Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

Если вы в Петербурге, я вам завидую. Нет, не потому. что Эрмитаж, Адмиралтейство, Исаакий и прочее прекрасное, хотя это тоже, как без того. Но главным образом потому, что завтра, 31 марта 2022 года, вы можете прийти в "Буквоед" на Невском-46 и задать автору "Повелителя вещей" множество вопросов, на которые я не получу ответов.

Писатель должен любить и оправдывать своих героев. Даже тех, кто не вызывает особой любви и сочувствия, нет? Елена Чижова, которую давно знаю и ценю, как автора непростой, стилистически безупречной прозы, словно бы задалась целью опровергнуть новым романом эту максиму. Ни один из героев не только не вызывает приязни, но, словно бы, и сострадания не достоин.

Анне хорошо за пятьдесят. Учительница на пенсии, она подрабатывает уборкой в офисном здании. Как-бы хватает. Впритык, но хватает. На продукты. Мамочка переборчива, может отказаться есть, если в рассольник не ту крупу положишь. И Павлик, у него организм молодой, ему требуются витамины с микроэлементами. А сама Анна вчерашние макароны с парой заветренных сарделек (Павлик их терпеть не может) обжарит на сковородке - и довольна.

С одеждой особых проблем нет, она уж лет, вернее зим, двадцать ходит в китайском пуховике, а чего, тепло и ладно. Хотелось бы. конечно, чтобы мамочка иногда доброе слово сказала за труды-заботы. Или Павлик взглянул бы на, а не сквозь нее, поговорил о чем-нибудь. Но Анна понимает, мечтать о таком наивно. Пусть уж все идет, как идет, не было бы хуже.

Внезапно что-то случается. Да блин, просто охранник того офисного здания смотрит на нее сочувственно, улыбается. И, в последнем порыве женственности, тяги к нежности и заботе, вниманию и пониманию, словно какая-то шелуха спадает с ее спящей души, которая тянется к этому невозможному, нереальному, о чем бессмысленно мечтать. Куплено красивое платье, сделана модная стрижка. Вот уже Анна, отродясь никакой обуви, кроме фасона "прощай молодость" не носившая, учится, потихоньку от матери с сыном, ходить в лодочках на каблуке.

Если вы подумали, что это будет история Золушки, вы ошиблись. Вы также могли бы подумать, что это будет остросюжетной криминальной историей о наследстве... Как, я не сказала, что Анна с мамочкой и Павликом живут в огромной, набитой антиквариатом, квартире в центре Питера? Исправляюсь, именно в таких условиях живет наша героиня, мышка серая-белая несмелая. И вы можете предположить, что на это немыслимое богатство найдутся охотники.

Да ладно, живет на положении прислуги, боится овердрафта по карте за купленное в кои-то веки платье, в то время, как любая из безделушек, снесенная в антикварный, с лихвой покроет десяток таких платьев? Не снесет, ей такое и в голову не придет. Как не придет в голову намекнуть мамочке, что ее блокадная пенсия пришлась бы кстати в семейном бюджете. Как не придет - отправить уже на какую-нибудь работу великовозрастного Павлика, занятого созданием шедевральной компьютерной игры (х-ха, в наши времена, когда геймдизайном заняты корпорации).

То есть, я понимаю, что бедную Анну можно кормить байками, но сам-то парень, неужто верит в свою способность создать и выбросить на рынок конкурентоспособный продукт? Это примерно, как в фармакологии возможность синтезировать у себя на кухне лекарство от диабета - нет, сынок. это фантастика. Выходит, он, вроде мамы, скорбен умом? Да нет, судя по тому, что в финале станет сверхуспешным, хотя не в той сфере.

И вот, если бы я была в Питере, то завтра, в семь часов вечера в "Буквоеде", спросила бы: За что вы так со своими героями, Елена Семеновна? Вы хотите сказать, что кровь невинных падет на их головы до седьмого колена? А то, что сейчас происходит, чему все мы невольные соучастники, с этим как будет? Много вопросов, ответов нет.

Пока мы спорим о том, имеют ли значение международные рейтинги, Китай стремится снабдить своих детей лучшими навыками, которые важны в быстро меняющемся мире, попутно демонстрируя блистательные способности в математике, чтении и науках.

Сколько себя помню, отношение к Китаю было двойственным. В детстве, в Алма-Ате, которая очень близко к китайской границе, одна из городских легенд: Мао Цзэдун подарил этот город жене на день рождения, а один из самых сильных страхов - китайцы нападут и убьют мою маму. За себя не боялась, дети не верят, что смертны. И не очень верилось, когда мама рассказывала, что прежде мы были друзьями, а в ее юности пели "Москва-Пекин, дружба навек". Но косвенным подтверждением тому были две, сохранившиеся с прежних времен, вещи: дивной красоты покрывало и большой термос - то и другое китайское

Позже, в девяностых, Китай стал местом, откуда везли кучу удивительно дешевых вещей скверного качества. "Китайское" тогда было синонимом плохого. Но к тому времени не посоветовавшись с потертой на сгибах распечаткой И-Цзин, я не принимала ни одного сколько-нибудь серьезного решения. Потом оказалось. что всю сложную технику и гаджеты делают в Китае, еще потом, их автомобили, которые поначалу все ругали, буквально за десятилетие, стали едва не эталоном качества. А я с гордостью носила ципао.

Книга американки китайского происхождения Леноры Чу, которая вместе с мужем и сыном, приехала в 2010 году жить и работать в Шанхай, в немалой степени отражает ту же двойственность. Шанхай не вполне Китай, кто понимает, и одновременно, в не меньшей, чем Пекин, мере символ и знамя сегодняшней Поднебесной.

Рэйни исполнялось пять, нужно было позаботиться об образовании, семья приняла решение устроить его в государственный детсад. Не последнюю очередь из-за оплаты, частные сады в Шанхае очень дороги, но, главным образом потому, что мир был поражен опубликованными итогами китайского образовательного рейтинга. Ленора с мужем хотели, чтобы сын испытал на себе благотворное действие этой замечательной системы, чтобы был воспитан в двуязычии и это помогло ему в дальнейшем.

Им немыслимо повезло попасть в Сун Цин Лин - лучший шанхайский садик. Известно: ты не устроишься на перспективную работу, если не окончил престижного ВУЗа, в который не попадешь, если не учился в хорошей школе, куда больше всего шансов попасть после правильного детского сада. Однако в Китае, с его культом государственного экзамена Гаокао (в Южной Корее, кстати, совершенно та же история с Сунён, но режим благоприятствования и охват всех слоев общества много выше), так вот - в Китае значение такого рода образовательной преемственности много выше европейской или американской.

