Афоня был стар. Провисшая спина и потухший взор. Шерсть, за которой он старался тщательно ухаживать, уже не лежала волосок к волоску, а выглядела клочковато и неряшливо. Зубы были все, но часть из них уже шаталась в воспаленных дёснах и очень часто от некоторой найденной еды приходилось отказываться – уж очень она была тверда. Улица была совсем недружелюбна к немолодому коту, и он не вызывал умилительных улыбок на лицах прохожих, как какой-нибудь милый котёнок.

Но так было не всегда… Афоня жил когда-то в древнем двухэтажном домике, в большой квартире на две семьи и был весьма уважаемым жильцом, ловил часто забредавших туда мышей и даже тараканов. Хозяйка любила вычёсывать его и добавлять его шерсть в носки – почему-то они считались лечебными и хорошо снимали усталость. Ей даже удавалось продавать их и Афоня гордился – он не был бесполезным нахлебником.
А как он любил ласку! Забравшись к хозяину на колени, он утыкался ему в живот своей большой головой и тарахтел, заглушая телевизор. Мужчина гладил его, почёсывал за ушком, щекотал живот и подушечки на лапках. Афоня был самым счастливым котом и думал, что так будет всегда, но дом готовили к сносу, и его семья получила новую квартиру.

Началась подготовка к переезду.
Кот был обеспокоен и одновременно обрадован: он проверил все коробки, проконтролировал грузчиков, а потом уселся возле переноски – чтоб наверняка, чтоб не забыли. Но всё же почувствовал неладное – весь его нехитрый скарб почему-то остался в квартире.

Старенькая лежанка, самодельная когтеточка, лоток и две мисочки сиротливо остались на старом деревянном полу, вместе с ними оставалась только старая продавленная софа.
— Прости Фонька, но ты остаёшься, – виновато сказал хозяин, а хозяйка молчала, пряча глаза от отчаянно-вопросительного взгляда Афони.

Дом опустел, кот остался единственным жильцом. Корм, щедро насыпанный в миску, закончился быстро, но дом густо населили мыши, и Афоня не голодал. Ночами он запрыгивал на старую софу, ещё слабо пахнущую хозяевами, и дремал, вздрагивая от каждого шороха.

Через три месяца дом снесли и кот оказался на улице. Он сразу сдал – всю жизнь домашний, он не был приспособлен вести бродячий образ жизни. Котик всё чаще поглядывал в сторону леса, и ждал только сигнала – когда… Он всем своим существом чувствовал, что это время придёт, холод вечности уже рядом.

Афоня запрыгнул на бетонную площадку и ловил последние лучи заходящего солнца, подставив бок уходящему теплу. Закрыв глаза, он отключился от действительности и вздрогнул, когда на его голову опустилась чья-то ладонь.
— Греешься, приятель?
Пожилой мужчина участливо смотрел на него. Кот, сам того не ожидая, плавно перетёк к нему на колени и привычно уткнулся в район живота, замурчал...
Он уже забыл, что умеет это, поэтому сам захлебнулся в своём мурчании. Этот звук больше походил на рыдание, которое так долго сидело внутри и вот наконец, вырвалось наружу.

— Милок, да что это ты… — мужчина был растерян и растроган. Он достал из кармана, завёрнутый в салфетку бутерброд, и положил перед Афоней кусочек ветчины, но больные дёсны не удержали деликатес и ветчина упала на землю.

Борис Иванович не знал, что и думать. Кота было жалко. Мужчина, всю жизнь проработавший фельдшером на «скорой» и видевший в своей жизни немало, почувствовал, что глаза становятся мокрыми. Он смотрел на кота, который был явно голоден, но не бросился за едой, а так и продолжал сидеть на его коленях, прижимаясь всё сильнее.
Борису Ивановичу уже надо было уходить, дома ждала жена. Он вздохнул и поднялся. Медленно прошёл несколько метров, но не выдержал и вернулся.
— Пенсионерам надо держаться вместе, – произнёс он и подхватил на руки удивлённого Афоню.

