В деле об авиакатастрофе самолета Falcon 50 с главой французской нефтяной компании Total Кристофом де Маржери во «Внуково» появился еще один подозреваемый.

Бывший премьер Франции Доминик де Вильпен предложил создать новую контактную группу по Украине с участием Украины, России, Германии, Великобритании, Франции и США.

Бывает так, что некоторые книги дают ответ на вопрос, который не поднимают сами. По крайней мере, не напрямую. Работа Себастьяна Венсана Гревсмюля, безусловно, входит в их число. Автор этих строк (как, вероятно, и многие другие) не мог не задаться вопросом о том, что мог бы написать Мишель Фуко по поводу экологии и того, что сейчас принято называть «экологическим кризисом». Я не мог не задуматься, каким было бы его мнение, если бы он прожил достаточно долго, чтобы увидеть осознание людьми нанесенного ими ущерба природе, гражданские движения в защиту окружающей среды, философские, социологические, антропологические, литературные и прочие работы на тему экологии — то есть все явления, которые формируют, наверное, самое знаменательное событие последней трети ХХ — начала XXI века.

Несмотря на минские соглашения, наблюдатели фиксируют на восточной Украине «серьезные нарушения перемирия».

Я выросла в стране, где у знающих людей нет власти, а у людей во власти нет знаний. Через неделю на Украине пройдут новые парламентские выборы, но я вынуждена признать, что с этим все осталось, как раньше. Почти год назад на Украине зародилось протестное движение, которое затем превратилось в национальную революцию, но было раздавлено войной с внешним агрессором. Скоро исполнится год с тех пор, как мы потребовали изменений системы, отравляющей жизнь в стране вот уже 25 лет. Системы, в которой олигархи делят кресла в парламенте с другими олигархами и членами их семей. Системы, при которой на будущих выборах олигархи просто поменяются стульями и продолжат и дальше разрушать страну. Наши требования новой системы определенно не были выполнены. 90% кандидатов — те же самые люди, которые вот уже 25 лет губят страну. Есть в их числе даже соратники Януковича. В новом, «постмайданском» парламенте будут сидеть те же самые люди, против которых и поднялся Майдан.

Кристоф де Маржери был настоящим исключением из правил современного мира безликого капитализма, где решения принимают советы директоров, далекие корпорации и холодные финансы, а с сотрудниками, простыми людьми, уже никто не считается. Тот же никогда не пытался скрывать своих чувств и с неизменным вниманием относился к другим людям. Его большие усы словно стали символом капитализма с человеческим лицом.

Сегодня людям как никогда свойственно отрицать свое тело, пытаться нейтрализовать его или заработать на нем. Тем не менее на пути исчезновения самосознания французов еще остается последний заслон: Жерар Депардье. Что бы ни думали на этот счет СМИ, которые сегодня с таким удовольствием освистывают его и насмехаются над ним, Ришар Мийе предлагает читателю высоко символическую интерпретацию этого монстра кино в книге «Политическая суть Жерара Депардье» (Le corps politique de Gérard Depardieu).

Ни одна страна в мировой истории не разрушала свои отношения с внешним миром столь быстро и решительно, как путинская Россия в 2014 году. Однако администрация Обамы не сумела мобилизовать мировое общественное мнение на защиту Украины и американских ценностей на постсоветском пространстве, и этот ее провал выглядит особенно отвратительно в Восточной Европе.

Например, фонд Pew провел опрос в 44 странах, в результате которого выяснилось, что лишь в четырех странах большинство положительно относится к России. Одна из них — Греция. Симпатии греков к России объясняются, конечно же, тем обстоятельством, что оба народа придерживаются православной веры. Из-за этого Россия активно поддерживала Грецию в ее войне за независимость от Османской империи, и даже сегодня Греция в больших количествах закупает российское оружие и в значительных объемах получает российские инвестиции.

Это довольно странно, но Россия все равно включила Грецию в список бойкотируемых стран, объявив эмбарго на поставки товаров из ЕС. Большинство считает, что этот запрет нанесет больше вреда русским, чем ЕС. Греки уже жалуются на то, что по их слабой экономике нанесен сокрушительный удар, поскольку они лишились возможности экспортировать фрукты в Россию. Но как политика администрации Обамы помогла смягчить удар по Греции, как она помогла понять грекам ту угрозу, которую представляет путинская Россия? Никак.

В 2013 году Нидерланды были пунктом назначения номер один для российского экспорта, покупая там нефти и газа на 29 миллиардов евро с целью последующей перепродажи другим странам. Импорт топлива из России в Нидерланды вырос в денежном выражении с 974 миллионов долларов в 1995 году до колоссальных 26 миллиардов долларов в прошлом году. Но причастность России к уничтожению гражданского пассажирского лайнера МН17 все изменила, если не сказать большего. Вот что говорит Луи ван Шаик (Louise van Schaik) из Нидерландского института международных отношений (Netherlands Institute of International Relations), который является ведущим аналитическим центром в стране: «Мысль о том, что мы сможем заниматься бизнесом с Путиным, несмотря на то, что он макиавеллиевский политик, сегодня исчезла».

И это уже не говоря о самой Украине, которая была буквально неразлучна с Россией во времена СССР. Сейчас Россия постоянно вредит ей, превратив Украину в своего закоренелого врага, стремящегося в НАТО и ЕС.

На самом деле, данные опроса центра Pew убедительно показывают, что Россия в 2014 году находится в такой же изоляции, как и на всем протяжении своей истории. Лишь в пяти из 44 стран опрошенные респонденты в большинстве своем положительно отзываются о России, причем одна из этой пятерки сама Россия. Было бы ошибкой думать, что против России мировое общественное мнение настроила лишь ее варварская агрессия на Украине и в Грузии. Россия ведет себя по-варварски и в других вопросах, нарушая свои обязательства по договорам об ограничении ядерных вооружений и преследуя оппонентов Путина (она приговаривает их к длительным тюремным срокам, а то и вовсе убивает).

