Кошмаром моей бабушки были цыгане. И не случайно. Мама моя в детстве была для бабушки большим разочарованием. О, ужас! Она не была красивым ребенком. Как только она появилась на свет, стало понятно, что черные кудри, голубые бабушкины глаза и стройный стан – все эти богатства она не унаследовала. Мама удалась в дедову породу. Белые тонкие волосики, темные, глубоко посаженные, глазки, крепкие ножки, туловище без талии и короткая шея. Грибок боровичок, а не девочка!
То, что ребенок был смышлен не по годам дело только портило. Высокий лобик будущего доктора наук и пытливый взгляд из под насупленных бровей бабушку не радовали. Ею был пущен в ход целый арсенал нарядов, бантиков и рюшечек. Они должны были, ну просто обязаны, придать маме миловидность, но на самом деле только полнили.
Со мной же все вышло по-другому. Я могла только мечтать о бантиках и кружавчиках. Меня одевали как монашку. Строгие платья и белые воротнички должны были подчеркнуть и мои огромные, как у олененка Бемби, глаза и темно-рыжие волосы, заплетенные в многослойные косы. Я явилась заслуженной компенсацией бабушке, взяв по-немногу от всех своих родственников, но больше всего – от нее. «Внучка у вас красавица! Вся в бабушку», - и бабуля начинала глупо улыбаться.
Так что там с цыганами? За маму бабушка не волновалась. Всем известно, что цыгане воруют детей и заставляют просить милостыню. Для того, чтобы хрошо подавали дети нужны красивые, веселые и разговорчивые. Мама же была букой и еще к тому же толстой букой. Цигане точно на нее бы не позарились, так считала бабушка. А зря!
Когда война только началась, дед увез бабушку и маму, которой было всего пять лет в деревню. Дал хозяйке денег и вернулся в Москву. Вот в этой деревне с романтическим названием Дубки, все и произошло.
Мама стояла одна в огороде и пела. Запрокинув голову, она четко и ясно выводила мелодию песни. Пятилетний ребенок пел о любви.
Толстая Мила очень рана обнаружила, что в ней что-то сидит. Это что-то было больше, чем она сама, сильнее, и просилось наружу. Мила стала ЭТО потихоньку выпускать. Сначала робко, только слегка открывая рот, потом больше. А потом ее услышала ее мама, моя бабушка.
- Мила, не кричи, пожалуйста, у меня голова болит.
- Мила, перестань визжать, как котенок, которого душат.
- Мила … Мила… Мила…
Мила поняла, что мама не любит, когда она поет и стала от нее прятаться. Она забивалась в укромный уголок и выпускала Голос на волю. Он постепенно выправлялся, креп и хорошел… Родные не догадывались каким сокровищем обладает их ребенок. Мила прятала голос, как любимую игрушку. Она почему-то знала с самого начала, что это драгоценность, хоть маме и не нравится.
Читать далее...