Через полгода кота было не узнать. Блестящая шерсть, яркие глаза, гордо поднятый хвост – кот просто помолодел. Только вот зубы пришлось частично оставить у ветеринара. Но это ему нисколько не мешало – его новая хозяйка, ласково ворча, перемалывала ему мясо в блендере, решив, что производственные корма не пойдут ему на пользу.

И снова каждый вечер Афоня тарахтел, заглушая звук телевизора. Вечность отступила и больше не морозила его сердце, наоборот, кот делился своим теплом с новыми хозяевами. Его с лихвой хватало на троих.
(=^‥^=)

Кошка меня раньше не то чтобы не любила, просто игнорировала. Лет десять. Я ей отвечала взаимностью.

Так мы и жили в одной квартире, не замечая друг друга, иногда пересекаясь на кухне. Изредко я ловила на себе её равнодушный и презрительный взгляд и понимала, что в её системе ценностей меня тоже нет, или являюсь совершенно лишним звеном. Не кормлю, горшок не убираю. В ответ она не позволяла себя гладить и никогда не мурлыкала. Нет, даже не кусалась при попытке прикоснуться к ней. Просто брезгливо отклонялась и убегала.

Летом она захандрила. Перестала есть и мяукать. Забивалась в шкафы и спала. Шерсть клочьями висела на ней. Глаза помутнели. Стало понятно, что кошка собралась умирать. Повезли в ветеринарку. Рак. Всех шести сисек и ещё там чего-то.
"Хотите, можем попытаться её спасти? Гарантии никакой. Три операции и химия."
Озвучили примерный ценик. Я вздрогнула. Охренела. Посмотрела кошке в глаза... и решила, что не буду её спасать. В моей системе ценностей она являлась не настолько важным звеном.

Пришла домой. Рассказала ситуацию. Озвучила сколько стоит её спасение, без гарантии такового. Сказала что я против... Это очень дорого.

Ночью меня разбудила младшая дочь. Огромные глаза, полные слёз. "Ма, я не буду себе ничего просить, не надо мне одежду покупать, Ма. И давай мой планшет графический продадим. Ма. И на завтраки в школу мне не надо. Ма. Я свои рисунки попробую продавать, рисовать на заказ. Ма. Не надо мне подарок и отмечать день рождения. Ма. Но давай кошке сделаем операцию. Ма..."

В её системе жизненных ценностей кошка была... где то рядом со мной. Не хочу даже думать до или после меня.

"Ты понимаешь, что она может не выдержать операцию? Она в очень плохом состоянии. Но заплатить нам всё равно придётся." Дочь молчала и кивала. Слёзы по щекам.

"Мы будем её лечить, я оплачу" - сказал муж и утром отвёз кошку в клинику.

На другой день я поехала её забирать. И так повторялось четыре раза. Он отвозит, я забираю. С каждый разом мутная пелена на её глазах становилась всё меньше.

Перемотанная в бандаж, с перемазанным пузом и двумя страшными швами по всему пузу, она где-то находила силы чтобы сопротивляться когда её пихали дома в переноску.

Когда я забирала её в третий раз, она, услышав мой голос ещё в коридоре, стала орать. А когда её вынесли, то буквально бросилась мне на грудь, вцепившись когтями в пальто. Я так и не смогла её отодрать, чтобы посадить в переноску. Привязала платком к себе, так и поехали.
Ехала аккуратно за рулём, с трясущейся кошкой на груди. От которой осталась половина кошки.

И глаза. На меня смотрели её, полные любви и благодарности, глаза.

Она всё выдержала. Несмотря на все прогнозы оклемалась. Отрастила щёки и жопу в два раза больше чем были до. И внезапно полюбила меня. Нет, ластиться не стала. Но гладить позволила, а иногда я просыпалась от её тепла и тракторного мурчания рядом.

— Дурочка, я тебя лечить не хотела, — говорю ей, отпихивая, — я не достойна твоей любви точно.

— Но ты меня там не оставила, — отвечает она, смотря на меня своими жёлтыми глазищами.
(=^‥^=)

Галя Антонец

"— Кто съел Колобка?

— Откуда мне знать? Я за ним не следила.

— Признавайся. Все свидетели на тебя указывают.

— Это кто меня оклеветать хочет?

— Волк, например. Говорит, в твою сторону катился.

