При рождении нам раздают карты, и мы разыгрываем свою комбинацию. Некоторые проигрывают, но другие могут сыграть с тем же набором и одержать победу.

Есть писатели, каждая следующая книга которых не похожа на предыдущую: жанр, стиль, язык - все разное. Есть другие, которые словно бы пишут всю жизнь одну книгу. Все о том же. используя те же приемы, теми же словами, с той же интонацией, а нам все так же интересно. Исабель Альенде из вторых. И я выучила испанский язык, чтобы читать ее, это сейчас на русском ее книги появляются тотчас после выхода на языке оригинала, а десять лет назад всего и было, что "Любовь и тьма", "Ева Луна" и "Дом духов", но нельзя же было вот просто так взять и перестать читать Альенде.

Хотя "Виолета" на англоязычную аудиторию вышла раньше, чем в оригинале, она, кажется переводилась параллельно с написанием, на английском я и читала. Это привычная для Альенде семейная сага в виде письма, которое один член семьи адресует другому. В "Доме духов" то было письмо внучки, обращенное к деду, в "Паоле" - семейная хроника, которую мать пишет у постели умирающей дочери, чтобы не сойти с ума от горя. Немало черт подобного автофикшн в "Дневнике Майи", "Инес души моей", "Острове под морем", "Японском любовнике"

На сей раз это письмо бабушки внуку, вы можете подумать, что у латиноамериканского магического реализма богатые традиции в разработке темы умирающего матриарха. И будете неправы, с героиней "Похорон большой мамы" Маркеса у рассказчицы ничего общего. Ну или почти ничего. Здесь тоже будет о сильной женщине, и криминалу место найдется, однако пафос прямо противоположный. Не жизнь, отданная порабощению и закабалению, но борьба против тирании. Впрочем, как всегда у Исабель Альенде.

Столетняя Виолета, чья жизнь началась когда эпидемия испанки добралась в 1920 до Чили, пишет в разгар ковидного карантина 2020 письмо любимому внуку Камило, которого воспитала как мать. Он священник, не может принять исповеди ближайшей родственницы, ну так, она всю жизнь училась обходить запреты и неплохо в этом поднаторела.

Перед завороженным читательским взором разворачиваются картины той пандемии вековой давности, в которой кроха Виолета из семьи, принадлежащей к высшему чилийскому обществу, сама участвовать не могла, но рассказы о ней старших родственников слышала.

Детство в богатой семье, младшей сестрой четырех братьев, балованная отцовская любимица, с которой никто не мог сладить, пока не появилась английская няня, мисс Тейлор. Девушке суждено было умереть в юности, но, благодаря участию хозяина, она доживет до глубокой старости, станет участницей феминистского движения. Альенде. к слову, виднейшая феминистка и правозащитник Латинской Америки.

Я сказала, что картины завораживающие и это не для красного словца, в самом деле такие. Как-то она умеет рассказать истории, которые от нее же во многих вариантах знаешь, рассказать так, что слушаешь всякий раз, как в первый. Вот авантюрист отец, единолично присвоивший наследство всех своих братьев и сестер, занявший высокое положение в светских кругах столицы, но оказавшийся не готовым к банковскому обвалу начала Великой Депрессии.

Вот бывшие богачи вынужденно покидают Сантьяго и вынуждены переселиться в деревню. Вот первое замужество с порядочным добрым человеком, а вот блистательный негодяй - совершенное чудовище, но феерически ярок, да к тому же пилот. Вот радость и вечное рабство материнства, от любимого человека рождается сначала сын, потом красавица дочь. На дворе начало сороковых, муж не дал развода, стало быть - дети рождены во грехе. А восхитительный любовник вовсе не обязательно будет образцовым мужем.

Рассказывая об Альенде трудно удержаться, чтобы не начать пересказывать, но наступлю-таки на горло собственной песне, не буду портить вам удовольствия, "Виолету" наверняка скоро переведут. Скажу только, что это снова Чили (но и вторая родина писательницы - Америка, и Аргентина, и Норвегия). Снова любовь, страсти, борьба за права угнетенных, потери, обретения и новые потери и обретения. И это прекрасно.

Ничто в начале 70-х годов не предвещало, что Толстой станет писать роман об измене красивой замужней женщины. Ничто!

Нет у русской классики другого такого знаменитого и столь же любимого романа. "Как же, - мне возразят, - А "Евгений Онегин", а "Преступление и наказание"?" "Онегин" велик, но он для внутреннего пользования, гениальный в пространстве русского языка, пушкинский стих оказался невозможен к конвертации.

Что до мрачного Роди, тут вот какая штука: несмотря на преступление питерского доцента с участием того же орудия, несмотря на сообщение Penguin Books о четырехкратно возросших продажах хита про "а он обеих убил топором", несмотря даже на духовное возрождение героев в финале - "Преступление" остается невыносимо депрессивным.

