Комендант Лагеря является самым высшим существом, с которым может столкнуться работник. Безусловно, все понимают, что где-то там, в столицах, наверное, есть и какие-то еще более высокие начальники, которые могут отдавать распоряжения самому коменданту, но у лагерных работников не было даже гипотетических шансов увидеть когда-нибудь тех высоких начальников и даже узнать, как называются их должности. А комендант был тут, и его власть на территории лагеря была безграничной.

Нынешнего коменданта не любили, боялись и уважали. Он вошел в должность три года назад и заметно отличался ото всех предшественников. Жизнь в лагере при нем резко изменилась.

Сразу и резко улучшились условия жизни работников: еды стало вдоволь, впервые стали выдавать полную норму белков и витаминов. Пропали цинга и пеллагра. Сезонные смены одежды теперь были тщательно выстираны и заштопаны, обувь выдавали только новую, и валенок впервые стало хватать для всех. Бараки отремонтировали и наконец провели паровое отопление, теперь работникам уже не надо было каждый вечер тащить на себе дрова, возвращаясь с работы в барак.

Но жить легче не стало, наоборот. Контроль на производстве возрос и стал предельно жестким. Отлынивать от работы или трудится спустя рукава больше не получалось. Фельдшеры перестали выдавать липовые справки освобождения по болезни. С мастером нельзя было договориться о более выгодном наряде — все строго по очереди. Контролировался каждый шаг, не только на производстве, но и в личное время. Дисциплинарные взыскания стали даваться строго по инструкции. Раньше мастер съездит тебя по морде в сердцах — и все, свободен. А теперь на любой чих — следствие, суд, прейскурант наказаний, даже если в конце тебя признавали невиновным, само прохождение этой цепочки было сущим наказанием.

Комендант никогда ни на кого не орал, говорил всегда негромко, доброжелательно и очень вежливо. Но находил при этом такие слова и выражения, что душа человека проваливалась в пятки от страха, и ноги сами несли его выполнять приказ коменданта.

Корчак пришел заранее. Он знал, что если в бумаге написано 15:00, то опаздывать хоть на минуту — ей-богу не следовало.

Так и случилось. Ровно в 15:00 комендант пронесся по корридору и проходя мимо Корчака, сделал приглашающий жест рукой.

— Он вас позвал, бегом за ним! — шепнул Корчаку один из стражников.

Корчак нерешительно вошел в кабинет.

— Ян Корчак? — спросил комендант, — чего топчетесь в дверях, садитесь.

В руках у него была папка с личным делом.

— Вы — прекрасный работник, Корчак, — сказал комендант скучным вежливым голосом, — за все время работы — ни единого производственного взыскания, только поощрения и благодарности. Правда дисциплина у вас хромает, но вам прощают, ведь специалист вы — отличный. Ваше начальство вас очень ценит. У меня тут два часа назад были начальник вашего управления с главным инженером. Умоляли не забирать вас от них.

Новость сразила Корчака наповал. Он был уверен, что начальник управления с главным инженером даже не подозревают о его существовании.

— Но разве они могут возражать, если у меня рак? У меня ведь рак? — осторожно поинтересовался он. — Иначе бы меня не вывели из лагерного ведомства.

— Рак? — недоуменно спросил Комендант, — и впервые посмотрел на Корчака с интересом. — Да, да, конечно у вас рак, какая-то очень редкая и не опасная форма, я даже не помню, как называется, да и вам это знать не надо. Это вас вообще не должно занимать, вы даже не заметите, как вам его вылечат. Сделают несколько инъекций, и всё! Это амбулаторно лечится.

Он вытащил из личного дела какую-то справку.

— Вот тут написано о вашем рацпредложении, будто вы придумали упрощенный способ расчетов направленного взрыва, который дает не худшую точность по сравнению со стандартным. Это так?

— Не совсем так. Это не упрощенный метод, а метод исключающий грубые ошибки. В стандартном методе, если вы по ошибке подставите неверные исходные данные, то и результат будет ошибочным, и это может вызвать серьезные негативные последствия. Знаете, это часто бывает, либо вес перепутают, либо десятичный ноль не туда влепят. А в этом методе если поставить ошибочные значения на входе, ну те, что выходят за разумные границы, просто решение не сойдется, ошибка сразу будет видна.