— И что? Меня в тот день дома не было, я у сестры гостила, в соседнем лесу.

— Врешь, рыжая. Медведь видел, что ты с ним разговаривала.

— Сам он врёт. Никого я не видела. И хлеб ваш черствый даже бы в рот не взяла. Он еще грязный, столько по земле кататься. А я мясо люблю.

Лиса лениво отбрехивалась от Деда с Бабкой, устроивших ей допрос с пристрастием. Она и правда не ела Колобка. Два дня назад, она встретила его плачущего на полянке. Бедняга сбежал от Деда, который сам хотел съесть малыша.

Войдя в положение несчастного, Лиса вывела Колобка к деревне, и в сумерках откатила в сельскую школу. К утру рыжая дорисовала на нем грим и впихнула на полку. Колобку оставалась малость — не моргать и не хихикать от щекотки, когда на "глобусе" будут показывать Южную Америку."  

Александр Горбов.

Хорошие детки

У меня была бабушка. По утрам она заставляла меня бегать вокруг районного дворца культуры. Грустная тучная девочка в тесных кроссовках заворачивала за угол и переходила на шаг. Но стоило выдохнуть, как из-за следующего угла появлялась чуть запыхавшаяся старушка (ветеран, инвалид, с артритом, артрозом, вдобавок — контуженная) и командовала: «Бежать, кому говорят!» И я бежала. Это самое страшное воспоминание моего детства.

Ещё у меня был дедушка. Он работал шофёром и пару раз катал нас с друзьями на своем дребезжащем Драндулете (да, у автобуса было имя). Это самое счастливое воспоминание моего детства.

Ещё была мама, но тут всё понятно, мама — она и есть мама. Когда она уезжала в командировку, я открывала шкаф с мамиными кофточками, зарывалась в них, чтобы почувствовать запах, и плакала. Это самое сладкое воспоминание моего детства.

А папы не было. Впрочем, это меня совершенно не расстраивало, потому что отцы в нашей школе встречались нечасто. Зато у всех были сёстры и братья. О-о-о-о! Ничто так не поднимало рейтинг, как младшая сестра в коляске, которую тебе доверили катить. Или — мечта жизни! — брат-десятиклассник, который всегда готов дать пинка твоим обидчикам и в которого влюблены все твои подружки.

Я была одна, и до недавнего времени считала: единственный ребёнок — самое грустное, что может случиться с тобой в детстве. Мой муж тоже был один. Поэтому мы сначала родили сына, а через пять лет — дочь. И понеслось.
— Почему эта дура плачет? Уймите свою девку, я спать хочу!
И это мой нежный интеллигентный мальчик.

«Ничего. Главное, что подушкой не пытается задушить! Когда Борю принесли из роддома, я кричал: «Убью!» — капал моей маме валокордин друг семьи, профессор, сын академика, рассказывая про своего младшего брата, профессора номер два.

Впрочем, наличие младшей сестры давало и кое-какие преимущества. Скажем, когда вечером мы с коляской подходили к детскому саду, там разворачивалось действо. Дети стояли тихо в трепетном ожидании, а сын командовал: «Так, ты со мной сегодня дружила, поэтому я разрешаю посмотреть на мою сестру. А ты мой компот выпил, тебе не разрешаю!» Мальчик Петя разворачивался и понуро брёл прочь.

Как образованные люди, мы прочитали много специальных книжек: про детскую ревность, про то, что из неё следует, и про то, как с ней работать. Мы всё делали правильно, и какое-то время было тихо. Примерно два года — до тех пор, пока наша крошка не научилась нарочно рисовать в чужих тетрадках, нарочно залезать на верхнюю полку и нарочно швырять оттуда детали парковки «Лего», только вчера собранной. В тот раз я впервые попробовала «Новопассит», а муж сказал «Боже, помоги!» — и записался к психологу. Психолог сказал: всё в порядке, хорошие детки.

Спустя восемь коробок успокоительных, семьсот тридцать один день, тысячу двести минут, проведённых в разговорах с подругами, у которых были старшие и младшие братья-сёстры, две тысячи прочитанных комментариев в детско-психологических сообществах — я немного успокоилась.

