ОТЧИЗНЫ ВЕРНЫЕ СЫНЫ

"Приближается черная, страшная минута! Все тело изувечено — ни рук, ни ног...

Но умираю молча. Страшно умирать в 22 года. Как хотелось жить! Во имя жизни

будущих после нас людей, во имя тебя, Родина, уходим мы... Расцветай, будь прекрасна,

родимая, и прощай."

Твоя Паша, январь 1944 г.

Надпись подпольщицы П. Савельевой

на стене тюремной камеры в Луцке.

Письмо пятерых военнопленных из гестаповского застенка города Киева

Дорогие друзья, мирные жители, бойцы и командиры. Мы, узники фашизма, сейчас находимся за три часа от смерти. Нас пять человек: Виктор Селезнев, Иван Кириллов, Петр Афанасьев, Андрей Кошелев и Володя Данилов.

Сидим в смертной темнице уже девять дней. Попали в плен в момент оккупации Киева... Нас терзали, пытали, казнили... Мучили два месяца подряд. Пытались узнать много из военной тайны. Но честные воины, русские воины знают, что Родина дороже жизни.

Если мы пятеро погибнем, то за нас отомстят миллионы наших товарищей. Прощайте, скоро мы погибнем, но погибнем геройской смертью.

Прочтите эту записку и сообщите родным, что русские погибают смертью храбрых.

Возле виселицы в минуту перед смертью споем «Интернационал». Да здравствует Родина! Да здравствует Кр. Армия!

Витя Селезнев. Ржев, Кирова, 14.

Иван Кириллов. Калинин, ф-ка Ворошилова, д. 5, кв. 20.

Кошелев Андрей. Хреновое, Воронежская область.

Петр Афанасьев. Ст. Оскол, Советская, 3.

Володя Данилов. Тамбовская обл., дер. Негорелое.

Прощайте.

Данилов.

Конец 1941 - начало 1942 г.

   

   

Письма героя советского союза Е. К. Убийвовк из гестаповского застенка Полтавы

Папа, родной!

Ты мужчина и должен перенести все, что будет, как мужчина. У меня один на сто шансов выйти отсюда. Виноват в этом не Сергей,- он сделал все, что мог, чтобы спасти меня.

Я пишу не сгоряча, а хорошо все обдумав. Надежду не теряю до последней минуты и присутствия духа. Но если я погибну, помни - вот мое завещание: мама, верно, не переживет моей смерти, но ты должен жить и мстить, когда будет возможность.

Отсюда, из самого сердца фашизма, я ясно вижу, что это такое - все это утонченное зверство.

Смерти я не боюсь, но хочу, если не будет выхода, погибнуть от своей руки, поэтому заклинаю тебя всем, что для тебя свято, твоею любовью ко мне - принести мне, и сегодня же, опию, у нас дома есть в бутылке, ровно столько, сколько это нужно, чтобы умереть, ни больше, ни меньше, чтобы не промазать.

Я верю, что любя меня, это сделаешь. Помни, что я пишу не сгоряча и поспешности тоже не сделаю. Налей пузырек и вложи в хлеб. Лучше в кастрюлю с супом, супя вылью вон.

Я выполню свой долг - не впутаю невинных людей и, если нужно, стойко умру... Но, чтобы избавить меня от мук, передай сегодня же, пока можно видеть, опий или морфий - тебе виднее, смертельную дозу - и будь молодцом, чтобы не сделать мне хуже. К пяти часам меня привезут в тюрьму, и там меня можно увидеть.

Друзьям передай: я уверена, что моя смерть будет отомщена. Валя - предательница, она наговорила на меня и Сергея. Сергей - молодец, и все это не забудь передать.

Каждое это слово - завещание, и если я буду знать, что все будет выполнено, буду спокойна.

Еще надежда есть, но решение мое неизменно, если ее не будет. Маму пока не волнуй.

Целую вас всех от всего сердца.

Привет друзьям.

 

Письмо Родным

Родные мои мама, папа, Верочка, Глафира.

Сегодня, завтра - я не знаю когда - меня расстреляют за то, что я не могу идти против своей совести, за то, что я комсомолка. Я не боюсь умирать и умру спокойно.

Я твердо знаю, что выйти отсюда я не могу. Поверьте - я пишу не сгоряча, я совершенно спокойна. Обнимаю вас всех в последний раз и крепко, крепко целую. Я не одинока и чувствую вокруг себя много любви и заботы. Умирать не страшно.

Целую всех от всего сердца.

Ляля.

24-25 мая 1942 г.

