Мудрый доктор Лифшин  Ян Каганов    Когда-то выезжать утром из Вайцмании на работу в Тель-Авив было для доктора Семёна Лифшина самой настоящей пыткой, но что поделать, если больница, где он проходил специализацию по педиатрии, находилась именно там. Зато теперь, окончив мучения и обретя вожделенное звание «специалист», Семён мог вальяжно прогуливать новенькую «мазду» по тихим улочкам Вайцмании, где растущие с обеих сторон от мостовой деревья образовывали зелёную арку, равно защищавшую и от зимнего дождя, и от палящих солнечных лучей. А торопиться главному врачу городского отделения больничной кассы «Медилюкс» было решительно некуда. Семен преувеличенно учтиво пропускал пешеходов на «зебре», провожал глазами хорошеньких девушек и полностью соглашался с поющим в его «мазде» Армстронгом, что world, в общем и целом, wonderful, а медицинские документы выгодно отличаются от пациентов отсутствием болезней, хамящих родственников и адвокатов. Лифшин дотрюхал до здания городского отделения кассы, поставил машину на закреплённую за ним личную стоянку и, продолжая насвистывать старика Луи, поднялся в лифте на третий этаж. Там он приветливо кивнул секретарше Танечке, сидевшей в предбаннике, и направился в свой кабинет. - Доктор Семён, Двора хочет поговорить с тобой. Зайди к ней, пожалуйста, — с явным сочувствием в голосе сказала Танечка. Армстронг на устах врача сменился похоронным маршем Шопена: если кто-то и отравлял Лифшину радость от работы, так это новая начальница отделения Двора Азулай. Она безвылазно торчала на работе и совала свой нос во все дела, отдавая предпочтение тем, которые её, по идее, никак не касались. Дуализм власти в больничной кассе, когда администратор и врач руководят работой параллельно, и раньше порой приводил к тому, что становилось непонятно, «где кончается полиция, и где начинается Беня», но только с переводом Дворы в Вайцманию из Хайфы стало ясно, насколько просто было работать с её предшественником. Как и полагается одинокой сорокапятилетке, Двору интересовало всё, а как верная ученица Хрущёва (о существовании которого она, правда, не подозревала), все решения Двора делила на «мои» и «глупые». Вот и сейчас шла вторая неделя очередной холодной войны между ней и Семёном. На этот раз Двора вознамерилась уволить доктора Коэна, хирурга, которого Лифшин год назад с огромным трудом переманил у конкурентов. Поводом к увольнению явилось опоздание Коэна на приём на двадцать минут. Что поделать, иногда срочных больных привозят в больницу, не интересуясь, не пора ли хирургам бежать в поликлинику, и ежу понятно, что операция по спасению жизни превыше всего. Двора же, к сожалению, ежом не была и искренне пыталась приравнять опоздание хирурга из операционной к опозданию охранника с обеда. Своё мнение она сообщила доктору Коэну, который, не оправдываясь и не споря с начальницей, просто отправил её по известному всем адресу. Когда Семён увидел в электронной почте гневное письмо Дворы, разосланное ею, по обыкновению, всем причастным и посторонним, он ворвался в кабинет Азулайши со скальпелем. - Ты умеешь им пользоваться? — спросил добрый доктор насмерть перепуганную Двору. - Нет, — пролепетала та, косясь на скальпель. - Так не увольняй тех, кто умеет! — отчеканил взбешенный Лифшин. — А увольняй только тех, кого ты сама можешь заменить. Уборщицу, например. Коэна Семён, конечно, отстоял, но осадочек, как говорится, остался. И теперешнее приглашение, переданное Танечкой, ничего хорошего доктору не сулило. К счастью, Семён был женат уже почти двадцать лет и научился не капитулировать перед женщиной. Ну, во всяком случае, не капитулировать сразу. Поэтому, шваркнув в сердцах портфелем об стол в своём кабинете, он отдышался, глубоко вдохнул и постучал в дверь кабинета начальницы, ещё за порогом приготовив фальшивую улыбку. - Доброе утро, Семион, — приветствовала его Двора, как бы невзначай поглядев на часы. - Было добрым, — уточнил Лифшин. — Ну, что уже случилось? Доктор Фридман пришёл на работу не во фраке, или доктор Барзилай отказался есть гадюку варёную? Даже в переводе на иврит варёная гадюка — «цефа мевушаль» — звучала внушительно. Двора булькнула от неожиданности. Впрочем, она уже привыкла к манере Семёна сразу выбивать почву из-под ног собеседника и потому довольно быстро взяла себя в руки. - Я хотела поговорить с тобой об аптеках, — сказала Азулайша. Лифшин искренне удивился. - Прости, Двора, но аптеки в Вайцмании частные и работают с нашей кассой по договору. Нам они, как ты знаешь, не принадлежат, в отличие от собственно аптек кассы. О чем же нам говорить? - Вот именно об этом, — оживилась Двора. — Почему бы нам не порекомендовать начальству открыть в Вайцмании нашу аптеку и прекратить покупать услуги сети аптек «Вайцман-фарм»? - А зачем нам это? Пациенты получают в «Вайцман-фарм» всё, что им требуется, и по той же цене, что и в наших аптеках.  - Не всё, — подчеркнула Двора. — Например, витамины и солнцезащитные кремы в наших аптеках обходятся им несколько дешевле, и мне жаль, если ты этого не знаешь. - Я это знаю, но городить из-за этого огород глупо. Тем более, что эти расхваленные кремы предотвращают только ожоги от солнца, но не рак кожи, если ты этого не знаешь. - Я это знаю, — не сдавалась начальница, — но поездка на автобусе в Натанию за дешёвыми витаминами, особенно важными в пожилом возрасте, обойдётся паре пенсионеров дороже, чем скидка на эти самые витамины в нашей аптеке в Натании. - Ничего страшного, — не сдавался и Семён. — Когда пенсионеры в следующий раз поедут на пляж в Натанию, так они заодно купят в городе и витамины. - Пенсионеры не ездят на пляжи! — возмутилась Двора. - Прости, но тогда зачем им кремы защиты от солнца? — захлопнул ловушку доктор. - Где, по-твоему, старикам загорать в Вайцмании — в клубах «Золотой возраст»? Последний раз, когда я смотрел на карту Израиля, наш город прибрежным не был. Двора выдохлась. Собственно, это было неизбежным с самого начала.  - Я не понимаю, а почему ты возражаешь против нашей аптеки? — спросила она. - Потому что тогда мы потеряем «Вайцман-фарм» — а это пять филиалов во всех концах города. Сотрудничать с нами при наличии нашей аптеки они не будут, и больным придётся на автобусе переться с любым ерундовым рецептом сюда. В том числе, и твоим любимым пенсионерам, которые сегодня покупают лекарства в аптеке напротив своего дома. Это во-первых. А, во-вторых, я не думаю, что нам стоит портить отношения с мэром Вайцмании Иланом Шрики, а он сидит в своём кресле вторую каденцию, и, уверен, не последнюю. - А мэр тут при чём? — изумилась Двора. - При том, что его родная сестра является по совместительству женой Игаля Шнайдера — владельца сети «Вайцман-фарм», чьи доходы ты решила урезать процентов на шестьдесят, по моим самым скромным подсчетам. - Я этого не знала... — растерянно сказала начальница. Её щеки начала заливать краска, но стыда или гнева — Семён пока не знал и потому продолжил доводить Азулайшу до точки кипения. - Поэтому я тебе и рекомендую всегда собирать информацию, прежде чем спороть чушь, — ласково сказал он. — Знаешь, в чем состоит разница между дураком, умным и мудрецом? Дурак делает, не подумав, а умный сначала думает — а потом уже делает... Семён сделал паузу, надеясь, что Двора клюнет на приманку. Она, естественно, не обманула его ожиданий: - А мудрец? - А мудрец думает и ничего не делает, поскольку просчитать все последствия своего поступка даже ему не под силу! — довольно отчеканил Лифшин. - Ладно, — Двора, казалось, оставила свою затею и вернулась к цвету лица, отведённому для неё природой. — Я поняла. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я напишу в округ, что я в целях дальнейшего роста кассы и заботы о пациентах предлагаю открыть в Вайцмании нашу аптеку, а ты в качестве главврача категорически противишься этому? Несчастный главврач обеими руками схватился за голову. - Слушай, ты что, никакого языка не понимаешь? — устало спросил он. — Чёрт с тобой, пиши в округ, что ты хочешь аптеку, а я не возражаю, хоть и не вижу в ней смысла. Хорошее настроение осталось в «мазде» вместе с Армстронгом, и Семён окунулся с головой в рабочий компьютер. Вдруг дверь в кабинет распахнулась, и к нему ворвался растрёпанный Игаль Шнайдер. - Судя по твоему виду, ты уже знаешь, — сделал вывод доктор. — Извини, дружище, как говорится, ничего личного.  - Вы что тут, с ума все посходили? — заорал Игаль. Этот полнеющий сорокалетний здоровяк в молодости был дзюдоистом, и только преждевременная смерть отца — основателя «Вайцман-фарм» — увела его с татами прямо с полуфинала чемпионата Европы. Но, несмотря на то, что Игаль давно бросил тренировки, ругаться с ним было небезопасно для здоровья. - Видишь ли, Игаль, наша касса растёт, пациентов всё больше и больше. Когда-то надо и свою аптеку открывать. Но что ты так волнуешься — ведь больные всех других больничных касс остаются у тебя, только наши уйдут. - Конечно, конечно — чего мне волноваться: почти половина населения города у меня останется! Замечательно! Доходов, правда, ни хрена не будет, но зато я, как еврей при яичном бульоне, буду при деле, да? - Ну, доход у тебя и так будет — не надо плакаться! Поменьше, правда, чем сейчас, но не всё коту Ханука! Семён очень гордился своей ивритской интерпретацией русской пословицы. - Кстати, кто тебе стукнул? Отсюда или прямо из округа? — задал он вопрос, мучивший его с самого начала встречи. - Из округа. Кто-то позвонил Шрики, а он уже мне, — неохотно ответил Игаль. - Оперативно, — одобрил Лифшин. — Что, братство полковников выручило? - Наверное. Не знаю. Мне всё равно, кто сообщил Илану. Я хочу, чтобы эта затея с аптекой умерла. - Какой ты кровожадный! — огорчился Семён. — А ещё фармацевт! Продавец отсрочек от смерти, можно сказать. - Лифшин, у меня сегодня нет настроения для шуток. Не превращайте меня во врага — это не в ваших интересах: сегодня я молчу о том, что знаю о ваших фокусах, поскольку питаюсь от вас. Но ведь я могу и случайно проболтаться, да ещё и журналистам... - Да? — Разговор принимал неприятный, но интересный оборот. - И о чём же ты можешь случайно проболтаться? Что ты такого преступного о нас знаешь? - Ну, например, есть у вас доктор Марина. Когда в прошлом году она пропустила у пациента инфаркт, ты же её прикрыл, не так ли? Прикрыл-прикрыл, можешь не делать круглые глаза. Тебе очень хочется, чтобы это попало в газеты? С тонким намёком на то, что, может быть, ты её трахаешь, скажем, по понедельникам и четвергам, допустим, в её клинике, предположим, в обеденный перерыв? - Это какая доктор Марина? Ах, Марина! Как же, как же! Та Марина, которую ты трахаешь в её клинике в обеденный перерыв по воскресеньям и средам. Ай-яй-яй, изменяешь сестре мэра, наносишь удар по его кристально чистой репутации, да ещё незадолго до выборов! Да-да-да, припоминаю такую докторшу. Если не ошибаюсь (поправь меня, пожалуйста, если я неточен!), она ведь выписывает ненужные больным антибиотики и витамины и получает от тебя проценты с оборота, да? — Семён перешёл в наступление.  - Да-да-да, та самая Марина. А нужны антибиотики или нет, этого я не знаю. Я не врач — я только фармацевт, ты сам сказал. То, что я ей что-то плачу, ты не докажешь, а Марину вымажешь ещё больше. И себя заодно. - Не докажу, говоришь? Может быть. Но вот то, что касса без надлежащих показаний оплатила аборт залетевшей от тебя замужней аптекарше, я доказать смогу. Спорим? В кабинете наступила гнетущая тишина. Слегка вспотевший Игаль исподлобья смотрел на внешне спокойного Семёна, нога которого дёргалась под столом незаметно для посетителя, и тяжело сопел. - Ладно, — сказал он, наконец. — Я этого не хотел. Ты сам не оставляешь мне выбора. Шнайдер достал из кармана мобильный телефон. - Алло, Илан? Ты занят? Проводишь заседание в мэрии? Плевать — выйди в коридор на минутку. Слушай, эти деятели с аптекой никак не угомонятся. Что? Да, представь, оказались принципиальные ребята. Что ты говоришь? У тебя тоже есть принципы, и ты не позволишь никому достраивать дома без разрешения? Разумеется, а при чём здесь... Ах, вот оно что!.. Доктор Лифшин, у тебя что, есть застеклённый балкон без разрешения муниципалитета? И даже с крышей? - Нет, блин, я только застеклил — а крыши не поставил! Стены, как табор, уходят в небо! — съязвил зло улыбающийся Семён. - Да, Илан, ты прав — и крыша тоже без разрешения! И что теперь будет? Двадцать тысяч шекелей штрафа и приказ о немедленном разрушении без права на апелляцию? М-да, неприятно... — Игаль победоносно глядел на оппонента. - Дай мне твой мобильник на секунду, — небрежно попросил доктор. Шнайдер перебросил смартфон через стол и вальяжно развалился в кресле. - Здравствуйте, господин мэр! — радостно приветствовал Семён Илана Шрики. — Как вы поживаете? Ну, слава Богу! Нет-нет, я не собираюсь оспаривать ваше решение. Чёрт с ним, с балконом! Я только хотел спросить, как здоровье вашего младшего сына? Спина не побаливает? Он же снизил медицинский профиль именно из-за больной спины, не так ли? Дископатия, сужение межпозвоночных