"Анной Карениной" нас не терзали учителя - в школьной программе "Война и мир". Но той, что любила, а после бросилась под поезд, мильон ученических терзаний не нужен, чтобы знали, помнили, любили. Помнят и любят, невзирая на суицид, на двух оставленных сиротами детей, на двух мужчин, чьи сердца разбиты, а карьеры погублены ею. Снимают кино с самыми прекрасными актрисами эпохи, рисуют граффити: "Аня, дура! Жизнь прекрасна". Владимир Владимирович: "Анна Каренина" величайший роман человечества" (Набоков, на всякий случай, а вы про какого ВВ подумали?)

Павел Басинский среди тех, кто не только признается в любви к роману. но и читал его десять раз. То есть, с одной стороны, ничего необычного в том, что литературовед, критик и первейший среди современных писателей специалист по истории семьи Толстых: "Лев Толстой. Бегство из рая", "Святой против Льва", "Лев Толстой - свободный человек", "Лев в тени Льва", "Соня, уйди!" и это только самые известные из его толстовских исследований.

Так вот, с одной стороны, нет чего-то такого уж необычного, но с другой, десять раз - это очень много, и предполагает уровень знакомства с материалом, недостижимый не только для читателя, который прочел однажды, но и для знатока-эрудита. Такой, несколько даже обсессивный сорт увлеченности. Автор и сам признает, что с некоторого времени собственная одержимость романом начала его беспокоить. И тогда на помощь пришел доступный творческим людям перевод переживаний с внутреннего плана на внешний.

"Подлинная история Анны Карениной" превращает преданного читателя романа в писателя о нем. Со времен Александра Сергеевича самый естественный путь для того, кто "сам погружен душой" в какие-либо материи, заставить "всю Москву дивиться их красе". И не только Москву, я радовалась этой книге в Краснодаре. Она прекрасна.

Идеальное соотношение академической и беллетристической составляющих. Читая, ты можешь быть уверена в верифицируемой точности фактологии без необходимости продираться сквозь наукообразие литературоведческого труда. О пруфах не случайно, недели две назад в одном читательском сообществе зашла речь о русской классике, разговор закономерно перешел на "Анну Каренину" и прозвучало мнение, что сцена скачек не могла происходить в реальности так, как описана в романе.

Согласно мнению некоего тренера по конкуру, Вронского пришлось бы "ложками выгребать" и вообще, Л.Н. все напутал или намеренно подтасовал сведения в угоду идеологии. После тезис достаточно долго и бурно обсуждался, как водится, оставив всякого при своем мнении. Я сейчас вспомнила об этом, чтобы проиллюстрировать читательское неравнодушие к "Анне Карениной" и, как следствие, необходимость и своевременность умной авторитетной книги о книге.

"Подлинная история Анны Карениной" такой явилась. В ней подробный разбор образов Анны, Вронского и особенно самого загадочного героя романа Каренина. Серьезный разговор о ключевых сценах. Замечательно интересные рассказы о железной дороге, игравшей роковую в творчестве и жизни Толстого роль. А еще, совершенно восхитительное наблюдение, касающееся внутренней сути Анны, ее близости стихийным, доязыческим, хтоническим силам, ее оборотничеству, которое удивительно совпадает с моей интерпретацией образа.

Пересказать всего, что в книге, невозможно, да и не нужно. Это надо читать. Это Надо читать.

Истории на удивление похожи на сны. Я иногда думаю, что сборник рассказов – некое подобие дневника снов и их толкований, попытка поймать подсознательные образы, прежде чем они окончательно растают

Со сборниками рассказов впечатление редко бывает однородным, даже в случае, если автором выступает Стивен Кинг, который в твоей табели о рангах "наше все". Рассказывая о сборнике, правильнее коротко охарактеризовать каждую вещь в его составе.

"Миля 81". Значимая для Кинга тема отстойника - наполовину стихийной свалки, наполовину заброшенного места, где продолжает клубиться какая-то неприятная жизнь. В один из таких отправляется подросток, совершая принятый у местной молодежи обряд инициации: пробраться, туда, где тусят старшие, вынести в доказательство своего присутствия какую-нибудь вещь. Там же материализуется монстр из другого измерения, замаскированный под чудовищно грязный микроавтобус. Они встретятся, но прежде произойдет множество страшных событий.

"Гармония премиум". Супружеская пара, бездетны, еще не стары, но уже оба успели осточертеть друг другу, и с деньгами не то, чтобы очень хорошо. Вот дом, недавно выяснилось, не по карману им, придется продать, переехать в какую-нибудь тесную квартирку, в которой вовсе непонятно как придется уживаться: он со своими сигаретами (ради экономии заказывает через приятеля в соседнем штате, там дешевле). Она с пристрастием к сладостям (от которых располнела и подурнела). Да еще Бизниз этот, джек-рассел терьер, которого он подарил ей и теперь псинка дороже всего ей. Едут в Воллмарт за газонной травой - придать продажный вид дому, и привычно собачатся, не зная, как все для них изменится через полчаса.