12-25 мая 1942 г.

   

Письмо 15-летней девочки Кати Сусаниной из фашистской каторги...

Дорогой, добрый папенька!

Пишу я тебе письмо из немецкой неволи. Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя просьба к тебе, отец: покарай немецких кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери.

Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи. Ее расстреляли немцы. Когда допытывались о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала, вот ее последние слова: «Вы, не запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернется назад и вышвырнет вас, подлых захватчиков, отсюда вон». И офицер выстрелил маме в рот...

Папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет, и если бы сейчас ты встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились, косички мне остригли наголо, руки высохли, похожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идет кровь - у меня отбили легкие.

А помнишь, папа, два года тому назад, когда мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне, папа, тогда сказал: «Расти, доченька, на радость большой!» Играл патефон, подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню.

А теперь, папа, как взгляну на себя в зеркало - платье рваное, в лоскутках, номер на шее, как у преступницы, сама худая, как скелет,- и соленые слезы текут из глаз. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их уводят и убивают.

Да, папа, и я рабыня немецкого барона, работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень много, а кушаю два раза в день в корыте с «Розой» и «Кларой» - так зовут хозяйских свиней. Так приказал барон. «Русс была и будет свинья»,- сказал он. Я очень боюсь «Клары». Это большая и жадная свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала картошку.

Живу я в дровяном сарае: в комнату мне входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине.

Два раза я убегала от хозяев, но меня находил ихний дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в подвал.

Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что господа уезжают в Германию с большой партией невольников и невольниц с Витебщины. Теперь они берут и меня с собою. Нет, я не поеду в эту трижды всеми проклятую Германию! Я решила лучше умереть на родной сторонушке, чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Только смерть спасет меня от жестокого битья.

Не хочу больше мучиться рабыней у проклятых, жестоких немцев, не давших мне жить!.. Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня. Прощай, добрый папенька, ухожу умирать.

Твоя дочь Катя Сусанина.

В душе я спокойна а сердцем уверена.

Любимый Сталин Вышвырнет немецких убийц с родной земли.

Мое сердце верит: письмо дойдет.

Лиозно, 12 марта 1943 г.

   

   

Из дневника члена подпольной организации в селе Чапаевка Пологовского района Запорожской области И. В. Медведовского

...Меня распинали, как Иисуса Христа. Били палками и шомполами, кололи иголками. 3 мая 1942 года. Вчера был в «СД». Отпущен до особого. Живу в ужасных условиях. Нет хлеба, картошки, нет ничего. Начинаю опухать. Болят ссадины, все же хочу жить. Жить ради будущего.

Конец мая 1942 г.

   

   

Клятва, записки и надписи на стенах тюремных камер фашистских застенков членов Краснодонской подпольной комсомольской организации «Молодая Гвардия»

Клятва комиссара «Молодой Гвардии» Олега Кошевого и других молодогвардейцев

Я, вступая в ряды «Молодой гвардии», перед лицом своих друзей по оружию, перед лицом своей родной многострадальной земли, перед лицом всего народа торжественно клянусь:

Беспрекословно выполнять любое задание, данное мне старшим товарищем. Хранить в глубочайшей тайне все, что касается моей работы в «Молодой гвардии».

Я клянусь мстить беспощадно за сожженные, разоренные города и села, за кровь наших людей, за мученическую смерть тридцати шахтеров-героев. И если для этой мести потребуется моя жизнь, я отдам ее без минуты колебания.

Если же я нарушу эту священную клятву под пытками или из-за трусости, то пусть мое имя, мои родные будут навеки прокляты, а меня самого пусть покарает суровая рука моих товарищей.

Кровь за кровь! Смерть за смерть!

Конец сентября 1942 г.

Надпись У. М. Громовой

 

Прощайте, папа, Прощайте, мама, Прощайте, вся моя родня. Прощай, мой брат любимый Еля, Больше не увидишь ты меня. Твои моторы во сне мне снятся, Твой стан в глазах всегда стоит. Мой брат любимый, я погибаю, Крепче стой за Родину свою. До свидания.

С приветом, Громова Уля.

15 января 1943 г.

 

Надписи Л. Г. Шевцовой

 

Мама, я тебя сейчас вспомнила.

Твоя Любаша.

Прошу простить меня. Взяли навеки. Л. Г. Шевцова

7 февраля 1943 г.

 

Прощай, мама, твоя дочь Любка уходит в сырую землю.

Не позднее 9 февраля 1943 г.

Конец сентября 1942 г.- 9 февраля 1943 г.