Вакцины и аутизм. Фильм снял сам Роберт Де Ниро.



Фильм о фальсификации научных исследований, снял сам Роберт Де Ниро "ОТВАКЦИНЕНЫЕ" . Вред и последствия от вакцин. Обязателен к просмотру родителям и педиатрам!

Сколько нужно времени, чтобы накопить на квартиру в мегаполисах мира

Манипуляция. Психологическое воздействие и манипулятивные технологии

Толмачева Ольга

15 сенсационно-пугающих цитат нейролингвиста Татьяны Черниговской о сюрпризах мозга, подсознания и психики

Профессор Татьяна Черниговская, доктор биологии и филологии, заведующая Лабораторией когнитивных исследований СПбГУ, читает интересные и полезные лекции о мозге, сознании и бессознательном, психике, искусственном интеллекте, мышлении и т.д. Порой в них проскальзывают поистине сенсационно-пугающие заявления о непостижимых тайнах и сюрпризах нашего самого мощного компьютера. В некоторые просто невозможно поверить. Мы собрали для вас самые неожиданные.

1. Мозг — это загадочная мощная вещь, которую по недоразумению мы почему-то называем «мой мозг». Для этого у нас нет абсолютно никаких оснований: кто чей — это отдельный вопрос.

2. Мозг принимает решение за 30 секунд до того, как человек это решение осознает. 30 секунд – это огромный период времени для мозговой деятельности. Так кто ж в итоге приминает решение: человек или его мозг?

3. Действительно пугающая мысль — а кто на самом деле в доме хозяин? Их слишком много: геном, психосоматический тип, масса других вещей, включая рецепторы. Хотелось бы знать, кто это существо, принимающее решения? Про подсознание вообще никто ничего не знает, лучше эту тему сразу закрыть.

4. Мы должны серьезно к мозгу относиться. Ведь он же нас обманывает. Вспомните про галлюцинации. Человека, который их видит, невозможно убедить, что их не существует. Для него они так же реальны, как для меня стакан, который стоит на этом столе. Мозг ему морочит голову, подавая всю сенсорную информацию, что галлюцинация реальна.

Так какие у нас с вами основания считать, что то, что сейчас происходит, реально, а не находится внутри нашей галлюцинации?

5. Чтобы тебя не раздирало изнутри, нужно выговориться. Для этого существуют исповедники, подруги и психотерапевты. Заноза, если ее вовремя не вынуть, устроит заражение крови. Люди, которые молчат и держат все в себе, находятся не только под серьезным психологическим или даже психиатрическим риском, но и под риском соматики. Любой профессионал со мной согласится: все начнется с язвы желудка. Организм един — и психика, и тело.

6. Люди должны работать головой, это спасает мозг. Чем больше он включен, тем дольше сохранен. Наталья Бехтерева написала незадолго до ухода в лучший мир научную работу «Умные живут долго».

7. Открытие нельзя сделать по плану. Правда, есть существенная добавка: они приходят подготовленным умам. Понимаете, таблица Менделеева не приснилась его кухарке. Он долго работал над ней, мозг продолжал мыслить, и просто «щелкнуло» во сне. Я так говорю: таблице Менделеева страшно надоела эта история, и она решила ему явиться во всей красе.

8. У людей неправильные установки, они считают, что, например, повар хуже, чем дирижер. Это не так: гениальный повар перекроет всех дирижеров, я вам как гурман говорю. Сравнивать их все равно что кислое и квадратное — неправильно поставлен вопрос. Каждый хорош на своем месте.

9. Я вечно пугаю всех тем, что недалеко то время, когда искусственный интеллект осознает себя как некую индивидуальность. В этот момент у него появятся свои планы, свои мотивы, свои цели, и, я вас уверяю, мы не будем входить в этот смысл.

10. То что мозг оказался у нас в черепной коробке, не дает нам право называть его «мой». Он несопоставимо более мощный, чем вы. «Вы хотите сказать, что мозг и я — это разное?» — спросите вы. Отвечаю: да. Власти над мозгом мы не имеем, он принимает решение сам. И это ставит нас в очень щекотливое положение. Но у ума есть одна уловка: мозг сам все решения принимает, вообще все делает сам, но посылает человеку сигнал — ты, мол, не волнуйся, это все ты сделал, это твое решение было.

11. За существование гениев мы платим огромную цену. Нервные и психические расстройства выходят на первое место в мире среди болезней, они начинают опережать по количеству онкологию и сердечно-сосудистые заболевания, что являет собой не только вообще ужас и кошмар, но, кроме всего прочего, очень большое динамическое бремя для всех развитых стран.

12. Мы рождаемся с мощнейшим компьютером в голове. Но в него надо установить программы. Какие-то программы в нем стоят уже, а какие-то туда нужно закачать, и вы качаете всю жизнь, пока не помрете. Он качает это все время, вы все время меняетесь, перестраиваетесь.

13. Мозг — это не просто нейронная сеть, это сеть сетей, сеть сетей сетей. В мозге 5,5 петабайт информации — это три миллиона часов просмотра видеоматериала. Триста лет непрерывного просмотра!

14. Мозг не живет, как голова профессора Доуэля, на тарелке. У него есть тело — уши, руки, ноги, кожа, потому он помнит вкус губной помады, помнит, что значит «чешется пятка». Тело является его непосредственной частью.У компьютера этого тела нет.

15. Способность получить высококлассное образование может стать элитарной привилегией, доступной только «посвященным». Вспомним Умберто Эко, предлагавшего в романе «Имя розы» пускать в Библиотеку только тех, кто умеет, кто готов воспринимать сложные знания. Произойдет разделение на тех, кто будет уметь читать сложную литературу, и тех, кто читает вывески, кто таким клиповым образом хватает информацию из интернета. Оно будет раздвигаться все больше и больше.

Какая пенсия? Мне только 100. Квартира в Амстердаме.

Механизм передачи травмы

Людмила Петрановская

"Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но все же, все же, все же".
Александр Твардовский 

Как могут война или репрессиии травмировать людей, рожденных сильно после событий? 

И вот вчера прочитала стихи замечательного человека, учителя и вообще нашего друга Дмитрия Шноля. Как раз об этом. 

То, что мы не домололи, 
Мы оставим сыновьям: 
Бессознательные роли, 
Комья страхов по углам. 
Нам оставил век оптовый 
Соль сиротства на губах,
Запах ясельный, перловый,
Окрик нянечки в дверях. 
В пору взрослых умолчаний 
Разрастался в горле ком 
От невыплаканных, ранних 
Слёз неведомо о ком. 
Было жалко, в самом деле, - 
Жизни на шестом году, - 
Маму, Сашку, тётю Нелю, 
Воспитательниц в саду. 
Смерть казённая ходила 
Невидимкой здесь и там - 
За прилавком магазина 
И на празднике для мам. 
Этот воздух мы впитали 
С суррогатным молоком, 
По полдня в футбол гоняли,
Чтоб не спрашивать о том, - 
Чтоб не спрашивать о диком, 
Горьком, не пережитом, 
Повсеместно здесь разлитом 
И не видимом при том. 
И от этого наследства 
Нам не деться никуда, 
И пошаливает сердце 
От подённого труда. 
Но, быть может, нашим внукам 
Вдруг удастся превозмочь 
Еле слышным чуждым звуком 
Подступающую ночь. 

Вот такой вот примерно механизм. Дети за отцов отвечают. Не по закону, а по жизни, хотим мы этого или нет. Все непроговоренное, не названное своими именами, все, из чего не сделаны выводы, остается потомкам. «И от этого наследства нам не деться никуда…» 

Кстати, я убеждена, что это единственная причина, по которой надо судить преступников. Наказанием никого не исправишь, местью ничьей боли не уймешь. Но названное преступлением, взвешенное и оцененное, оплаченное и искупленное, остается в прошлом, а неназванное - продолжает висеть на шее у детей. Не обязательно прямых потомков преступника причем. 

*** 

Видимо, не отцепится это все от меня, пока не напишется. Сдаюсь и пишу. 

Как же она все-таки передается, травма? 

Понятно, что можно всегда все объяснить «потоком», «переплетениями», «родовой памятью» и т. д., и, вполне возможно, что совсем без мистики и не обойдешься, но если попробовать? Взять только самый понятный, чисто семейный аспект, родительско-детские отношения, без политики и идеологии. О них потом как-нибудь. 

Живет себе семья. Молодая совсем, только поженились, ждут ребеночка. Или только родили. А может, даже двоих успели. Любят, счастливы, полны надежд. И тут случается катастрофа. Маховики истории сдвинулись с места и пошли перемалывать народ. Чаще всего первыми в жернова попадают мужчины. Революции, войны, репрессии - первый удар по ним. 

И вот уже молодая мать осталась одна. Ее удел - постоянная тревога, непосильный труд (нужно и работать, и ребенка растить), никаких особых радостей. Похоронка, «десять лет без права переписки», или просто долгое отсутствие без вестей, такое, что надежда тает. Может быть, это и не про мужа, а про брата, отца, других близких. Каково состояние матери? Она вынуждена держать себя в руках, она не может толком отдаться горю. На ней ребенок (дети), и еще много всего. Изнутри раздирает боль, а выразить ее невозможно, плакать нельзя, «раскисать» нельзя. И она каменеет. Застывает в стоическом напряжении, отключает чувства, живет, стиснув зубы и собрав волю в кулак, делает все на автомате. Или, того хуже, погружается в скрытую депрессию, ходит, делает, что положено, хотя сама хочет только одного - лечь и умереть. 

Ее лицо представляет собой застывшую маску, ее руки тяжелы и не гнутся. Ей физически больно отвечать на улыбку ребенка, она минимизирует общение с ним, не отвечает на его лепет. Ребенок проснулся ночью, окликнул ее - а она глухо воет в подушку. Иногда прорывается гнев. Он подполз или подошел, теребит ее, хочет внимания и ласки, она когда может, отвечает через силу, но иногда вдруг как зарычит: «Да, отстань же», как оттолкнет, что он аж отлетит. Нет, она не него злится - на судьбу, на свою поломанную жизнь, на того, кто ушел и оставил и больше не поможет. 