"Бэтмен и Робин вступают в перебранку" . Рассказ о выросшем и успевшем состариться Робине, который все несет в душе любовь к своему совершенно уже дряхлому и выжившему из ума, но живому Бэтмену. И о том, как неожиданно открывается тебе подоплека поразившего тебя в самое сердце восторженным преклонением родительского поступка. Выясняется, что ты вообще был во всем этом делом десятым. Это неожиданно больно, несмотря на отделившие десятилетия. Но любви не отменяет, она - часть тебя. И желания выглядеть в отцовских глазах достойным его дружбы. Да, он действительно твой Бэтмен. Обмаранный стариковский подгузник и восхищение настоящим мужиком.

"Дюна" "Предчувствие конца", "во многом знании многия печали" и кто бреет брадобрея". Старый отставной судья обнаружил эту песчаную дюну, где мистическим образом появляются имена людей, которым вскоре суждено умереть, еще мальчишкой. И вот, день, когда в песке возникнет его имя, похоже не за горами.

"Гадкий мальчишка". Мужика судят за убийство ребенка. Он застрелил рыжего мальчишку при большом скоплении народа, высадил всю обойму и теперь ожидает смертной казни. Рассказывая своему адвокату как дошел до жизни (и смерти) такой. И читая, ты практически уверена, что у несчастного убийцы что-то параноидальное или шизофреническое. Только вот, почему мальчик до сих пор не опознан?

"Смерть" Еще один суд за убийство ребенка, на сей раз на Диком Западе. Погибла, а перед смертью была изнасилована и ограблена девочка, и никто в городке не сомневается, что это сделал местный мерзавец и бездельник. Одна закавыка, улика - украденный у жертвы серебряный доллар так и не был найден, а для того времени деньги немалые, да и монета сама по себе не то, чтобы мелкая. Спрятать ее он не мог, обыски не дали результата, вину свою отрицает. И шериф сомневается, не казнят ли горожане невиновного?

"Храм из костей". Вся любовь к Стивену Кингу не заставит меня понимать и любить его поэтических экзерсисов. Поэма о поиске таинственного древнего города в таинственных древних джунглях и во что вся эта таинственная древность в итоге вылилась. История из тех, что: бойтесь своих желаний, иногда они исполняются.

"Моральные принципы". Он учитель на полставки и пишет свою первую книгу, которая, возможно, станет бестселлером и, возможно, принесет им кучу денег. Она медсестра, но ради заработка работает сиделкой у набитого деньгами, как рождественский гусь яблоками, проповедника. И нищета их доконала. Тут-то от ее нанимателя и поступает непристойное предложение. Нет, не как в кино с Деми Мур. Это по поводу моральных принципов вообще: она должна совершить некий отвратительный поступок, а муж - заснять его на видео. За это проповедник заплатит двести тысяч. Простая история с неожиданным призвуком "Макбета"

"Загробная жизнь". Умирающий от рака прямой кишки человек оказывается в некоем промежуточном месте, чистилище? Проводником по которому служит неприятный тип, который признается, что по его непрямой вине погибли несколько женщин, работавших на швейной фабрике, которую они с партнером держали. Ну, я-то не такой, думает герой. До тех пор, пока с беспощадной ясностью ему не вспоминаются неприглядные поступки из собственной жизни. Что, если появится шанс прожить ее заново, не совершив прежних ошибок?

"Ур". Герой читает бумажные книги. Собственно, покупка электронной ("Я экспериментирую с новыми технологиями") - завязка сюжета. Ну и еще, раз уж сегодня у нас аттракцион неслыханной щедрости: По фантастическому стечению обстоятельств, киндл дает возможность прочесть все, написанное в двух с половиной миллионах параллельных реальностей. Только представьте. Ваш любимвй писатель (а у каждого читающего свой) и его вещи, которых не может быть, но они есть. От криминальной драмы до легкого порно в разных реальностях у Хэма. но везде это будет "Оружие" или "Колокол" или "Старик и море". Как? И это только литературоцентристская часть истории, куда более значимой окажется информация о гибели одиннадцати школьниц с преподавателем в результате столкновения с внедорожником под управлением пьяной женщины-водителя. Классная повесть, а финал неожиданно отправит к "Темной башлне" и "Сердцам в Атлантиде"

"Герман Вук все еще жив". Снова непобедимый кингов литературоцентризм, на сей раз сплавленный с темой "белой голытьбы" Америка не Россия, в ней не платят материнского капитала - то-то было бы радости девушкам, как Бренда и Жасмин. А престарелые поэты, бывшие когда-то любовниками, они и в наших широтах могут добираться на поэтический фестиваль, позволив себе с гонорара крохотный шик - скромное подобие прежних фейерверков - пикник в придорожной зоне отдыха. И у российской словесности был Даниил Гранин с "Моим лейтенантом". Не в 101 год, как у Германа Вука, но в 97. И к нему вполне можно отнести фразу Вука: "Дряхлеет тело, но не слова"

"Нездоровье". Он любит ее все те годы, которые они вместе. И окружает трогательной заботой. В пределах, какие сама она дозволяет. Потому что его Эллен - девушка с характером, "кремень" - о таких говорят. Если чего не захочет, нипочем не заставишь ее. Вот приболела, а к врачу не идет, упрямая. Ну да ничего, теперь уже пошла на поправку. Только весь свет как сговорился не дать ей спокойно отдыхать. Кокер Леди, ленивая толстушка (на диете. а толку никакого) пробирается под кровать со стороны Эллен, грызет там что-то. Бдительные соседи вызывают дезинсекторов - не нравится запах из соседних апартаментов. Безумный фирменный кингов коктейлем Молотова: ужас, омерзение, острая жалость, нежность, восхищение.