На семь десятых "Китайские дети - маленькие солдатики" - рассказ о пребывании Рэйни в Сун Цин Лин, о шокирующей западного человека авторитарности системы начального образования: армейская дисциплина, хождение в туалет строем, кормление насильно, возможность попить воды как привилегия за хорошее поведение. Об отсутствии конструктивного диалога между родителями и учителем (так называются садовские воспитатели) - распоряжения последнего должны восприниматься без обсуждения.

О низкопоклонстве и подхалимаже родителей перед учителями, о распространенной практике подкупа учителей "дарением" дорогой косметики и аксессуаров. О том, как детей буквально ломают через коленку жесткостью организационных требований и как те поначалу ненавидят сад. Но и о том, как скоро становится заметна разница между дисциплинированными вежливыми мотивированными детьми воспитательной системы китайского образца и дерзкими неуправляемыми, росшими в демократичном западном образовательном пространстве.

О том, насколько различается урок математики в американской школе, где педагог хвалит детей, стимулирует их творческую активность и успевает опросить пятерых, из которых двое вызвались отвечать сами, от китайского: к детям обращаются по номерам, задания делаются на время, за урок получено шестьдесят ответов, работает весь класс. Насколько отличается китайский, конфуцианский подход к учебе, с его почтением к образованности, которая рассматривается как плод ежедневного тяжелого труда , от западного, со ставкой на задатки, гениальность, быстрый успех.

Я сказала о семи десятых - на оставшиеся тридцать процентов книга - рассказ о пропасти, отделяющей сельский материковый Китай от крупных городов. О том, как отсутствие возможности нормально жить в семье, потому что родители либо тяжко трудятся в полях, либо рабочие-мигранты в городе; о том, как это лишает большинство китайцев перспектив. Не стоит забывать и о последствиях Культурной революции, уничтожившей образованный слой. О коррупции в системе образования, о непотизме и клановости, чрезвычайно распространенных в стране.

Которая, тем не менее, являет образец удивительно интересного опыта совмещения традиций и современности, лидируя по всем значимым позициям. Перевод замечательно хорош, но у Шаши Мартыновой иначе не бывает. Классная книга (во всех смыслах).

Мы созданы из вещества того же, что наши сны. И сном окружена вся наша маленькая жизнь.
Уильям Шекспир "Буря"

Первая за много лет французская книга, герои которой не пребывают в депрессии, ненадолго спасаясь от нее любовью. Нет, я тоже не люблю обобщений, но с современной французской литературой отчего-то именно так: вроде все есть, но все плохо-плохо-плохо, жизнь глупая и несмешная шутка, остановите Землю - я сойду. Даже над юмористическими, даже над детективами витает этот упаднический дух, как призрак коммунизма над марксовой Европой.

"Французская рапсодия" не такова. Люди в ней живут и радуются жизни - в общем и целом. Грусть по несбывшемуся порой посещает их, но не всерьез и не надолго, большую часть времени задвинутая на антресоли, да там и позабытая. К чему предаваться экзистенциальной тоске, когда жизнь прекрасна и удивительна, и может предоставить уйму замечательных возможностей.

Начинается все одним утром. когда парижскому врачу общей практики Алену Масулье, пятидесяти трех лет, доставляют, вместе со счетами и рекламными проспектами, письмо от фирмы грамзаписи Polydor. В письме говорится, что песни группы кажутся фирме интересными и она готова к сотрудничеству.

Нет, не ошибка. Ален действительно отправлял в Полидор кассету с записями группы... 33 года назад. Письмо опоздало ровно на этот срок. "Голограммы" давно распались, он окончил медицинский, унаследовал практику отца, женился, работал, растил детей, теперь они с Вероникой снова вдвоем и кажется она ему изменяет в последнем пароксизме женской востребованности. Не сказать, чтобы это его особенно расстраивало.

Но видение "жизни-которую-мог-бы-прожить" материализуется перед ним с неожиданной болезненной яркостью, и хочется, блин, да хоть услышать ту их лучшую песню, которая начиналась словами из шекспировской бури: "Мы созданы из вещества того же. что наши сны". Но нет, коробку со старьем, где была и кассета, он выбросил несколько лет назад, когда наводил порядок на антресолях.

Но желание не отпускает, может запись сохранилась у кого-то из тех, с кем он играл? А кроме того, Ален чувствует себя обязанным рассказать о письме другим членам группы. Они не были знакомы до того, как собрались. чтобы вместе играть, не поддерживали отношений после. Но интернет в помощь ведущим поиск. И вот.

Ударник теперь звезда третьей величины в современном искусстве (это разного рода инсталляции, перфомансы и прочая подобная, хм). Специализируется на надувных скульптурах из латекса и вовсе не бедствует. Хотя до подлинной славы ему как до луны пешком. Однако выставляет на днях надутую гелием 15-метровую копию собственного мозга, да не где-нибудь, а в Тюильри, муниципалитет позволил. Клавишник в дауншифтинге на Тайланде, держит там отель.

Бас-гитарист стал ультраправым, несет пургу на тему: "Франция для французов", "Загоним обезьян обратно в их джунгли", скины называют его Командиром. Солистка давно вышла замуж, у нее двое детей, держит родительскую гостиницу с ресторанчиком под Тулузой. Был еще продюсер, молодой, но хваткий предприниматель, который спонсировал студийную запись, он же написал текст. Теперь мультимиллионер, счастливо женат на богатой наследнице и, похоже. собирается делать политическую карьеру.

Реально отличная книга. Забавная, грустная, пронизана мягким юмором. Классная у Антуана Лорена получилась вещь. В небольшом, всего 200 страниц, объеме море смысла. И финал чудесный.

Пристальный интерес взрослого индивида к людям значительно младшего возраста свидетельствует о недостатке искренности, а возможно, и о не вполне здравом рассудке.

Не знаю, существует ли на самом деле социолог Дональд Макмейтер, которому героиня -рассказчица приписывает фразу, вынесенную в эпиграф. Подозреваю, что нет. Она и по смыслу неверна, применительно к настоящей жизни, дискредитирует самый смысл института наставничества, в основе которого именно пристальный взаимный интерес педагога и учеников. Никто ведь не отменял, что девять из десяти опрошенных называют любимым, предмет, который ведет интересный учитель.

Но то в жизни. Литература мейнстрима подчиняется другим законам и появление в книге харизматичного преподавателя, обожаемого учениками, внимательного к ним. интересующегося ими, имеет смысл рассматривать как тревожный звонок и сигнал насторожиться. В книге Мариши Пессл таких даже двое - тем лучше для читателя, будет вдвое интереснее.