Комендант шлепнул рукой по столу:

— Так вот почему на пятой отчетность по взрывным авариям нулевая! А мы приписки у них искали!

Впрочем, он тут же подавил эту свою эмоциональную вспышку, но тон разговора с Корчаком с этого момента изменился. Из речи коменданта вдруг исчез этот пренебрежительный начальственный оттенок.

— Эта ваша новая формула, Корчак, выходит за рамки обычного рацпредложения, — пояснил он. — Ваше прежнее начальство обязано было распространить этот опыт на все лагеря. А вас — поощрить. Очень серьезно поощрить. Вы математик, вы можете себе представить, сколько ресурсов можно было бы сэкономить и сколько жизней спасти, если бы эта ваша формула применялась бы сейчас не только в пятом управлении, но и по все Земле. Если конечно, вы сами не ошиблись, и ваша формула и вправду так хороша. Но это легко проверить. Очень легко! Чтобы вывести формулу, нужен выдающийся математик, а чтобы найти в ней ошибки, достаточно просто любого внимательного математика. Не так ли, Корчак?

Он подумал еще минуту и нажал кнопку связи.

— Здесь Дабл Ви. Пошлите криптосигнал на блокировку архива в пятое управление. Выемка документации, ревизия, категория 1, обработка предметными специалистами. Первых лиц переместить в зону Б, полномочия приостановить. Управление передать второму уровню, временно лишить всех полномочий по принятию кадровых решений. Все кадровые решения по пятому управлению пока принимаю я сам. Контроль — через пять дней.

Он повернулся к Корчаку.

— Вот, видите, только вы дошли до моего кабинета, как уже помогли разоблачить… — он сделал паузу и задумался на мгновенье. — Нет, это конечно никакой не заговор. Это элементарная глупость и недальновидность. Глупцы наносят больше вреда, чем заговорщики. Они просто захотели воспользоваться вашей формулой для улучшения своих производственных показателей. И им даже в голову не пришло, какую пользу она могла бы принести всей земной экономике, которая сейчас пребывает в тяжелом положении.

Корчак внутренне усмехнулся про себя. Уж он то точно знал в каком именно положениинаходится сейчас земная экономика. И знал это даже лучше, чем мог знать комендант лагеря.

Однако эта «внутренняя» усмешка видимо как-то отразилась на его лице, потому что комендант пристально посмотрел на него.

— Кстати, о положении в земной экономике. Вы небось гадали, с чего бы это сам комендант пригласил вас ни с того ни с сего на личную аудиенцию? Ваше бывшее начальство так расхвалило ваши математические способности, что я решил привлечь вас в качестве эксперта. Мне хотелось бы знать ваше мнение об одном математическом расчете именно экономического характера.

Небрежным движением он бросил на стол перед Корчаком синенькую картонную папку.

В глазах у Корчака помутилось. Это была та самая папка.

Комендант внимательно следил за ним и конечно же заметил всю гамму чувств, прошедших через лицо Корчака.

— Вам знакома эта папка? Вы раньше видели ее?

Отпираться было бесполезно, он невольно выдал себя. Но услужливое подсознание уже подсказывало Корчаку выход из ситуации, у него еще был шанс ускользнуть из расставленных сетей.

— Да, я уже видел раньше эту папку, — как можно безразличнее сказал он. — мне ее давал Маврос Лазарос, ему тоже, как и вам, было интересно мое мнение.

— Тот самый Лазарос, которого с утра казнили? — осведомился комендант.

— Да, именно он.

— Ну, надо же! — покачал головой комендант, — выходит казнили важного, а может быть даже единственного свидетеля.

— Выходит, так!

— И что вы сказали Мавросу по поводу этого расчета?

— Ну, наверное то же, что и вам скажу. Очень интересный метод, необычный, нестандартный подход. Но математически все верно, метод работает и пригоден для прогнозирования.

— Это по математической части. А что вы скажете относительно вывода, который сделан на основании этого расчета?

— А там есть какой-то вывод? — как можно безразличнее спросил Корчак

— Конечно, вот он прямо словами записан в конце. «Лагеря производят общественного продукта существенно больше чем требуется для лечения всех заболевших раком и для их пожизненного обеспечения. Это огромное количество излишнего продукта, который производит экономика Земли можно было бы использовать для существенного улучшения условий жизни работников. Однако этот продукт до работников не доходит и невольно возникает вопрос, а не может ли так быть, что этот излишний продукт незаконно присваивается кем-то на верхних уровнях власти».

