Прочитала повесть Ксении Букша «Тридцать лет и три года». Вот не люблю это слово «прикольно», но другого словосочетания, кроме прикольная фантасмагория, подобрать к этой повести не могу. Эта вещь «не моя», хотя описания природы, погоды и Ленинграда очень сочные, «вкусные». Язык произведения хорош и читается легко, но… Но это мое мнение.

А вот, что нашла в сети:

Из повести: «Это история о прошлом и о будущем, о том, что кажется сказкой и сном, о дворцах и колодцах, где прежде был мед, теперь вода, а вскоре, может быть, останется только песок; и о нарядах, которые теперь кажутся странными, а тогда надевались с радостью и снимались в спешке. Я буду врать, но так, чтобы моя липа цвела. Чтобы никому не захотелось прервать мое вранье. Чтобы уши не вяли, а краснели от совпадений.»

Дмитрий Быков: "Самой большой ее прозаической удачей мне представлялась повесть «Тридцать лет и три года» — наверное, если бы Хлебников писал фантастику, у него получилось бы что-то похожее. "

С сайта «Собаки» интервью с автором:"В вашем новом романе описана история советского завода. Вас влечет производственная тема или это какая-то аллегория?

-Мы с друзьями делали брендбук для одного питерского оборонного завода. Взяли более сотни интервью и перезнакомились со всеми — от директората до рабочих. Много материала оказалось не востребовано, а меня эта история так зацепила, что я решила написать роман. Там почти нет вымышленных персонажей, они лишь немножко додуманы. Я хотела наполнить текст лирикой, как воздухом, но людей оставить такими, каковы они на самом деле. Если кто-то хочет прочитать тут аллегорию города или страны — ради бога. Всегда так: если пишешь вдумчиво, с любовью, то получается в итоге, что вроде и груша, а вроде и целое дерево, и целый сад.

-Вы много писали о современности, а в «Заводе “Свобода”» речь в основном о советском прошлом. Что с вами произошло? -И в «Жизни господина Хашим Мансурова» был экскурс на тридцать лет назад, и в «Аленке-партизанке» нет жесткой хронологической привязки. Я не стремлюсь разделять прошлое, настоящее и будущее: между ними насверлены пазы — одно переходит в другое.

-У нас можно заработать литературным трудом?

-Надо, чтобы тебя много переводили за рубежом, тогда будешь получать неплохие деньги. Хотя верного дохода ждать все равно не стоит. Скажем так, просто приличный бонус.

-Экономическое образование помогает держаться на плаву?

- Так как меня пока за границей не издают, приходится зарабатывать деньги за счет всяких неотвратительных дел, которые не мешают семье и литературным занятиям: переводами, созданием хорошей рекламы, редактированием текстов. А экономикой, нет, больше не занимаюсь. Я какой-то период была трейдером, это занимает круглые сутки и ни на что не остается времени.

-Кем вы себя чувствуете — поэтом или прозаиком?

- Одинаково. Я всегда сочиняла стихи, но по-настоящему получаться стало только три года назад. У всех, кто занимается своим делом с прилежанием, наступает момент, когда удается выразить то, для чего человек приспособлен. Вот Малевич, о котором я сейчас написала книгу, достиг определенного этапа — и у него получился «Черный квадрат». До этого были импрессионизм, кубизм, все как у людей, а потом вдруг раз — и «Черный квадрат». Ему было тридцать шесть лет. Он был супрематистом с детства, носил в себе беспредметную живопись, но не мог ее выразить. Он писал: «Я чувствую, что живопись пуста». У каждого настает момент, когда внутреннее чувство находит внешнее выражение.

-Есть какие-то люди, которые помогли вашему становлению?

-Александр Житинский сыграл большую роль. Когда я написала свои первые вещи, то ходила к разным людям и в разные редакции. Наверное, мест сорок обошла, и везде мне давали понять, что я графоманка. Но появилась плодотворная мысль: надо пойти к тому писателю, чьи книги мне нравятся. Я отправилась к Житинскому, совсем не ведая, что он издает молодых авторов. Он взял почитать и потом рассказывал, что всю ночь смеялся. Напечатал мой роман в «Амфоре», вывесил в Сети, началось обсуждение, и пошло, и пошло. Но пошло все-таки не очень быстро: я не модный писатель и не звездный, литературных премий нет. Со мной все происходит честно и постепенно.

-Ваши книги неоднократно хвалил Дмитрий Быков. Вы цените его расположение?

-Да, конечно. Он меня очень поддерживает. Это тоже взаимная литературная симпатия. Роман «Остромов» не устаю перечитывать: за строчками мерцает что-то удивительное.

-Правду говорят, что литературная среда расколота на кланы и жестока к чужакам?

-Этот вопрос не ко мне. В обществе важно соблюдать правила, конвенции. Я не очень способный к этому человек. Поэтому у меня с коллективами в жизни никогда не ладилось.

-Есть у вас какие-то непререкаемые литературные образцы?

- Из XX века могу назвать трех самых любимых авторов: это Вирджиния Вулф (из-за нее я, собственно, и начала писать — прочитав «Орландо»), Гюнтер Грасс, а в последнее время мне стал очень нравиться Шервуд Андерсон. «Уайнсбург, Огайо» — гениальный роман. Если же говорить о стихах, то больше всех я люблю Хармса и Введенского. С удовольствием читаю Виктора Соснору, Бориса Слуцкого, Елену Шварц, Алексея Парщикова.

-У вас своеобразная фамилия. Откуда она?

-Она порядком распространена в Центральной Европе. Я полагаю, она польская. У меня много родственников-поляков.

- А кто ваши родители?

-Инженеры. Покойная мама была химиком-аналитиком. Папа работает во ВНИИ галургии, он тоже химик.

-Вы ведь начали писать очень рано, еще в школьные годы?

- Нет, не рано, а поздно. Люди начинают в девять-десять лет, а я — где-то в четырнадцать-пятнадцать. Люди начинают, а потом бросают. В моем случае это как сильный наркотик: бросить невозможно.

Букша окончила Аничков лицей и экономический факультет СПбГУ. Первой ее опубликованной книгой была повесть «Эрнст и Анна». Переводила с польского стихи Станислава Баранчака. Одно время работала заместителем главного редактора журнала «Рекламные идеи». В начале 2000-х годов вела ЖЖ на английском языке от имени вымышленного персонажа Кшиштофа Бакуша. Текст: Андрей Пронин

Источник: http://www.sobaka.ru/city/portrety/18740 sobaka.ru Все права защищены. ©"