Просто теперь, когда я смотрю на чужие семейные фотографии, где старший умильно помогает младшему застегнуть коньки, я восхищаюсь не детками, а реакцией родителя, который успел запечатлеть эти доли секунд до того, как коньки не стали предметом ссоры или — того хуже — орудием драки.

А если другие восхищаются, как заботливо старший катает младшего на карусели, я удивляюсь: как они не замечают, что вся фишка в том, чтобы раскрутить карусель так, чтобы мелочь орала от ужаса. При этом, надо заметить, мелочь может быть вполне счастлива.
И когда звонит моя мама: «Я купила внуку лупу, а вот что подарить внучке?» — я, не задумываясь, отвечаю: «Лупу!» На резонное: «Зачем четырёхлетней девочке лупа?» — говорю: «Затем!» Вы не поверите, но мама не послушалась и вместо второй лупы купила куколку. И что? «Зачем девятилетнему мальчику кукла?» — поинтересовалась продавщица. «Затем!» — огрызнулась я.

Теперь я знаю, что из двух одинаковых мороженых какое-то всегда больше, в одной из двух одинаковых книжек картинки ярче, а с соседнего места в кинотеатре обязательно лучше видно. И вообще, если одна жвачка в пачке помялась, вторую надо измять точно так же, прежде чем вручать их детям.

Ещё я знаю, что мои дети дружат, только если затеяли какую-то совместную пакость. Которая всё равно закончится обидами и слезами. О, ещё они дружат против внешнего врага. Как правило, им оказываюсь я. Если второй час подряд мне никак не удается уложить их спать, я ору на обоих. Дети обижаются, обнимаются и плачут, а через три минуты — спят.

Агния Барто — бессмертна:
— Ты почему толкнул мою сестру?! Никто не имеет права её толкать, кроме меня! А ну извиняйся, кому говорю! Не плачь, моя хорошая.
На днях моя девочка запустила лопаткой в восьмиклассника, который попытался отнять у её брата бакугана. Надо сказать, что под напором двух малолеток восьмиклассник ретировался. Так что братья-сёстры — это сила.

А сегодня утром сквозь сон слышу:
— Эй ты, иди сюда! Доброе утро! Голодная, небось? Вот тарелка, подожди, я тебе хлопья насыплю. Ложку взяла, быстро, кому говорю! Подожди, ты не сумеешь, молоко я сам налью. Вот, приятного аппетита!
— А поцелуй меня ещё в правую щёчку. Ты мой любимый братик! Придурок, зачем ты мне дал зелёную чашку? Я хочу розовую!

И вот я думаю в ужасе: а может, вчерашняя битва на подушках, закончившаяся слезами, обидой, а также двумя подзатыльниками, тремя синяками и одной царапиной (скажите мне, как можно поцарапаться подушкой?) и станет самым счастливым воспоминанием их детства? Может быть, так и должно быть? А мы просто ничего не понимаем, потому что были одни.

© Александра Довлатова-Мечик

Мои девчонки, 8 и 15 лет, давно спрашивали завести кошку. Я долго сопротивлялась. Так как предыдущий опыт напоминал, что вся забота и уход за ней ляжет на меня. А мне не хочется, да и кошек я не особо люблю.

В итоге сломалась, но не совсем. Обсудили со старшей все плюсы и минусы, все нюансы, объяснила, что с моей стороны будут только оплата корма и ветлечение, дала ей время все обдумать. Мариновала ее неделю. И она взвешенно приняла решение взять на себя такую ответственность. Пошли смотреть котят.

Недалеко от нас есть котопесоприют, при нем разводят британцев. Посмотрели на котят, ни один в душу не запал и решили посмотреть в приюте. Ну а что, уже не возиться с малышней, да и доброе дело.

Зашли. А там небольшие комнатки 1,5 на 1,5 с разными кошками. Заглянули в первую. Там красивый пушистый полуперс полусиамец, красота неимоверная. Но дочь успела перевести взгляд на соседнюю клетку. Там сидел простой, ничем не выдающийся чёрно-белый гладкошерстный дворянин с обрубленным хвостом и пятном на носу, похожим на кляксу. И тут я прямо кожей почувствовала как между ними искра возникла. Катюша взяла его на руки, кот Шомка тут же лбом уткнулся ей в подбородок, немного понюхал, закрыл глаза, лизнул шею и замурлыкал...