Странно, что пять лет назад, в начале 2017, когда книга вышла в блистательном переводе Майи Лахути и все, кто есть кто-то высказались по ее поводу, не остановленные даже более, чем солидным, восьмисотстраничным объемом - странно, что прошла мимо меня. Впрочем, что касается "прочесть", подозреваю - полностью большая часть высказавшихся ниасилила. Это же объясняет и количество негативных оценок - злиться на то, чего не можешь понять и ругать это что-то, часть человеческой природы.

И все-таки, что за книга "Некоторые вопросы теории катастроф", как она устроена, чем так обижает некоторых читателей? Очень коротко: история девочки, вместе с отцом-профессором колесящей по городкам, где папа читает в колледжах лекции на темы улаживания последствий вооруженных конфликтов, больше трех месяцев нигде не задерживаясь. Перед выпускным классом отец объявляет, что в этот решающий год она закончит, для разнообразия, единственную школу.

Героиню зовут Синь *не в смысле "что-то китайское, а в смысле "синева". Так назвала ее мама, которая погибла в аварии, когда малышке было пять лет. С тех пор они с отцом и колесят по Америке. Нет, папа не женился, но это не значит, что женщин в его жизни не было. Даже в громадном количестве, он тот еще харизматичный златоуст (а женщины, как вы помните, любят ушами). Всем этим жертвам папиного красноречия Синь присваивает статус "июньских букашек" - назойливых насекомых, которые летят на свет лампы.

В новом городке такая тоже заводится, впрочем, познакомиться с ней лично у Сини не получается. Потому что, впервые в жизни, она оказалась принятой в компанию старшеклассников, которых все здесь называют Аристократами: Прекрасный Принц Чарли, Красавица Джейд, Девочка-Оторва Лула , Миниатюрный Умник Найджел, Громадина Мильтон. Разумеется, не просто так, а с подачи самой прекрасной женщины из всех, какие встречались в ее жизни, преподавательницы факультативного курса истории кино Ханны, которая отчего-то прониклась к Сини нежностью, заботой и стремлением опекать.

Собственно, аристократы составляют личную гвардию Ханны. По воскресеньям компания собирается у нее дома. Молодые люди едят приготовленные ею экзотические блюда, говорят на разные темы и всячески стараются произвести впечатление на свою прекрасную покровительницу. В остальное время они тоже постоянно общаются между собой. Дружески, любовных связей внутри пятерки нет, хотя Чарльз, похоже. влюблен в Ханну. Впрочем, Синь влюбляется в Мильтона, отдавая себе отчет, что это влечение скорее гормонального свойства (дочь папы ученого, привившего ей умение логически мыслить).

Такая экспозиция. Дальше много всего случится: девочка-середнячок пройдет инициацию как член элитной компании, кое-кто умрет, кое-кто предаст, и почти все окажется не таким, каким представлялось. А условные "победители" останутся с солидными душевными ранами, шрамы от которых так просто не рассасываются. Как и положено хорошему мейнстримному роману. Пересказывать которого я не буду, но об источниках и составных частях расскажу.

Итак, в первую очередь Набоков: мужчина и девочка, отделенные своей инаковостью от условных простецов, колесят по Америке, нигде не задерживаясь, солидный пласт перевозимых ими вещей составляет коллекция бабочек. Разумеется, никакого сексуального подтекста, но набоковские коннотации считываются четко.

Вторая Франсуаза Саган: немного "Любите ли вы Брамса?", отчасти "Немного солнца в холодной воде", очень много "Здравствуй, грусть" в части отношений плейбоя-отца и взрослеющей дочери, спокойно принимающей мимолетные связи папы, но не готовой к тому, что в их жизни что-то серьезно изменится. Третья "Бесцветный Цкуру Тадзаки" Харуки Мураками в части неожиданного непонятного остракизма со стороны друзей.

Четвертая, и самая явная составляющая - "Тайная история" Донны Тартт": аристократы, пассионарный наставник, поход в лесную глушь, во время которого что-то происходит. И в целом атмосфера интеллектуального романа. Потому что "Некоторые вопросы теории катастроф" книга-шарада, воплощенная литературная игра. Название каждой главы - книга, более или менее известная, а события, в свою очередь, коррелируют с содержанием "источника". Ради интереса я посчитала, сколько из тридцати шести помянутых читала или хотя бы слышала о них, оказалось скромных 23, меньше двух третей.

Не ставя цели ментально подавить читателя, Пессл невольно выступает в этой роли, особенно учитывая количество сносок и комментариев, составляющих пятую часть от общего объема книги. Огромная работа переводчицы, тщательно аттрибутировавшей книгу заслухивает уважения. Однако тут главный совет тому думает взяться за чтение, но не может решиться - не сомневайтесь, постоянно нырять в комментарии не придется, большинство отсылок считывается интуитивно, а язык книги и перевода замечательно хорош.

Резюмируя: роскошный роман для несколько более подготовленного, чем находящийся на начальном уровне, читателя.

К новой семье его привела Великая северная железная дорога. Он приехал, проведя несколько дней в поезде; пункт назначения был написан на оборотной стороне магазинного чека, приколотого к его груди.

Великому американскому роману не обязательно быть толстым. В нем, как в "Снах поездов" может быть меньше сотни страниц. Одного вечера, при неторопливом чтении, хватит. Великому американскому роману не обязательно рассказывать о значимых персонах, он может быть о сироте без роду-племени. Простом работяге, который за всю жизнь познал в библейском смысле единственную женщину.

История Роберта Грэйньера, предположительно родом из французской Канады, который, ребенком, неизвестно почему, но уж наверно не от хорошей жизни, был отправлен к родственникам в Айдахо - эта история начинается поездом. Тем, что привез мальчишку, впоследствии начисто забывшего прежнюю жизнь, именно так, с приколотым на груди адресом доставки. Как посылку.

Кстати, да, в начале прошлого века отправлять таким образом детей, и не только бедных сирот, было распространенной практикой. Впоследствии вышедшей из моды, и слава Богу. Но я отвлеклась. Детство его не было ни сиротским, ни особенно тяжелым, вот разве французский, на котором говорил, пришлось заменить английским. Может с этой сменой стерлись и воспоминания о прежней жизни?

Скорее пуританин и благонамеренный обыватель, чем авантюрист, Грэйньер не считал себя избранным, не думал об особом свете миссии. Одной встречи в лесу с умирающим бродягой, который рассказал о своей скверной жизни, хватило, чтобы выровнять крен подростковых гормональных бурь. Принеся воды из ручья в его башмаке, как тот просил, и оставив умирать (как подразумевалось), герой совершил самый трусливый и эгоистичный из множества своих поступков, но эта встреча выбила из него дурь, которая манит удовольствиями, оставляя барахтаться в дерьме.