Россия надеется, что бороться против санкций НАТО и ЕС, связанных с Украиной, ей поможет член Североатлантического альянса Турция. К несчастью для России, из списка 44 стран лишь две относятся к ней более негативно, чем Турция. Эти две страны Польша и Пакистан. Лишь 16 % турок заявили, что положительно относятся к России, а 73 % выразили свое негативное отношение. Так что русским с турками повезло гораздо меньше, чем им кажется.

Еще одна страна, к которой Россия обращается как к потенциальному разрушителю санкций, это Аргентина. Но лишь шесть стран мира относятся к России негативнее, чем эта страна (Турция, Польша, Пакистан, Германия, США и Испания). Так что России лучше поискать союзников в других местах.

Кроме того, русским (не говоря уже о правительстве Франции) лучше проявить осторожность, если они думают, что могут рассчитывать на Париж, полагая, что уж он-то обязательно вонзит нож в спину своим союзникам по НАТО. Франция порождает скандал, грозя продать России два опасных боевых корабля, которые применяются как раз для вторжения, которое Москва может в настоящее время планировать против Украины. Лишь 26 % французов относятся к России положительно, а 73 % видят ее в негативном свете.

Конечно, французское правительство это знает, и не хочет продавать корабли ненавистным русским. Безусловно, их угроза имеет целью вынудить НАТО купить корабли для себя, чтобы Франция не понесла крупных экономических убытков. Но Обама никак не ответил на этот зондаж почвы. Соединенные Штаты, ЕС или НАТО легко могли бы купить эти корабли у Франции и решить проблему, однако Обама лишь сомневается и колеблется.

Кто же лучшие друзья России, что это за четыре страны, к которым она может обратиться за помощью, дабы одолеть западные санкции? Это Вьетнам, Китай, Греция и Бангладеш. Кения, Танзания и Таиланд чуть-чуть не дотянули до 50-процентного порога. Вот в таких кругах вращаются сегодня «могущественные» русские.

Китайские симпатии к России столь же легко понять, как и греческие, поскольку у России и Китая тоже общая религия, но иного рода. В России она намного сильнее и влиятельнее, чем православие, и называется эта религия ненавистью к Америке и ко всему тому, за что она выступает. Внести раскол в отношения между Россией и Китаем — вот что должно стоять в центре внешней политики Обамы. Однако он вряд ли даже имеет представление об этом вопросе.

Но если Россия считает, что может блаженно рассчитывать на Китай из-за некомпетентности Обамы, то она ошибается.

Китай не признал ни аннексию Крыма Россией, ни отделение Осетии от Грузии. Такое признание вошло бы в противоречие с маниакальным стремлением Пекина сохранить влияние на Тайвань и Монголию. Меньше всего на свете Китаю нравится, когда страны распадаются, и их фрагменты идут своим путем. Более того, Китай и Россия на Дальнем Востоке не союзники, а конкуренты и соперники. У России в этом регионе огромные участки незаселенных земель, в то время как в Китае люди толкаются локтями за пространство. Китай хочет взять под свой контроль сырьевые ресурсы этого региона, и Москве это известно.

Короче говоря, администрация Обамы могла с легкостью организовать согласованные усилия, чтобы помешать российской агрессии на Украине, однако американский президент в очередной раз проявил удручающую неспособность выполнять свои прямые обязанности.

В появившейся недавно на страницах Wall Street Journal статье говорится о том, какие негативные последствия от слабых жестов Обамы в поддержку Украины в виде экономических санкций возникли в Восточной Европе для таких стран как Польша, Венгрия и прибалтийские государства, и как Обама эти последствия игнорирует. Газета повествует о том, что эти страны вполне предсказуемо понесли потери на своем рынке ценных бумаг, поскольку боязливые инвесторы бросились в укрытие. Экономики этих стран невелики по объемам, и поэтому НАТО и ЕС вполне могли оказать им помощь. Однако Обама и в этом вопросе не идет ни на какие инициативы. Как и в вопросе противоракетной обороны, он бросает страны Восточной Европы под поезд.

США должны направить военную и финансовую помощь непосредственно Киеву, и их бездействие это позор. Но еще хуже то, что такие союзники США по НАТО как Польша несут несоразмерно большие потери в результате санкций Обамы. На международной репутации Америки появится несмываемое пятно, если США не проявят инициативу и не помогут смягчить удар от этих последствий.

Источник

Исламское государство продолжает укреплять позиции в Ираке, и поспособствовавшие его формированию страны Персидского залива начинают понимать, что их детище может обратиться против них самих. Как бы то ни было, ни одна региональная держава за исключением Ирана, по всей видимости, не хочет (или не может) готовиться к бою.

Atlantico: За последние 13 лет Запад провел на Ближнем Востоке целый ряд вмешательств с более чем неоднозначными результатами. Почему его региональные союзники вроде Саудовской Аравии и Катара все это время предпочитают держаться в стороне? Разве на кону не стоят и их интересы? Почему они не пытаются добиться мира?

Фабрис Баланш: Арабские нефтяные монархии Персидского залива переложили свою безопасность на США и, как следствие, НАТО. В 1945 году президент США Рузвельт подписал договор с саудовским королем Ибн Саудом: военная защита в обмен на монополию в добыче нефти. Это соглашение известно как «пакт Куинси», по названию корабля, на котором проходила встреча.

В 2005 году договор был продлен, и хотя Бараку Обаме намного менее свойственен интервенционном, чем его предшественникам, он придерживается его условий. США не собираются позволить Персидскому заливу перейти в руки их конкурентов, несмотря на обретенную энергетическую независимость.

Что касается иракского кризиса, нефтяные монархии Персидского залива совершенно не заинтересованы в нахождении мирного решения, потому что они сами внесли большой вклад в нынешний хаос для того, чтобы ослабить союзников Ирана — Сирию и Ирак. Они опасаются возможных последствий по возвращению наемников и исламистов, но считают, что могут удержать все под контролем, как это уже было в 1990-х годах с возвращением ветеранов афганской войны. Сейчас приоритетная задача для них — это борьба с Ираном, и радикалы становятся крайне эффективным оружием.