Остальных мы даже не стали смотреть. Это был он, НАШ котейка! Дома его уже ждали свежекупленные лоток, тарелки, игрушки, хороший корм. А он нас порадовал своей дружбой с горшком. Ни разу не нашкодил, был в меру ласковый, в меру игривый. Самый замечательный 10-месячный кот!

Через 2 месяца заподозрили, что он приболел, в ветклинике услышали приговор-асцит, и это не лечится. Как гром среди ясного неба.

От детей скрывать не стала, все объяснила. Как и посоветовали врачи, сразу усыплять не стали. Прожил он у нас еще 2 недели, все его любили, холили и лелеяли, носили на руках гулять, он любил следить за птичками и листьями. Дети опустили, понимая, что он слабеет. А я что, я сильная, я держусь. Но перед сном, как представлю, что мне его везти в последний путь, что мне с ним прощаться... выла в подушку, чтоб не разбудить детей, а Шомка мурлыкал рядом, успокаивая меня. Настал день везти его в больницу, детям не говорила. Уходя в школу они с ним попрощались очень тепло, как будто чувствовали, что может быть видят его последний раз.

Это было очень тяжело. Но сейчас вспоминаем его с теплотой. Думаю, он нас научил многому за эти неполные 3 месяца. А мы подарили ему хоть небольшую, но сытую жизнь в семье, где его любили.

Вечером следующего дня под дверью обнаружили маленького британца с пятном на носу и очень длинным хвостом. Без раздумий он остался у нас...

(с)Just Story(Простые Истории)

СЛУЧАЙ НА ПОЧТЕ.

Я на почте стою в очереди. Жду, когда на электронном табло зажжётся мой номер, и я смогу в указанном окошечке отправить свои книги с автографом человеку, который их очень ждёт.

Атмосфера на почте – ругачая, тяжёлая. В каждом окне – локальные мини-конфликты. У кого-то потерялась посылка, кто-то грубит сотруднице, и она пытается выстроить границы, но получается, что только подкидывает дров в пекло недовольства, кто-то собирает пазл картонной посылки, она распадается – и человек психует и матерится.

Повсеместный стресс ощущается физически, он замешан в воздухе и делает этот воздух тягучим, как кисель, и сложным для беспечного дыхания...

Был февраль 2020, уже случился в мире эпидемиологический коллапс, страны одна за другой закрывали границы, объявляли карантин, люди понимали, что надвигается беда, которая срикошетит своими последствиями в каждый дом и в каждую семью. Страх прорывался в эфир повышенной концентрацией злости и раздражения.

— Где? Где она, я вас спрашиваю??? Месяц жду посылку из соседнего города!!!!

— Кто придумал эту бюрократическую дрянь? Как это заполнять?

— Как ваша фамилия? Я напишу жалобу!

В каждом окошечке – бунт. А на самом деле бунт не в окошечках, а внутри. Внутри каждого человека. Просто он не виден невооруженным взглядом, только всполохи его рвутся наружу вот такими вот колючими монологами.

Мне хотелось быстрее отправить посылку – и уйти. Невыносимо в этом эпицентре полыхающей злости находиться.

Я понимаю, что люди такие раздражённые не от счастья и спокойствия за завтрашний день, а от того, что они бьются-бьются за это счастье – а оно так и не наступает. А потом приходит кризис и обнуляет даже тот путь, что уже пройден, как бы возвращает человека на старт.

Какая уж тут радость...