Только вот ребенок не знает всей подноготной происходящего. Ему не говорят, что случилось (особенно если он мал). Или он даже знает, но понять не может. Единственное объяснение, которое ему в принципе может прийти в голову: мама меня не любит, я ей мешаю, лучше бы меня не было. Его личность не может полноценно формироваться без постоянного эмоционального контакта с матерью, без обмена с ней взглядами, улыбками, звуками, ласками, без того, чтобы читать ее лицо, распознавать оттенки чувств в голосе. Это необходимо, заложено природой, это главная задача младенчества. А что делать, если у матери на лице депрессивная маска? Если ее голос однообразно тусклый от горя, или напряжено звенящий от тревоги? 

Пока мать рвет жилы, чтобы ребенок элементарно выжил, не умер от голода или болезни, он растет себе, уже травмированный. Не уверенный, что его любят, не уверенный, что он нужен, с плохо развитой эмпатией. Даже интеллект нарушается в условиях депривации. Помните картину «Опять двойка»? Она написана в 51. Главному герою лет 11 на вид. Ребенок войны, травмированный больше, чем старшая сестра, захватившая первые годы нормальной семейной жизни, и младший брат, любимое дитя послевоенной радости - отец живой вернулся. На стене - трофейные часы. А мальчику трудно учиться. 

Конечно, у всех все по-разному. Запас душевных сил у разных женщин разный. Острота горя разная. Характер разный. Хорошо, если у матери есть источники поддержки - семья, друзья, старшие дети. А если нет? Если семья оказалась в изоляции, как «враги народа», или в эвакуации в незнакомом месте? Тут или умирай, или каменей, а как еще выжить? Идут годы, очень трудные годы, и женщина научается жить без мужа. «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Конь в юбке. Баба с яйцами. Назовите как хотите, суть одна. Это человек, который нес-нес непосильную ношу, да и привык. Адаптировался. И по-другому уже просто не умеет. Многие помнят, наверное, бабушек, которые просто физически не могли сидеть без дела. Уже старенькие совсем, все хлопотали, все таскали сумки, все пытались рубить дрова. Это стало способом справляться с жизнью. Кстати, многие из них стали настолько стальными - да, вот такая вот звукопись - что прожили очень долго, их и болезни не брали, и старость. И сейчас еще живы, дай им Бог здоровья. В самом крайнем своем выражении, при самом ужасном стечении событий, такая женщина превращалась в монстра, способного убить своей заботой. И продолжала быть железной, даже если уже не было такой необходимости, даже если потом снова жила с мужем, и детям ничего не угрожало. Словно зарок выполняла. 

Ярчайший образ описан в книге Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». 

А вот что пишет о «Страшной бабе» Екатерина Михайлова («Я у себя одна» книжка называется): «Тусклые волосы, сжатый в ниточку рот…, чугунный шаг… Скупая, подозрительная, беспощадная, бесчувственная. Она всегда готова попрекнуть куском или отвесить оплеуху: «Не напасешься на вас, паразитов. Ешь, давай!»…. Ни капли молока не выжать из ее сосцов, вся она сухая и жесткая…» Там еще много очень точного сказано, и если кто не читал эти две книги, то надо обязательно. 

Самое страшное в этой патологически измененной женщине - не грубость, и не властность. Самое страшное - любовь. Когда, читая Санаева, понимаешь, что это повесть о любви, о такой вот изуродованной любви, вот когда мороз-то продирает. У меня была подружка в детстве, поздний ребенок матери, подростком пережившей блокаду. Она рассказывала, как ее кормили, зажав голову между голенями и вливая в рот бульон. Потому что ребенок больше не хотел и не мог, а мать и бабушка считали, что надо. Их так пережитый голод изнутри грыз, что плач живой девочки, родной, любимой, голос этого голода перекрыть не мог. 

А другую мою подружку мама брала с собой, когда делала подпольные аборты. И она показывала маленькой дочке полный крови унитаз со словами: вот, смотри, мужики-то, что они с нами делают. Вот она, женская наша доля. Хотела ли она травмировать дочь? Нет, только уберечь. Это была любовь. 

А самое ужасное - что черты «Страшной бабы» носит вся наша система защиты детей до сих пор. Медицина, школа, органы опеки. Главное - чтобы ребенок был «в порядке». Чтобы тело было в безопасности. Душа, чувства, привязанности - не до этого. Спасти любой ценой. Накормить и вылечить. Очень-очень медленно это выветривается, а нам-то в детстве по полной досталось, няньку, которая половой тряпкой по лицу била, кто не спал днем, очень хорошо помню.

Но оставим в стороне крайние случаи. Просто женщина, просто мама. Просто горе. Просто ребенок, выросший с подозрением, что не нужен и нелюбим, хотя это неправда и ради него только и выжила мама и вытерпела все. И он растет, стараясь заслужить любовь, раз она ему не положена даром. Помогает. Ничего не требует. Сам собой занят. За младшими смотрит. Добивается успехов. Очень старается быть полезным. Только полезных любят. Только удобных и правильных. Тех, кто и уроки сам сделает, и пол в доме помоет, и младших уложит, ужин к приходу матери приготовит. Слышали, наверное, не раз такого рода расказы про послевоенное детство? «Нам в голову прийти не могло так с матерью разговаривать!» - это о современной молодежи. Еще бы. Еще бы. Во-первых, у железной женщины и рука тяжелая. А во-вторых - кто ж будет рисковать крохами тепла и близости? Это роскошь, знаете ли, родителям грубить. Травма пошла на следующий виток. 

*** 

Настанет время, и сам этот ребенок создаст семью, родит детей. Годах примерно так в 60-х. Кто-то так был «прокатан» железной матерью, что оказывался способен лишь воспроизводить ее стиль поведения. Надо еще не забывать, что матерей-то многие дети не очень сильно и видели, в два месяца - ясли, потом пятидневка, все лето - с садом на даче и т. д. То есть «прокатывала» не только семья, но и учреждения, в которых «Страшных баб» завсегда хватало. 

Но рассмотрим вариант более благополучный. Ребенок был травмирован горем матери, но вовсе душу ему не отморозило. А тут вообще мир и оттепель, и в космос полетели, и так хочется жить, и любить, и быть любимым. Впервые взяв на руки собственного, маленького и теплого ребенка, молодая мама вдруг понимает: вот он. Вот тот, кто наконец-то полюбит ее по-настоящему, кому она действительно нужна. С этого момента ее жизнь обретает новый смысл. Она живет ради детей. Или ради одного ребенка, которого она любит так страстно, что и помыслить не может разделить эту любовь еще на кого-то. Она ссорится с собственной матерью, которая пытается отстегать внука крапивой - так нельзя. Она обнимает и целует свое дитя, и спит с ним вместе, и не надышится на него, и только сейчас, задним числом осознает, как многого она сама была лишена в детстве. Она поглощена этим новым чувством полностью, все ее надежды, чаяния - все в этом ребенке. Она «живет его жизнью», его чувствами, интересами, тревогами. У них нет секретов друг о друга. С ним ей лучше, чем с кем бы то ни было другим. 

И только одно плохо - он растет. Стремительно растет, и что же потом? Неужто снова одиночество? Неужто снова - пустая постель? Психоаналитики тут бы много чего сказали, про перемещенный эротизм и все такое, но мне сдается, что нет тут никакого эротизма особого. Лишь ребенок, который натерпелся одиноких ночей и больше не хочет. Настолько сильно не хочет, что у него разум отшибает. «Я не могу уснуть, пока ты не придешь». Мне кажется, у нас в 60-70-е эту фразу чаще говорили мамы детям, а не наоборот.

Что происходит с ребенком? Он не может не откликнуться на страстный запрос его матери о любви. Это выше его сил. Он счастливо сливается с ней, он заботится, он боится за ее здоровье. Самое ужасное - когда мама плачет, или когда у нее болит сердце. Только не это. «Хорошо, я останусь, мама. Конечно, мама, мне совсем не хочется на эти танцы». Но на самом деле хочется, ведь там любовь, самостоятельная жизнь, свобода, и обычно ребенок все-таки рвет связь, рвет больно, жестко, с кровью, потому что добровольно никто не отпустит. И уходит, унося с собой вину, а матери оставляя обиду. Ведь она «всю жизнь отдала, ночей не спала». Она вложила всю себя, без остатка, а теперь предъявляет вексель, а ребенок не желает платить. Где справедливость? Тут и наследство «железной» женщины пригождается, в ход идут скандалы, угрозы, давление. Как ни странно, это не худший вариант. Насилие порождает отпор и позволяет-таки отделиться, хоть и понеся потери. 

Некоторые ведут свою роль так искусно, что ребенок просто не в силах уйти. Зависимость, вина, страх за здоровье матери привязывают тысячами прочнейших нитей, про это есть пьеса Птушкиной «Пока она умирала», по которой гораздо более легкий фильм снят, там Васильева маму играет, а Янковский - претендента на дочь. Каждый Новый год показывают, наверное, видели все. А лучший - с точки зрения матери - вариант, если дочь все же сходит ненадолго замуж и останется с ребенком. И тогда сладкое единение можно перенести на внука и длить дальше, и, если повезет, хватит до самой смерти. 

И часто хватает, поскольку это поколение женщин гораздо менее здорово, они часто умирают намного раньше, чем их матери, прошедшие войну. Потому что стальной брони нет, а удары обиды разрушают сердце, ослабляют защиту от самых страшных болезней. Часто свои неполадки со здоровьем начинают использовать как неосознанную манипуляцию, а потом трудно не заиграться, и вдруг все оказывается по настоящему плохо. При этом сами они выросли без материнской внимательной нежной заботы, а значит, заботиться о себе не привыкли и не умеют, не лечатся, не умеют себя баловать, да, по большому счету, не считают себя такой уж большой ценностью, особенно если заболели и стали «бесполезны». 