— Если там такое написано, то это похоже на необоснованное обвинение властей — прямой призыв к бунту и нарушению стабильности, — сказал Корчак.

— Если написано? — комендант подчеркнул слово «если». — Там это написано, Корчак, и вы не могли не видеть эту надпись.

— Наверное видел, но не обратил внимания. Я же математик, меня интересуют только цифры. Любой математик вам подтвердит, что пробежать глазами формулы и не обратить внимание на фразы, — естественное поведение для нас.

— Такое ощущение, Корчак, что вы пытаетесь оправдаться, — сказал комендант.

— Именно это я и делаю. Ведь вы обвиняете меня в том, что, имея перед глазами документ, свидетельствующий о заговоре, я не донес куда следует.

— Вы забыли с кем вы разговариваете! — резко отчеканил коммендант, — если бы я вас в этом обвинял, вы бы сейчас сидели не передо мной, а перед дознавателем. И разговаривали бы с вами совсем другим тоном! Я вас пригласил как эксперта, вот и ведите себя, как эксперт!

— Что именно вы хотели знать? — спросил Корчак, чувствуя, как внутреннее напряжение потихоньку отпускает его. Похоже — пронесло, но все равно, надо быть настороже.

— Я хочу знать, кто автор этого документа! Или хотя бы услышать обоснованные, я подчеркиваю, обоснованные предположения, где его искать!

— Я полагаю, что создать такой метод одному математику не под силу. Тут поработал целый коллектив, и полагаю, не в лагере, а в одном из столичных институтов.

— Этот документ был создан здесь! В лагере Бодайбо! Знаете, почему я в этом уверен? Вот этот экономический коэффциент! Автор использует его для глобальных расчетов, а это наш, внутренний, лагерный коэффициент. Для любого математика в столицах это очевидно, но здешним математикам не известно, что есть разные коэффициенты. Они думают, что лагерный, это и есть — глобальный.

— Ой! Да это же совершенно не существенно! — воскликнул Корчак,  — это вообще не имеет никакого значения! Это коэффициент взят для примера. Сюда вообще можно ставить любое произвольное значений из валидного диапазона. Этот коэффициент влияет только на точность вывода, но не на его значение. Будь вы математиком, я мог бы объяснить вам это на пальцах.

— А вы попробуйте! Я хоть и не математик, но образование у меня хорошее и базовый курс высшей математики мне знаком. Во всяком случае, чем отличается определённый интеграл от неопределённого, я понимаю. Этого будет достаточно?

— Давайте попробуем, — улыбнулся Корчак, взял лист бумаги и начал на нем писать, — мы исходим из предположения, что все исходные данные зависимы друг от друга…

Через пять минут они уже забыв табель о рангах сидели с комендантом на одном стуле впритык, чуть ли не в обнимку.

— Это все конечно очень утрировано и упрощенно — объяснял Корчак, — но суть понятна. Мы можем поставить сюда любое допустимое значение, но на выходе, как вы видите, это отразится только на точности вычисленного значения, но его порядок будет правильным. Это верно и для одного параметра и для нескольких. Главное, чтобы хотя бы две трети исходных параметров были реальными.

— Погодите-погодите, — перебил его комендант. — Если я верно понял, то это означает, что если у вас не хватает каких-то исходных данных для расчетов, то вместо них можно поставить в эту вашу формулу какие-то произвольно взятые значения, и результат все равно будет верным? Пусть и огрубленным, не точным, но — верным?

— Ну конечно! — воскликнул Корчак, — в этом и есть суть этого метода. Он позволяет получать верные выводы, даже если у вас не хватает всей необходимой информации.

Комендант вскочил и прошелся из угла в угол.

— Таким образом, авторы этого метода расчета сумели получить полную картину о состоянии экономики Земли даже не имея всех необходимых для этого данных?

— Именно так!

— И этот вывод о том, что значительная часть общественного продукта по сути присваивается неизвестно кем, — этот вывод верен?

Корчак пожал плечами:

— Математика не может ошибаться!