Вдруг на почту вбегает плачущая девушка и бросается к третьему окошку. Там занято – какой-то мужчина получает посылку – но девушка его будто не замечает:

Мама и папа часто возили сына на лето к бабушке. Когда он подрос, то сказал родителям:
— Я уже большой, что вы со мной как с маленьким? Я и сам могу к бабушке доехать!
После недолгих споров родители согласились. Вот стоят они на перроне, провожают, дают последние советы, а сын всё твердит:
— Да знаю я, знаю, 100 раз уже говорили!!!
Тогда отец говорит:
— Сынок, если вдруг тебе станет плохо или страшно, то вот тебе это — и сунул что-то ребенку в карман.
И вот мальчик сидит в вагоне, едет, разглядывает, что-то в окне. А вокруг люди чужие толкаются, шумят, заходят, выходят, проводник недовольно сделал ему замечание, кто-то тоже недовольно на него посмотрел и вдруг парню становится не по себе и с каждой разом все неприятнее и тяжелее. И вот ему становится страшно. Он понурился, забился в угол, подкатились слёзы. Он вспоминает про то, что у него что-то в кармане от отца. Дрожащей рукой нащупывает какую то бумажку, разворачивает её
— Сынок, я в соседнем вагоне.

P.S Вот так и в жизни, мы должны отпускать детей доверяя им, но мы должны быть всегда в соседнем вагоне, что бы детям страшно не было.
Быть рядом — пока мы живы.

Автор неизвестен.

"Последний день"

Кот сидел на углу дома, возле самого оживленного перекрестка города. Это был старый , серый кот со слежавшейся шерстью и втянувшимся животом. Он сидел и тянул носом удивительные запахи доносившиеся со всех сторон. Сладко зажмурившись он тихонько мурлыкал. Люди проходили мимо не обращая на него внимания. Некоторые останавливались и смотрели непонимающе. Им казалось странным выражение блаженства на морде старого , тощего кота. Но куда им было понять простую истину.
Маленькая девочка остановилась и открыв свой бутерброд вынула оттуда две маленькие колбаски и положила перед ним. Кот вдруг очнулся и внимательно посмотрел на неё взглядом полным сострадания , он благословил маленькое существо проявившее к нему жалость и отдавшее всю свою колбасу. Пусть она будет счастлива , подумал он. Сегодня ведь все его желания обязательно будут услышаны.

Потом остановилась молодая парочка. Девушка была беременна. Она осторожно присела на корточки и погладила старую , седую голову кота. Он толкнул снизу её ладонь и благодарно мурлыкнул , потом подошел поближе и потерся о ногу. Жаль было бы уходить без этого , подумал кот. Ведь его так редко гладили в этой долгой жизни. Девушка открыла пакет и вытащила оттуда две домашние котлетки. Она положила их рядом с колбаской девочки и погладив его ещё раз встала и парочка пошла своей дорогой.

Кот смотрел им вслед и думал , что среди людей всё таки есть много хороших и что , пожалуй, его жизнь – это не показатель. Ну , не повезло. Но ведь не всем везёт , согласитесь. Есть и те, кто счастлив когда его просто погладят по голове. Кот не притрагивался ни к колбаске, ни к котлеткам. Он не хотел есть. Ему уже было всё равно, Бесконечное чувство голода, преследовавшее его всю жизнь оставило ему последний день в подарок.
Это был самый последний день , и кот вышел не попросить еды или ласки. Он вышел просто попрощаться с этим миром. Ещё раз взглянуть на улицы, проходящих мимо людей. Ещё раз вдохнуть этот вкусный запах наполненный спешащими людьми и отрыжкой машин. Ещё только один последний раз посмотреть и попрощаться со всем вокруг , так и не принесшим ему счастья любви ласки и заботы. И всё равно таким знакомым, родным и близким. Кот смотрел вокруг вбирая в себя эту картину и улыбался. И вдруг рядом присела старенькая женщина.

- Что , старичок, одиноко тебе, - спросила она и кот вдруг посмотрел на неё , словно навёл резкость. - Почему не ешь? - спросила она и пристально взглянула ему в глаза.
Потом вдруг что-то поняла и сказав: “Ну –ка , пойдём”, подхватила его под худое костлявое пузо и понесла. А кот даже не сопротивлялся. Он был удивлён. Ему вдруг захотелось в этот день узнать , что такое ласка и забота. Ведь он тоже имеет право на один. Всего один день. Последний. И он проведёт его не на улице. А дома у одинокой старушки. Которая давно зарекшись подбирать уличных котов опять не сдержала своё слово. А может быть, кошачьему ангелу будет угодно и он подарит коту ещё немного жизни. И кот сумеет узнать , что такое любовь, ласка и забота. А потом уже и не жалко. Честное слово , не жалко. Потому что и ему тоже достанется капелька любви. Вот так.

