Мне, мудаку постоянно непонятно. Многое мне непонятно, ладно. Но вот чего я в толк никак не могу взять, так это откуда у людей берутся понты. Я о понтах в широком смысле. Вот я тут зашел в гости к мелкому чиновнику, с целъю спросить, какого хуя он не делает ни фига, по делу которым его ведомство должно заниматься. Должно, по всем законам и определениям , заметьте.
В ответ он мне, сильно облокотясь на свою обширную задницу взялся объяснить, о том как хуево в его департаменте с финансированием. Объяснял со вкусом, и помогал себе жестами руки своей.
Я не согласился, и в ответ написал жалобу выше. Есть у меня такая черта, не люблю, когда мне объясняют, почему нельзя сделать нихуя и никак.
Но дело не в этом.
Я сейчас много времени провожу в онкологических больницах. И я вижу людей, которые вроде еще живы, но уже умерли. Понтов у них нет. У них вообще уже ничего нет. Но ведь это ж эпилог всем нам предстоит. Так откуда ж берутся дураки, которые не думают об этой простой и очевидной вещи.
А они есть, их много.
Сидят и широко объясняют, почему нихуя нельзя сделать.
А лежать нам всем в одной земле.
И тем, кто объясняет, и тем, кому объясняют. Это вопрос времени, а тем, кому это непонятно я посоветую зайти в ближайшую онкологию и посмотреть в глаза старух, сидящих в очереди на тот свет. Действует очень отрезвляюще.
Думаю, наших чиновников надо сажать перед поступлением в должность в очередь к онкологу.
Может они наконец поймут, что мы все живем на равных условиях.
Да и счастье, вовсе не в деньгах. В этой очереди понимаешь эту простую вроде вещь прямо наповал.

Шел я вчера по улице, направляясь к ларьку. И тут явился мне сильно бухой мужик, который сказал душевно.
- Слышь, парень дай денег на водку, а?-
Ну, я взял, да и дал. Потому как все понятно. А вот тем кто просит "ради старухи матери" никогда не даю ни копья.
Потому как мне такие просьбы непонятны. Да и неискренни они как-то.

Попытки объяснить воющей и галдящей своре посторонних свою позицию живо напоминают мне собственные нравственные терзания, которые я глубоко испытал, втолковывая гипсовому прифонтанному болвану основы разговорной эротики. Будучи пьяным, естественно. Оставшись непонятым, я сформулировал свое отношение к объекту, написав на белой каменной его руке, широко известное матерное ругательство. Ушел, удовлетворенный сделанным, и это выпало в осадок. Теперь, будучи естественно трезвым, я продолжаю считать, что компенсировать собственную моральную амортизацию от общения с неприятным мне лицом можно, мысленно написав мелом на животе оппонента максимально неприличное слово. Попробуйте.

Сегодня отправил заказчику рекламный текст о его гнилом бизнесе. Поторопился и щелкнул не туда. В результате отправил файл совсем о другой конторе, да еще и не на тему. Умный заказчик не стал въезжать, хотя все было однозначно понятно. Ну совсем же другой текст. И не о них. Тут барин стремглав обиделся и наябедничал моему начальству в телефон. Сказал, что я идиот. А они хотели крутого креативу и заплатили кучу бабла. И вот полюбуйтесь на результат.
В знак протеста я спиздил текст у юзера skunk, чьи литературные способности я глубоко уважаю. И перефигачил его на тему таможенного оформления. Отправил заказчику. Пусть охуевает.Теперь сижу и жду результатов. Юзера сканк я прошу не обижаться на мой неумелый плагиат и варварское обращение с оригиналом.
Текст, кому любопытно ниже. Креативу тут дофига.


Квазилогистичекая жажда смысла

Суть парадигмы, которая остается явственно востребована нашим проектом «Человек и таможня» является логическим продолжением эрмитажного цикла «Рассеянное золото» о сосуществовании человека с мирами бумажных пластов, денежных потоков, льющихся мимо его рук, о взаимодействии с ними во время жизни и растворении в них после смерти.
В проекте мирно уживаются разные составляющие. Есть традиционное для нас создание некой альтернативной реальности путем сочетания квазинаучных мистификаций с objets of customs d’art. Есть иронический взгляд на жизненный процесс созревания стоимости груза – корректировки его стоимости – драматическая концовка в виде таможенных платежей, напоминающая взгляд раешника, искренне желающего потешить себя и порадовать других. Есть смешение стилей и направлений, примиряющее природные инстинкты грузовладельца, концептуальные апокрифы таможенного кодекса, спонтанные художественные жесты рукой, в которой зажата пачка денег, визуальное и вербальное, внимание к облику таможенного инспектора, и наконец, есть постмодернистская наукообразность. Словом в проекте есть все то, на чем основана работа таможенного брокера.