— А скажите, — на лице коменданта появилась заинтересованность, — а вот можно ли использовать этот метод для того, чтобы вычислить этого самого «неизвестно кого»? Может ли он установить, куда именно утекают эти излишки общественного продукта? Может они и не утекают вовсе, а просто теряются вследствие халатности и чьей-то глупости?

— Не думаю, это все же десятки процентов. Впрочем, это легко проверить. Метод можно видоизменить, он же универсальный.

— Вы можете это сделать?

— Любой сможет, я покажу как.

Запищал сигнал связи и на экране возникло лицо офицера. Его мундир был похож на мундир стражника, но цвета были красный и зеленый. Корчак не видел раньше такой формы.

— Дабл Ви, тут капитан Уильям Кидд, я сейчас в пятом управлении, думаю вам надо… — начал говорить офицер и осекся, заметив Корчака.

— Пусть вас не смущает, что он в одежде работника, — сказал комендант перехватив взгляд офицера, — это — наш новый сотрудник, Ян Корчак. Именно благодаря его показаниям мы вышли на эту шайку в пятом управлении.

— Так вот, — продолжил офицер, — я думаю вам самому надо приехать и все увидеть своими глазами. У меня недостаточно опыта. Похоже, они тут незаконно присваивали себе большие объемы общественного продукта. Слишком большие!

— Что за чушь! — рассердился комендант, — как его можно присваивать тут, в Лагере? — куда тут денешь эти слишком большие излишки и как их будешь использовать! Все же на виду!

— Шахты, Дабл Ви! — Разве кто-нибудь из администрации когда-нибудь спускается в шахты? Они тут устроили себе на глубине свой филиал Безмятежных Островов.

— С блэк-джеком и шлюхами? — спросил комендант.

Офицер рассмеялся:

— Мы ждем вас. Пока не начинаем!

— Вот, видите, — сказал Корчак, — возможно вам и не потребуется моя формула.

Комендант резко повернулся к нему. От былой любезности не осталось и следа. Перед Яном слова стоял всемогущий хозяин Лагеря.

— Ян Корчак, — сказал он строгим официальным тоном, — я вынужден прервать наш разговор, но он не окончен. Мы вернемся к нему завтра и учтите, что именно завтра состоится основная часть разговора с вами. 

Пока же официально уведомляю вас, что с сегодняшнего для вы выведены из состава управления Лагерей и переведены в мое персональное распоряжение с испытательным сроком на три месяца. Это значит, что вы не относитесь более ни к категории работников лагеря, ни к составу лагерной администрации, а переходите в распоряжение центральной администрации Земли. О деталях этого статуса вы будете проинформированы по истечение испытательного срока, если вы пройдете его.

С этого момента только я являюсь вашим непосредственным и единственным начальником, и вы не должны выполнять ни чьих указаний и распоряжений, кроме моих, от кого бы они не исходили.  Исключением являются только указания медицинского характера, исходящие от медицинских работников и указания хозяйственно-бытового характера, исходящие от управляющего вашим общежитием.

С сегодняшнего дня у вас появляется третье имя. Отныне вас зовут Ян Корчак Бодайбо и именно так вы должны представляться за пределами Лагеря. В нашем кругу и на работе вы по-прежнему будете просто Ян Корчак.

Вас сейчас отведут на место вашего нового жилья. В Лагерь вы больше не вернетесь.

Вопросы есть?

— Да, — ответил Корчак, — а что такое «с Блэк-джеком и шлюхами»?

Весь гонор мигом слетел с коменданта. Он плюхнулся на стул и рассмеялся.

— Ну вы даете Корчак! С вами просто невозможно!

Он снова сделал серьезное лицо, подошел к шкафу и достал брошюру.

— Вы ведь как математик должны знать английский?

— Что?

— Вам знаком технический жаргон?

— Да, я знаю его в совершенстве.

— Ну и отлично. Вот тут текст про человека, чье имя вы носите. Я хочу, чтобы вы прочли этот текст. Он написан на техническом жаргоне.

— Зачем? Я учил биографию Яна Корчака и в школе и потом, в порядке индивидуального плана.

— Иногда важны детали, Корчак. Иногда, вы видите вроде все то же самое, а приглядишься к деталям, совсем не то! Здесь — детали! Потом мы с вами обсудим это. Но — именно потом! Когда я сочту, что вы готовы.