Ардаван Амир-Аслани: Что касается Саудовской Аравии и Катара, для начала нужно отметить, что у этих двух стран есть одна общая черта помимо географической близости: ваххабизм в качестве государственной религии. Кроме того, их отношения никак не назвать дружескими. В настоящий момент Катар не особенно любят в соседних нефтяных монархиях из-за его фактически безусловной поддержки «Братьев-мусульман», которых другие арабские страны Персидского залива считают угрозой для своего существования. Таким образом, не стоит ждать от двух этих государств согласованной политики против распространения радикального исламизма, который правильнее было бы назвать «исламо-фашизмом».

Каждая из этих стран поддерживает разные исламистские движения. Аравийцы поддерживают египетскую партию «Аль-Нур» и салафизм в целом, тогда как катарцы помогают всем «Братьям-мусульманам» вроде ХАМАС и президента Мурси, которого свергли в результате профинансированного Эр-Риядом государственного переворота. Между двумя этими странами давно наметился серьезный раскол. В то же время их объединяет ненависть ко всем шиитам и в частности к Ирану. Поэтому они поддерживают самые разные террористические группы в борьбе с режимами, которые, по их мнению, являются союзниками Тегерана, например, Сирией Асада и Ираком аль-Малики. Именно Саудовская Аравия и Катар стоят за той средневековой религиозной войной, которая сейчас охватила Ближний Восток. Две эти страны финансируют и вооружают все террористические группы в регионе. В то же время им не удалось взять под контроль афганских талибов в 1980-х годах, которые после окончания войны против советской армии вернулись на родину и продолжили джихад уже там. Финансируя новых радикалов на Ближнем Востоке, они открыли ящик Пандоры, и закрыть его уже не получится. Под ударом этой исламистской войны в скором времени могут оказаться уже они сами.

Вспомните, что когда бывший премьер-министр Ирака аль-Малики отвел войска от границы с Саудовской Аравией, в Эр-Рияде началась легкая паника. Саудовские власти не могут доверять собственным солдатам, которые, как и связанные с экстремистами суннитские племена, обладают этническими, культурными и религиозными связями с иракскими мятежниками. Поэтому они пригласили войска из Пакистана и Малайзии для охраны границы с Ираком.

— Война в Ираке обошлась в 4807 жизней американских и британских солдат и 6 триллионов долларов. Насколько велики шансы на успех нового западного вмешательства?

Фабрис Баланш: Барак Обама не собирается повторять ошибку Джорджа Буша. Он ограничится авиаударами и логистической поддержкой иракских партнеров. Об отправке наземных сил речи не идет. Это было бы контрпродуктивно, потому что радикалы Исламского государства только этого и ждут для начала кровавых терактов с участием смертников против американских солдат и призывов к международной исламской мобилизации на борьбу против новых «крестовых походов».

Ардаван Амир-Аслани: Наземного вмешательства Запада больше не будет. Западная поддержка ограничится авиаударами, продажей оружия и гуманитарной помощью. Ситуация в стране неизбежно приближается к вмешательству иранской армии, единственной структурированной военной силе, которой по силам дать отпор салафитским террористам. Кроме того, иранцы сами заинтересованы во вмешательстве. Подъем исламо-фашизма Исламского государства создает угрозу для иранской границы впервые со времен ирано-иракской войны 1980-х годов. Боевики Исламского государства начали настоящую войну против шиитов, братьев по вере большинства иранцев. Напомним, что за каждого убитого шиита радикалы исламского государства получают премию в 1000 долларов. При виде всего этого иранцы просто не могут и дальше оставаться в выжидательной позиции.

Иран уже разместил 10 дивизий у границы с Ираком, чтобы успокоить иракских шиитов (они по большей части проживают на юге страны), обеспечить сохранность своей собственной границы и защитить священные шиитские места, которые имеют огромное значение для иранцев и шиитов в целом. Напомним, что только поддержка вооруженных отрядов, которые были экипированы и подготовлены Ираном, позволила остановить продвижение фанатиков Исламского государства по направлению к Багдаду и городу Самарра (радикалам так и не удалось взять его под контроль). Стоит также отметить ту помощь, которую Иран предоставляет иракским курдам. После захвата Мосула мятежниками премьер-министр автономного Иракского Курдистана отправился в Тегеран, чтобы просить о поддержке.

— В какой степени западное вмешательство играет на руку исламистам?

Фабрис Баланш: Исламское государство утверждает, что оказалось под прицелом Запада, потому что является настоящим защитником ислама. Эта риторика сегодня работает особенно эффективно, потому что мусульманский мир находится под впечатлением от израильских бомбардировок Газы, а большинство арабских стран никак не реагируют на происходящее, если не считать словесных осуждений (сейчас даже речи не идет об угрозах насчет экспорта нефти, как это было в 1973 году). Сторонники теории заговора легко проводят связь между двумя событиями: «Удары по Исламскому государству призваны упростить Израилю задачу в Палестине, потому что еврейское государство боится нового халифа».

Именно это сейчас пишут на всех исламистских сайтах, чтобы призвать мусульман поддержать аль-Багдади в борьбе за освобождение Палестины и свергнуть вступившие в сговор с Западом режимы, от Сирии Башара Асада до Саудовской Аравии.

Ардаван Амир-Аслани: Исламисты обречены на провал. Раз Иран, курды, США, Россия и большинство мирного населения настроены против них, они просто не могут выйти победителями. Кроме того, уже сейчас видно, что они отступают. Им не удалось взять под контроль плотину в Мосуле на севере и продвинуться к Самарре на юге. Тем более что аравийцы, их главный источник оружие и финансов, поняли, какого монстра создали. В то же время западная помощь лишь обострит ненависть исламистов к Западу, который они рассматривают как оплот крестоносцев. Лондонский английский акцент убийцы несчастного американского фотожурналиста стал напоминанием того, что сейчас для Запада наступил момент истины. Подавляющее большинство мятежников приехали в Ирак из-за границы, в том числе довольно часто и из западных стран.