"Билли "Блокада". Очередная бейсбольная кингова вещь, кто разбирался в правилах игры для того, чтобы понимать, читая "Девочку, которая любила Тома Гордона", тому будет легче, прочим остается расслабиться и получать удовольствие от истории деревенского пацана, который становится самым знаменитым игроком сезона. И о том, кем в действиетльности он был: гением игры, преступником или демоном из преисподней.

"Мистер Симпатяшка". И эта тема - дома престарелых, где доживают свои дни, бледными тенями себя прежних, некогда яркие востребованные люди - одна из сквозных для Кинга, даже в этом сборнике есть рассказ об этом. "Золотые годы", "Зеленая миля", "Бессонница", теперь вот этот рассказ, исполненный спокойного достоинства и напоенный грустной нежностью "Последнего листа" О.Генри.

"Томми" снова стихотворение в прозе. Гимн ребятам из движения хиппи, ушедшим раньше. чем успели постареть и даже просто позрослеть.

"Маленький зеленый божок агонии". Жуткая (я имею в виду , по настоящему жуткая, история обряда экзорцизма. О том, что богатым бывает по-настоящему больно и тогда они тоже плачут, даже если бедным кажется, что все это притворство избалованных лентяев.

"В этом автобусе другой мир". Человек опаздывает на самое важное в своей жизни собеседование, торча в пробке, и внезапно становится свидетелем чудовищдного преступления в соседнем автобусе. Что делать? Вызвать полицию? Убедить себя, что примерещилось, ведь на самом деле такого не бывает?

"Некрологи". В каждого положен свой особый талант, надо только отыскать его и планомерно развивать. А если это талант, который служит не созиданию и сохранению, но разрушению? Все равно развивай. На свете много такого, что не имеет права на жизнь.

"Пьяные фейерверки". Все любят фейерверки, нет? Нет. Я не люблю, когда под новый год грохает со всех сторон так, что кажется мир вот-вот взлетит на воздух. В Америке апофеоз такого ужаса случается на четвертое июля и осложняется тем, что в засушливую пору, когда случайная искра может стать причиной пожара, это на порядок опаснее. Думаете, такого рода соображения остановят любителей состязаться в зрелищности и "красоте"?

"Летний гром". Грустный и прекрасный постапокалипсис, с которым Кинг в который раз выступает провозвестником пандемии, к счастью, не смертельной для большинства из нас, как в его книгах (напомню. сборник 2015, до ковида четыре года)

"Лавку дурных снов" я уже читала летом 2016 в оригинале, с неизбежными при чтении на неродном языке смысловыми и стилистическими потерями. Возможность переслушать ее сегодня аудиокнигой в восхитительном исполнении Игоря Князева стала настоящим подарком. Таки да. Кинг гений.

"Капец" – это старинное русское слово. Обозначало насыпь между двумя территориями.

Очередное предчувствие конца с надеждой на финальное спасение мира от Сергея Лукьяненко. И на сей раз хорошее. То есть, удержать уровень, заданный четверть века назад феерией сильных, умных, жанрово разнообразных и замечательно интересных книг, с которыми ворвался в современную русскую литературу почти невозможно. Там ведь еще достаточно долгий перерыв был. И все-таки он вернулся. Совершенно тот, каким зачитывались в начале тысячелетия.

А что, есть правило, согласно которому писатель должен непременно эволюционировать? Подавляющее большинство этого не делало. Федор Михалыч все время писал депрессивные мизантропические истории, с немыслимым удельным весом психов, и ничего, читают. "Пингвины", вот, сообщают, что за последние пять лет продажи достоевских книг возросли на четыреста процентов. А Лев Николаич эволюционировал, от "Анны Карениной" к "Азбуке для крестьянских детей". Лучше бы не.

Пусть уж Сергей Васильевич, со своей "фантастикой пути" остается таким, каким полюбили (возненавидели, как вариант, потому что и таких его читателей знаю). "Семь дней до Мегиддо" история Вторжения в лучших традициях лукьяненковской экспансивности. Замечали, у него никогда не бывает этого милитари-пафоса: "ни пяди родной земли", "все, способные держать оружие", "умираем, но не сдаемся". Фантастика Лукьяненко всегда "торг уместен" негоцианта-интеллектуала.