Олег Бондаренко.

ТЫ ЕСТЬ. И ЭТОГО ДОСТАТОЧНО...

В моей жизни были разные учителя. Именитые профессора, известные психотерапевты. Но так часто бывает, что встреча с кем-то совсем не имеющим регалий и званий, а быть может вообще маленьким и бездомным способна дать больше, чем сотни часов в лекционном зале.

Так было и в тот раз. Я проходила практику в детской клинической больнице. Дело было под Новый год, и в нашем отделении всех маленьких пациентов уже разобрали по домам. В больнице остались только дети, которых забрать было некому.

К нам обратилась женщина-волонтер из другого отделения, ухаживающая за мальчиком из детского дома. И мы отправились работать. Моя коллега — к женщине, а я — к ребенку. Меня познакомили с его историей. Она была печальной. Очень. Ему было только 6 лет, и в его жизни уже было немало драм и трагедий.

С собой у меня были бумага и карандаши. Немного знаний о детской психологии. Страх и решимость.

Уже в палате я узнала, что его привезли всего несколько часов назад после реанимации. У него была температура и трубка в горле.

Я села рядом, что-то сказала, спросила как он. Он лежал ко мне спиной, тяжело дышал и не отзывался.

Я сидела и понимала, что я здесь со своей психологией сильно не к месту. За стенкой коллега уже разговаривала с женщиной. У меня был час, и мне нужно было его как-то прожить рядом с этим маленьким человеком.

Я не знала, что делать. Интуитивно, моя рука потянулась к нему.
Я положила руку ему на спину, такую маленькую, что моя рука почти полностью ее закрывала. Он не шевелился. Только с трудом дышал.

Я не посылала ему “энергию”. Не желала скорейшего выздоровления. Я не жалела его. Не размышляла о его тяжелой судьбе. Я просто была рядом. Целиком. Я ни о чем не думала, ничего не хотела. Я слышала его хриплое дыхание. И держала руку на его спине.

Просидев так минут двадцать, я спросила, хочет ли он, чтобы я убрала руку. Он сказал: “Нет!” Это было его первое слово.

Я просидела так еще какое-то время, пока не почувствовала, как у меня затекла рука. Мой взгляд упал на карандаши и бумагу. Я сказала, что могла бы нарисовать ему что-то на память. Он сказал: “Вертолет.” Это было его второе слово. Я попыталась вспомнить, как же выглядит вертолет, изобразила нечто похожее. И положила перед ним.

Затем я снова протянула руку к его спине.

Когда время подошло к концу, я сказала, что мне пора уходить. Он перевернулся ко мне лицом и сказал: “Спасибо!”

Это было его третье слово.

Я ушла со странным чувством. Как будто я впервые в жизни была на самом деле полезна. Не сделав ничего из того, что “нужно было”, я сделала все.

С тех пор прошло много времени. У меня было много других уроков и открытий. Но эту встречу я помню.

Этот ребенок подарил мне возможность понять, что такое БЫТЬ РЯДОМ. Просто БЫТЬ РЯДОМ. Благодаря ему, я наконец почувствовала, что это значит. И поняла, что иногда это самое ценное из того, что мы можем дать. Свое присутствие.

Мы не всегда можем что-то сделать. Мы не всегда знаем, как унять чью-то боль. Есть такие моменты, которые человеку нужно просто прожить. И наша помощь ему легко может стать помехой. Но мы всегда можем просто быть. Быть рядом. Разделяя с ним этот момент его жизни.

Эта встреча тогда была ценна для нас обоих. Он был не один. В своей боли. И я была не одна. В своей растерянности. Мы были ВМЕСТЕ.

Это так просто и так сложно — просто быть. Растерянным, испуганным, слабым, сильным, радостным или грустным. Ничего не делая, ничего не меняя. Ни на чем не настаивая. Не сопротивляясь тому, что есть. Не сопротивляясь тому, кто ты, и как переживаешь эту жизнь.

Но ты есть. И этого достаточно.

© Анна Левченко