— Не логичнее ли было ли бы в таких условиях позволить региональным державам взять на себя основную ответственность в конфликте? Если да, то каким именно?

Фабрис Баланш: Региональные державы разобщены. Холодная война между Саудовской Аравией и Ираном влечет за собой разрушительные последствия. Иран и Сирия стали полем битвы двух держав, которые ведут войну руками вооруженных отрядов. Исламское государство — это творение нефтяных монархий Персидского залива, которое в конечном итоге вырвалось из-под их опеки. По крайней мере, если верить тому, что они утверждают. Мне не особенно верится в искренность аравийцев и катарцев в данном вопросе.

Хотя мы и берем за основу гипотезу о том, что региональные державы единогласно стремятся покончить с Исламским государством, им еще нужно найти средства для вмешательства. У нефтяных монархий Персидского залива есть армии наемников, но они выступают простыми статистами во время западных операций, например, в Ливии, где их роль сводится к гарантам одобрения арабского мира так, чтобы Запад не обвинили в начале крестового похода. Саудовская Аравия — единственная страна, у которой есть военные возможности для операции в Ираке, но такой шаг был бы воспринят иранцами как объявление войны.

Ардаван Амир-Аслани: В регионе нет достойной назваться державой страны помимо Ирана, и он уже приступил к действиям. Как я говорил, подъем этой исламо-фашистской волны является делом рук нефтяных монархий Персидского залива, которые были ослеплены страхом усиления иранской державы и открыли оружейные потоки для Исламского государства, представляющего собой сборище чрезвычайно опасных фанатиков. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на их отношение к меньшинствам, христианам, езидам и прочим. Сейчас же нефтяные монархии начинают приходить в себя и осознавать, что эти люди могут стать угрозой и для их собственной безопасности. Напомним, что создаваемый Исламским государством халифат не признает никаких границ. Нужно ли говорить, что саудовские принцы, которые куда комфортнее ощущают себя на роскошных виллах на Лазурном береге, чем в мечетях, совершенно не кажутся мятежникам последователями изначального ислама.

— Что их сдерживает? Какая опасность существует?

Фабрис Баланш: Прежде всего, их армии не имеют реального боевого опыта и могут потерпеть унизительное поражение. Можно представить себе формирование коалиции под эгидой Лиги арабских государств, как это было в Ливане в 1976 году, однако велика вероятность, что она очень быстро развалится. Дело в том, что арабским армиям не удается должным образом скоординировать свои действия, они отказываются подчиняться общему арабскому командованию. Примеры войн 1949, 1967 и 1973 годов против Израиля еще свежи в памяти.

Хотя арабские лидеры и ненавидят друг друга, они избегают прямого столкновения, потому что это оставило бы очень долгий след: кровавый долг, о котором бы вспоминали не менее века. Вести войну против соседей не в духе арабов: Саддам Хусейн стал единственным исключением из правила, и это настроило всех остальных против него. Для них предпочтительнее уступить дорогу Западу, который тем самым навлекает на себя всеобщее порицание.

Ардаван Амир-Аслани: Скорее уж, что их сдерживало! Раз аравийцы пригласили пакистанских и малазийских солдат для охраны границы с Ираком, нет сомнений, что они осознают нависшую над ними опасность. Нельзя сказать, чтобы саудовский народ так уж враждебно относился к идеологии Исламского государства. Не стоит забывать, что исламский терроризм — это в первую очередь суннитское и саудовское явление. Подавляющее большинство участников терактов 11 сентября были аравийцами, и все они оказались суннитами. Поэтому саудовское руководство осознает, какую опасность для его существования может представлять дальнейшая поддержка Исламского государства.

— Покупка оружия и военной техники в Европе и Америке позволяет создать впечатление, что у таких стран как Катар и Саудовская Аравия есть существенные военные возможности. Кроме того, в начале июля стало известно, что Саудовская Аравия разместила 30 тысяч человек у своих границ. Действительно ли она может начать военную операцию?

Фабрис Баланш: Массовые закупки оружия у Запада и, прежде всего, у США являются частью соглашения «защита в обмен на нефть». Это нечто вроде страховых взносов, которые те должны выплатить США, если хотят получить их защиту. Франция, пусть и в куда меньшей степени, тоже получила их в обмен на поддержку внешней политики Саудовской Аравии и Катара от лица постоянного члена Совета безопасности ООН или путем поставок техники сирийским повстанцам. Сегодня Катар не испытывает особой потребности во Франции, и вместо заказа Rafale эмир собирается приобрети F-16 у США, потому что в большей степени стремится угодить Бараку Обаме, а не Франсуа Олланду.

Монархам Персидского залива нравится, когда у них есть хорошо оснащенная армия. Они могут раздавать звания полковников и генералов членам своего окружения, развлекаться, проводя учения в пустыне. Несколько раз армия оказывалась полезной в подавлении шиитских восстаний в Эль-Хасе и Бахрейне и предотвращении восстания иностранных работников, но для крупномасштабной военной авантюры она не слишком подходит.

Ардаван Амир-Аслани: Такой вариант маловероятен. Во-первых, они боятся прямого контакта своих войск с мятежниками Исламского государства. Аравийцы сомневаются в верности своих солдат, которые разделяют большую часть ценностей боевиков, не говоря уже племенных связях, которые могут существовать по обе стороны границы.

Во-вторых, саудовская армия сильна разве что только на бумаге и в финансовом плане. У нее нет реального опыта ведения боев в отличие от тех же иранцев. Напомним, что она столкнулась с огромными трудностями в проведении операций на юге страны, где большинство населения составляют исмаилиты (ответвление шиизма). Наконец, иракское население, мягко говоря, не слишком обрадуется появлению солдат, которые испытывают такую же ненависть к шиитам, как и боевики Исламского государства. Это не говоря уже о реакции Ирана. Единственный реалистичный сценарий в таких условиях — это американские самолеты в воздухе и иранские войска на земле.