Но что-то мы все о женщинах, а где же мужчины? Где отцы? От кого-то же надо было детей родить? С этим сложно. Девочка и мальчик, выросшие без отцов, создают семью. Они оба голодны на любовь и заботу. Она оба надеются получить их от партнера. Но единственная модель семьи, известная им - самодостаточная «баба с яйцами», которой, по большому счету, мужик не нужен. То есть классно, если есть, она его любит и все такое. Но по-настоящему он ни к чему, не пришей кобыле хвост, розочка на торте. «Посиди, дорогой, в сторонке, футбол посмотри, а то мешаешь полы мыть. Не играй с ребенком, ты его разгуливаешь, потом не уснет. Не трогай, ты все испортишь. Отойди, я сама» И все в таком духе. А мальчики-то тоже мамами выращены. Слушаться привыкли. Психоаналитики бы отметили еще, что с отцом за маму не конкурировали и потому мужчинами себя не почувствовали. Ну, и чисто физически в том же доме нередко присутствовала мать жены или мужа, а то и обе. А куда деваться? Поди тут побудь мужчиной… 

Некоторые мужчины находили выход, становясь «второй мамой». А то и единственной, потому что сама мама-то, как мы помним, «с яйцами» и железом погромыхивает. В самом хорошем варианте получалось что-то вроде папы дяди Федора: мягкий, заботливый, чуткий, все разрешающий. В промежуточном - трудоголик, который просто сбегал на работу от всего от этого. В плохом - алкоголик. Потому что мужчине, который даром не нужен своей женщине, который все время слышит только «отойди, не мешай», а через запятую «что ты за отец, ты совершенно не занимаешься детьми» (читай «не занимаешься так, как Я считаю нужным»), остается или поменять женщину - а на кого, если все вокруг примерно такие? - или уйти в забытье. 

С другой стороны, сам мужчина не имеет никакой внятной модели ответственного отцовства. На их глазах или в рассказах старших множество отцов просто встали однажды утром и ушли - и больше не вернулись. Вот так вот просто. И ничего, нормально. Поэтому многие мужчины считали совершенно естественным, что, уходя из семьи, они переставали иметь к ней отношение, не общались с детьми, не помогали. Искренне считали, что ничего не должны «этой истеричке», которая осталась с их ребенком, и на каком-то глубинном уровне, может, были и правы, потому что нередко женщины просто юзали их, как осеменителей, и дети были им нужнее, чем мужики. Так что еще вопрос, кто кому должен. Обида, которую чувствовал мужчина, позволяла легко договориться с совестью и забить, а если этого не хватало, так вот ведь водка всюду продается. 

Ох, эти разводы семидесятых - болезненные, жестокие, с запретом видеться с детьми, с разрывом всех отношений, с оскорблениями и обвинениями. Мучительное разочарование двух недолюбленных детей, которые так хотели любви и счастья, столько надежд возлагали друг на друга, а он/она - обманул/а, все не так, сволочь, сука, мразь… Они не умели налаживать в семье круговорот любви, каждый был голоден и хотел получать, или хотел только отдавать, но за это - власти. Они страшно боялись одиночества, но именно к нему шли, просто потому, что, кроме одиночества никогда ничего не видели. 

В результате - обиды, душевные раны, еще больше разрушенное здоровье, женщины еще больше зацикливаются на детях, мужчины еще больше пьют. 

У мужчин на все это накладывалась идентификация с погибшими и исчезнувшими отцами. Потому что мальчику надо, жизненно необходимо походить на отца. А что делать, если единственное, что о нем известно - что он погиб? Был очень смелым, дрался с врагами - и погиб? Или того хуже - известно только, что умер? И о нем в доме не говорят, потому что он пропал без вести, или был репрессирован? Сгинул - вот и вся информация? Что остается молодому парню, кроме суицидального поведения? Выпивка, драки, сигареты по три пачки в день, гонки на мотоциклах, работа до инфаркта. Мой отец был в молодости монтажник-высотник. Любимая фишка была - работать на высоте без страховки. Ну, и все остальное тоже, выпивка, курение, язва. Развод, конечно, и не один. В 50 лет инфаркт и смерть. Его отец пропал без вести, ушел на фронт еще до рождения сына. Неизвестно ничего, кроме имени, ни одной фотографии, ничего. Вот в таком примерно антураже растут детки, третье уже поколение. 

В моем классе больше, чем у половины детей родители были в разводе, а из тех, кто жил вместе, может быть, только в двух или трех семьях было похоже на супружеское счастье. Помню, как моя институтская подруга рассказывала, что ее родители в обнимку смотрят телевизор и целуются при этом. Ей было 18, родили ее рано, то есть родителям было 36–37. Мы все были изумлены. Ненормальные, что ли? Так не бывает! 

Естественно, соответствующий набор слоганов: «Все мужики - сволочи», «Все бабы - суки», «Хорошее дело браком не назовут». А что, жизнь подтверждала. Куда ни глянь… 

Но случилось и хорошее. В конце 60-х матери получили возможность сидеть с детьми до года. Они больше не считались при этом тунеядками. Вот кому бы памятник поставить, так автору этого нововведения. Не знаю только, кто он. Конечно, в год все равно приходилось отдавать, и это травмировало, но это уже несопоставимо, и об этой травме в следующий раз. А так-то дети счастливо миновали самую страшную угрозу депривации, самую калечащую - до года. Ну, и обычно народ крутился еще потом, то мама отпуск возьмет, то бабушки по очереди, еще выигрывали чуток. Такая вот игра постоянная была - семья против «подступающей ночи», против «Страшной бабы», против железной пятки Родины-матери. Такие кошки-мышки. 

А еще случилось хорошее - отдельно жилье стало появляться. Хрущобы пресловутые. Тоже поставим когда-нибудь памятник этим хлипким бетонным стеночкам, которые огромную роль выполнили - прикрыли наконец семью от всевидящего ока государства и общества. Хоть и слышно было все сквозь них, а все ж какая-никакая - автономия. Граница. Защита. Берлога. Шанс на восстановление. 

Третье поколение начинает свою взрослую жизнь со своим набором травм, но и со своим довольно большим ресурсом. Нас любили. Пусть не так, как велят психологи, но искренне и много. У нас были отцы. Пусть пьющие и/или «подкаблучники» и/или «бросившие мать козлы» в большинстве, но у них было имя, лицо и они нас тоже по своему любили. Наши родители не были жестоки. У нас был дом, родные стены. 

Не у все все одинаково, конечно, были семье более и менее счастливые и благополучные. Но в общем и целом. Короче, с нас причитается. Но про это в следующий раз. 

Прежде чем перейти к следующему поколению, несколько моментов мне кажется важным проговорить. 

Я уже привыкла, что сколько раз не пиши в конце и ли начале текста что-нибудь вроде «конечно, все люди и семьи разные и бывает все

по-разному», всегда нн-ое число комментов будет следующего содержания: «а я не согласен, все люди и семьи разные и бывает все по-разному». Это нормально. Меня больше беспокоит, что кто-то и с тревогой спрашивает: а у нас все не так, мы что, не со всеми вместе? 

Еще раз: я просто пытаюсь показать механизм передачи травмы. В ответ на вопрос «как так может быть, что травмированы люди, родившиеся через полвека после». Вот так вот может быть. Это ни в коем разе не означает, что именно так и только так, и что у всех так и вообще. Я показываю механизм передачи на одном, довольно частом примере «сюжетной линии». Бывает и по-другому, конечно. 

Во-первых, как многие отметили, есть поколения «между», то есть со сдвигом на 10–15 лет. И там свои особенности. Некоторые комментаторы уже отмечали, что те, кто во время войны был подростками и слишком быстро стал взрослым, потом с трудом становились зрелыми людьми. Пожалуй, да, это поколение надолго сохранило «подростковость», авантюрность. Они и сейчас часто выглядят совсем не на свои 75. Кстати, оно оказалось очень талантливым, именно оно обеспечило расцвет кино, театра, литературы в 70-е. Именно ему мы обязаны какой-никакой, а фрондой совку. В подростковости есть свои плюсы. Но, возможно, именно потому фронда осталась фрондой, не став ничем более серьезным. Матерости не было. Со зрелым родительством было тоже не очень, с детьми стремились «дружить». Но это не самый тяжелый вариант, согласитесь. Хотя и травмы все те же их не миновали, и общая экзистенциальная тоска брежневского времени многих загнала в могилу раньше времени. Кстати, свою «вечную молодость» они, похоже, передали детям. У меня много друзей в возрасте около 50, и они выглядят совершенно не старше, а то и моложе нас, 40-летних, о которых речь впереди. Многое из того, что появилось в нашей стране впервые и вновь за последние годы, появилось именно благодаря тем, кому сейчас 50 с хвостиком. И многое из того, что появилось, долго не прожило, поскольку не хватало основательности. 

Во-вторых, как многими было справедливо замечено, травмы в 20 веке шли волнами, и одна накрывала другую, не давая не то что зализать раны - даже осознать, что произошло. Это все больше истощало, снижало способность к сопротивлению. Именно беспомощные отцы 40-х годов рождения оказались неспособны защитить детей от Афгана. Ведь эта война не воспринималась на священной, ни вообще сколько-нибудь оправданной, сами мальчики на нее отнюдь не рвались, да и на сильные репрессии власть была тогда не готова. Могли бы протестовать, и все бы закончилось раньше, но нет, ничего не было. Обреченно отпускали. И поди тут разбери, от чего больше травма - от самой войны или от этой пассивной беспомощности родителей. Точно так же возможны сдвиги в волнах травм внутри семьи: например, дочь «Страшной бабы» может тоже вырасти «железной», но чуть мягче, и тогда будет другой сценарий. 