Мы ведем себя как похмельные работяги на чужой стройке. Вяло суетимся и делаем вид, что бегаем и хлопочем. Грохоту от наших пыльных сапожищ бывает много, а толку нет, конечно, Потому что если человек намерен опохмелится и поспать, так что ему чужая стройка. Изобразил бодрость и заинтересованность, да и отвалил - вот и вся работа.
При этом все время подразумевается, что где то там, в светлом далеке этих рабочих сцены существует некий идеал, которому они служат в свободное от строительных страстей время.
А его нет. Нанятые, вообще его не имеют. Изображают занятость, правда довольно талантливо.
Бегают все, бля.

Садится и писать, когда начинаешь что-то смутно чувствовать вроде рано. А когда все становится ясно, так и писать вроде уже не о чем.
Получается, что это занятие всегда некстати. Можно конечно попробовать сильно напиться в тот момент, когда начинаешь чего то там чувствовать. Тут сразу появляется некоторая беспечность и соответствующий этому состоянию текст. А утром посмотришь и начинаешь смутно чувствовать, что получилась полная лажа. Причем это ясно аболютно, как бывает ясна вечерняя глупость, освещенная неласковым солнцем утреннего похмелья.

Денег нету абсолютно, и это очень хорошо. Уж каждому известно, что деньги появляются в тот момент, когда они становятся не нужны. А мне они нужны очень. Значит все в порядке.

Если хорошенько подумать, то в моей работе есть два единственных достоинства. Во первых - не надо копать, во вторых - можно не ходить строем под маршевую музыку. А может даже и три единственных достоинства есть. Тут, правда надо опять хорошенько подумать.
А думать мне надоедливо уже давно, поэтому делать я этого не буду. Хватит мне и одного единственного достоинства моей работы - не надо копать. Уже хорошо, я считаю.

Многие и многие слова, деточки мои уже сказаны и сделались делами и продуктами горения. Так захотелось начать, и тут же захотелось закончить эту хуйню. Снимаем кастрюлю с плиты и ставим на стол.
Вот какая вкусная и длинная получилась сказочка. Это основное блюдо. К нему конечно нужно примешать и зажарить кучу мелких специй, торопясь и поворачиваясь с пакетиками, из которых можно насыпать разной соли и вкуса.
Но главное готово. Слова, звуки и поступки смешались как нужно и, помучавшись на обшей сковородке, куда их вывалили, сделались вовсе не тем, что хотелось, а тем что желалось.
Беда в том , что я не умею пробовать, что получилось. Это ж, не для себя всегда.
Зато я умею готовить.

Все дело в том, что я не хочу жить припеваючи. То есть я хочу конечно, но не могу этого без моей любимой. Без нее невозможно.
И мне нафиг не нужны гнусное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, если этот день будет без нее.
Господи , дай ей еще полюбить меня , таким какой я есть - нищим, не очень умным и любящим ее.
А мне работы побольше дай, чтобы жить припеваючи вместе с ней. Я этого очень хочу совершенно, блядь нелогично.
Кстати логика тут и нахрен не нужна.

Написать фразу на заборе или асфальте "Я - тебя люблю" стоит ровно столько, сколько стоит пол банки краски. Ну, еще кисточка.
Недорого.
А на тире между словом я, и словом люблю может уйти вся жизнь. На этот знак препинания уходит вся краска и кисточка жизни без остатка.
Но ведь и не ставить знаки препинания невозможно, коли взялся писать. Себя перестанешь уважать. А начнешь ставить, глядь, а полбанки то уже и нет.
А ведь в самой важной фразе надо дописать еще два слова, кроме буквы Я.

Случились тут гости, которые, подвыпив расшалились, и предложили мне написать на спор стих на букву "Ч"
Я решил не ударить лицом в грязь, удалился на 15 минут и порадовал следующим:

Четверка чудных человечьих чувств
Четвертовала чуткий, честный черновик
Чертовски человечно, четко,
Членораздельно чертыхаясь..

Мда.. Чувствую, чем черт черпает чуму человечьей чуши. Чудовищным чаном.

Выражение "пустыня внемлет богу" продолжает меня преследовать, как навязчивая музыкальная фраза или явление хрен знает кого во дню и в ночи. Присобачить ее можно к чему угодно, и, что странновато, всегда будет к месту.
Я больше не буду ее повторять, а то заразитесь моим сумасшествием.
Однако из вредности расскажу два случая про эту фразу.
Вышел я вчера ночью во погребенный под снегами двор. Было тихо, и как то , словно ватой обмотано.
Гадскую идиому я произнес вслух...
Она получилась абсолютно в пандан безбрежным снеговым океанам. Лучше сказать было нельзя.
А пошел я кстати за водкой. Потому что она кончилась. Перед ее кончиной собутыльник мой поднял порожнюю тару на уровень глаз и посмотрел ее насквозь. Угадайте, чего я ему сказал.
Ну да, конечно, про пустыню.
И опять эта фигня пришилась к месту ровной суровой строчкой.
Кстати, автора этого слогана я по скудоумию не помню. Сложный видать был человек.
По этому поводу заклинание пришлось повторить еще раз, имея в смысле пустыни, себя самого.
Тьфу ты, отвяжись.

