А конь был в самом деле золотой,

Как некий знак возможного предела,

На удивленье миру налитой

Стремительной законченностью тела.

Он тек подобьем золотой реки,

Заглавной буквой будущей страницы.

И хлопали глазами сосунки,

И прядали ушами кобылицы.

Он был в мою седую душу влит.

Он сделал мир прекраснее и шире.

И я забыл тоску и боль обид,

И многое, что помнил в этом мире.

Михаил Дудин

 

Для облегчения труда,

Чтоб не казалась тяжкой ноша,

Решили люди, что тогда

Можно впрягать в телегу лошадь.

И с незапамятных веков,

Стуча копытом по дороге,

С подковами и без подков

Бегают резвые их ноги.

Одни - на скачки и конкур,

Другим - тяжёлый груз на спину,

И лошади не нужен перекур,

Она умрёт от никотина.

Нелёгкий лошадиный труд

Для сельской жизни много значит,

И носит каждый свой хомут,

От жеребца до старой клячи.

Они берут любой барьер,

Резвятся мирно в чистом поле,

И с места перейти в карьер

Способны лошади на воле.

Повсюду лошади в цене,

И люди тянутся к ним ближе,

Ведь быть всё время на коне -

Это почётно и престижно.

автор Наталья взято здесь: http://www.ripestrawberry.narod.ru/

 

ЖЕРЕБЕНОК

Хвост косичкой,

Ножки — спички,

Оттопырил вниз губу...

Весь пушистый,

Золотистый,

С белой звездочкой на лбу.

Юбку, палку,

Клок мочалки —

Что ни видит, всё сосет.

Ходит сзади

Тети Нади,

Жучку дразнит у ворот.

Выйдет в поле —

Вот раздолье!

Долго смотрит вдаль—и вдруг

Взвизгнет свинкой,

Вскинет спинкой

И галопом к маме в луг.

Саша Чёрный

 

Жеребец и кобыла

Там, где мы лишь во снах случайных жили,

Где вольный ветер будоражит кровь.

Могучий жеребец внушал кобыле

Права на первенство и право на любовь

Как он храпел! Как мощно бил копытом!

Скакал вокруг во всей своей красе.

В боях с соперниками был давно испытан

И в табуне об этом знали все.

Молчали, не имея речи дара

Те, кто им был отвергнут до сих пор

Взгляд жеребца горит огнем пожара

А у кобылы равнодушен взор.

К чему твои прыжки? Ответь, о буйный,

Как буря, наш лихой гнедой вожак!

Неужто изо всех кобыл табунных

Меня ты выбрал для своих атак?

Он ей в ответ: любовный пыл и силу

Готов дарить тебе я вновь и вновь!

Но отвечала гордая кобыла:

Свобода мне милее, чем любовь.

Не трать напрасно ни огня, ни ласки

Твоею стать меня не торопи.

Хочу я одного: чтобы как в сказке

Скакать всю жизнь свободной по степи.

Взъярился жеребец: Да как ты смеешь!

Здесь я хозяин, лучше помолчи!

Ты докажи мне, что любить умеешь.

Ну а потом хоть целый день скачи.

В ответ кобыла гривою взмахнула

И только пыль летит из под копыт!

А жеребца как будто ветром сдуло:

В погоню за кобылою спешит!

Они исчезли. И про них забыли.

Их не видали больше в табуне.

Другие вожаки табун водили

При солнце, при туманах, при луне.

Но многим с той поры виденье было

А мне про это рассказал отец:

Бесплотным призраком летит в степи кобыла

И вслед за ней – хрипящий жеребец

Автор Reiter Взято тут: http://horseprogress.ucoz.ru/

 

В густом тумане предрассветном,

В тиши, звенящей над рекой,

При свете звёзд ,едва заметном,

Табун нарушил вдруг покой.

Он по полю, дождём умытому,

Вскачь по не кошенной траве,

Сбивал росу с цветов копытами

С конём красавцем во главе.

Вожак силён, красив и точно

Чернее ворона крыла,

На землю он ступает прочно,

Как вмиг ожившая скала.

Летит над полем, словно птица,

Туман на клочья разорвав.

И вслед за табуном клубится

Дурманом запах смятых трав.

На крутизне, тропе извилистой

Свой дикий бег остановив,

Вожак к воде на берег илистый

Ведёт табун в речной залив.

Река течёт и с тихим шёпотом

Ласкает ноги вожака.

Он долго пьет, застыв безропотно

Склонивши голову слегка.

Чуть позади с великой важностью

Кобылы дружно воду пьют.

Прядут ушами, ржут и с радостью

Ногами рябь речную бьют.

А жеребята ? кто с кобылами

Бок о бок рядышком стоит,

Кто посмелей, собравшись с силами,

Вдоль берега стремглав летит.

Фонтаны брызг подняв хрустальные,

Хвосты по ветру распустив,

Ушёл табун в поля бескрайние

Под вечный утренний мотив.

Ольга Зверева

 

Был черный небосвод светлей тех ног,

и слиться с темнотою он не мог.

В тот вечер возле нашего огня

увидели мы черного коня.

Не помню я чернее ничего.

Как уголь были ноги у него.

Он черен был, как ночь, как пустота.

Он черен был от гривы до хвоста.

Но черной по-другому уж была

спина его, не знавшая седла.

Недвижно он стоял. Казалось, спит.

Пугала чернота его копыт.

Он черен был, не чувствовал теней.

Так черен, что не делался темней.

Так черен, как полуночная мгла.

Так черен, как внутри себя игла.

Так черен, как деревья впереди,

как место между ребрами в груди.

Как ямка под землею, где зерно.

Я думаю: внутри у нас черно.

Но все-таки чернел он на глазах!

Была всего лишь полночь на часах.

Он к нам не приближался ни на шаг.

В паху его царил бездонный мрак.

Спина его была уж не видна.

Не оставалось светлого пятна.

Глаза его белели, как щелчок.

Еще страшнее был его зрачок.

Как будто был он чей-то негатив.

Зачем же он, свой бег остановив,

меж нами оставался до утра?

Зачем не отходил он от костра?

Зачем он черным воздухом дышал?

Зачем во тьме он сучьями шуршал?

Зачем струил он черный свет из глаз?

Он всадника искал себе средь нас.

И. Бродский