Последний рыцарь
Первая мысль на известие о смерти Станислава Ландграфа — неправда, этого просто не может быть. Увы...

ПАМЯТЬ
Уже звучали слова: «ушла целая эпоха театра...» И действительно, тот театр, которому служил Станислав Ландграф, ушел давно. Теперь ушел последний рыцарь этого театра. Он любил Театр им. В. Ф. Комиссаржевской, ему он посвятил себя целиком, жертвуя карьерой в кино, — в родном театре он был незаменим. Это было время замечательного режиссера Рубена Агамирзяна, и Ландграф был по-рыцарски предан своему режиссеру.

* * *

В нем было много рыцарского — честь, достоинство, бескомпромиссность. Сейчас объявится много друзей, но сам он считал, что друзья — только старые, новых друзей не бывает. У него всегда была масса поклонниц. Но единственная женщина, которую он назвал женой, — Вера Николаевна Ландграф. «Она меня не раз спасала и никогда не предаст» — вот то главное, что он ценил в женщине, опять же — как истинный рыцарь. И была Прекрасная Дама — актриса Елизавета Акуличева. Ее уже много лет нет с нами, но трепетную нежность к партнерше по сцене Станислав Ландграф пронес через всю жизнь.

* * *

Так же по-рыцарски преданно и бескомпромиссно он служил театру.
Однажды ему пришлось выйти на сцену совершенно больным, после спектакля Станислав Николаевич приносил извинения своей партнерше Наталье Даниловой. Когда она сказала, что все было замечательно, зритель даже не понял, что он болен, актер ответил: «Зритель, может быть, и не понял, но я-то знаю, что сыграл не в полную силу». Он знал себе цену. Шутил: «Шел сегодня в театр и думал, как бы мне так изловчиться и сыграть плохо. Не получилось!» Он не позволял себе играть, как говорят, в полноги.
«Я считаю, что театр должен делать людям больно, и артисту, когда он работает, должно быть больно. Что такое больно? Это не играть свою роль, я не люблю это слово, и не «жить» в спектакле, но душевная затрата, физическая затрата, когда продираешься к сути, сердцевине роли, — это должно быть больно». Он уважал зрителя.
Была у Станислава Ландграфа многолетняя поклонница, она приходила на все премьеры, поздравляла с праздниками, в театре ее знали, даже предупреждали актера: «Станислав Николаевич, ваша поклонница сегодня в зале». Когда Ландграф узнал о ее смерти, он был потрясен: «Как будто ушла часть меня самого...» Такое уважение к преданному зрителю — это тоже из рыцарских романов. Если он любил, то любил...

* * *

Ландграф был очень непростым человеком. И закрытым. Не верьте тем, кто сейчас будет рассказывать: хорошо знали, замечательно дружили. Все это может сказать о нем только один человек — Вера Николаевна, жена... вдова, увы.
Он был весьма ироничен и обладал редким сегодня качеством — юмором. С юмором относился и к себе самому — народному артисту, лауреату Государственной премии. Ему, как истинному рыцарю, были чужды все эти придуманные регалии и отличия: «Аль Пачино, народный артист Америки» — абсурд! Он Артист! И этого довольно»...

* * *

Так сложилось, что Станислав Николаевич в силу случившейся «литературной дружбы» передал мне часть им написанного. «Что дальше, лорды? Дальше...?» — книга опубликованная. Должна была состояться еще одна — воспоминания, байки, новеллы, мнения по тому или иному поводу. Среди других поводов и размышления о... панихидах.

Ольга ЛЕБЕДЕВА