Тебя уже захватили (держат в качестве кормовой базы, каким-то иным способом используют твои потенциальные возможности). Прими как данность и попытайся приспособиться. Это не значит, что ты изначально лишен выбора, выбор есть всегда, и когда наступит решающий момент, тебе придется его сделать Не исключено, даже скорее всего, это будет означать прощание с милой твоему сердцу бренной оболочкой. Но в предлагаемых обстоятельствах прежде включи мозги, просчитай варианты, заручись поддержкой, маневрируй.

За эти маневры (в том числе) его и любим. Вот новая реальность новой книги, в которой Земля под протекторатом Инсеков. Ну да, ну да, обратная калька с русского на латынь: "на-секо-мое" "ин-сек-тум", следовательно "инсек" насекомоподобен. Они, вправду, похожи на прямоходящих муравьев, немножко посимпатичнее с нашей, человеческой, точки зрения: глазки не фасетчатые, ротик круглый вместо жвал. Но в целом перестраивать под новые стандарты эстетическую составляющую восприятия нет необходимости, людям с ними контактировать не приходится.

Начали с того. что разнесли Луну, теперь вместо Моего любимого Sputника вокруг Земли кольцо, наподобие сатурнианского. На попытку сверхдержав ответить ядерной войной с уничтожением собственного населения, ответили лишением сверхоружия боевой мощи. Сократили скорость интернета до одного бита в секунду - потенциально он есть, но все равно, что нет, как теперь постить ролики с котами, фудпорно и всякое такое? Мобильная связь тоже не работает.

Появились, буквально с неба свалившись, комки - такие лавчонки, в которых можно купить практически что угодно за кристаллы. Кристаллы тоже появились, их можно искать и с того жить. Можно даже относительно неплохо, как герой-рассказчик. Восемь лет назад, когда все случилось, ему было семнадцать и светила стандартная для сына крупного чиновника карьера: МГИМО, внешторг или там другая какая, закрытая для простых смертных, стезя.

Теперь собирает свои разноцветные штуковины: "Синий стоит восемь центов, Желтый стоит девять центов, Красный стоит только три. Осторожней режь, смотри!" - в том смысле, что разбогатеть на этом нереально, кристаллы не конвертируются в человеческие деньги, не принимаются никем, кроме Продавцов в комках, запас их делать бессмысленно, полежав некоторое время, начинают оплывать, а потом и вовсе тают.

Не, Максим нормально живет, помогает родителям, которые теперь прибухивают. Друзей нет, по серчерским (тоже такой себе аналог сталкерства, только Зона теперь везде) делам время от времени пересекается с некоторыми людьми. И не-людьми. Потому что есть среди человеческой популяции теперь и такие, Измененные. Обитают в Гнездах, устроенных по типу не то улья, не то термитника или муравейника, человеческий облик частично или полностью, в зависимости от типа и назначения особи, утрачен. Силища и скорость в них неимоверная. В людские дела не вмешиваются, но и к себе никого не подпускают.

Встречей в комке с двумя обитательницами все здесь и начнется. А уж как завертится... Мне было очень интересно. "Мегиддо" первый роман трилогии. Стану читать продолжение.

- У него явно в жизни черная полоса. Сама видишь, парню всего двадцать три.
– А знаешь, кому еще было двадцать три? Александру Македонскому, когда он завоевал весь известный ему мир.

Сравнение с Александром Македонским, точно, не самая стимулирующая для самооценки процедура. Как вообще сопоставление с любым более успешным, чем ты, человеком. Позитивная психология учит, что если имеет смысл с кем-то себя сравнивать, то единственно с собой самим год, пять, семь лет назад: моложе не становишься, красивее, в большинстве случаев, тоже, но знания, умения, навыки, совершенствование в выбранной области - если все это время продолжать движение к поставленной цели, результаты порадуют.

Как Крейга, который регулярно получает звание "ангел месяца" в корпорации Heaven Inc (Небеса Инкорпорейтед), где подвизается на должности ангела-чудотворца. Это знаете, когда бежишь на автобус и уже в пяти метрах от него, а он закрыл дверь и готов отойти от остановки, но вдруг водитель в зеркало заднего вида замечает тебя и ты успеваешь. Думаете, само собой случается? А вот и нет, это ангел, где-то на небесах, сотворил чудо.

"Тоже мне, - скажете, - Чудо. Вот если бы бездетная прежде женщина вдруг родила тройню. Или нет - шестерню. То было бы чудо!" Такое тоже случилось однажды, и сотворивший это зрелищное безобразие ангел Винсент даже повышен до архангела. А самочувствие матери, жизнеспособность детей, уж не говоря об уходе за таким числом орущих младенцев - это никому не интересно.

Что делать, на небесах все как на земле: можешь день за днем совершать маленькие филигранные чудеса и получать за это раз в месяц звание ангела месяца с купоном на бесплатную пиццу в кафетерии, а можешь однажды сделать что-то уродливое и топорное, но масштабное, прорваться в высшую лигу с рыбой фугу, приготовленной лучшим поваром. Каждый день и практически бесплатно. Но Крейг не будет сравнивать себя с Винсом, мы ведь помним из позитивной психологии, что делать этого не стоит.

