Советский Экран / Киношедевры СССР

Андрей Буран  · Фейсбук · 

5 интересных фактов о фильме «Зимняя вишня»...

В основу сценария легла история из реальной жизни сценариста фильма Владимира Валуцкого, его жены Аллы Демидовой и молодой актрисы Надежды Репиной. Их «треугольник» длился 14 лет, ради возлюбленного Репина даже развелась с мужем, но Валуцкий всё не спешил с решением. Когда у актрисы появился ухажер-итальянец, он сделал всё, чтобы пара рассталась. За время всей этой истории сценарист и написал «Зимнюю вишню», пообещав Надежде Репиной главную роль. Однако, эту героиню сыграла Елена Сафонова. С женой сценарист так и не развёлся — они прожили вместе 54 года.На главные роли пробовались Елена Сафонова, Татьяна Догилева, Наталья Андрейченко и Сергей Шакуров. Была утверждена Андрейченко, но, когда съёмки уже начались, актриса получила предложение руки и сердца от Максимилиана Шелла и уехала за границу. Сергей Шакуров отказался от роли сам — не сыгрался с Еленой Сафоновой. Главную роль вместо Шакурова сыграл Виталий Соломин, который согласился на съемки даже не читая сценарий — он уже работал с режиссёром Игорем Масленниковым в «Приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона» и верил, что тот плохого не предложит. Под новую актрису пришлось переделать сценарий — характерная Андрейченко подходила под прописанные в сценарии «итальянские страсти» между героями, а лиричная сдержанная Сафонова требовала другого характера.

На озвучание одного из последних эпизодов, где главная героиня встречается с подругами, и они везут детей в детский сад, не смогла приехать ни одна из актрис. В этом эпизоде за всех говорит и даже поет Светлана Крючкова. Она же говорила из телефонной трубки за жену Вадима. Звукорежиссёр восхищалась имитаторскими возможностями Крючковой — актриса могла озвучить кого угодно так, чтобы зрители не заметили подмены.

Ивар Калныныш рассказывал, что ничего плохого о своём герое сказать не может, но не понимает, чем он так впечатлил зрительниц… После выхода фильма резко увеличился возраст его поклонниц. Он уже привык к толпам молодых девушек, которые ждали его после спектаклей и караулили около гостиниц, а тут среди них стали появляться серьёзные дамы, причём, часто с детьми.

Если зрительницы после премьеры вздыхали по Ивару Калныншу и сопереживали Елене Сафоновой, то зрители писали гневные письма режиссёру Игорю Масленникову. Мужчины покидали сеансы, а на встречах со зрителями говорили Масленникову, что он «предатель и поганит образ советского мужика». Сам режиссёр считал, что ни одного хорошего мужского образа в фильме и правда нет. Вадим — тряпка, Вениамин — мужчина на словах, Хоккеист — животное, даже Герберт — всего лишь расчетливый механизм, которому жена нужна только потому, что дипломат должен быть женат. Кстати, изначально Герберт был австрийцем, но из-за иностранного «принца» для главной героини сценарий не пропускали. Так Герберт стал советским дипломатом, работающим за границей.

 

               

 

"Кроме мастерства актера нам преподавали марксизм-ленинизм, западную и советскую литературу. Все эти предметы по причине педагогической дефицитности вел преподаватель Шохин, интеллигентнейший человек, который перед входом в училище всегда вздыхал, зажмуривался и нырял внутрь, как в прорубь. Он не мог видеть этих все время врущих идиотов. Постоянно повторял: «Делайте что хотите, но читайте обязательную литературу». Тогда существовало такое понятие. И среди этих обязательств был роман Николая Шпанова «Поджигатели». Тяжелый, как кирпич, страниц 800. Шохин понимал, что осилить его мы не в состоянии, поэтому говорил: «Я вас прошу прочесть 100 страниц».