Он остепенился и скоро нашел работу, а как был парнем крепким, сноровистым, и не пил, то начальство его всегда ценило. И девушку хорошую повстречал, женились, родилась дочурка. Всякий раз возвращаясь с лесозаготовительной вахты в их хижину, Грэйньер чувствовал себя счастливым, хозяином, добытчиком - настоящим мужиком.

А потом случился этот лесной пожар и жизнь его совершенно переменилась. И в этой новой его жизни, долгой, множество разных работ, из которых перевозки людей и грузов были самой приятной и необременительной. Даже и не работой, а так - разновидностью отдыха, за которую еще и платят.

Были призраки, и девочка-волк (настоящая, а не как у Хайао Мидзаки), с этой девочкой у героя свяжется что-то очень важное, родное, горькое. Был пес, подстреливший хозяина. Был индеец, которого канадские лесорубы, ради забавы, споили, и, заснувшего на рельсах, поезда раскатали его по округе. Был поезд, на котором ехал Элвис Пресли, но Короля Грэйньер не увидел, другие видели, а он в это время зашел перекусить.

Великому американскому роману не обязательно рассказывать о масштабных событиях, он, как история Дениса Джонсона может быть о маленьких людях из поселков, затерянных среди лесов. Таких, проезжая мимо которых на поезде, думаешь: "Вот ведь глушь." А потом: "Живут же как-то и здесь люди." Такие, какие снятся поездам.

Дон Педро: Хотите пойти за меня?
Беатриче: Нет, ваше высочество, разве только у меня будет еще муж для будничных дней. Ваше высочество слишком драгоценны, чтобы носить вас каждый день.

Беатриче чудо как хороша, дерзкие остроумные женщины Шекспира великолепны: няня ("Ромео и Джульетта"), миссис Пейдж и миссис Форд ("Виндзорские насмешницы"), Оливия ("Двенадцатая ночь"), Титания в ("Сон в летнюю ночь"), Елена ("Все хорошо. что хорошо кончается"), Розалинда ("Как вам это понравится"), Розалина ("Бесплодные усилия любви"), Адриана ("Комедия ошибок"), Марианна ("Мера за меру"). Но ближе всего Беатриче, наверно к Катарине ("Укрощение строптивой").

И в смысле бойкости на язык, остроумия, феерической яркости его героинь, гений Шекспира остается непревзойденным (как, впрочем, в сотне тысяч других аспектов, которые делают Барда величайшим драматургом человечества) И все же, возвращаясь к "Много шума из ничего", интересно, что в достаточно сексистского. на сегодняшний взгляд, содержания пьесе, вторая главная героиня так независима, предприимчива, умна. Выходит, были и в елизаветинские времена женщины. умевшие себя правильно позиционировать?

Сюжет достаточно незамысловат. Предупрежу, если спойлеры приводят вас в ярость, дальше читать не стоит. Тем, кто относится к ним спокойно. а пьес читать не любит и спектакля в ближайшие пару десятков лет увидеть не рассчитывает, расскажу.

Молодой знатный флорентиец Клаудио, приближенный принца Арагонского, влюбляется в Геро, дочь губернатора Мессины, просит руки своей избранницы, а поскольку любовь взаимна, со свадьбой не собираются мешкать.

Тем временем, брат-бастард Арагонского принца, желая досадить венценосному родичу по принципу "Сделал гадость - на душе радость", подкупает своего слугу, чтобы тот полюбезничал с камеристкой Геро Розиной, которая, в условленный час, должна выглянуть из окна спальни Геро. Делается это с целью опорочить девушку в глазах жениха (которого предупредят о возможности своими глазами убедиться в неверности невесты). Расстройством свадьбы, в устроении которой принц принимал живое участие, досадить ему, и рассорить с мессинским губернатором.

Несчастный жених рвет и мечет, и, вместо того, чтобы объясниться с Геро, отказывается от нее прямо во время свадебной церемонии, грубо оскорбляя в том смысле, что "кажется это блюдо уже кто-то ел". Глубоко уязвленная девушка падает без чувств, бессердечный суженый уходит, не удосужившись убедиться, что она в порядке.

Это могло бы стать драмой в духе "Отелло", но в дело вступают мудрый монах отец Франциск, двоюродная сестра Геро Беатриче (да, та, что в эпиграфе) и не менее остроумный Бенедикт, молодой знатный падуанец, чьи пикировки с Беатриче составляют немалую часть обаяния пьесы.

Ну а дальше, я не такой лютый спойлерист, чтобы портить удовольствие от встречи с Вильямом нашим Шекспиром. Комедия совсем небольшого объема, а прочитав ее, вы получите бездну удовольствия. и, может быть. преодолеете идиосинкразию к чтению драматургии.

Жизнь как моллюск какой-то: думаешь схватить, а она расплывается во все стороны.

Мальчик, которого в семье с детства прозвали Муром. Кстати, почему? Наиболее распространенное объяснение - он с младенчества поражал окружающих недетской серьезностью и явной самодостаточностью, этакий герой-рассказчик "Житейских воззрений кота Мура" в миниатюре (не забывайте, семья Цветаевых-Эфронов была литературоцентричной).

Второе объяснение - по созвучию с именем Марины, как-бы мужская ее ипостась и постоянное напоминание о родстве. В котором предполагалось видеть не только физическое, кровное, но и ментальное, духовное. "Марин Цветаев", так, вслед за отцом, Сергеем Эфроном, называли его друзья семьи. И они, впрямь, были удивительно похожи. Те же светлые кудри, те же огромные синие глаза.

Рожденный в Чехии, в селе под Прагой, Мур, уже на первом году жизни переехал с матерью и сестрой в Париж по приглашению цветаевской поклонницы Ольги Черновой-Андреевой. Нельзя сказать, что семья покорила Париж. В воспоминаниях внучки и тезки Черновой Ольги Андреевой-Карлайл "Остров на всю жизнь" есть довольно нелицеприятные подробности о Марине Ивановне, которой Черновы безвозмездно предоставили в своей квартире лучшую комнату.

Так или иначе, гостевание это вскоре закончилось, сменившись чередой съемных квартир не самого лучшего качества. Поэтическая гениальность не означает одаренности в быту, хозяйкой Марина была чудовищной. Мальчик рос любимым, но в атмосфере вечной неустроенности, не налаженного быта, финансовой безалаберности.

