Яков Шехтер
из книги "Голос в тишине"

СУББОТНЕЕ ПЛАТЬЕ ЖЕНЫ РЕБЕ ЗУСИ

 

 Белорусская кукольница Валерия Гайшун : экспозиция  под названием «Еврейское счастье»

 

Жена ребе Зуси из Аниполи отличалась большой скромностью. Особенно это касалось личных вещей. Многие годы ее единственным нарядом для суббот и праздников было то самое платье, в котором она стояла под хупой.
Впрочем, сам ребе Зуся вел себя еще более скромно. Знаменитый Ребе, он жил, точно нищий, совершенно не заботясь о материальной стороне жизни. 
Надо сказать, что как Ребе, он вел себя очень странно. Его поведение совершенно не походило на стиль других Ребе, в том числе его родного брата Элимелеха. У ребе Зуси не было ни шамеса-секретаря, ни синагоги, ни двора, ни очереди хасидов, ни роскошных сюртуков, ни талесов с серебряной оторочкой, ни кареты, запряженной шестеркой лошадей. В быту он вел себя как самый обыкновенный нищий: его одежда, хоть и опрятная и чисто выстиранная, была испещрена многочисленными заплатами, а ежедневную пищу составляли черный хлеб, луковица и немного картошки. 
Но когда речь заходила о жизни духа, ребе Зуся преображался. Каждое его слово сияло, точно драгоценный бриллиант, советы ценились, словно золотые слитки, а благословение согревало не хуже собольей шубы. 
Всем этим богатством ребе Зуся щедро оделял любого, кто обращался к нему за помощью. Однако всякую попытку отблагодарить он отвергал решительно и бесповоротно.
– Зуся, – как-то сказала жена, – Зуся, я больше не могу так, Зуся.
На ее глазах засверкали слезы.
– Что случилось? – праведник отложил в сторону книгу и сел рядом с женой.
– Мое субботнее платье… мне стыдно показаться в нем на женской половине синагоги. Его больше невозможно латать.
– Н-да, – ребе Зуся тяжело вздохнул. – Ты ведь знаешь, у нас совсем нет денег. А сколько стоит платье?

 

Жена прикинула стоимость материала и пошивки и назвала сумму.
– Ого! – удивился ребе Зуся. – Я и не знал, что женская одежда стоит так дорого.
– Откуда тебе знать? – ответила жена. – За все годы нашей совместной жизни ты не купил мне ни одной обновки.
Она говорила спокойным тоном, но в ее голосе было столько горечи, что у ребе Зуси перехватило дыхание от жалости.
«Эх, женщины, женщины, – подумал он. – До чего вы любите тратить время и деньги на украшения и прихорашивания. Даже такая праведница, как моя жена – и та не свободна от кокетства». 
Тут он припомнил времена египетского рабства, когда женщины украшаясь и прихорашиваясь, сорвали планы фараона уничтожить еврейский народ. Его мысли понеслись далеко-далеко, он уже не сидел на плохо оструганной деревянной лавке в убогом домике нищей деревеньки Аниполи, а оказался в роскошном дворце фараона и слушал, как надсмотрщики рассказывают царю Египта, что евреи вернули отосланных жен, и те снова беременны.
– Женщины правы, – прошептал ребе Зуся, – Фараон отдал приказ убивать только мальчиков, а еврейские мужчины, разведясь с женами, словно приговорили к смерти еще не рожденных девочек.
– Ты слышишь меня, Зуся? – голос жены вернул его в реальность. 
– Слышу, конечно, слышу.
– Так что будет с платьем?
– Я подумаю, поищу, поспрашиваю.
Жена не стала настаивать, молча поднялась и принялась хлопотать по хозяйству. Ребе Зуся с облечением вздохнул и отправился в синагогу. 
Через две недели он принес из лавки отрез красивой материи и молча положил на стол перед женой. 
– Вот, – он достал из кармана несколько монет. – А это для портного. Сшей себе субботнее платье.
– Но откуда, – жена, пунцовая от волнения, приподнялась со своего места. – Откуда ты взял столько денег?
– Одолжил. Вернем с Божьей помощью.
– Ах, Зуся, Зуся!
Она замолчала, но тон и засверкавшие глаза говорили куда больше, чем могут сказать слова. 
– Ты довольна?
– Очень, очень! Такая красивая материя, просто сказка!
– Ну, вот и славно, – ребе Зуся с облечением вздохнул и отправился в синагогу. 
Прошла неделя. В пятницу после полудня, собираясь в микву, ребе Зуся спросил у жены:
– Ну, сегодня я увижу тебя в новом платье?
Та отрицательно покачала головой и отвернулась. Тут ребе Зуся припомнил, что уже два дня его жена ходит с расстроенным лицом и почти не разговаривает с ним.
– Да, послушай! – вскричал он. – Я еще вчера хотел тебя спросить, почему ты такая грустная? Что нибудь случилось?
– Ничего не случилось.
– Нет, я ведь вижу, что случилось. Не из-за платья ли ты расстроена?
Жена промолчала, и ребе Зуся понял, что причина ее плохого настроения кроется именно в этом.
– Расскажи, пожалуйста.
Он отложил в сторону узелок с чистым бельем для бани и уселся на лавку. Жена не любила, когда он разговаривал с ней на ходу, словно жалея время. Она хотела его внимания, и он старался, когда вспоминал, давать ей хотя бы это.
– В общем, как бы тебе сказать, – жена замялась. – Нет у меня платья! – последние слова она выпалила решительным тоном, словно бросаясь головой в омут. – Нет и все!
– Как так нет? – удивился ребе Зуся. – Я ведь своими собственными руками дал тебе отрез. Тебе еще так понравилась ткань.
– Ты здесь не при чем, – отмахнулась жена. – К тебе никаких претензий.
– Ну, а все-таки, – настаивал ребе Зуся. – Что случилось с материей? Портной испортил? Так можно исправить, перешить.
– Да нет, платье вышло на славу.
Ребецн уселась возле мужа.
– Вот какая история получилась. Принес мне портной готовое платье, я посмотрела, – все замечательно, лучше не придумаешь. Стала его благодарить, а он вдруг вздохнул тяжело-тяжело. Спрашиваю, в чем дело, он и объяснил, что недавно просватал дочь, и жених, видя, как он шьет новое платье, решил, будто оно предназначено для свадьбы. Когда же узнал, что на новое платье нет денег, и невесте под хупой придется стоять в старом, то сильно расстроился и даже рассердился. В общем, у портного от моей обновки было столько душевных огорчений, что я, недолго думая, прямо на месте подарила платье его дочери на свадьбу.

 

– А ты заплатила ему за работу? – спросил ребе Зуся, дослушав жену до конца.
– За работу? – удивилась ребецн. – Но я ведь….
– Как пришло тебе в голову, – воскликнул ребе Зуся, – не заплатить портному за его труд? Ведь он, бедолага, всю неделю трудился для тебя одной, рассчитывая на заработанные деньги накормить своих детей. Он бедняк и если не получит честно заработанных денег, то не сможет купить даже халы на субботу. Разве он виноват в том, что тебе вдруг пришло в голову подарить это платье его дочери?
– Ты прав, – согласилась ребецн. – И как я не подумала об этом!
Рывком поднявшись со скамейки, она взяла последние в доме деньги и поспешила к портному. 

Яков Шехтер