Проснулся сегодня, не свет, ни заря. И сразу начал думать о том, сколько мне лет. Логичным итогом этих утренних страхов стал вывод о том, что в моем возрасте все нормальные люди уже умерли. Ну или хотя бы спились. Или бросили курить.
И вообще надо что-то делать. Причем немедленно.
Но тут моя любимая сонно завозилась рядом, погладила меня ножкой и спросила :
- А меня сегодня будут любить?
- Я хочу выпить прямо с утра
- Где наши сигареты...
Сигареты лежали на столике, да и вино еще, как ни странно было...
Логичным итогом утренних подсчетов стал вывод о том, что не надо не хрена ни думать, ни подсчитывать.
А то начнешь себе задавать вопросы на которые нет ответа. А потом курить бросишь. И вообще, если с утра начать думать не о любимой, а о том сколько тебе лет, так и просыпаться нет смысла.

Я, говорят, обладаю живым воображением. Много чего могу себе представить. Например могу вообразить, что я помер.
И вот, я себе это немножко представил. Лежу, значит вдребезги.. Стол такой стальной. Грязновато и холодно.
Ну помер и помер, возразят мне. Дело то житейское, лежи уж себе. Не беспокой.
А мне, чего? Я и лежу себе эдак неподвижно и думаю всякую ерунду по привычке. А вокруг вынужденно суетятся.
И тут я вдруг чувствую, что своим фактом беспокою. Прислушался.
- Ботинки ему надо купить,- слышу.
- Морду побрить не мешало бы,- добавляют.
Ну да, действительно. Все правильно. И про морду, и про ботинки купить. Сам то я этого так при жизни и не сделал.
Теперь это придется сделать друзьям и близким глубоко глупого покойного.
Беспокойство выйдет ни в чем в общем неповинным людям.
Неудобно как то, вот что.
Поэтому я вообще все передумал с самого начала наоборот.
Извините.

Дни стоят одинаковые, как пакеты из соседнего супермаркета. Я смотрю на них, стоя под скудной лампой в коридоре,
и сую в карман, перед тем как выйти за жратвой.
На каждом с издевкой написано "О Кей" . Видимо это о моем финансовом состоянии.
Если это о кей, так что же тогда хуево?

Все, что происходит сейчас воспринимается почему-то, как некая подготовка к будущему. Но, трезво принимать будущее.. сложно.
А нетрезво, пожалуй еще сложнее. А как его принимать вообще, если я то лихой и пьяный наглец , то тихий и отчаянный трус, и все это менятся в течении секунды.
Но ведь все это и есть - я.
Хам, сволочь, трус, отчаянный парень, нелюбимый, ненавидимый, единственный, никакой, талантливый,придурок.
Времени жаль уже маловато, вот что. Хрен тебе, а не будущее, придурок.

Решил я все-таки разобраться с окружающим миром. Начал конечно с самого главного. В итоге самое главное удалилось туда, откуда пришло, оставив пустые шкафы, в которых болтаются теперь порожние вешалки для белья.
Пару дней я, как и положено приличному человеку, пил водку и вздыхал. Потом заметил, что вздыхаю как-то радостно. И сразу начал вести себя неприлично. Переставил дома мебель так, как давно хотел. Снял со стены ковер и бросил на пол, чтоб ходить босиком прямо по нему, потому что так нравится.
Со сладострастием в душе отнес телевизор в кладовку. Он туда слегка не влезал, и я добавил ногой. Влез, гнида гнусная.
А потом я сказал вслух непонятно кому, глядя на поверженное чудовище:
- Вот так мы теперь будем жить.-
Поганое идолище конечно не ответило, потому что из розетки я его выдернул. А раньше то пиздело так, что просто держись. Вот так и побеждаешь чудовища, отключив от питания сумерки разума своего, в которых непрошеные гости бубнят и лезут напористо туда, где этого не просят. Пусть теперь они посидят в кладовке молча.
Это я о телевизоре конечно. Я его очень не люблю.
И вообще мне нравится вести себя неприлично.

Какая она темная, эта сегодняшня ночь. Я ее пытался разогнать по углам коньякои и рокнролом. Но мне не вышло. Зато, когда я вышел перекурить на улицу с высотки напротив косо и стремительно ударила в землю белая молния. Хрен знает, чего это было. А потом сразу повалил снег, как из ведра. Я докурил, конечно. Но за пивом, как хотел, не пошел. Хватит на сегодня, подождем