 

На нашем курсе учился Мишка Шайфутдинов, бывший военный летчик. С нами поступили несколько бывших фронтовиков, которых взяли без экзаменов. Чтобы к ним и дальше относились снисходительнее, они ходили на занятия в гимнастерках. Мишка ничего не знал, был маленького роста и с плохой дикцией. Он путался в «ч» и «щ». Говорил «Птищки чебещут». Во время экзамена по советской литературе Шохин с трагической интонацией спросил его: «Шайфутдинов, вы «Поджигателей» читали?» – «Щитал». – «Чем заканчивается сотая страница?» – «Ска». – «Что «ска»?» Мишка притаранил кирпич «Поджигателей», открыл сотую страницу, в конце которой стояло: «ска-». А на 101-й было продолжение: «-зал»."

Из глубины моих невзгод

молюсь о милом человеке.

Пусть будет счастлив в этот год,

и в следующий, и вовеки.

Я, не сумевшая постичь

простого таинства удачи,

беду к нему не допустить

стараюсь так или иначе.

И не на радость же себе,

загородив его плечами,

ему и всей его семье

желаю миновать печали.

Пусть будет счастлив и богат.

Под бременем наград высоких

пусть подымает свой бокал

во здравие гостей веселых,

не ведая, как наугад

я билась головою оземь,

молясь о нем — средь неудач,

мне отведенных в эту осень.

Б. Ахмадулина, 1960-1961

Любовь - это пятое время суток,-

_____________________________

Не вечер, не ночь, не день и не утро.

Придешь ты - и солнце сияет в полночь,

Уйдешь ты - и утро темнее ночи.

Любовь - это пятое время года,-

Не осень она, не весна, не лето,

Она не зима, а то, что ты хочешь,

И все от тебя одной зависит.

Любовь ни с чем на свете не схожа:

Не детство, не старость, не юность, не зрелость;

Любовь - это пятое время жизни.

_____________________________

Вадим Шефнер

ПИЛИГРИМЫ

«Мои мечты и чувства в сотый раз

Идут к тебе дорогой пилигримов.»

В. Шекспир

Мимо ристалищ, капищ,

Мимо храмов и баров,

Мимо шикарных кладбищ,

Мимо больших базаров,

Мира и горя мимо,

Мимо Мекки и Рима,

Синим солнцем палимы,

Идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты,

Го́лодны, полуодеты,

Глаза их полны заката,

Сердца их полны рассвета.

За ними поют пустыни,

Вспыхивают зарницы,

Звёзды встают над ними,

И хрипло кричат им птицы,

Что мир останется прежним,

Да, останется прежним,

Ослепительно снежным

И сомнительно нежным,

Мир останется лживым,

Мир останется вечным,

Может быть, постижимым,

Но всё-таки бесконечным.

И, значит, не будет толка

От веры в себя да в Бога.

...И, значит, остались только

Иллюзия и дорога.

И быть над землей закатам,

И быть над землей рассветам.

Удобрить её солдатам.

Одобрить её поэтам.

___________________________

Иосиф Бродский, 1958

Когда теряет равновесие

твоё сознание усталое,

когда ступеньки этой лестницы

уходят из под ног,

как палуба,

когда плюёт на человечество

твоё ночное одиночество, —

ты можешь

размышлять о вечности

и сомневаться в непорочности

идей, гипотез, восприятия

произведения искусства,

и — кстати — самого зачатия

Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности

с глубокими её могилами,

которые потом,

за давностью,

покажутся такими милыми.

Да. Лучше поклоняться данности

с короткими её дорогами,

которые потом

до странности

покажутся тебе

широкими,

покажутся большими,

пыльными,

усеянными компромиссами,

покажутся большими крыльями,

покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклоняться данности

с убогими её мерилами,

которые потом до крайности,

послужат для тебя перилами

(хотя и не особо чистыми),

удерживающими в равновесии

твои хромающие истины

на этой выщербленной лестнице.

24 мая 1940 г. родился Иосиф Бродский

Ахмадулина. 

О, мой застенчивый герой,

ты ловко избежал позора.

Как долго я играла роль,

не опираясь на партнера!

К проклятой помощи твоей

я не прибегнула ни разу.

Среди кулис, среди теней

ты спасся, незаметный глазу.

Но в этом сраме и бреду

я шла пред публикой жестокой -

все на беду, все на виду,

все в этой роли одинокой.

О, как ты гоготал, партер!

Ты не прощал мне очевидность

бесстыжую моих потерь,

моей улыбки безобидность.