Часто деньги спускались на ерунду. а за действительно важым приходилось идти с протянутой рукой. Ситуации, когда всем миром собирали на школу для Мура, на оплату аренды жилья, немыслимые для большинства из нас, в цветаевской жизни были не редкостью. Потому, не стоит винить в эгоцентризме мальчика, не раз бывшего свидетелем того, как мать провозглашала, что мы должны иметь это по праву рождения, таланта, того хорошего, что наши предки сделали для мира!

Я далека от мысли, что среда, воспитание и детские впечатления определяют характер человека, все-таки изначальные природные задатки, карма и дхарма, "так_звезды_встали" - выберите. что вам ближе - все это куда более значимо. Иными словами: человек приходит в мир со своей миссией, не как продолжение или продукт воспитания родителей. А все же не стоит сбрасывать со счетов атмосферы, в которой проходят первые годы жизни, и родительского воспитания примером.

В этом смысле Мур, впрямь, совершенная копия Марины. Но без ее поэтической одаренности, без ее трудолюбия, одержимости творчеством. Той одержимости, что позволяла и литературную поденщину, вроде переводов с подстрочника ради заработка, превращать в высокое служение Муз. Той одержимости, за которую мы, поклонники, прощаем кумирам то, чего нипочем не простим себе подобным.

А Георгий Эфрон был обычным мальчиком, неприкаянным, со смещенной и спутанной системой ценностей. Не с целью позлословить, но Марина не была особенно щепетильной в амурных делах, любвеобильность ее известна, а необходимость скрывать и прятать какую-то часть своей жизни, она сочла бы ханжеством; одновременно с этим, Сергей, живя во Франции, которая для Мура была родиной, занимался шпионажем и вербовкой в пользу НКВД, и какая-то часть знания об этом. несомненно, не ускользала от внимания одинокого книжного наблюдательного мальчика.

От того, который пытался гиперкомпенсацией (да не больно-то и нужна ваша любовь-дружба!) отгородиться от мира, от горячей пульсации живой жизни. Который искал выхода своей язвительной наблюдательности в рисовании карикатур, и убежища - в нелюбимых и не понимаемых им книгах, лишь потому, что не мыслил себя вне книжного мира. По тому же принципу, по которому Федор Бондарчук (не к ночи будь помянут), у нас как-бы режиссер.

Вы скажете: "Как же, он ведь так много читал, так стремился записаться в библиотеку Иностранной литературы!" Я отвечу: "У него не было другого способа убить время и достаточно денег на досуг, который нравился больше. Сложись судьба семьи иначе, окажись Марина так же обласкана властями, как Алексей Толстой, например. Или даже если бы Сергей, вместо заключения и расстрела, получил привилегии, на которые рассчитывал, возвращаясь, Мур предпочел бы концерты, рестораны, танцы, курорты, театр, кино , автомобильные поездки, флирт и секс. Все радости жизни. о каких мечтает молодой человек, и лишенный которых, чувствует себя обкраденным. Не случайно рефреном в дневнике звучит, что впереди долгая жизнь и в ней будет все."

Так вот, возвращаясь к книгам, при удачном раскладе им отводилось бы ровно то место, какое чтению отводит нынешняя светская тусовка - модные новинки по диагонали. Потому что Мур ни разу не читатель. Он не погружается в книгу, не ищет в ней ответов на свои вопросы, не находит утешения, не пытается сформулировать мыслей и чувств, порожденных этой встречей.

Прочитав "Мелкого беса", констатирует: "Занятная книга". О "Замке" Кафки роняет: "Перечитал", а в горькой, трагичной, страшной, прекрасной и при этом джазово-синкопированной "Смерти героя" Олдингтона видит лишь "половой вопрос" - напомню, проблемы пола составляют содержание первой трети романа, остальные две об ужасах Мировой войны.

Такой же, как та, какая уже охватила Европу. И что же наш мальчик? Восхищается Гитлером, неумеренно радуется "добровольному" присоединению стран Прибалтики и Молдавии - это о его, якобы, великолепной политической ориентированности. К слову, он и призывам Петэна к добровольной капитуляции относится с восторгом, и немцы на Елисейских полях не кажутся ему чем-то неправильным.

Стилистически Дневники нехороши. Той магии слова, которой в совершенстве владела мать. сыну не передалось Русский язык так и остался ему неродным, множество неуклюжих речевых оборотов производят впечатление обратного перевода, канцеляризмы соседствуют с жаргонизмами и самоизобретенными неологизмами; всякая запись утомляет повторами, производящими впечатление шизофренического бормотания, механически перенесенного на письмо. Чувство языка в этих записях не ночевало, а структура упразднена за ненадобностью.

Так что же, не нужно было ему писать, а нам читать эти "Дневники". А вот это как раз нет. Мур таки сумел стать матери-истории (и литературе, поэзии, литературоведению, обществознанию, социологии) ценен. Оставив уникальный документ, свидетельство эпохи.

помни: пространство, которому, кажется, ничего
не нужно, на самом деле нуждается сильно во
взгляде со стороны, в критерии пустоты.
И сослужить эту службу способен только ты
Бродский.

Don't wanna be an American idiot
Don't want a nation under the new mania
And can you hear the sound of hysteria?
The subliminal mind fuck America...

Вместо American вы можете подставить любое другое по своему выбору. Это не сделает вас счастливым, но позволит почувствовать себя чуть более свободно. Актуально во времена возвращения эзопова языка.

Не думала, что книга с названием "Вдребезги: GREEN DAY, THE OFFSPRING, BAD RELIGION, NOFX и панк-волна 90-х" позволит вынырнуть из мутного болота, в котором месяц уже барахтаюсь, станет глотком свежего воздуха - однако именно так и случилось. Понимаю. что это как анальгин - болеутоляющее не всерьез и не надолго.

Но кратковременное прекращение боли лучше, чем непрерывная боль, а его получила, подпевая-выкрикивая вместе с Green Day "American Idiot" и "The Kids artn't Alright" с The Offspring. Делюсь, может быть и вам подойдет. В сети можно найти ролики с текстом.

До книги британского журналиста и музыкального критика Иэна Уинвуда мое представление об американском панке ограничивалось клипом того самого "Американского идиота", который дети смотрели слушали лет двадцать назад, кажется даже на стене их комнаты был одно время постер Green Day.

И уж никак не думала, что история этих парней, которые делали классную музыку и добились немыслимого успеха на материале, словно бы намеренно отрицающем популярность - что их история может быть такой захватывающе интересной.

Тем не менее, это так. Хотя, что странного, феерический успех, связанный с преодолением серьезного сопротивления среды, не может не быть интересным. Так уж мы устроены: победителей любим и легко прощаем то, чего нипочем не простим побежденным. Впрочем, жизнь расставляет все по местам и порой одаривает удачей откровенных аутсайдеров.

