной…
Осенний ветерок обдувает меня.
Подхожу к дому с чувством, что принял на себя удар, и ладно.
Вхожу в дом, окончательно забыв про затрещину, а увидев тебя, спрашиваю:
«Что за рожи ты там строил, что всем понравилось, покажи-ка».
И мы хохочем.
И так до следующего вызова.
Мать не идет в школу, а я лежу и думаю: хоть бы ночью вызвали на съемку в другой город или с репетиции не отпустили бы…
Но Ванда утром плачет, и я отменяю вылет, отпрашиваюсь с репетиции, я бегу в школу занять свою позицию в углу.
Какие только мелочи достойны наших переживаний…
Я оттого и пишу эти письма, чтобы исправить что-то неправильное, и выгляжу, наверное, смешным и нелепым, как некоторые мои персонажи.
Но ведь это я!
В сущности, дружочек, ничего нет проще живой тревоги отцовского сердца.
Когда я один, вне дома, тоскуя, вспоминаю каждое твое слово и каждый вопрос, мне хочется бесконечно с тобой разговаривать, кажется, и жизни не хватит обо всем поговорить.
Но знаешь, что самое главное, я это понял после смерти своей мамы, твоей бабушки.
Эх, Андрюша, есть ли в твоей жизни человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, глупым,
безоружным, во всей наготе своего откровения?
Этот человек и есть твоя защита.
А я уже скоро буду дома.
Отец

эта книга не мемуары в обычном смысле, хотя материалом для нее послужили мои жизненные наблюдения, встречи, разговоры, впечатления. Изложены они подчас как воспоминания, но не хронология определяет последовательность событий и фактов моей жизни, а логика размышлений, обращенных к сыну — школьнику, студенту, артисту, солдату. Мне кажется, подлинная цена наших знаний о жизни обнаруживается не сразу; с годами в сознании расширяется значение того или иного события, ибо память соединяется с новыми впечатлениями. Человеческая память не сундук со старьем, мы помним то, что не теряет для нас смысл, а стало быть, связано непосредственно с сегодняшним чувством.
Евгений Леонов
Советую почитать....в этих письмах столько Добра и Любви! немеряно!
Найдете тут...
http://www./books/leonov_evgeniy_pavlovich/pisma_sinu/read/