И жадно шли твои стада

напиться из моей печали.

Одна, одна - среди стыда

стою с упавшими плечами.

Но опрометчивой толпе

герой действительный не виден.

Герой, как боязно тебе!

Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль - моя лишь роль.

Я проиграла в ней жестоко.

Вся наша боль - моя лишь боль.

Но сколько боли. Сколько. Сколько. 

Невыразимая печаль

Открыла два огромных глаза,

Цветочная проснулась ваза

И выплеснула свой хрусталь.

Вся комната напоена

Истомой - сладкое лекарство!

Такое маленькое царство

Так много поглотило сна.

Немного красного вина,

Немного солнечного мая -

И тоненький бисквит ломая,

Тончайших пальцев белизна.

О. Мандельштам

А правды нет. Есть взгляд на вещи.

Есть добрый взгляд и взгляд зловещий,

Взгляд равнодушный, взгляд живой,

Открытый взгляд и взгляд кривой.

Взгляд тех, кто смотрит как-то косо

И кто не видит дальше носа.

О мир, какой же ты? Ответь.

А он: "Не знаю. Как смотреть".

Лариса Миллер

Я думала, что главное в погоне за судьбой -

Малярно-ювелирная работа над собой:

Над всеми недостатками,

Которые видны,

Над скверными задатками,

Которые даны,

Волшебными заплатками,

Железною стеной

Должны стоять достоинства,

Воспитанные мной.

Когда-то я так думала

По молодости лет.

Казалось, это главное,

А оказалось - нет.

Из всех доброжелателей никто не объяснил,

Что главное, чтоб кто-нибудь

Вот так тебя любил:

Со всеми недостатками,

Слезами и припадками,

Скандалами и сдвигами

И склонностью ко лжи -

Считая их глубинами, считая их загадками,

Неведомыми тайнами твоей большой души.

Екатерина Горбовская

Как хочется прожить ещё сто лет,

Ну пусть не сто — хотя бы половину,

И вдоволь наваляться на траве,

Любить и быть немножечко любимым.

И знать, что среди шумных площадей

И тысяч улиц, залитых огнями,

Есть Родина, есть несколько людей,

Которых называем мы друзьями.

Мы шумно расстаёмся у машин,

У самолётов и кабриолетов,

Загнав пинками в самый край души

Предчувствия и всякие приметы.

Но тайна мироздания лежит

На телеграмме тяжело и чисто,

Ведь слово «смерть», равнО как слово «жизнь»,

Не производит множественных чисел.

Когда от потрясения и тьмы

Очнёшься, чтоб утрату подытожить,

То кажется, что жизнь ты взял взаймы

У тех, кому немножечко ты должен.

Но лишь герой скрывается во мгле,

Должны герои новые явиться,

Иначе равновесье на земле

Не сможет никогда восстановиться.

Лучшие ребята из ребят

Раньше всех уходят — это странно,

Что ж, не будем плакать непрестанно,

Мёртвые нам это не простят.

Мы видали в жизни их не раз —

И святых, и грешных, и усталых, —

Будем же их помнить неустанно,

Как они бы помнили про нас!

Юрий Визбор

14 июля 1978, Памир

Июль

По дому бродит привиденье.

Весь день шаги над головой.

На чердаке мелькают тени.

По дому бродит домовой.

Везде болтается некстати,

Мешается во все дела,

В халате крадется к кровати,

Срывает скатерть со стола.

Ног у порога не обтерши,

Вбегает в вихре сквозняка

И с занавеской, как с танцоршей,

Взвивается до потолка.

Кто этот баловник-невежа

И этот призрак и двойник?

Да это наш жилец приезжий,

Наш летний дачник-отпускник.

На весь его недолгий роздых

Мы целый дом ему сдаем.

Июль с грозой, июльский воздух

Снял комнаты у нас внаем.

Июль, таскающий в одёже

Пух одуванчиков, лопух,

Июль, домой сквозь окна вхожий,

Всё громко говорящий вслух.

Степной нечесаный растрепа,

Пропахший липой и травой,

Ботвой и запахом укропа,

Июльский воздух луговой.

Б. Пастернак, 1956