Панк, который начинался как гаражный рок пацанов с бедных окраин довольно долго, по меркам современного скоростного мира, оставался в нише локального андеграунда. Откровенные и провокационные панк-тексты на социальные и политические темы далеки от мейнстрима. Но новое поколение открывало для себя панк-рок и использовало его необузданную силу против ограничений тихой жвачной жизни, которую пыталось навязать им общество.

В начале с коммерческим успехом группы, стоявшие у истоков панка. имели мало общего. Инструменты и аппаратура были самыми примитивными, мастерство музыкантов оставляло желать лучшего. Особенность книги в том, что, уделяя много внимания музыкальной, текстовой, инструментальной составляющей, она практически не затрагивает панка как стиля и идеологии. То есть, это не энциклопедия, а взгляд с достаточно локализованной точки на ограниченное количество исполнителей.

Здесь главными героями выступят коммерчески-успешные звезды панк-рока 90-х: Green Day, The Offspring, Bad Religion, Nofx -, сумевшие поймать удачу за хвост и взметнуться к недосягаемым прежде высотам, а также Epitaph Records - независимый лейбл, основанный в 1980 гитаристом группы Bad Religion Бретом Гуревичем.

Интересная книга даже для тех, кто считает себя страшно далеким от панка. А в аудиоварианте, прочитанная Игорем Князевым, это просто круто

Ибо как можно выжить в мире с коричневой землей, зелеными листьями и голубым небом, на котором висит одно-единственное солнце?

Потихоньку выживаем, который уже год. Без вас стало хуже, чем было с вами, славный рыцарь, сэр Терренс. И одно-единственное солнце светит не так ярко. Но иногда случаются встречи, как сборник "Мерцание экрана". И это хорошо.

Предваряет книгу чудесное предисловие Антонии Байетт, в котором она рассказывает, как в непростой период жизни, когда хотелось как можно дальше сбежать от действительности, зашла в книжный и купила пару томов нового для себя тогда Терри Пратчетта в обложках рискованного дизайна Джоша Кирби, покоренная словом "Анк-Морпорк", которое мог придумать только настоящий писатель. Как прочла первые две и скупила все, до чего могла дотянуться. Как постепенно плоский мир прорастал в нее, как читала и перечитывала каждое лето, всякий раз находя новую, незамеченную или непонятую прежде шутку.

Примерно то же происходило со мной и, думаю не ошибусь, предположив, что и с большинством преданных поклонников Пратчетта. Хотя меня Анк-Морпорк в первую нашу встречу оставил равнодушной. Любовь, началась несколькими годами позже. с "Номов". Потому, делая обзор сборника, немного нарушу порядок, которым рассказы следуют. Потому что "Ринсмандл, гном с Ровной пустоши", пятый по счету его рассказ.

Здесь сошлись две темы, которые позже получат развитие в творчестве писателя: гном, живущий в дупле и одетый в штаны из кротовьей шкурки, который попадает в большой универмаг и оказывается принятым в популяцию живущих там гномов - это практически сюжет "Номов или Угонщиков", трилогии, известной меньше плоскомирной серии, что не мешает ей быть совершенно чудесной. А в имени главного героя вы, конечно. узнали отголосок худшего волшебника всех времен и народов Ринсвинда.

Дальше будет по порядку. "Предприятие Аида" - рассказ, написанный в тринадцать лет (да. я не оговорилась, а вы не ослышались) И я не знаю, как такое возможно, но в нем явно слышен голос Пратчетта_которым_мы_восхищаемся. Дьявол нанимает пройдоху-рекламщика, чтобы тот сделал паблисити аду, который в последнее время перестал пользоваться популярностью. Забавно, остроумно, чуть грустно.

"Разгадка" странный, чуть абсурдистский и не вполне в духе пратчеттова творчества рассказ, о котором сам он говорит, что не помнит как и при каких обстоятельствах написал его, должно быть это было время, когда, фонтанируя идеями, записал обрывок сюжета, в надежде со временем поглядеть. что из него может получиться. Да так и не вернулся. Дотошный таможенник не теряет надежды поймать известного авантюриста на контрабанде, заканчивается для обоих это не то, чтобы хорошо.

"Картина" - а этот рассказ в духе Брэдбери и по-настоящему хорош. Такое себе: оранжевая мама оранжевым ребятам оранжевые песни оранжево поет. Славная, нежная, добрая история о... психушке.

"Принц и куропатка" - это уже он, тот Терри, которого мы знаем и любим во всем блеске фирменного остроумия и необыкновенных решений, способных кого угодно поставить в тупик, очаровать, довести до отчаяния, вернуть веру в человечество - и все одновременно. Принц Страны Солнца влюбляется в принцессу Страны Луны, но вот незадача, девушка поставила условие. что выйдет замуж лишь за того, кто:

преподнесет ей на Рождество подарок, который танцует, скачет, играет музыку, бьет ритмы, носит ведра, шипит, откладывает яйца, может уместиться на пальцах одной руки, поет, кудахчет, воркует, играет бровями и приятен на вкус. И все одновременно, прошу заметить.

И, разумеется, Принц преподнес, а помогла ему в этом, как вы уже догадались, Куропатка.

"Дышите коротко и экономно" , экологическая антиутопия в духе "Продавца воздуха" Беляева. Но то, что у русского фантаста выглядит жутким, у английского гения подсвечено фирменным мрачноватым юмором.

"Сказание о Гластонбери". справочно: Гластонбери - это такой английский Вудсток, если вы понимаете, о чем я. Рассказ, завершающийся стихотворением о незадачливом владельце фургончика, который подсаживал в свою машинку автостопщиков-хиппи, всякого со своими тараканами в голове. И доподсаживался.

"Хуже дурака только старый дурак, стоящий в английской очереди" ворчливое, что не мешает ему быть остроумным, эссе о людях, которые, оказываясь вашими непосредственными предшественниками в очереди в супермаркете, в присутственном заведении, в железнодорожной кассе, на почте - занимают со своими вопросами в десять раз больше времени, чем среднестатистический очередник. Нимало не смущаясь неудобствами, которые причиняют окружающим.

"Ку-ку, меня заменили птичкой" Написанный в 1978 году рассказ, навеянный фейковыми пропагандистскими известиями в английской прессе (а вы думали, только наши пропагандоны тоннами льют помои лжи на беззащитные головы граждан?) о том, что Советы в шпионских целях используют птиц,вроде городских голубей. Пратчетт доводит ситуацию до абсурда, у него птицами заменили не только разведчиков, но и рабочих на заводе. Рассказ написан от лица единственного человека. оставшегося в окружении крылатых "коллег".