— Какими еще средствами государства Персидского залива могут внести вклад в выход из кризиса?

Фабрис Баланш: Единственная область, в которой страны Персидского залива не знают себе равных, это дипломатия чековой книжки. Они могут оказать финансовую поддержку непосредственным участникам конфликта и поставить военную технику, например, тем же курдам. Тем не менее, им сначала нужно принять эффективные меры, чтобы перекрыть финансирование радикальным исламистам. Саудовская Аравия и Катар сегодня перестали спонсировать террористические группы из-за давления со стороны США, но частные лица продолжают делать это, не привлекая особого внимания к себе. Так, например, на прошлой неделе был задержан кувейтский спонсор «Джабхат ан-Нусра».

Ардаван Амир-Аслани: Единственное, что могли бы сделать нефтяные монархии Персидского залива, это прекратить финансовую и военную поддержку Исламского государства. Как я уже говорил, сейчас это содействие сходит на нет. Однако есть опасения, что для них уже слишком поздно. Они не могут безнаказанно вооружать фанатиков и натравливать их на мирное население так, чтобы это не обернулось против них самих. Мне кажется, что мы даже быстрее, чем думаем, увидим подтверждение слов Христа: «Взявшие меч, мечом погибнут» (Евангелие от Матфея 26:52). По возвращении из Ирака радикальные исламисты могут очень быстро отправиться в поход на Эр-Рияд!

— Как Запад мог бы заставить их что-то сделать?

Фабрис Баланш: Принудить Саудовскую Аравию к чему бы то ни было очень непросто, потому что мы нуждаемся в ее нефти и роли регулятора на мировом рынке. Гораздо проще надавить на небольшие государства вроде Катара, Кувейта и Объединенных Арабских Эмиратов, хотя для этого нужно найти в себе немного политической смелости и способности сопротивляться их деньгам. Французское правительство ни в чем не в силах отказать Катару, ведь если эмир обидится, он может аннулировать некоторые контракты или продать принадлежащие ему доли крупнейших французских компаний.

В 1990-х годах, когда США были мировым жандармом, у нефтяных монархий не было другого выбора, кроме как подчиниться воле Америки. Сегодня мир стал более многополярным, и страны Персидского залива умеют играть на конкуренции: в главного импортера саудовской нефти превратился Китай. Поэтому нам тоже пора начать игру на конкуренции на региональном уровне, реабилитировать Иран и оказать поддержку протестным движениям в Саудовской Аравии: племенам на периферии страны и шиитам из Эль-Хасы. Но это чрезвычайно опасная игра.

Ардаван Амир-Аслани: Запад начинает понимать опасность исламо-фашизма и в частности потенциальную угрозу для своей безопасности, которую может представлять возвращение на родину ослепленных исламизмом выходцев из западных стран. Поэтому Запад во главе с США непременно потребует прекращения поддержки радикальных исламистов со стороны нефтяных монархий Персидского залива.

Фабрис Баланш (Fabrice Balanche) — эксперт по Ближнему Востоку и преподаватель Университета Лион-2.
Ардаван Амир-Аслани — адвокат и публицист, специалист по Ближнему Востоку.

Источник

Отпуск зачастую воспринимается как освобождение от каждодневной рутины, тогда как возвращение обратно на работу может стать куда более неприятным этапом. Тем не менее, существует целый ряд небольших хитростей, которые помогут смягчить этот болезненный переход.

Atlantico: Некоторые люди ощущают легкую депрессию по возвращении из отпуска и поэтому приступают к работе не в лучшем расположении духа. Ощущение дискомфорта, снижение аппетита, чувство тревоги — так выглядят самые распространенные симптомы послеотпускной хандры. Но с чем именно она связана? Говорит ли она что-то о подверженных ей людях?

Катрин Берлие: Да, особенно если вам 25-40 лет, у вас вполне может возникнуть этот знаменитый послеотпускной синдром. Это плохое настроение, которое время от времени возникает в жизни 82,4% французов, упадок сил, некий современный сплин.

Если уход в отпуск воспринимается как освобождение, то возвращение обратно может стать источником мучений. Вы удивитесь, насколько сама мысль о таком возвращении вызывает в нас целый спектр физических и психологических недомоганий, в том числе и те, которые вы только что назвали.

Перспектива близкого отпуска буквально окрыляет нас, и накануне летнего сезона мы готовы работать с небывалой энергией. Мы стараемся побыстрее закончить все дела, чтобы отправиться в обещанный нами самим себе райский сад. Мы проявляем небывалую изобретательность и несравненные организационные возможности, чтобы любой ценой завершить всю работу, и ощущаем от этого огромное удовлетворение. Уехать любой ценой, вырваться из повседневной рутины… Мы сами сулим себе грядущие радости.

Возвращение — это уже совсем другая история. Сама мысль об окончании идиллического времени, которое мы тщательно планировали на протяжении целого года, возникает в нашем создании как болезненный поворотный момент. Возвращение к рутине и отработанным до автоматизма привычкам превращается в нашем восприятии в источник стресса и угроз.

Суть этого внутреннего состояния беспокойства и страха связана со стремлением продлить райское время. Здесь мне хотелось бы вспомнить о словах Лабори (французский нейробиолог, врач и философ, — прим.ред): «В человеке заложена биологическая программа выживания, которая заставляет его бежать от стресса и искать удовольствие».

В восприятии человека отпуск связан с разрывом рутинного ритма, разрядкой, отсутствием ограничений, а также вниманием к нашим физическим и психическим потребностям, нашим желаниям. Отпуск — это возможность получить удовольствия, в которых мы себе по большей части отказываем по целому ряду причин, обычно из-за нехватки времени или средств. Все упирается во взаимодействие принципов реальности и удовольствия, о которых говорил еще Фрейд. Как известно, побеждает зачастую именно принцип удовольствия.

Сегодня рынок труда совершенно безжалостен. Поэтому нам нужно постоянно проявлять себя, справляться с испытаниями, преодолевать себя, идти против самих себя, чтобы выжить. Все эти усилия и трудности вызывают у нас постоянное чувство тревоги, становятся фактором стресса и порождают страхи.