промежутков... Ай-яй-яй... Такой молодой человек, и такие проблемы со здоровьем... Откуда я знаю? Видите ли, уважаемый мэр, я тут недавно побеседовал с врачом-рентгенологом, которому вы звонили и очень просили его написать липовый ответ на абсолютно нормальную компьютерную томографию спины. Мол, мальчик творческий, и, как всякий творческий мальчик, любит других творческих мальчиков, помните? А потому сынуля не хочет в боевые части, так что надо ему помочь, тем более что медицинская комиссия в армии смотрит только на заключение рентгенолога, а не на сами снимки. Припоминаете такую беседу? Из трубки послышались какие-то невнятные вопли. - И вот я сейчас как раз держу в руках диск с томографией спины вашего сына (Семён крутил перед носом ополоумевшего Игаля диск со скачанными песнями «Аквариума» и делал большие глаза: «тот самый диск»!) и думаю, кому бы его переслать для перепроверки. Думаю, три-четыре профессора подтвердят, что спина в полном порядке. И как только это выйдет наружу — а это выйдет! — рентгенолог, давший липовый ответ, сообщит прессе, что был вынужден написать ложное заключение, так как подвергся мощному нажиму и угрозам с вашей стороны. Как это «пусть докажет»? А что тут доказывать, когда даже сейчас, не успела всплыть эта грязная история с трусливым сыном Илана Шрики, папаша Шрики тут же приказал разрушить балкон у оного рентгенолога. Я путаю? Ничего я не путаю — это вы невнимательно читали документы на квартиру, мой дорогой мэр! Кто, по-вашему, хозяин квартиры? Я? Ни в малейшей степени — вы посмотрите в бумаги хорошенечко! Я думаю, что вы увидели в них слова «доктор» и «Лифшин» и сделали поспешные выводы. А в документах написано, что хозяин — это доктор Лариса Лифшин, моя жена и старший врач-рентгенолог больницы «Моше Даян». И как вы думаете, кому поверят правительство, пресса и наши дорогие читатели: вам на фоне «вольво» и сына, служащего на открытой базе в Вайцмании, или Ларисе на фоне разрушенной квартиры? Я почему-то склоняюсь ко второй версии. Передать трубку Игалю? Сию секунду. До свидания, господин мэр. Кстати, хотелось бы до конца недели получить ретроактивное разрешение муниципалитета на произведённое строительство. Будьте так любезны! Игаль в полуобморочном состоянии выслушал Илана, буркнул что-то короткое в мобильник и выключил его. - Семион, ну, давай, поговорим спокойно. Ну, на хрена тебе эта аптека, а? — тоскливо спросил Игаль. - Мне? Мне она абсолютно не нужна! Это госпожа Азулай, наше начальственное светило, без неё жить не может, а я лишь придерживаюсь корпоративной этики в беседе с внешним представителем. - И только-то? А что ж ты мне нервы мотал целый час? - А ты меня спросил? Или сразу начал письками меряться, кто кого быстрее угробит? — вопросом на вопрос ответил Лифшин. - Ладно, эту дуру мы заткнем, — успокоенно вздохнул Шнайдер. — Будь здоров, Семион! Он встал со стула, пожал доктору руку и покинул кабинет. После его ухода на заваленном бумагами рабочем столе Семёна прибавился небольшой конверт. Лифшин закурил, проверил содержимое конверта и снял телефонную трубку. - Привет, солнышко, — замурлыкал он. — Слушай, помнишь, ты мне показывала в «Ройялти» серёжки , которые твой муж не хотел тебе покупать? Как ты думаешь, они ещё там? А то я проезжал сегодня мимо магазина и видел, что там сейчас проходит особое мероприятие «Один плюс один». Ага, особое круглогодичное. Так я бы купил своей корове что-нибудь и получил бы для тебя те самые серёжки, как тебе такая идейка? Нет, я не разбогател — просто случайно копеечка с неба упала. Я бы тогда сегодня заехал и купил, а в среду отдал бы тебе прямо в «Хилтоне». Не возражаешь? Я так и думал. А знаешь, что в этом самое смешное? Что ты смело сможешь сказать Игалю, что серёжки куплены на его деньги, и будешь абсолютно права! Ну, до встречи, котик! Целую тебя! ... Через месяц Двору переводили с повышением в Центральный округ. На одну из тех должностей, где нет ни ответственности, ни возможности принимать решения, ни шансов на дальнейшую карьеру. Новым начальником отделения больничной кассы в Вайцмании стал моложавый списанный в запас подполковник. Всем он был хорош, не лез в дела Семёна, не проявлял ненужной инициативы и только иногда, забываясь, называл Илана Шрики не «мэром», а «комбатом» — ну, так разве три года совместной службы легко забудешь?     Славница