В мутноцветной дымке раннего утра оно подползало к городам, где стража открывала ворота, разоблачая путь всем тем, кто не успел попасть в убежище до вечерних труб, что одевали покровы на тела отходящих ко сну, что успокаивал волнения дня прошедшего в скуке каждодневно повторяющегося. Одеяла и солома, хранившие тепло, отбрасывались прочь и отцы, умываясь водой из сине-серых бочек, наблюдали за тем, как дети начинали свои игры, безобидные и медленные, среди серой пыли, падая и плача, от слабости рук и ног, но еще не было в их движениях резкости и то, что приходило незримым из-за холмов на розово-желтом востоке, умягчало их неловкость, оставляя в детской памяти первые следы, открывая первые тайны, рождавшие первый смех и первые слезы. Оно растекалось по подворотням, где матери, развешивали белье на веревках и жмурились от теплого пара, обволакивающего, идущего от котлов и кастрюль, где среди варева овощей бултыхалось розовое мясо, соблазняя то одним боком, то другим и запахи мешались с потоками, что подглядывали за хозяйками, их крутыми бедрами и налитыми грудями с остриями материнских сосков, чтобы унести эти воспоминания и запахи дальше в узкие кварталы ремесленников, высокие дома писцов, длинные, растянутые потроха казарм солдат, чтобы там, зацепившись за сталь копий будоражить стоящих на часах видениями, способствующими расслаблению тела и духа. По пути оно проникало в водосточные трубы, стекая в камины, к женам и их дочерям, занятым шитьем свадебных нарядов, подстматривая за гибкими узорами живого и мертвого, черно и отливающего, что неясно мерцает в полутьме комнат, перенимая ритм складок и угадывая ритм, что будет после, унося с собой через окна и двери настороженность напрягшегося ожидания, что знаменует начало познания тайн ремесла, унося дыхание и благоухания причесок. Оно не помнило зла и прощало суетливость неопытности, стелясь по мостовым, чтобы уползти на широкие базарные площади, впитывая в себя крики и пот, где, задевая весы торговцев, чтобы вызвать новую волну, крика, который оно уносило с собой, через мясные и кожевенные ряды, дым сгоревшего хлеба, с мягкой желто-розовой коркой, звон разбитых тарелок, лавку кожевенника, что стоит рядом с переполохом уличных шутов, карликов-мудрецов, в одеждах оборванных, чьи длинные носы становились еще длиннее, когда они видели слишком много колыхавшегося под юбкой проходившей мимо служаники или учуяв то, что уходит на запад не останавливаясь в плавном течении, утаскивая с собой соль тела и духа, переплетавшихся между собой в трудноразличимом узоре. Оно растворяло в себе все - ложь владык, клевету соседей, правду, что говорят простые люди в глаза, бессмысленные речи, слухи, верные и перевранные, молитвы, повторяющиеся изо дня в день из года в год, болтовню базарных баб, ругательства мясников и грузчиков, сальных, как их грубые руки, стихи, бездарые и те, что станут кораблями и будут унесены потоками из города, чтобы начать свое путешествие по непознанным далям, каждый раз вбирая в себя новые смыслы и открывая новые земли, до тех пор пока прихоть потока не разобьет их о рифы забвения. Оно приходило утром. Днем оно прилипало к подошвам и падая за пазуху к людям, селя в них радости и горе, необъяснимые приливы сил, желания, мгновенного, схожего с тем, что рождается лунными ночами, им хотелось выть, кусать, отдавать и молить, эти чувства заставляли их приглядываться к самим себе, кого на такие же короткие мгновения, в ком-то рождая начало пути, приоткрывающего внутренние токи силы. Неизъяснимая тоска и жажда власти овладевали кем-то, а кто-то отнекивался и говорил: “Ээто не-я”. Оно отбирало у них части их плоти, отяжеляя годами и морщинами, чтобы унести, как вор уносит в ночи старые вещи и деньги. По вечерам, подчиняясь порядку заведенному людьми, оно оседало в канавах, затаивалось, дыша на проходивших мимо сыростью и теплом неостывших отбросов дня, замутняя свет фонарей так, что спешившие домой уставали искать в темноте и радовались, когда находили искомое. Оно оберегало покой влюбленных, высасывая из их объятий влагу, что заставляло двоих прижиматься друг к другу крепче, чтобы восстановить жар тел еще и еще раз, в такт появляющимся на небе звездам. Оно покидало их, насытившись.
читать дальше