И все идет своим чередом, пока не появляется молодая ангел Элизабет. Для нее отдел чудес повышение. Прежде, в самом нижнем звене - молитвенном, именно она придумала сортировать молитвы по степени важности, а требующие срочного божественного вмешательства подчеркивать красным. Ну, чтобы Он сразу видел, на что обратить первоочередное внимание. Элизабет, которую прикрепляют к Крейгу как практикантку.

А она такая, горит на работе, готова даже презреть субординацию в случае, который представляется безотлагательным. Помните это: "Врывается к Богу, плачет, боится. что опоздал, целует его жилистую руку, просит, чтобы..." Врывается в высочайший кабинет и видит плоды своих красночернильных трудов, сваленные в кучу у дальней стены, начальство за все это время не удосужилось даже взглянуть в их сторону. И дерзкая девчонка бросает Ему в лицо, что при таком отношении к работе. не лучше ли подумать об отставке?

Он думает, тем более. что проект "Человечество" давно считает разочаровывающим. И принимает решение к пятнице испепелить Землю. Упс. Не этого мы хотели. И теперь уже Крейг бьет челом, заручаясь обещанием, что если до того времени двое из этих гадких неблагодарных созданий искренне полюбят друг друга и подтвердят свои чувства поцелуем, армагеддец отменится. Делайте ваши ставки, господа.

Дело за малым - свести двух самых неуверенных в себе лузеров, которые давно питают друг к другу нежные чувства. И нет, если вы подумали, что это будет легко, вы сильно ошиблись. Я не назвала бы "Чудотворцев" книгой десятилетия (книгой года, месяца и даже недели не назвала бы тоже), но там была пара моментов. которые заставили смеяться, и один уморительно смешной - где Лоре дозваниваются разные люди, принимая ее телефон за номер Радио 101.

Саймон Рич написал славную книгу, забавную и милую. И сериал по ней, говорят, очень недурной.

Сегодняшний день - есть день величайшего торжества! В Испании есть король. Он отыскался. Этот король я.
"Записки сумасшедшего" Гоголь

Сологуб прозаик сильно уступает Сологубу поэту. В стихах тяжелая наговорная муть заклинаний, навья явь, тихая печаль прощания, декадентское очарование увядания. Проза, неловкая и неуклюжая, тащится калечной недотыкомкой, заставляя брезгливо или испугано съеживаться то в тебе, что отвечает за читательское удовольствие. Отдаю отчет в субъективизме этого взгляда, но что-то подсказывает, что в оценке я сильно не одинока.

Не стоит, тем не менее, думать о Сологубе, как об еще одном "прозеванном гении" русской литературы. В ряду значимых фигур Серебряного века он занимал высокое положение и авторитет его был непререкаем. "Творимая легенда" не самая известная из сологубовских книг, много лучше знают его "Мелкого беса" (собственно, его одного и знают), и однако именно этот трехчастный роман, который скорее имеет смысл рассматривать трилогией - именно его специалисты оценивают как magnum opus писателя.

Работа над "Творимой легендой" продолжалась на протяжении семи лет, с 1905 по 1912. Три ее книги неоднородны жанрово и стилистически: первая, "Капли крови" реализм, окрашенный фольклорной и эзотерической мистикой, вторая, "Королева Ортруда" совершенный романтизм; объединяющая их заключительная "Дым и пепел" - фантастика. Две начальных части никак не связаны содержательно, третью можно рассматривать, как объединяющую, хотя с серьезной натяжкой

Капли крови

Приговоры-заклинанья
Крепче крепкого страданья,
Лепче страха и стыда.
"Нет словам переговора" Сологуб

Место и время действия - начало двадцатого века, уездный Скородож со всем набором провинциальных радостей: грязь, грубость, пьянство, воинствующее невежество, дураки и дороги. Доля образованных людей исчезающе мала и не они задают тон, но, принадлежа к привилегированному сословию вполне можно устроиться. Природа. опять же, прекрасна.

В городок приезжает приват-доцент Георгий Триродов, такой Монте-Кристо, тотчас затеявший в имении грандиозное строительство, какая-то там необыкновенная оранжерея. Много говорили также о прибывших с ним тихих детях-сиротах, о чьей судьбе Триродов заботится, есть у него и школа. Две девушки из соседнего имения, сестры Елисавета и Елена, горячо интересуются соседом-вдовцом. В Елисавету влюблен Петр, в которого влюблена Елена.

В Скородоже, как во всей России тех лет, среди молодежи сильны революционные настроения, с митингами, прокламациями, агитвыступлениями. Одновременно активируются черносотенцы, реакционные и антисемитские выступления. Сологубу отменно удается передать сложную смесь переживаний молодой женщины, вставшей на путь политического протеста: стремление к лучшему для всех и ужас перед арестом, каторгой, поражением в правах, лишениями для себя.

Дальше начинается мистика с некромантией, с "тихими детьми", отчасти выступающими здесь прообразом детей мокрецов из "Гадких лебедей" Стругацких частью катализатором, преобразователем жизненной сверхэнергии, доступ к которой инженер-эзотерик Триродов (трижды рожденный) имеет в результате своих ученых штудий.