В-третьих, на массовые, народные травмы всегда накладывается история собственно семьи, в которой есть свои трагедии и драмы, болезни, предательства, радости и т. д. И все это может оказаться существенней исторический событий. Помню, как однажды в компании вспоминали события путча 91 года, а один мужик говорит: а у меня накануне сын с дерева упал и повредил позвоночник, боялись, что парализует, так что я не помню никакого путча. А моя бабушка рассказывала, что 22 июня 41 года была ужасно счастлива, потому что ночью у нее дочка родилась, и вроде понимала, что война и надо что-то другое испытывать, а счастье перекрывало все. 

Наконец, вот что еще важно. То, как на ребенка влияет опыт родителей, зависит от двух противоположных стремлений. С одной стороны, ребенок стремится быть похожим на родителя, воспроизводить его жизненную модель, как самую известную и досконально изученную. С другой - люди в семье сцеплены друг с другом, как детальки в паззле, где у одного выемка, там у другого выступ. Ребенок всегда взаимодополнителен к родителям: они беспомощны - он супермен, они авторитарны - он пришиблен, они его боятся - он наглеет, они гиперопекают - он регрессирует. Если детей несколько, все попроще, они могут «распределить обязанности»: один может быть похож на родителя, а другой - дополнителен. Так часто и бывает. А если один? Какие причудливые формы это все приобретет? Плюс включается критичность к родительскому опыту и сознательные усилия «жить иначе». Так что как именно проявится травма в конкретном случае конкретного человека - никто заранее не скажет. Есть лишь сюжетные линии, потоки, в которых каждый барахтается, как может. 

Естественно, чем дальше по времени от какой-то генерализованной травмы, типа Мировой войны, тем больше факторов и сложнее их взаимодействие, в результате получается все более сложная интерференционная картина. И, кстати в результате мы все сейчас живы и обсуждаем все это, а то бы целые поколения прямо ложились и помирали, травмированные. Но поскольку поток жизни идет, всегда все не так однозначно-обреченно. 

Вот это все хотелось уточнить прежде, чем продолжить. 

АПД. Кстати, про самолеты очень интересная была ветка. Там все довольно понятно. Дети прекрасно считывают телесные реакции взрослых. Даже тщательно скрываемые, просто на уровне холодного пота, сердцебиения, бледности. И если у взрослых есть объяснение в голове (пережил войну - боюсь звука самолетов), то у детей нет. А необъяснимые телесные реакции взрослых пугают ребенка еще больше, у него закрепляются свои панические реакции на те же обстоятельства. Это если не думать про реинкарнации и т. п. А если думать, так и подавно. 

*** 

Итак, третье поколение. Не буду здесь жестко привязываться к годам рождения, потому что кого-то родили в 18, кого-то - в 34, чем дальше, тем больше размываются отчетливые «берега» потока. Здесь важна передача сценария, а возраст может быть от 50 до 30. Короче, внуки военного поколения, дети детей войны. 

«С нас причитается» - это, в общем, девиз третьего поколения. Поколения детей, вынужденно ставших родителями собственных родителей. В психологи такое называется «парентификация». 

А что было делать? Недолюбленные дети войны распространяли вокруг столь мощные флюиды беспомощности, что не откликнуться было невозможно. Поэтому дети третьего поколения были не о годам самостоятельны и чувствовали постоянную ответственность за родителей. Детство с ключом на шее, с первого класса самостоятельно в школу - в музыкалку - в магазин, если через пустырь или гаражи - тоже ничего. Уроки сами, суп разогреть сами, мы умеем. Главное, чтобы мама не расстраивалась. Очень показательны воспоминания о детстве: «Я ничего у родителей не просила, всегда понимала, что денег мало, старалась как-то зашить, обойтись», «Я один раз очень сильно ударился головой в школе, было плохо, тошнило, но маме не сказал - боялся расстроить. Видимо, было сотрясение, и последствия есть до сих пор», «Ко мне сосед приставал, лапать пытался, то свое хозяйство показывал. Но я маме не говорила, боялась, что ей плохо с сердцем станет», «Я очень по отцу тосковал, даже плакал потихоньку. Но маме говорил, что мне хорошо и он мне совсем не нужен. Она очень злилась на него после развода». У Дины Рубиной есть такой рассказ пронзительный «Терновник». Классика: разведенная мама, шестилетний сын, самоотверженно изображающий равнодушие к отцу, которого страстно любит. Вдвоем с мамой, свернувшись калачиком, в своей маленькой берлоге против чужого зимнего мира. И это все вполне благополучные семьи, бывало и так, что дети искали пьяных отцов по канавам и на себе притаскивали домой, а мамочку из петли вытаскивали собственными руками или таблетки от нее прятали. Лет эдак в восемь. 

А еще разводы, как мы помним, или жизнь в стиле кошка с собакой» (ради детей, конечно). И дети-посредники, миротворцы, которые душу готовы продать, чтобы помирить родителей, чтобы склеить снова семейное хрупкое благополучие. Не жаловаться, не обострять, не отсвечивать, а то папа рассердится, а мама заплачет, и скажет, что «лучше бы ей сдохнуть, чем так жить», а это очень страшно. Научиться предвидеть, сглаживать углы, разряжать обстановку. Быть всегда бдительным, присматривать за семьей. Ибо больше некому. 

Символом поколения можно считать мальчика дядю Федора из смешного мультика. Смешной-то смешной, да не очень. Мальчик-то из всей семьи самый взрослый. А он еще и в школу не ходит, значит, семи нет. Уехал в деревню, живет там сам, но о родителях волнуется. Они только в обморок падают, капли сердечные пьют и руками беспомощно разводят. Или помните мальчика Рому из фильма «Вам и не снилось»? Ему 16, и он единственный взрослый из всех героев фильма. Его родители - типичные «дети войны», родители девочки - «вечные подростки», учительница, бабушка… Этих утешить, тут поддержать, тех помирить, там помочь, здесь слезы вытереть. И все это на фоне причитаний взрослых, мол, рано еще для любви. Ага, а их всех нянчить - в самый раз. 

Так все детство. А когда настала пора вырасти и оставить дом - муки невозможной сепарации, и вина, вина, вина, пополам со злостью, и выбор очень веселый: отделись - и это убьет мамочку, или останься и умри как личность сам. Впрочем, если ты останешься, тебе все время будут говорить, что нужно устраивать собственную жизнь, и что ты все делаешь не так, нехорошо и неправильно, иначе уже давно была бы своя семья. При появлении любого кандидата он, естественно, оказывался бы никуда не годным, и против него начиналась бы долгая подспудная война до победного конца. Про это все столько есть фильмов и книг, что даже перечислять не буду. 

Интересно, что при все при этом и сами они, и их родители воспринимали свое детство как вполне хорошее. В самом деле: дети любимые, родители живы, жизнь вполне благополучная. Впервые за долгие годы - счастливое детство без голода, эпидемий, войны и всего такого. 

Ну, почти счастливое. Потому что еще были детский сад, часто с пятидневкой, и школа, и лагеря и прочие прелести советского детства, которые были кому в масть, а кому и не очень. И насилия там было немало, и унижений, а родители-то беспомощные, защитить не могли. Или даже на самом деле могли бы, но дети к ним не обращались, берегли. Я вот ни разу маме не рассказывала, что детском саду тряпкой по морде бьют и перловку через рвотные спазмы в рот пихают. Хотя теперь, задним числом, понимаю, что она бы, пожалуй, этот сад разнесла бы по камешку. Но тогда мне казалось - нельзя. 

Это вечная проблема - ребенок некритичен, он не может здраво оценить реальное положение дел. Он все всегда принимает на свой счет и сильно преувеличивает. И всегда готов принести себя в жертву. Так же, как дети войны приняли обычные усталость и горе за нелюбовь, так же их дети принимали некоторую невзрослость пап и мам за полную уязвимость и беспомощность. Хотя не было этого в большинстве случаев, и вполне могли родители за детей постоять, и не рассыпались бы, не умерили от сердечного приступа. И соседа бы укоротили, и няньку, и купили бы что надо, и разрешили с папой видеться. Но - дети боялись. Преувеличивали, перестраховывались. Иногда потом, когда все раскрывалось, родители в ужасе спрашивали: «Ну, почему ты мне сказал? Да я бы, конечно…» Нет ответа. Потому что - нельзя. Так чувствовалось, и все. 

Третье поколение стало поколением тревоги, вины, гиперответственности. У всего этого были свои плюсы, именно эти люди сейчас успешны в самых разных областях, именно они умеют договариваться и учитывать разные точки зрения. Предвидеть, быть бдительными, принимать решения самостоятельно, не ждать помощи извне - сильные стороны. Беречь, заботиться, опекать. 

Но есть у гиперответственности, как у всякого «гипер» и другая сторона. Если внутреннему ребенку военных детей не хватало любви и безопасности, то внутреннему ребенку «поколения дяди Федора» не хватало детскости, беззаботности. А внутренний ребенок - он свое возьмет по-любому, он такой. Ну и берет. Именно у людей этого поколения часто наблюдается такая штука, как «агрессивно-пассивное поведение». Это значит, что в ситуации «надо, но не хочется» человек не протестует открыто: «не хочу и не буду!», но и не смиряется «ну, надо, так надо». Он всякими разными, порой весьма изобретательными способами, устраивает саботаж. Забывает, откладывает на потом, не успевает, обещает и не делает, опаздывает везде и всюду и т. п. Ох, начальники от этого воют прямо: ну, такой хороший специалист, профи, умница, талант, но такой неорганизованный… 

Часто люди этого поколения отмечают у себя чувство, что они старше окружающих, даже пожилых людей. И при этом сами не ощущают себя «вполне взрослыми», нет «чувства зрелости». Молодость как-то прыжком переходит в пожилой возраст. И обратно, иногда по нескольку раз в день. Еще заметно сказываются последствия «слияния» с родителями, всего этого «жить жизнью ребенка». Многие вспоминают, что в детстве родители и/или бабушки не терпели закрытых дверей: «Ты что, что-то скрываешь?». А врезать в свою дверь защелку было равносильно «плевку в лицо матери». Ну, о том, что нормально проверить карманы, стол, портфель и прочитать личный дневник… Редко какие родители считали это неприемлемым. Про сад и школу вообще молчу, одни туалеты чего стоили, какие нафиг границы… В результате дети, выросший в ситуации постоянного нарушения границ, потом блюдут эти границы сверхревностно. Редко ходят в гости и редко приглашают к себе. Напрягает ночевка в гостях (хотя раньше это было обычным делом). Не знают соседей и не хотят знать - а вдруг те начнут в друзья набиваться? Мучительно переносят любое вынужденное соседство (например, в купе, в номере гостиницы), потому что не знают, не умеют ставить границы легко и естественно, получая при этом удовольствие от общения, и ставят «противотанковые ежи» на дальних подступах. 