Поэтому во время отпуска мы пытаемся вырваться из этой закостеневшей системы. Мы инстинктивно отправляемся в дорогу и открываемся для всего нового, всего, что доставляет нам удовольствие.

Мы больше не сгибаемся под грузом работы и не терпим постоянное давление. Мы создаем себе волшебный мир, вырваться из которого становится очень непросто. Мы отключаем программу, разносим в пух и прах стесняющие нас стены и ограничения. Однако возвращение к прежней жизни иногда бывает очень болезненным и сопровождается своего рода «короткими замыканиями» при виде неотвратимых перемен.

Кроме того, такая ситуация с отпуском проливает свет на минусы в нашей повседневной жизни.

Этот период расслабленности и отдыха позволяет вновь ощутить то, чего нам не хватает. Кроме того, во время отпуска мы пытаемся разными способами восполнить эти пробелы, чтобы тем самым упрочить наше благополучие.
Мы размышляем о том, чего хотим и не хотим, представляем себе жизнь, которую хотели бы построить. Поэтому неохотное возращение на работу может быть признаком потери мотивации и смысла. А это требует безотлагательных мер.

— Сколько могут сохраняться эти ощущения? Почему это не депрессия, а просто временное состояние?

— Симптомы могут быть самыми разными, ощущение пустоты, тяжесть в животе, расстройство сна, тревога, сонливость, грусть, раздражительность, мышечные боли… Все это не должно продлиться больше трех недель, потому что именно столько времени, по мнению ученых, требуется для укоренения новых привычек. За этот период в нейронных связях выстраиваются новые цепочки автоматического поведения, а человек вновь учится планировать жизнь с учетом стоящих перед ним ограничений и обязательств, приспосабливается к переменам в связи с возвращением на работу.
Если же симптомы сохраняются, это, по всей видимости, связано с депрессией и другими расстройствами, может указывать на то, что у человека развивается синдром эмоционального выгорания. В таком случае необходимо проконсультироваться у специалиста, чтобы поставить диагноз.

— Как можно справиться с такими последствиями?

— Существует несколько способов борьбы с таким состоянием.

Можно разбить отпуск на несколько частей, чтобы не приходилось терпеть целый год. Не стоит уходить на целый месяц, потому что это только обостряет чувство потери, когда мы возвращаемся обратно без каких-либо козырей на руках. Лучше уходить в отпуск на менее продолжительный срок: идеальный вариант составляет примерно 10 дней. Каждому человеку нужно подобрать этот срок под себя в зависимости от ощущений, потребностей и возможностей.

Можно взять пример с ныряльщиков: при подъеме с глубины они делают остановки для декомпрессии. Нам тоже стоит сделать нечто подобное, чтобы вновь привыкнуть к нашей среде и жизни без ненужного ущерба, мягко провести процесс акклиматизации.

Можно выйти за день или два до назначенного срока и постепенно вернуться к выполнению обязанностей. Нужно «приручить» свой почтовый ящик и не разбирать всю почту сразу, разбить трудовую нагрузку на определенный период.

Стоит пересмотреть распорядок дня: найти время не только для работы, но и для развлечения и занятий спортом. Хватит думать, что мы способны эффективно работать, только если заставляем организм непрерывно трудиться.

Нужно выделить время для того, чтобы прогуляться, подышать свежим воздухом, пробежаться и снять напряжение… Нужно пересмотреть баланс повседневной жизни, создав себе своего рода страховочные клапаны, которые позволяют спустить пар.

— Как добавить позитива в возвращение на работу и наилучшим образом воспользоваться сменой фазы, чтобы без проблем вернуться к обычной жизни?

— По возвращении с фронта вы сами можете много сделать, чтобы по-максимуму продлить ощущение отпуска.

Продолжайте носить солнцезащитные очки. В прямом смысле: отправляйтесь на охоту за последними лучами летнего солнца в ближайшие к вашему дому парки и сады. В переносном смысле: представьте себе вашу жизнь в солнечном свете, то есть в позитивном ключе, несмотря на окружающее уныние. Только вам самим под силу изменить ваш взгляд на мир.

Питайтесь так, как привыкли во время отпуска: от критской диеты до великолепных напитков, которые вы вливаете в себя, чтобы сохранить форму. Не забывайте и о легких экзотических салатах. Ничего не меняйте и продолжайте дальше ваш кулинарный отдых.

Представьте себя туристом в собственном городе. Каждые выходные пытайтесь найти какое-нибудь красивое и интересное место. Вооружившись путеводителем, вы откроете для себя неизвестную сторону, казалось бы, давно знакомых мест.

Рассортируйте сувениры: разложите фотографии из отпуска в прекрасных книгах, чтобы вызвать в памяти лучшие ощущения.

Составьте список из пунктов под таким вопросом: «Какую жизнь я хочу себе создать, не дожидаясь будущего года?»

Представьте в воображении ваш будущий отпуск. Нацельтесь на выполнение задач вместе с вашей семьей и/или друзьями. Переложите ваши мечты на музыку и терпеливо создайте для себя прекраснейший отпуск.

Наслаждайтесь каждым мгновением. Разбейте вашу повседневную жизнь на тысячу частей и постарайтесь сделать каждую из них лучше. «Я прекращаю ездить на метро и пересаживаюсь в автобус». «Я забываю про отвратный хлеб с завода и делаю крюк за великолепными булками». «Я позволяю себе распустить крылья, как на пустынном пляже». «Я никуда не тороплюсь и даю себе на все больше времени».

Как говорил Вольтер, нужно возделывать свой сад…

Катрин Берлие (Catherine Berliet) — специалист по связям с общественностью и подготовке руководящих кадров для французских предприятий.

Источник

Если вы хотите понять, как папа римский Франциск намерен изменить католическую церковь, не теряйте время на поиски ключей к разгадке в его обаятельной и скромной пресс-конференции, которую он дал в самолете, возвращаясь в понедельник из Южной Кореи.