"И помни о монолитах" идея необычного парка развлечений, основанного на полном погружении в реалии Каменного века. Такое, своего рода "Флинстоны" в фирменном пратчеттовом стиле.

"Верхние меги" отчасти Шекли (хотя несмешной), отчасти Саймак (без четкой структурированности), отчасти Кларк и немного Фенимор Купер и Флеммингом. В не слишком большой рассказ вошло так много всего, что уместить и разложить по полочкам читательского восприятия человеку, который не равен гениальностью автору, сложно. Множественные миры, желание не быть среди людей и желание социума в лице его надзорных инстанций непременно охватить тебя попечением. Отчасти Сартр с его "Другие - это ад".

"Двадцать пенсов, с конвертом и поздравительной надписью". Совершенная феерия в совершенно пратчеттовом духе темноватого ( не черного, а именно сумеречного) юмора о диккенсовом Духе Рождества, поглощенном, переваренном, исторгнутым эпохой потребления, которая умеет вульгаризовать и обратить в противоположность все, чего коснется. Рождественские открытки конца 20 века материализуются в середине 19, ввергая викторианцев в ужас.

"Инкубус" - драббл, это научно-фантастический жанр, подразумевающий написание очень-очень коротеньких рассказов – на сто слов. Ода _или все-таки антиода?) феминизму и тысяча первая история о нерадивом заклинателе темных сил, который делает хуже всем (кроме того, кто должен стать объектом его мести).

"Последняя награда". плох тот творец, который время от времени не проецирует на себя материализацию героя во плоти в собственной действительности. В персонаже убитом писателем сгоряча и отчасти спьяну, отчасти из желания угодить девушке, в которую влюблен, узнаваем Конан, в Доггере автор. Происходящее занятно, забавно и чуть абсурдно (хорошо, довольно абсурдно). Финал предсказуемо непредсказуем.

"Ночные вертушки", и снова персонаж Плоского мира является в наш с вами. На сей раз тот, кому невозможно отказать в просьбе, а предметом его интереса становится одержимый перфекционист - собиратель пластинок. что у Кинга жутко, то у Пратчетта многообещающе. хотя явно необычно. Впрочем, Смерть и прежде имел дело с людьми, увлеченными "Роковой музыкой"

"# ifdef DEBUG + 'мир/достаточно' + 'время'. Мы любим Пратчетта за то, что он такой один, органично соединяющий мягкий юмор с фэнтези и фантастической составляющими. Даже тогда, когда. как в Плоском мире, фантастическая не так очевидно проступает под фэнтезийной. Эта история фантастическая до киберпанковости, в духе Азимова, Шекли, Саймака и Гаррисона. и все-таки это человечная виртуальность сэра Терри.

"Голливудские цыплята" Еще один дивный пратчеттов рассказ с птицами (к которым у него особая любовь) и ускорением эволюции. Или, правильнее сказать - альтернативной эволюции, которая, возникнув на отбросах, и имея в распоряжении мусор, создает нечто, о чем пафосные и высокомерные люди и мечтать не могли бы, со всеми своими высокими технологиями. Такое, отчасти "Электрическое тело пою"

"Тайная книга мертвых" . И снова, посыл, отталкиваясь от которого, один из моих гениев, Стивен Кинг создает одну из самых страшных книг на свете "Кладбище домашних животных" Второму - Терри Пратчетту, служит поводом с грустной усмешкой поговорить о том, что все сущее тлен, что все там будем. И таки да. Будем.

"Для былого и грядущего" Мэтр характеризует импульс к написанию этого рассказа, как попытку вторгнуться на территорию Толкина, но мне кажется, с равной долей вероятности можно говорить о Мэлори, к примеру или даже Стругацких с их прогрессорством. В общем, Альбион, темное Средневековье, Меч-в-камне и читайте, сами все узнаете.

"Первый клиент". Прообраз "Санта-Хрякуса" и немного Вычислителя (если и было у него имя, а подозреваю, что да, то я его не помню), собранного в Незримом Университете. Что было бы. если бы эти двое встретились рождественской ночью?

"Сэр Джошуа Сервитут: биографическая справка" вымышленная биография вымышленного деятеля эпохи Великих географических открытий. Человек бестолковый, никчемный и откровенно неумный, он, тем не менее, сумел сделать карьеру во множестве областей деятельности и даже при дворе. Впрочем, довольно специфичную.

И это был рассказ только о первом разделе книги. Дальше , во втором, одиннадцать плоскомирных историй, на описание которых у меня сейчас нет времени, выберу как-нибудь позже и оформлю второй рецкой. НО! Они прекрасны (шепотом: лучше тех, что в первой части).

У каждого из нас среди древних предков найдется хотя-бы один земледелец, выращивавший рис на берегах Янцзы, сибирский охотник на медведей, африканский охотник на слонов, вавилонский ученый, папуас — любитель свинины.

Как такое возможно? На самом деле, вполне возможно, профессор генетической антропологии, преподававшая в Университете Квебека и Парижском Университете, ныне Генеральный комиссар по реновациям Французского Генетического музея Эвелин Эйр знает, о чем говорит. Вся громадная, человеческая популяция произошла от очень ограниченного количества предков.

Когда мы привычно считаем, что у каждого по два родителя, четверо бабушек и дедушек, вдвое больше прародителей, и так далее, то через сорок поколений в глубь веков, если бы все это были разные люди, их количество должно было бы приблизиться к триллиону. А умножив на семь миллиардов, получим вовсе несусветную цифру. В то время, как еще в 1950 году все население Земли составляло два с половиной миллиарда. Простая арифметика и здравый смысл ведут к заключению: все, живущие ныне на планете имеют общих предков.

На тему экспоненциального роста числа людей и угрозы перенаселения, которая, признайтесь, всплывает время от времени в сознании, книга успокоит, объяснив про демографический переход. Переход от высокой младенческой смертности к низкой сначала сопровождается увеличением детей в семье, затем падением рождаемости. Чем длиннее промежуток между этими этапами, тем больше прирост населения.Через одно-два поколения стабильной жизни (если она будет у землян) рождаемость снизится.

Разумеется, "Одиссея генов" не только об этом. По сути, это рассказ о том, как потомки нескольких тысяч (или даже сотен) homo sapiens стали доминирующим видом, заселив все климатические пояса, от экваториальных до арктических. Как и почему происходили миграции. Каков был состав каждой очередной значимой волны: преимущественно мужчины, преимущественно женщины, примерно поровну тех и других.