А что с семьей? Большинство и сейчас еще в сложных отношения со своими родителями (или их памятью), у многих не получилось с прочным браком, или получилось не с первой попытки, а только после отделения (внутреннего) от родителей. 

Конечно, полученные и усвоенные в детстве установки про то, что мужики только и ждут, чтобы «поматросить и бросить», а бабы только и стремятся, что «подмять под себя», счастью в личной жизни не способствуют. Но появилась способность «выяснять отношения», слышать друг друга, договариваться. Разводы стали чаще, поскольку перестали восприниматься как катастрофа и крушение всей жизни, но они обычно менее кровавые, все чаще разведенные супруги могут потом вполне конструктивно общаться и вместе заниматься детьми. 

Часто первый ребенок появлялся в быстротечном «осеменительском» браке, воспроизводилась родительская модель. Потом ребенок отдавался полностью или частично бабушке в виде «откупа», а мама получала шанс таки отделиться и начать жить своей жизнью. Кроме идеи утешить бабушку, здесь еще играет роль многократно слышанное в детстве «я на тебя жизнь положила». То есть люди выросли с установкой, что растить ребенка, даже одного - это нечто нереально сложное и героическое. Часто приходится слышать воспоминания, как тяжело было с первенцем. Даже у тех, кто родил уже в эпоху памперсов, питания в баночках, стиральных машин-автоматов и прочих прибамбасов. Не говоря уже о центральном отоплении, горячей воде и прочих благах цивилизации. «Я первое лето провела с ребенком на даче, муж приезжал только на выходные. Как же было тяжело! Я просто плакала от усталости» Дача с удобствами, ни кур, ни коровы, ни огорода, ребенок вполне здоровый, муж на машине привозит продукты и памперсы. Но как же тяжело! 

А как же не тяжело, если известны заранее условия задачи: «жизнь положить, ночей не спать, здоровье угробить». Тут уж хочешь - не хочешь… Эта установка заставляет ребенка бояться и избегать. В результате мама, даже сидя с ребенком, почти с ним не общается и он откровенно тоскует. Нанимаются няни, они меняются, когда ребенок начинает к ним привязываться - ревность! - и вот уже мы получаем новый круг - депривированого, недолюбленного ребенка, чем-то очень похожего на того, военного, только войны никакой нет. Призовой забег. Посмотрите на детей в каком-нибудь дорогом пансионе полного содержания. Тики, энурез, вспышки агрессии, истерики, манипуляции. Детдом, только с английским и теннисом. А у кого нет денег на пансион, тех на детской площадке в спальном районе можно увидеть. «Куда полез, идиот, сейчас получишь, я потом стирать должна, да?» Ну, и так далее, «сил моих на тебя нет, глаза б мои тебя не видели», с неподдельной ненавистью в голосе. Почему ненависть? Так он же палач! Он же пришел, чтобы забрать жизнь, здоровье, молодость, так сама мама сказала! 

Другой вариант сценария разворачивает, когда берет верх еще одна коварная установка гиперответственных: все должно быть ПРАВИЛЬНО! Наилучшим образом! И это - отдельная песня. Рано освоившие родительскую роль «дяди Федоры» часто бывают помешаны на сознательном родительстве. Господи, если они осилили в свое время родительскую роль по отношению к собственным папе с мамой, неужели своих детей не смогут воспитать по высшему разряду? Сбалансированное питание, гимнастика для грудничков, развивающие занятия с года, английский с трех. Литература для родителей, читаем, думаем, пробуем. Быть последовательными, находить общий язык, не выходить из себя, все объяснять, ЗАНИМАТЬСЯ РЕБЕНКОМ. 

И вечная тревога, привычная с детства - а вдруг что не так? А вдруг что-то не учли? А если можно было и лучше? И почему мне не хватает терпения? И что ж я за мать (отец)? 

В общем, если поколение детей войны жило в уверенности, что они - прекрасные родители, каких поискать, и у их детей счастливое детство, то поколение гиперотвественных почти поголовно поражено «родительским неврозом». Они (мы) уверены, что они чего-то не учли, не доделали, мало «занимались ребенком (еще и работать посмели, и карьеру строить, матери-ехидны), они (мы) тотально не уверенны в себе как в родителях, всегда недовольны школой, врачами, обществом, всегда хотят для своих детей больше и лучше)

Несколько дней назад мне звонила знакомая - из Канады! - с тревожным вопросом: дочка в 4 года не читает, что делать? Эти тревожные глаза мам при встрече с учительницей - у моего не получаются столбики! «А-а-а, мы все умрем!», как любит говорить мой сын, представитель следующего, пофигистичного, поколения. И он еще не самый яркий, так как его спасла непроходимая лень родителей и то, что мне попалась в свое время книжка Никитиных, где говорилось прямым текстом: мамашки, не парьтесь, делайте как вам приятно и удобно и все с дитем будет хорошо. Там еще много всякого говорилось, что надо в специальные кубики играть и всяко развивать, но это я благополучно пропустила:) Оно само развилось до вполне приличных масштабов. 

К сожалению, у многих с ленью оказалось слабовато. И родительствовали они со страшной силой и по полной программе. Результат невеселый, сейчас вал обращений с текстом «Он ничего не хочет. Лежит на диване, не работает и не учится. Сидит, уставившись в компьютер. Ни за что не желает отвечать. На все попытки поговорить огрызается». А чего ему хотеть, если за него уже все отхотели? За что ему отвечать, если рядом родители, которых хлебом не корми - дай поотвечать за кого-нибудь? Хорошо, если просто лежит на диване, а не наркотики принимает. Не покормить недельку, так, может, встанет. Если уже принимает - все хуже. 

Но это поколение еще только входит в жизнь, не будем пока на него ярлыки вешать. Жизнь покажет. 

Чем дальше, чем больше размываются «берега», множатся, дробятся, причудлво преломляются последствия пережитого. Думаю, к четвертому поколению уже гораздо важнее конкретный семейный контекст, чем глобальная прошлая травма. Но нельзя не видеть, что много из сегодняшнего дня все же растет из прошлого. 

Собственно, осталось еще немножко, почему это важно видеть и что со всем этим делать. 

Меня оень расстроило, что кто-то не услышал важное: восприятие ребенком ситуации может сильно отличаться от реального положения дел. Это не люди военного времени своих детей не любили, это ребенок так воспринимал их «затвердевшее» от горя и перенагрузок состояние. Это не сами дети войны были по-настоящему повально беспомощны, это их дети так трактовали безумный запрос родителей на любовь. И «дяди Федоры» тоже не параноики, намеренно убивающие в своих детях всякую живую инициативу, ими движет тревога, а ребенок может воспринимать это как установку «быть беспомощным». 

Понимаете, никто не виноват. Никто не рожал детей, чтобы их не любить, использовать, кастрировать. Я уже говорила и повторю еще раз: это не про психов ненормальных история, не про уродов бездуховных, которым лишь бы устроиться в жизни получше за счет других. Это все - про любовь. Про то, что люди - живые и ранимые, даже если могут вынести невозможное. Про то, как странно искажается поток любви под влиянием травмы. И про то, что любовь, когда она искажена, может мучить хуже ненависти. 

- Поколение горя и стоического терпения. 
- Поколение обиды и потребности в любви.
- Поколение вины и гиперответственности. 
- Вот уже прорисовываются черты поколения пофигизма и инфантильности. 

Зубцы колес цепляются друг за друга, «передай дальше», «передай дальше». 

Нечто невероятное происходит в мире. А многие из нас и не замечают

Большинство из нас этого не осознает, но в мире происходит кое-что необычное.

Несколько месяцев назад я освободился от рамок привычного общества.

Я разорвал цепи страха, в которые заковали меня в системе.

С тех пор я вижу мир с другого ракурса: все меняется, но большинство из нас не знают об этом. Откуда мне знать, что мир меняется? В этой статье я укажу целых восемь тому подтверждений.

1. Никто не в силах принимать дальше существующую модель трудоустройства

Мы доходим до предела. Люди еле выдерживают работу в больших корпорациях.

Вы не видите целей и буквально воете от отчаяния. Люди увольняются. Им хочется бросить все. Посмотрите: многие пытаются открыть свое дело, берут творческие отпуска. А сколько людей находятся в депрессии, связанной с работой, сколько пострадали от профессионального выгорания?

2. Модель предпринимательства тоже меняется

Прошедшие годы ознаменовались вспышкой стартапов. Тысячи предпринимателей превратили свои гаражи в офисы, чтобы воплотить в жизнь идеи на миллиард.

Создатели стартапов искали инвесторов и получали финансирование – грант приравнивался к Кубку ФИФА. Но что происходило после получения гранта?
Вы снова становились наемным работником. В бизнес могли прийти люди, которые не разделяют ваши мечты и цели, а привели вы их сами ради денег – финансирование было главным условием вашего стартапа.