Интервью папы, во время которых он любит пожимать плечами, а также его телефонные звонки экспромтом легко могут ввести в заблуждение. Возвращаясь в прошлом году из Рио, он сказал: «Если гомосексуалист стремится к Богу, то кто я такой, чтобы судить?» Что это значит? А еще был этот таинственный телефонный разговор с женщиной из Аргентины, во время которого он вроде бы сказал ей, что она может ходить к причастию, несмотря на то, что находится в иррегулярном браке. Средства массовой информации сделали вывод о том, что Франциск хочет, чтобы церковь изменила свое отношение к разведенным и к однополым парам.

Но средства массовой информации ошибаются. Все эти вопросы далеко не первые в списке приоритетов Франциска. Но даже если бы они и были приоритетными, он все равно не стал бы менять католическое учение о половой жизни.

Первый неевропейский папа был избран для того, чтобы сделать одно дело — реформировать Римскую курию, этот исключительно дезорганизованный, коррумпированный и ленивый центральный административный орган церкви. И он полон решимости добиться своего, хотя ему 77 лет, и у него удалена часть легкого. Когда папа смотрит на часы во время долгих месс в соборе Святого Петра, он делает это не просто из-за того, что замысловатая литургия его утомляет. Он знает, что у него мало времени. «Два или три года, и затем вперед — в дом Господа», — сказал он на этой неделе. Серьезно ли он говорил об этом? Неизвестно.

У Хорхе Бергольо (Jorge Bergoglio) мало общего с Йозефом Ратцингером (Joseph Ratzinger), если не считать их твердой ортодоксальной католической веры и любви к классической музыке. Как и многих иезуитов, литургия Франциска не очень интересует. На самом деле, это хорошая новость для традиционалистов, поскольку она означает, что папа не будет выступать против мессы на латыни (за одним озадачивающим исключением ордена братьев-францисканцев Непорочной, которому было строго запрещено использовать старый Миссал).

Но между ними есть одно большое различие. По словам одного высокопоставленного епископа, «Бенедикт позволил Римской курии, а если конкретно, итальянцам в ее составе убить свое папство. Франциск этого не допустит». Он нанесет удар первым.

Папа объявил духовную и культурную войну бюрократам, которые вынудили уйти в отставку его предшественника, самого интеллектуально одаренного понтифика за последние 200 лет. Кардинала Ратцингера когда-то называли «ротвейлером». Насколько смехотворным и нелепым кажется это прозвище в свете последних восьми лет его папства, когда он позволил людям из курии, в том числе, своему некомпетентному государственному секретарю Тарчизио Бертоне (Tarcisio Bertone), окунуть церковь еще глубже в финансовые и сексуальные скандалы, пока они вели свои межфракционные баталии. Бенедикт был слишком стар и слишком добр, чтобы сшибать людей лбами.

Папа Франциск гораздо больше похож на ротвейлера. Он стал иезуитом, потому что хотел, «говоря военным языком, оказаться на передовой церкви». Став главой аргентинских иезуитов, Бергольо требовал беспрекословного подчинения. Он требует этого до сих пор, причем постоянно, хотя со временем сместился влево и стал яростным борцом за социальную справедливость для бедных.

Будучи латиноамериканцем, не знающим Рима, он на папском престоле подходит к курии как человек со стороны. Именно поэтому кардиналы и избрали его. Они и представить себе не могли, что этот аскетичный в прошлом человек, который даже став кардиналом, ездил на автобусе и одевался как простой священник, очарует журналистов и станет всемирной знаменитостью. (В Буэнос-Айресе он редко давал интервью.) Но они подозревали, что он надает оплеух ватиканским политикам, которые заключали грязные сделки с итальянскими бизнесменами, набивая желудки изысканной сальтимбоккой по-римски.

В прошлом году Франциск назвал свой «двор» «проказой папства». Под «двором» он, скорее всего, подразумевал монархические атрибуты, однако сотрудники курии заподозрили, что речь идет о них. Для тех приличных священников, которые очутились в западне склеротической бюрократии, это стало неприятным оскорблением. «Моральное состояние чудовищно низко, — сказал один ватиканский источник. — И вряд ли такое положение может исправить то, что латиноамериканское духовенство расхаживает по Риму, рассказывая нам о том, как они принесли сюда простоту. Это новый ультрамонтанизм (идеология абсолютного верховенства папы римского над национальными церквями — прим. перев.) на левом фланге. Можно не соглашаться ни с чем из того, чему учит церковь — надо только думать, что Франциск потрясающий».

Но ни сторонники папы, ни его критики так и не уяснили суть его миссии. Сражения между либералами и консерваторам, между прогрессивистами и традиционалистами были определяющей чертой предыдущего папства — но не нынешнего.

Свое наступление на курию папа начал с того, что отдал ее погрязшие в скандалах финансовые структуры в подчинение нового управления с неслыханными полномочиями. Его назвали секретариат экономики. Первым главой этого управления стал бывший архиепископ Сиднея консервативный кардинал Джордж Пелл (George Pell).

Резкий и прямой Пелл — близкий друг Тони Эббота (Tony Abbott), и подобно австралийскому премьеру, он скептически относится к климатическим изменениям. Давая в начале месяца интервью Католической информационной службе, он сказал: «Я помню высказывание Маргарет Тэтчер, что добрый самаритянин, не будь он немного капиталистом, и имей он кучу денег, не стал бы помогать попавшему в беду человеку. Мы можем сделать больше, если больше создаем». (Можно только представить себе, как это восприняли епископы Англии и Уэльса, чьи политические убеждения и финансовая сообразительность сродни госсектору 1980-х годов.)

Секретариат экономики взял под свой контроль Банк Ватикана, которым прежде управлял кардинал Бертоне как заместитель папы. Свидетельством той неразберихи, которую создал Франциск, стало его решение вложить 15 миллионов евро в католическую телевизионную компанию Lux Vide, которое было принято вопреки рекомендациям совета директоров банка. Ватикану теперь пришлось списать эти инвестиции.