Как наши предки встретились с неандертальцами и теперь в человеческий геном встроена цепочка их генов. Причем, судя по всему, человеческие женщины находили последних привлекательными, в то время, как неандерталкам наши мужчины не слишком нравились. Как постепенно заселяли материки, как пятьдесят тысяч лет назад колонизировали Австралию, а сорок тысяч лет назад прибыли в Европу.

О том, что Центральная Азия (Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия) была не менее значимым очагом экспансии, чем Плодородный полумесяц. О подлинном открытии Америк пятнадцать тысяч лет назад. О том. что в геноме аборигенов Австралии 6% ДНК Денисовского человека, останки которого найдены на Алтае. Как охотники-собиратели встречались с земледельцами. Что у большинства американцев - потомков африканских рабов, есть гены пигмеев.

Близкородственные браки действительно так опасны, как принято считать? Как передаются заболевания, обусловленные генетическими аномалиями? Что такое гомозиготность и гетерозиготность? Каковы причины миграций? Что ждет человека в будущем, каковы перспективы?

Интересная, информативная, хорошо написанная книга с неожиданно точными наблюдениями в части знакомых мне российских и казахстанских реалий от полевого исследователя.

Небо наверху, земля внизу, а мы, братья, посередке.

Год назад, читая "Павла Чжана и прочих речных тварей" Веры Богдановой, говорила себе: "Ну, это несерьезно, это авторская фантазия, к тому же антиутопия - жанр диктует сгущение красок. Такого не может быть, потому что не может быть никогда". Но вот вчера банк прислал уведомление, что валютные счета теперь в юанях и я подумала: "Как она все угадала!" Это сейчас к тому, что Китай становится ближе.

Чтение книг китайских авторов теперь не свидетельство странности литературных вкусов, но одна из возможностей лучше узнать ближайшего стратегического партнера. Итак, Юй Хуа, один из ведущих и наиболее интересных современных китайских авторов. Из семьи медиков: папа врач, мама медсестра, сам пришел в литературу, прежде пять лет проработав стоматологом (не случайно зубодер Ван один из колоритнейших образов книги).

Автор рассказов, эссе, пяти романов, по самому известному из которых "Жить" (запрещенному в Китае) режиссер Чжан Имоу снял фильм, удостоенный множества наград. Детство и юность писателя пришлись на время Культурной революции, впечатления от которой отразились в его творчестве, не стал исключением и роман "Братья", действие которого разворачивается на протяжении сорока лет в восточнокитайском провинциальном городке Лючжень.

Двухчастный роман повествует историю двух людей, различных настолько, насколько вообще можно быть разными, и в генетическом смысле родственниками не бывших, однако судьбы их оказались спаянными и сплетенными так тесно, что кому и быть братьями, как не Сун Гану и Бритому Ли.

Буквально первый абзац романа о том, что нашему миллиардеру Бритому Ли взбрело в голову потратить бешеные деньги, слетать космотуристом на российском "Союзе", и все-то у него есть, а брата Сун Гана, вместо котороо горстка пепла из крематория, теперь уже нет - эта фраза лишает читателя иллюзий относительно того. что все и для всех в этой истории закончится хорошо.

А первая часть, занимающая примерно треть от общего объема семисотстраничной книги, объяснит, что и начало не было особенно обнадеживающим. Впрочем, нарушающий прямую хронологию повествования зачин, окажется уморительно-смешным: парнишку который пытается в дощатом сортире с общей стенкой, отделяющей "Ж" от "М", подглядеть за голыми задницами, застает сосед, ругаясь, выволакивает за ухо. И этот публичный позор становится первым пробным камнем предпринимательских способностей Бритого Ли. Великого комбинатора, умеющего любое препятствие превратить в трамплин.

Потому что очень скоро этот мелкий паршивец оказывается единственным, видевшим голый зад первой красавицы Линь Хун, поговорить о соблазнительных изгибах фигуры которой жаждут все местные мужики. И, не будь дурак - конвертирует свое умение цветисто рассказать об этой части вожделенного тела в... лапшу. Буквально: ты покупаешь мне дорогой саньсян с мясом в местной лапшевне, я рассказываю тебе, какова жопа Линь Хун.

"Фи, экий моветон!" - скажут обладатели тонкой нервной организации. Что ж, если у вас такая, то вам не сюда, потому что дальше будет только круче (и тошнотворнее). Этот эпизод станет переходом к смерти биологического отца Бритого Ли, утонувшего в дерьме при попытке подглядывать за бабами (да, яблочко от яблоньки), и первого появления в жизни матери, тогда еще не родившегося, мальчишки, ее рыцаря без страха и упрека Суна Фаньпина. Лучшего мужчины на свете, который вытащил ее плюгавика из зловонной жижи и принес тело его беременной жене.

С этого все начнется. И боже, что это будет за история! О том, как встретились два одиночества: вдовый силач из семьи бывших землевладельцев и забитая, замученная тяготами жизни вдова, у него сын, у нее тоже, годом моложе. О том, как начинают они непростую работу устройства новой счастливой семьи на руинах двух старых и все у них, вопреки сомнениям маловеров, получается. До тех пор, пока железная пята государства не наступает на хрупкий росток нежности, любви и доверия.

И вот здесь поразительная особенность Хуа-рассказчика, который перемежает гомерически смешными и трогательными, сцены чудовищных зверств, творимых над "классовыми врагами" соседями и вчерашними друзьями. Не позволяя рухнуть в черную беспросветность, оставляя своему читателю надежду там, где надежды как-бы уже и не может быть. Выводя этих несчастных оголодавших беспризорных мальчишек к хмурому и серому, но все же рассвету.

Если первая часть китайское "Хождение по мукам", то вторая пикареска в духе "Золотого теленка". Мальчишки подрастают, они снова вместе. Благородный муж в конфуцианском смысле Сун Ган и прирожденный комбинатор Бритый Ли, по закону жанра, влюбляются в одну девушку.

Тут роман ненадолго становится историей влюбленных. которым непреодолимые препятствия не позволяют быть вместе. Впрочем, скоро возвращаясь в русло авантюрного романа, щедро сдобренного национальным колоритом и реалиями лихих девяностых. Китайские неожиданно оказались очень похожими на наши.

С ужасом глядя, как рецензия разрастается до объема лонгридов, основная особенность которых в том, что ни у кого не хватает терпения дочитать, думаю, что пора заканчивать. Добавлю только, что книга эта совершенный шедевр. С ней вы будете много смеяться, плакать, замирать от ужаса, таять от умиления. А герои войдут в ваше сердце, да там и останутся.

И знаю, за какую книгу стану держать кулаки на Ясной поляне-2022. Достойных много, но "Братья" такие одни. Перевод Юлии Дрейзис восхитителен.