Такой исход бизнеса мучителен. По-настоящему крутые идеи не удавалось воплотить, потому что модель поиска денег часто работает против. Нужно найти новый способ вести дела, и есть отличные ребята, которые уже приступили к поискам новых вариантов.

3. Рост сотрудничества

Многие люди выяснили, что нет смысла делать что-то самим. Многие очнулись от безумного принципа «каждый сам за себя». Остановитесь, сделайте шаг назад и подумайте. Не абсурдно ли, что 7 миллиардов человек, живущих на одной планете, выросли столь отдаленными друг от друга.

Какой смысл что-то делать, если это повернет вас спиной к тысячам, миллионам людей – вашим соседям по городу, например. Мне грустно всякий раз, когда я думаю об этом. К счастью, кое-что изменилось. Стало принято делиться идеями и сотрудничать, и это открывает новые направления –совместной работы, помощи и взаимовыручки. Такие перемены задевают меня до глубины души – они прекрасны.

4. Наконец-то мы выяснили, что такое интернет

Интернет – волшебная штука, и только спустя много лет мы поняли его силу. С интернетом мир открывается, преграды падают, заканчивается разделение и начинается сотрудничество и помощь.

Некоторые нации проводят настоящие революции, такие, как Арабская весна, используя интернет как катализатор. В Бразилии мы только начинаем пользоваться интернетом в наших целях. Интернет разрушает возможность контроля над массами.

Большие медиа-группы подают новости, как им удобно, в зависимости от того, что они хотят донести. СМИ пишут то, что им выгодно, но они больше не единственные владельцы информации. Ты следишь за тем, за чем хочешь. Ты сам контактируешь с теми, с кем хочешь. Ты исследуешь все, что хочешь.

С помощью интернета маленький человек больше не безмолвен. У него появился голос. Анонимы становятся известными. Мир становится общим. И система может рухнуть.

5. Разрушена идея чрезмерного потребления

Мы были во власти культуры потребления настолько долго, насколько это вообще возможно. Мы покупали каждый новый продукт – новейшую машину, последний айфон, ведущие бренды, одежду, обувь, всякую всячину, сотни и тысячи вещей и вещичек – все, что можно удержать в руках.

Попробовав пойти против толпы, пионеры антипотребительства поняли, что путь ведет не столько против, сколько прочь от толпы. Умеренное потребление, медленная жизнь и медленная еда – вот лишь несколько видов взаимодействия с окружающим миром, которые на контрасте показывают, насколько абсурдно мы можем управлять своими жизнями. Многие не пользуются машинами.

Лишь немногие тратят деньги сверх необходимого. И все больше людей меняются одеждой, покупают бывшие в употреблении товары, сообща используют технику, автомобили, вместе снимают квартиры и офисы. Нам не нужны все те вещи, которые нам навязали. И сознательность нового потребления может привести любую компанию, которая держится на потребительстве, к банкротству.

6. Здоровая и органическая еда

Мы ели все, что казалось съедобным! Продукт вкусный? – Отлично.

Мы были настолько оторваны от реальности, что компании-производители начали продавать фактически яд вместо еды, а мы ничего не сказали. Но некоторые люди очнулись и начали есть здоровую и органическую пищу. Эта тенденция становится только сильнее. Но какое это имеет отношение к экономике и работе?

Да самое прямое. Пищевая промышленность – одна из основ нашего общества. Если мы изменим свое мышление, привычки в еде и способ потребления, корпорации начнут отвечать на перемены и адаптироваться к новому рынку спроса.

Малое фермерство снова становится уместным в цепи производства. Люди даже выращивают в квартирах овощи и фрукты. И форма экономики меняется.

7. Пробуждение духовности

Сколько ваших друзей практикуют йогу? Как насчет медитации? А теперь вернитесь на 10 лет назад. Как много людей вы знали, которые занимались таким?

Духовность на протяжении долгого времени была уделом чудаков, помешанных на мистике и эзотерике. Но и эта тенденция, к счастью, тоже изменилась. Мы подошли к границе разумного и рационального. Мы поняли, что с помощью одного лишь нашего сознательного мышления можно наладить свою жизнь.

Я уверен – вы тоже хотите управлять своей жизнью самостоятельно, и это сейчас происходит.

Вы хотите понимать, как это работает: как регулируется жизнь, что происходит после смерти, что это за энергия мысли, о которой так много говорят; что такое квантовая физика, как мысли становятся материальными и создают ощущение реальности; что такое совпадения, и что такое синхнонность; почему работает медитация; как возможно вылечить болезни без лекарств, а только при помощи рук, и как работает альтернативная медицина.

Компании проводят сеансы медитаций для своих сотрудников. Даже в школах учат медитировать. Подумайте об этом.

8 . Внешкольные тенденции

Кто придумал существующую модель образования? Кто выбирает уроки, которые дети должны посещать? Почему мы должны слушать именно те уроки истории, которые нам читают, и почему нас не учат правде о других древних цивилизациях? Почему дети должны следовать набору правил?

Почему они должны сидеть тихо и молча слушать? Почему они должны носить форму? Что это за тесты, и как они доказывают, что вы на самом деле выучили предмет. Мы изобрели и увековечили модель преподавания: последователи системы, которые превращают людей в неприметных и стандартных человеческих существ.

К счастью, многие переосмысливают концепцию образования и учат детей на дому, запускают внешкольное образование и ломают школьное.

Возможно, вы никогда не думали обо всем вышеперечисленном и даже будете шокированы. Но это происходит. Люди понемногу просыпаются и осознают, насколько безумно они живут в этом обществе.

Посмотрите и подумайте – так ли обычно то, что я написал. Не думаю. В мире происходит нечто экстраординарное.

Gustavo Tanaka

ВОПРЕКИ БОЛЬШИНСТВУ: КАК ЭКСПЕРТЫ

ФОРМИРУЮТ НАШИ ПРЕДПОЧТЕНИЯ


Эволюция распространения и потребления информации дошла до абсурдной точки. Каждый имеет свободный доступ к настолько колоссальным объемам данных, что у общества, похоже, отпала потребность в экспертном мнении. Проблема в том, что людям свойственно подстраиваться под общественные ожидания, поэтому отношение к институту экспертизы как к чему-то устаревшему и избыточному не совсем корректно. Так кто же такие эксперты и как они помогают нам понять собственные желания — в материале T&P.

Понятие «эксперт» девальвировало в том числе вследствие того, что интернет предоставляет каждому, кто желает публично высказать свое мнение, бескрайнюю площадку для дискуссий. Свою лепту внесли и СМИ, которые, не колеблясь, называют экспертом любого профессионала, способного дать комментарий о событии или явлении.

Кого же считать настоящим экспертом? Очевидно, этот человек должен удовлетворять как минимум следующим трем критериям:

1) он занимается данным видом деятельности профессионально;

2) у него есть определенный стаж работы в данной сфере;

3) его заслуги признаны профессиональным сообществом.

Но формального соответствия критериям недостаточно. Эксперт ценен своим стратегическим видением, способностью оперативно рассмотреть весь спектр имеющихся возможностей и предоставить неортодоксальные трактовки ситуации.

Доказано, что долговременная специализация на каком-либо виде деятельности изменяет структуру головного мозга — в определенных отделах устанавливаются устойчивые нейронные связи. В таком случае выражение «принципиально иное видение проблемы» становится не метафорой, а объективной особенностью когнитивной деятельности. Так, эксперимент нейролога Альваро Паскуаль-Леоне продемонстрировал, что у человека, который начал учиться играть на фортепиано, в первые же дни занятий происходит стремительное увеличение участка моторной коры мозга. Элеанор Магуайр с коллегами сканировали мозг желающих стать таксистами до и после начала программы профессионального обучения: у тех, кто успешно сдал экзамен, наблюдалось увеличение гиппокампа.

Эксперт не просто собирает и хранит информацию (с этой задачей может справиться и жесткий диск), но и подвергает ее переработке и переосмыслению. В зависимости от точной формулировки запроса и особенностей аудитории он фильтрует и преподносит сведения особым образом, что существенно влияет на степень усвояемости информации и, в итоге, ее полезности. Иными словами, эксперт помогает нам интерпретировать наши желания и понять, чего мы на самом деле хотим.

На первый взгляд, это предположение звучит парадоксально: если человек не в состоянии четко сформулировать свои желания, каким образом это может сделать за него кто-то другой? И откуда вообще взялась мысль о том, что люди испытывают трудности при формулировке своих намерений и предпочтений? Увы, именно об этом свидетельствуют многочисленные случаи работы с фокус-группами, провальные кейсы из истории компаний, а также исследования психологов и маркетологов. Людям свойственно подстраиваться под мнение окружающих, переоценивать свои эмоциональные реакции и говорить именно то, что от них ожидают, а не то, что следовало бы сказать на самом деле.

Дэн Гилберт в своей книге «Спотыкаясь о счастье» подробно разбирает человеческую склонность завышать свои ожидания. Мы уверены, будто событие позитивного характера сделает нас заметно более счастливыми, а неприятное происшествие, наоборот, заставит ощутить себя глубоко несчастными. В действительности же уровень счастья у каждого из нас остается более-менее неизменным на протяжении всей жизни и лишь незначительно колеблется в зависимости от конкретных событий.
Интроспекция — метод психологического исследования, который заключается в наблюдении собственных психических процессов без использования каких-либо инструментов или эталонов. Это углубленное исследование и познание человеком актов собственной активности: отдельных мыслей, образов, чувств, переживаний, актов мышления как деятельности разума, структурирующего сознание.

Интроспекция уже давно признана субъективным и ненадежным методом психологического исследования. То, как мы пытаемся описать или объяснить свое поведение, слишком часто приводит к искажению истины: мы принимаемся характеризовать не самих себя, а наше представление о себе. Но инструмент, от которого отказались психологи, продолжает активно использоваться маркетологами и, естественно, дает сомнительные результаты.