«Обнуление вложений в Lux Vide — это олицетворение усилий папы Франциска по ослаблению связей Святого Престола с итальянским бизнесом и миром политики. Это давно сложившаяся система отношений, которую понтифик из Аргентины считает неподобающей религиозной миссии церкви», — написал ведущий ватиканский репортер Филип Пулелла (Philip Pullella).

Бертоне на посту государственного секретаря сменил кардинал Пьетро Паролин (Pietro Parolin), который не распоряжается деньгами и определенно не является «заместителем папы». Папа также уволил пятерых членов правления финансовой информационной службы. Все пятеро — итальянцы.

Столь резкая смена режима дала возможность кардиналу Пеллу ввести то, что он в своем интервью назвал «международными стандартами бухгалтерского учета и управления денежным обращением». При этом Пелл заявил: «Мы надеемся до конца года назначить аудитора, который будет здесь совершенно независим, и к которому каждый сможет обратиться». Пелл также проведет реформы в работе СМИ Ватикана, которые находятся в плачевном состоянии. В этом ему поможет лорд Паттен Барнский, хотя к счастью, этот самоуверенный экс-председатель попечительского совета Би-Би-Си не будет иметь никакого влияния на информацию, идеи и миссию церкви.

Ни один человек не сможет в одиночку проводить важные финансовые операции. Каждое управление Ватикана будет привлекаться к ответственности за перерасход средств. «В этом нет ничего сложного, — сказал Пелл. — Но мы хорошо понимаем, что когда люди жертвуют церкви деньги, они рассчитывают на то, что средства эти будут потрачены с умом, на добрые дела». Предложения по финансовой политике будет готовить совет по экономике, члены которого, не имеющие духовного сана, занимали высокие посты в KPMG и McKinsey, а один был министром финансов Сингапура. Среди новых распорядителей Банка Ватикана родившийся в Австралии миллиардер и глава инвестфонда сэр Майкл Хинце (Michael Hintze). Он также крупный спонсор партии Тори, хотя и не в ладах с Дэвидом Кэмероном (David Cameron) по вопросу однополых браков. Этот человек может показаться очень далеким от «церкви бедняков», но осуществить такие перемены распорядился сам папа Франциск, который считает, что бедным далеко не лучшим образом служат старорежимные кардиналы, которые работают ничуть не эффективнее преподобного Пола Флауэрса (Paul Flowers) из банка Co-operative (Флауэрс едва не довел до краха свой банк, где являлся председателем — прим. перев.).

В вопросах реформирования всей курии в целом Франциску дают советы кардиналы из «комитета девяти». Джордж Пелл один из них. Председательствует в нем кардинал Оскар Родригес Марадьяга (Óscar Rodríguez Maradiaga) из Гондураса. Этот харизматичный пастор крайне враждебно относится к «неолиберальной» Америке. Выражений Марадьяга не выбирает. В январе он заявил архиепископу (сегодня он кардинал) Герхарду Мюллеру (Gerhard Müller), возглавляющему конгрегацию доктрины веры, чтобы тот прекратил смотреть на мир в черно-белом цвете. Довольно необычное заявление для пастора, который в 2002 году заявил, что управляемые евреями американские СМИ раздувают педофильские скандалы, дабы наказать католическую церковь за ее поддержку Палестины.

Как комитет девяти будет реформировать подразделения курии, отвечающие за доктрину, евангелизацию, духовенство, иностранные дела и так далее? Повторим: крупные изменения в вопросах брака и гомосексуальности в повестке не стоят. В октябре синод епископов обсудит вопросы семьи. Поскольку он наверняка отвергнет призывы допустить к святому причастию разведенных людей, Франциску не следует возлагать на него слишком большие надежды. Он не хочет оказаться в положении Павла VI, который вызвал истеричную реакцию, когда наложил вето на предложение разрешить искусственный контроль рождаемости.

Что обязательно будет в повестке, так это модное сегодня слово «децентрализация». Но здесь есть одна проблема. Отнять власть у ватиканских бюрократов это хорошо. Но передать ее национальным конференциям епископов — это ничуть не лучше. Задумайтесь над бездарностью английских иерархов, среди которых сплошь и рядом седовласые, плюющиеся жаргоном либералы. Здесь мы сталкиваемся с одним из недостатков Франциска. Он плохо знает англосферу. Он не говорит по-английски. Он никогда не был в США.

«Папа стремится проповедовать евангелие, а в Латинской Америке он видит, что наиболее эффективно это делают священники левых взглядов в трущобах, — говорит один осведомленный человек из Ватикана. — Но он не понимает, что в Северной Америке и в других англоязычных странах жар в сердцах несут консерваторы, которые проповедуют Евангелие, зачастую при минимальной поддержке со стороны своих епископов». И это ему вряд ли кто-то объяснит.

Итак, в условиях того жестокого давления, которое испытывает это пожилой человек, какие реформы он надеется осуществить, кроме перетряски финансов? Давайте вернемся к одной особенности личности Франциска, которую СМИ упорно не замечают — он член ордена иезуитов. Упадок иезуитов это одна из величайших катастроф, с которой столкнулась церковь в последние десятилетия. Из-за этого многие страны лишаются самых ярких своих миссионеров, а приходы оказываются в руках чинуш. Папы один за другим пытаются остановить эту тенденцию и повернуть ее вспять, но видимо только понтифик-иезуит может заставить свой орден снова готовить священников должным образом.

Разобраться с финансами и возродить иезуитов: вряд ли это похоже на апокалиптические реформы, которые предсказывали наиболее впечатлительные сторонники Франциска. Но на самом деле, это были бы выдающиеся достижения. А если церкви повезет, они станут составляющей давно уже назревших культурных изменений. «Постучим по дереву, — говорит опытный ватиканский обозреватель. — Что бы ни случилось, они не должны допустить возврата назад».

Дамиан Томпсон — заместитель главного редактора The Spectator.

Источник