Антитезой идеальным отношениям в детской колонии выступают семьи, где детей лупцуют смертным боем и государственная школа с ее тупой мертвящей атмосферой. Характерно, что фамилия Передонов, также, как имена Ардальон и Глафира тоже закреплены здесь за образовательными чиновниками. Очевидно, в бытность Федора Кузьмича Тетерникова учителем, некий реальный Ардальон Передонов оставил у него по себе недобрую память.

Королева Ортруда

Королева играла — в башне замка — Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж...
"Это было у моря" Северянин

Вторая часть переносит в вымышленное королевство Соединенные Острова, которым правит молодая прекрасная и любимая своим народом королева Ортруда. Ее не менее привлекательный муж, принц Танкред, не столь, однако, добр и порядочен. а кроме того, как всякий мужчина, тяготится ролью консорта при царственной супруге.

Стремление самоутвердиться толкает его к многочисленным любовным похождениям, о которых постепенно узнают все, кроме наивной любящей Ортруды, убежденной, что ее избранник совершенство. А необходимость тратиться на любовниц, в свою очередь, сильно осложняет финансовые дела, заставляя ступить на бесчестный путь военной экспансии (война, как известно, многое списывает), да и большинство кредиторов имеют отношение к военной промышленности.

А поскольку Ортруда не склонна к милитаристской истерии, Танкред, подстрекаемый заимодавцами, начинает подумывать о заговоре с целью захвата власти. Вторая книга такой концентрированный романтизм: прекрасные селянки плетут венки и танцуют в лугах, суровые контрабандисты плывут по морю, подземные ходы, гулкие каменные замковые коридоры, легенда о Белом короле, дворцовые интриги, коварные злодеи, влюбленные в королеву подростки-пажи, Ортруда то и дело взывает к стихиям и завершает эту вакханалию страстей извержение вулкана.

Дым и пепел

Вы знаете, на днях
Я королем был избран всенародно.
" Сумасшедший" Апухтин

Заключительная книга предельно обостряет противоречия и ведет к неизбежной развязке. В России общественно-политический кризис соединенный с кризисом веры, выливается в безобразные уголовные преступления, черносотенные еврейские погромы и стихийные бунты черни, которую власть, используя провокаторов, направляет на Триродова, недавно нашедшего новую любовь в лице Елисаветы.

В королевстве Соединенных Островов, переживающем властный кризис, обстановка также накаляется, страсти кипят, борьба за власть вступает в терминальную стадию, а... российский гражданин Георгий Триродов выдвигает свою кандидатуру на вакантную должность короля.

На самом деле там много чего будет. Бал-маскарад, на который мертвецы явятся наравне с живыми, а в кульминационный момент большой губернский чин рассыплется в прах. Волшебная сфера, посредством которой можно путешествовать сквозь время и пространство, а при необходимости слетать на Луну (терраформирование и создание атмосферы прилагаются). Все чудеса и диковины, как вы наверняка догадались, изобретения Триродова.

И, хм, от кого другого я назвала бы это развесистой клюквой. Но от классика русской литературы, Федора Кузьмича - затейливым интеллектуальным экспериментом.

Не ищи меня, это бесполезно. Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня. Мне пора.

Коннектикут, поселение Саттон, 1666 год от Рождества Христова. Молодая женщина по имени Абита продана отцом-пьяницей в Новый Свет. Ну, вы помните, как проходила колонизация: сначала воины, потом разного рода перекати-поле; люди, не ужившиеся с законом; бегущие от кредиторов или претерпевающие гонения за веру. На первых порах, главным образом, мужчины.

Проходит некоторое время и нехватка женской заботы начинает болезненно ощущаться. Не говоря о заповеди плодиться и размножаться. Тогда приходит время женщин, и, вы ведь не будете слишком наивны, предполагая, что переселиться к черту на кулички по доброй воле захотят дамы, хорошо устроенные в жизни. Вот вы бы поехали? То-то же. Женский контингент колоний пополнялся за счет проституток, преступниц и таких вот, неприкаянных, чьи законные опекуны не стыдились того, чтобы заработать монету-другую продажей воспитанниц в замужество.

Абите в чем-то даже повезло, ее муж, фермер Эдвард ни разу руки на нее не поднял. Но он горбун, и они бедны, как церковные мыши. Даром, что трудятся, не покладая рук, на этой своей ферме неподалеку от пуританской общины Саттон. Из нищеты трудно выбиваться. А тут еще случилось эта беда, Абита не закрыла, как следует, загон и племенной козел сбежал, да так, кажется, и свалился в провал.

Потерей козла несчастья фермерской четы начнутся, но ею не закончатся. Сначала явился шурин, Уоллес, с известием, что заложил их ферму - формально он ее владелец, хотя Эдвард рассчитался за каждый акр. Потом погиб муж, а перед девушкой в полный рост встала угроза сделаться на остаток жизни рабыней в хозяйстве ненавистного Уоллеса.