Джона Лерер в книге «Как мы принимаем решения» описывает любопытный эксперимент: двум группам студентов предложили дать оценку нескольким разновидностям клубничного варенья. Оценки первой группы довольно точно совпали с результатами исследования, проведенного авторитетным изданием Consumer Reports. Другим задание усложнили, попросив не просто составить рейтинг, но и объяснить свой выбор. В итоге студенты второй группы не только ранжировали продукты по-другому, но и назвали лучшим то варенье, которое объективно было худшим.

Ученые, работающие с теоретическими построениями и небольшими фокус-группами, имеют право на ошибку. Но когда дело доходит до практики, гласу народа можно доверять далеко не всегда. В 2009 году Walmart спросили своих покупателей, не кажется ли им, что пространство магазинов слишком загромождено. Те согласились, и торговая сеть потратила огромные ресурсы на то, чтобы в помещении стало «больше воздуха»: заменила стеллажи на более компактные и убрала груды товаров из проходов. Вопреки ожиданиям, инновация обернулась падением продаж на головокружительные 1.85 миллионов долларов, и авторы проекта были незамедлительно уволены.

В случае с Walmart провал частично объясняется тем, что сама формулировка вопроса уже навязывала потребителям ответ. Возможно, если вопрос был открытым (например, «что бы вы хотели изменить в наших торговых залах?»), респонденты внесли бы более дельные предложения. А возможно, и не внесли бы. Для таких ситуаций и нужен настоящий эксперт: он сумеет проигнорировать мнение фокус-группы в том случае, если на основании собственного опыта, знаний и профессиональной интуиции убежден в том, что предлагаемое им решение верное. Демократические ценности не всегда идут на пользу бизнесу, и нередко мнение одного индивида-провидца оказывается намного ценнее мнения целой толпы.

В историю вошел случай со стулом Aeron, описанный Малкольмом Гладуэллом в книге «Озарение. Сила мгновенных решений». Компания Herman Miller задалась целью создать максимально эргономичный офисный стул, которой по своему внешнему виду оказался полной противоположностью того, что люди хотели видеть у себя в кабинете. Несмотря на резкую критику со стороны потенциальных покупателей, Herman Miller все-таки начали выпускать Aeron. Вскоре этот продукт превратился в один из самых востребованных в своем сегменте. Как только стул стал хитом продаж, потребители сразу поменяли свое мнение на противоположное и начали давать прежде нежеланному предмету мебели самые высокие оценки.

Генри Форду иногда приписывают цитату: «Если бы мы спрашивали покупателей, чего они хотят, они попросили бы более скоростных лошадей». Нет доказательств того, что Форд действительно это говорил, но смысл высказывания от этого не менее очевиден: прогностическое мышление и успешное внедрение инноваций остается уделом экспертов. Современная экономика зиждется на беспрецедентно активной разработке и использовании все новых и новых технологий, которые создаются именно экспертами. Открытый доступ к огромным объемам информации и возможность выслушать мнение большинства тоже являются важными чертами нашего времени, но они не отменяют потребности в консультациях с опытными специалистами узкого профиля. Эксперты способны открыть перед нами такие возможности, о существовании которых мы просто не подозревали.

Максим Поташев: финансовый аналитик, магистр игры «Что? Где? Когда?»

«Истинная ценность экспертного знания — в том практическом опыте, на который опирается эксперт. Этот опыт и формирует интуитивное видение и глубокое понимание проблемы, которое невозможно почерпнуть из открытых источников. А еще у эксперта всегда есть преимущество в скорости перед профаном, вооруженным источниками. Эксперт не только лучше знает, где искать необходимые сведения, но часто может вообще обойтись без этого поиска, держа многое в голове. А главное, он умеет эффективно оценивать надежность источников и достоверность информации».

Текст: Lena Kochetkova
Иллюстрация: © Andrew B. Myers
Источник: http://theoryandpractice.ru/posts/10905-experts

10 ловушек в нашей голове

• 

Миллионы российских граждан подрабатывают политологами, экономистами и социальными психологами. Чуть ли не на каждой кухне можно услышать развернутое объяснение того, что происходит в России, на Украине, на всей планете. Мы не только способны оценить событие (самым объективным образом!), но и объяснить, что творится в голове у каждого из участников. Правда, это у нас редко получается сделать. Уж слишком много ловушек разбросано внутри нашего сознания. За минувшее столетие психологи экспериментально установили множество закономерностей нашего мышления

01. Другие всегда одинаковы

Как называется

Эффект гомогенности аутгруппы.

Примеры

Самая простая иллюстрация: нам кажется, что у нас, у европейцев, лица очень разные, а вот китайцы или негры все одинаковые. Или еще пример. Задайте любому жителю Центральной России простой вопрос: «Какого цвета волосы у чеченцев?» И вы тут же получите однозначный ответ: «Черные. Какие же еще?» Но у чеченцев волосы могут быть и черными, и медно-рыжими, и русыми.

 

 

То же самое происходит на уровне социальных характеристик. Адвокаты, полицейские, западные украинцы, рыбаки, жители сел, американцы, оппозиционеры… Нам кажется, что это единая масса с общими взглядами на жизнь и единым психологическим устройством.

Как работает

Разделение мира на «своих» и «чужих» выработалось еще в давние времена. Палеонтолог Александр Марков в своей книге «Эволюция человека» ссылается на эксперимент с обезьянами, которым показывали фотографии разных зверей — как обезьян того же вида, так и слонов, бегемотов, жирафов. Когда животное видело сородичей, то задерживало взгляд и рассматривало каждую фотографию как нечто новое. А вот слоны и бегемоты интереса не вызывали: зачем смотреть картинки, если там один и тот же зверь?

У человека к этому врожденному механизму добавляется так называемый принцип когнитивной экономии. Наш мозг очень ленив и всячески стремится сократить объем перерабатываемой информации. Зачем анализировать психологию каждого отдельного чиновника или полицейского, когда можно использовать простую схему: раз он относится к этой профессиональной группе, значит, он циничный, жадный, уверенный в себе, любит Путина и так далее.

02. Все немножко безумны

 

 

Как называется

Субъективная ценность, иррациональной выбор.

Примеры

Понять действия других очень просто. Люди делают то, что им выгодно. Они предпочитают продавать подороже и покупать подешевле. Кто платит, тот и заказывает музыку. К счастью (или к сожалению), эта модель редко когда работает. Но реальные люди очень часто поступают абсолютно иррационально, совершая то, что, по идее, им невыгодно. Это относится и к торговле, и к политике, и к личным отношениям. Детально иррациональность потребителей описал в свое время психолог Даниэль Канеман, за что получил Нобелевскую премию по экономике.

Как это работает

Ценность принятого решения не исчисляется в рублях и долларах. Люди делают выбор, задействуя кучу факторов: эмоциональный фон, сравнение с окружающими, собственный опыт, культурные нормы и многое другое.

03. Плохие ситуации встречаются чаще, чем плохие люди

 

 

Как называется

Фундаментальная ошибка каузальной атрибуции. Зубодробительное название лишний раз показывает, что психология — это все-таки наука, а не досужие разговоры о смысле жизни. Если перевести на человеческий язык, то «каузальная атрибуция» — это про то, как мы объясняем причины поступков других людей или самих себя. Фундаментальная она потому, что встречается очень часто, а ошибка — она и есть ошибка.

Примеры

Представьте, что перед вами двое незнакомых мужчин. Один сурово произносит: «Все должно быть сделано так, как я сказал». Другой покорно кивает. Что мы можем предположить? Первый, скорее всего, человек авторитарный, любит командовать, стремится все контролировать, имеет решительный характер. Второй же наверняка труслив, обладает заниженной самооценкой, склонен подчиняться. Правильно? Но ведь поведение этих двоих может быть связано вовсе не с их характером, а с конкретной ситуацией. Самое простое: один начальник, а другой подчиненный. Причем босс на самом деле человек мягкий и нерешительный, просто сегодня его попросили быть построже. А может, он и не начальник вовсе, а просто ответственный за проект. Тот же, кто покорно кивает, вполне вероятно, в другой ситуации окажется тираном и деспотом, просто сейчас он опоздал на работу, ощущает свою вину и поэтому не возражает. Вдобавок мы не можем исключить, что вчера он смешал коньяк с сухим вином, и теперь у него такое тяжкое похмелье, что силы есть только на кивание.

И даже зная, что человеку такое поведение навязано извне, мы продолжаем подозревать, что дело не в ситуации, а в характере. Классический эксперимент на эту тему был проведен психологами Эдуардом Джоунсом и Виктором Гаррисом еще в конце шестидесятых. Группе студентов нужно было произнести речь о Фиделе Кастро. Одним по жребию выпала задача его хвалить, другим ругать. Никакой связи с реальными политическими пристрастиями не было. Еще одна группа слушала эти выступления и должна была оценить, как на самом деле человек относится к кубинскому лидеру. И хотя наблюдатели знали, как распределились роли, они все равно были склонны считать, что люди, которым случайно выпало защищать Фиделя, в реальности ему тоже симпатизируют, и наоборот.

Этот эксперимент социальные психологи повторяли много раз в самых разных формах. И результат был всегда один: оценивая причины поступков других, люди склонны преувеличивать роль особенностей характера и приуменьшать влияние социальной ситуации. Человек, взявший в руки оружие, агрессивен и жесток, а жертвующий деньги сиротам — добр и отзывчив.

От этой ошибки не застрахованы даже сами ученые. Социальный психолог Дэвид Майерс признается в своей книге: «Однажды мне довелось помогать интервьюеру, проводившему отбор сотрудников на факультет. Одного претендента мы интервьюировали вшестером, и у каждого из нас была возможность задать ему два или три вопроса. Я ушел, думая: “Какой он зажатый, неуклюжий человек”. Со вторым кандидатом мы встретились с глазу на глаз за чашкой кофе, и сразу же оказалось, что у нас есть общий близкий друг. Наша беседа продолжалась, я все больше и больше восхищался тем, какой она “сердечный, обаятельный и располагающий к себе человек”».

