Некоторые, как пел Борис Гребенщиков, старятся раньше,

чем начинают взрослеть.

Старость просачивается в молодость тогда, когда мы избегаем взросления, заражает наши ум и душу, как вирус, от которого нет лекарств.

Детьми мы смотрим на тех, кто кажется нам взрослыми (обычно это 20 – 25-летние люди, более старшее поколение кажется нам стариками) и жаждем их свободы, недоступной для нашего ограниченного детства.

Потом мы смотрим на тридцатилетних, сорокалетних, смотрим на своих мам и на своих бабушек… И желание взрослеть пропадает.

Жизнь, идущая естественным путём, начинает нас пугать.

Мы видим потухшие глаза и сгорбленные спины. Мы слышим вздохи, ругань и недовольство.

Прикасаясь к жизни старшего поколения, мы обнаруживаем в ней рутину и безрадостное выполнение обязательств.

Кто же захочет продолжать взрослеть, если видимый итог — это немощь, тоска по ушедшему и испортившийся характер?

У поколения 80-х была интересная особенность: вера в конец света в 2012 году.

Этот «тренд» попал в наши уже соображающие, но ещё некритичные головы в начале 90-х.

Мы поверили — и стали планировать свою жизнь так, словно в ней не будет старости.

«Я думал, что умру в 24», «Мне казалось, что после 2012-го больше ничего не будет», «Я всегда жил в удовольствие, потому что в 28 всё должно было закончиться» — наивная детская вера заставила это поколение принять важное, совсем не детское решение. Конец света не наступил, и вопрос о дальнейшей жизни вновь обрёл актуальность — а многие остались к нему не готовы.

Апокалипсис — не единственная причина избегать мыслей о зрелой жизни: есть ещё наследственность (у нас в семье мужчины долго не живут), магическая вера в «синдром 27» (я чувствовала, что умру молодой, как Цой или Кобейн) и ещё тысячи.

Я помню, как мужчина, с которым я расставалась в двадцать, обещал мне больше никого не любить и умереть через пять лет.

Когда я встретила его десятилетие спустя — здорового семьянина с двумя детьми, автомобилем и ипотекой — он смог только смущённо отвести глаза в ответ на моё ироничное: «Ну ты же обещал…»

Всё это формы избегания того, что мы видим у старшего поколения.

Кажется, позволь мы себе повзрослеть — и тогда не останется никакой преграды между нами и унылой, серой, отвратительной старостью.

И мы продолжаем читать Макса Фрая, ездить автостопом и избегать серьёзных отношений в наивной вере в то, что нас это спасёт.

Не спасает.

Нарушенный ход вещей настигает нас в парадоксальном виде: избегая взросления, мы вместо продления молодости превращаемся в молодых стариков.

МОЛОДЫЕ СТАРИКИ. Как же это происходит?

Сожаления о былом

У юности всё будет потом, у зрелости всё сейчас, у старости всё прошло. Обнаруживая в своей жизни наличие горизонта (это происходит около тридцати) молодые старики резко переходят от идеи «у меня всё ещё впереди» к идее «мне уже ничего не светит». Е

сли бы я выбрал другую работу. Если бы я женился не так рано. Если бы я не послушал родителей и пошёл в другой вуз.

Вместо того чтобы сосредоточиться на настоящем, мы наполняемся сожалениями.

Нам кажется, что время упущено, а силы уже не те. Нам остаётся только жалеть себя, лишая свою жизнь радости и полноты.

Ханжество

Юность любопытна, зрелость толерантна, старость нетерпима.

Мы даже не замечаем, как превращаемся в ханжей с двойными стандартами, щедрых на оценку других и слепых по отношению к собственной небезгрешности. Другие начинают казаться нам глупыми, жадными, развратными.

За дружескими посиделками мы жёстко высказываемся против измен, трогая под столом коленку чужой жены.

Мы обвиняем начальника в воровстве, утащив из ресторана чайную пару.

Мы пафосно, демонстративно высказываемся насчёт настоящей дружбы — и перестаём общаться с людьми, которые не соответствуют нашим идеалам.

Нам начинает казаться, что только мы знаем истину, и мы начинаем активно её насаждать.

Тридцатилетний, который ведёт себя так, — это парадокс.

Это удел негармоничной старости.

Дисфория

Дисфория — это расстройство настроения, которое становится злобно-тоскливым. Вечно всем недовольные выпускники университетов.

Мстительные и злопамятные молодые управленцы.

Старые ворчуны с молодыми лицами, брюзгливые, склонные к ссорам, сидящие в своих депрессиях. Расстройство настроения вообще становится широко распространённым среди молодых людей.

Мы выбираем себе этакие героические страдания, без которых жизнь кажется пресной (и рутинной, помните этот страх?).

Нам кажется, что пусть вместо этого мы будем каждую неделю переживать эмоциональную катастрофу — всё лучше, чем стабильные и ровные отношения с самим собой.

Паранойя

Удивительно, насколько востребованными в среде молодых стали теории заговоров. Паранойя — это нездоровая подозрительность, склонность видеть в случайных событиях происки врагов, выстраивать против себя сложные искажённые теории с сохранением логичности в других сферах жизни.

Паранойя старчества имеет отношение к дегенерации головного мозга.

Паранойя молодых имеет отношение к уже знакомому нам процессу избегания взросления: взрослость предполагает ответственность, а бредовая параноидальная идея помогает её избежать.

Например, можно быть против детей, потому что культ детства искусственно создан маркетологами для идеальных потребителей — детей.

Или можно не обращаться к врачам, потому что они обнаружат несуществующие заболевания и будут выкачивать деньги из честных тружеников.

Или можно избегать курильщиков, геев, алкоголя и ГМО, потому что всё это — масонский заговор с целью поставить матушку Россию на колени.

Такие фанатичные, слепые, недоступные критике идеи говорят о потере гибкости мышления — то есть, о старости.

Магическое мышление

Склонность искажать окружающий мир проявляется не только в паранойе.

Помните, бабушки нам говорили доедать последний кусочек хлеба, не выбрасывать волосы на ветер и не сметать рукой крошки с обеденного стола?

Наказанием за такие проступки должны были стать потеря сил, больная голова и отсутствие денег (во всяком случае, меня пугали именно этим).

Это тоже форма избегания ответственности: создание системы примет и суеверий там, где нет настоящих, рационально подтверждённых связей.

Молодое поколение пользуется теми же приметами, но в другой форме: теперь мы верим в силу позитивного мышления, личную эффективность, трансёрфинг и фэншуй.

Эта вера так же наивна и так же некритична, как и система суеверий наших бабушек. Нам, как и им, кажется, что где-то в мире существуют простые механизмы, которым нам необходимо следовать в надежде на успех или в страхе потерпеть поражение. Правда, в реальности таких систем нет.

Мир непредсказуем, несправедлив и непостоянен, и мы смогли бы это пережить, если бы позволили себе повзрослеть.

Итак, мир, не желающий взрослеть, вместо этого стареет намного раньше.

Для сохранения естественного течения жизни нам стоит научиться быть критичными, выдерживать скуку и рутину повседневности, брать на себя ответственность и реально смотреть на мир.

Тогда и старость — которая непременно придёт, — будет другой: деятельной, мудрой и опытной, такой, какой и должен быть закат жизни, проведённой в согласии с самим собой и с миром, каков он есть.

Тогда наши дети и внуки смогут увидеть нашу старость и принять её.

Автор: Анастасия Долганова