Хорошая память и быстрый ум подсказали ей решение обратиться к старейшинам общины с просьбой вести дела от имени мужа,как его законная представительница. В случае, если она сумеет вырастить урожай и рассчитаться с родственником, кабалы удастся избежать. Но как хрупкой женщине в-одиночку справиться с хозяйством, в котором и двое едва концы с концами сводили?

Она повоюет, а мы, читатели, с неослабевающим интересом станем следить за историей вдовы, которой неожиданно помогает древнее божество. И ах, как хороша сцена, где Абита распевает непристойные песенки, давясь от хохота! Жемчужина книги.

Казалось бы, пора привыкнуть, но в очередной раз сталкиваясь с этим, снова понимаю, что привыкнуть невозможно. К чему? К ощущению своей совершенной некомпетентности в области, в где считала себя недурно ориентирующейся. Я говорю об англоязычной псевдоисторической фантастике-фэнтези. До этой книги ни-че-го не знала о Джеральде Броме, а меж тем, фигура он культовая и в России имеет множество поклонников.

Известный как автор и иллюстратор собственных романов (которых уже одиннадцать), книжный художник, гейм-дизайнер и сценарист, автор популярных настольных игр. В творчестве тяготеет к гиньольной андрогинной готике, вот эта козлоногая девушка на метле с обложки "Косинога. Истории о колдовстве" его творение.

Я покривила бы душой, сказав, что встретила в романе неожиданные новые идеи и оригинальные образы. На самом деле, он сложен из кирпичиков, давно и прочно связанных в коллективном бессознательном с пуританами в Новой Англии, охотой на ведьм, пробуждением стихийных природных сил.

Но сделано это мастерски, а последняя часть и финал просто удивительны. Очень хорошая книга.

Когда я уйду далеко-далеко,
Не мучаясь и не тревожась,
Быть может, вздохнёт кто-то очень легко,
А кто-то заплачет, быть может.

"Саша, привет" - это ежедневная фраза, которой герой здоровается с тем, кто/что оборвет его жизнь, своего рода производное от "Идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь". Можно возразить, что непосредственно император никого не убивал, в то время,как здешний Саша самый, что ни есть, исполнитель. Сути не меняет, в пространстве книги он персонифицированная смерть.

Россия, недалекое будущее. Социальная, экономическая и политическая стабильность необычайная. В рамках проекта по гуманизации пенитенциарной системы, при общем ослаблении жесткости наказаний, за ряд преступлений, в том числе экономических и "против нравственности", введена высшая мера. В реальности возможность подпасть под смертную казнь за нарушения такого рода, прежде преступлениями не считавшиеся, исчезающе мала.

Примерно как в крапивинском "Гуси, гуси. Га-га-га" за переход улицы в неположенном месте. И однако она существует. Герой, женатый преподаватель ВУЗа, оказывается осужден за связь с двадцатилетней студенткой, формально не достигшей возраста согласия. В дивном новом мире он отодвинут до границы юридического совершеннолетия западной традиции - двадцати одного года. Вы можете сказать, что это саркастичный ответ "Ванессе" и будете правы. Отчасти.

На самом деле, история здешнего персонажа Сергея, в той же степени связана с "вокруг-Лолита" страстями, актуализированными в общественном сознании последнего времени, в какой с набоковскими "Приглашением на казнь" и "Bend Sinister", "Процессом" Кафки абсурдизмом Хармса и множеством форм эскапизма вагиновской "Козлиной песни". Параллели можно проводить долго, когда произведение ощущается плотно ввязанным в культурный контекст, это характеризует его самым лестным образом.

Так что же все-таки с Сергеем и его близкими? Виновата, отвлеклась. Исправляюсь. Так вот, согласно гуманным законам будущего, он будет расстрелян из автоматического пулемета во время дневной прогулки по тюремному коридору (упс, простите, там нет тюрем, учреждение называется комбинатом и условия содержания - как в недурном пансионате: хорошая еда, одежда, возможность покупать алкоголь, доступ в интернет).

Времени, казни никто не знает, принятие такого рода решений предельно деперсонифицированно, и его определяет методом случайных чисел компьютер: может завтра, а может через тридцать лет. Человеческое сознание, в отличие от государственной машины, обезличенности не принимает, стремится очеловечить все, с чем сталкивается. Потому пулемет здешние охранники, а за ними герой, зовут Сашей.

Мы проходим с Сергеем все уровни принятия неизбежного (отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие), буквально оказываемся в положении человека Шредингера, живого и мертвого одновременно. А есть ведь еще жена и мать, и каждой из них тоже доведется побыть, хотя менее подробно. Предельно экономными средствами сценария или пьесы: минимум описаний, приоритет диалога - драматург Дмитрий Данилов создает объемную картину действительности.

Роман (скорее все же повесть) можно рассматривать как образец социальной, психологической, даже гендерно-окрашенной или фантастической прозы. А можно как экзистенциальной, почему нет? Одно могу гарантировать, равнодушных читателей у книги не будет.