Как работает

Одна из гипотез, объясняющих фундаментальную ошибку атрибуции, гласит, что все дело в фигуре и фоне. Для нас самое заметное — это поведение. Какие обстоятельства стоят за теми или иными действиями, со стороны не очень видно. Совсем другое дело, когда речь идет о нас. Вот если мы сами на кого-то кричим, то это вовсе не из-за нашей истеричности, а потому что нас достали. А если на чьем-то дне рождения мы сидим в уголочке, избегая общего веселья, то это не от стеснительности или сильной интроверсии, а от усталости после рабочего дня, да и компания подобралась неинтересная.

04. У хороших людей не бывает неприятностей

 

 

Как называется

Иллюзия справедливого мира.

Примеры

Шла девушка ночью через парк, на нее набросился отморозок и изнасиловал. Конечно, нам жалко жертву, но при этом проскакиевают мыслишки: «Зачем она через парк ночью потащилась?», «Нечего было в короткой юбке ходить!», «Может, это ее знакомый был, и она его на секс спровоцировала…»

То же самое с любыми другими жертвами. Бездомный на улице? Наверное, пропил квартиру. Избили хулиганы? Наверное, спровоцировал их как-то. Страна объята войной? А нечего было бардак разводить и сомнительных политиков поддерживать.

Хочется процитировать Сергея Довлатова: «Когда забрали жившего ниже этажом хормейстера Лялина, отец припомнил, что Лялин был антисемитом. Когда арестовали филолога Рогинского, то выяснилось, что Рогинский пил. Конферансье Зацепин нетактично обращался с женщинами. Гример Сидельников вообще предпочитал мужчин. А кинодраматург Шапиро, будучи евреем, держался с невероятным апломбом…»

Как работает

Вокруг очень много боли и трагедий. Переживать это все безумно тяжело, можно с ума сойти или как минимум уйти в запой. Абстрагироваться от этого — станешь бесчувственным циником. Остается только успокаивать себя тем, что жертвы отчасти заслужили свою участь.

Еще в человеке может проснуться героическое начало. Мол, если в мире есть несправедливость, то я должен с ней бороться. Но со всей мерзостью справиться все равно не получится. А раз я не могу немедленно вступить в схватку с драконом, пожирающим невинных девиц, значит, эти девицы не такие уж невинные.

05. «Я так и знал!»

 

 

Как называется

Ошибка хиндсайта, эффект заднего ума.

Примеры

Это к вопросу о политологах-любителях. Вам очень повезло, если вы хоть раз встречали человека, который признавался: «Я предполагал, что ситуация будет развиваться так-то и так-то, но в реальности получилось иначе». Обычно происходит наоборот. Опросы и эксперименты показывают, что практически каждый правильно прогнозировал исход президентских выборов или результаты футбольного матча. Только этот точный прогноз делался уже после того, как событие случилось.

Как работает

Самое простое объяснение: человек просто врет, уверяя, что его пророчество было точным. Ведь таким образом можно легко зарекомендовать себя как знатока политики, экономики и спорта.

Более тонкий механизм — подогнать (осознанно или нет) случившееся под изначальный прогноз. Например, если партия набрала на выборах 42% голосов, это может быть оценено и как сокрушительное поражение (меньше половины), и как впечатляющаяпобеда (самая большая фракция в парламенте).

А еще человек может внедрить в свою память воспоминание о том, что правильно прогнозировал события, хотя на самом деле ничего подобного не было. Эффект ложной памяти прекрасно продемонстрировала в своих экспериментах Элизабет Лофтус.

06. Левые — налево, правые — направо

 

 

Как называется

Групповая поляризация.

Примеры

Допустим, на задворках Госдумы родился проект закона о запрете на публичное ковыряние в носу. Подавляющее число граждан даже не задумывались о такой проблеме. Но тема начинает обсуждаться, благо социальные сети открывают невиданный простор для таких дискуссий. Кто-то спокойно замечает: мол, не такая уж великая трагедия запрет на ковыряние, может, оно и к лучшему. Тут же он получает сотни лайков с одной стороны и гневные отповеди с другой. Критики запрета тоже начинают с осторожного: «Данное решение, возможно, окажется не до конца эффективным…» Но с одной стороны давят оппоненты, а с другой поддерживают сторонники. В итоге дискуссия буквально за сутки перерастает в непримиримую войну между «Долой произвол власти! Даешь свободу!» и «Ковыряние в носу угрожает безопасности страны! Долой американских агентов!». Дальше уже можно формировать общественные движения, выходить на площади и бить морды.

Как работает

Эффект немножко смахивает на демонов Максвелла. Люди-частицы, заряженные одинаково, стремятся собраться в одной части пространства, люди-частицы с другим зарядом перемещаются в другую. Если группа объединяется для борьбы с чем-то, то в ней будут поощряться любые высказывания против этого чего-то и осуждаться (хотя бы морально) реплики, которые это что-то хоть как-то оправдывают. В итоге группа станет смещаться в сторону все более радикальной позиции. Ничего личного, чистая физика.

07. Группа вместо мозга

 

 

Как называется

Огруппленное мышление, группомыслие, Groupthink.

Примеры

«Ты что, хочешь разрушить наше единство?!» — вопрошает один из членов группы. После этого страшновато даже подумать, что можно не согласиться с единой точкой зрения.

В учебниках по социальной психологии в качестве примеров «группомыслия» приводят решения, которые повлекли за собой поражение Германии в войне, Уотергейтский скандал и крушение «Челленджера». Автор «Общественного животного» Эллиот Аронсон пишет: «Что общего было у гитлеровского “ближнего круга”, никсоновской “дворцовой гвардии” и администрации НАСА, не считая того очевидного факта, что все три команды приняли решения, приведшие к трагическим результатам? Все они были относительно сплоченными группами, изолированными от каких бы то ни было иных точек зрения».

Как работает

Необходимость поддерживать групповую сплоченность иногда кажется делом более важным, чем принятие правильных решений. Раскол и критика могут разрушить единство, а значит, их надо гасить даже в своей голове. Наверное, важность сохранения группы досталась нам от первобытных времен, когда это было вопросом выживания.

08. Во всем виноват…

Как называется

Эффект простого объяснения.

Примеры

Мы точно знаем, почему случилась Октябрьская революция. Причина одна — немецкие агенты влияния, которые хотели подорвать оборонную мощь России. Впрочем, есть другая «одна» причина: нужно было срочно производить промышленную модернизацию. Или еще: все дело в активности Солнца…

Очень часто, объясняя какое-либо событие, мы делаем ставку на один-единственный фактор, который возводится в абсолют. Можно использовать что угодно — от геополитических игр до сложных психоаналитических теорий. Но в реальности ни одно событие — от революции до развода — не происходит только по одной причине, всегда действует комплекс факторов.

Как работает

Все та же когнитивная экономия. Чем меньше параметров для объяснения можно задействовать, тем нашему уставшему мозгу лучше.

09. Эмоции против статистики

 

 

Как называется

Эффект яркой картинки, эффект ложной репрезентативности.

Примеры

Это случилось в Хреновском районе. Девочка Маша каталась на качелях, и вдруг ее шарф зацепился за дерево. Маша начала задыхаться, она хрипела, ее лицо начало синеть, она уже не могла кричать. Если бы не проходившая мимо баба Дуся, девочка погибла бы. Трагедии чудом удалось избежать. А вот мальчика Петю, который сорвался с крыши гаража и размозжил череп, спасти не удалось. И девочка Оля погибла в страшных муках, обварившись кипятком прямо у себя в квартире, ее крики слышали даже на соседней улице… В 2013 году в Хреновском районе было зарегистрировано 125 случаев детского травматизма (в 2000 году — 531).

А теперь вопрос: надо ли беспокоиться по поводу несчастных случаев среди хреновских детей? Если посмотреть на цифры, то обнаруживается, что за 13 лет детский травматизм снизился аж в четыре с лишним раза и можно переключиться на другие проблемы. Но трагические судьбы Маши, Оли и Пети не оставляют нас равнодушными. Жалко их.

Как работает

Мы существа эмоциональные. И когда нам рассказывают про конкретную живую историю, мы начинаем включаться — сочувствовать, возмущаться, горевать. С точки зрения рациональности цифры могут быть гораздо убедительнее. Но они не живые, и включить их в эмоциональный мир нашей оценки гораздо сложнее. Наши симпатии, предпочтения, установки определяют яркие частные примеры; перебить этот эмоциональный фон сухой статистикой или скучными доводами логики невероятно сложно. А потому — «В отставку главу Хреновского района!», и неважно, что он в четыре-пять раз снизил детский травматизм. 

10. Когда внутри мозга случается война

Как называется

Разрешение когнитивного диссонанса.

Примеры

Вы твердо уверены, что президент Южной Конкордии мерзавец, жулик и ставленник американского империализма. К тому же эта сволочь жестоко подавляет борцов за свободу из партизанского движения «Любовь и разум». Вдруг вы читаете новость, что этот президент выпустил всех политзаключенных и объявил свободные выборы, а партизаны на следующий день взорвали детскую больницу.

Одно знание вошло в конфликт с другим. Случился тот самый когнитивный диссонанс, который открыл давным-давно Леон Фестингер. Как быть? Вариантов множество: объявить источник информации недостоверным, признать действия президента циничным маневром, найти сообщение о том, что в больнице на самом деле были не дети, а бойцы правительственных подразделений, да и взорвали ее не партизаны, а переодетые агенты спецслужб.

Как работает

Наше сознание стремится к согласованности. Нам проще иметь единую модель мира с четким разделением на плохих и хороших. Проще допустить ложь, чем мириться со сложной и противоречивой картиной.