Итог своего шестилетнего премьерства Виктор Черномырдин мог бы подвести, использовав собственный афоризм: хотел как лучше…

Как политик Черномырдин родом из сформировавшегося в 60-70-е годы слоя «техноструктуры». К ней, по мнению американского экономиста Джона Гэлбрейта, переходили управленческие функции на предприятиях и в США, и в Советском Союзе. Со временем этой социальной страте в нашей стране стала мешать политическая оболочка в образе КПСС. Директора и «менеджеры» мечтали о самостоятельности и независимости. Вот почему Виктор Черномырдин сожалел о том, что были прерваны косыгинские реформы. Вот почему советский средний класс – ИТР оборонных предприятий – шагал в первых рядах неформальных демонстраций в поддержку «притесняемого» Ельцина, полагая, что при новой власти его знания и амбиции будут востребованы. Но случилось так, что большей части этого слоя в годы шоковой терапии пришлось попросту выживать. Однако верхушке бывшей техноструктуры всё же несказанно повезло. Директора предприятий были поначалу настолько ошарашены вдруг свалившейся на них собственностью, что сомневались: а стоит ли эту игру государства принимать всерьёз? Но пришлось входить в роль магнатов и даже олигархов. О себе эти люди, как заметил однажды Николай Шмелёв, могли сказать без всякого преувеличения: «Меня назначили миллионером». Так что богатым Черномырдин стал не сам, его назначили.


Зря Александр Проханов на первой полосе «Завтра» обрушился на него за то, что глава правительства (к тому времени уже бывший) негативно отозвался о советском прошлом. Дескать, если бы не прежняя власть, быть тебе, Степаныч, скорняком, а не премьером. Черномырдин оказался генетически предрасположен к тому, чтобы продвигаться наверх. Будь он даже скорняком, всё равно бы выбился в люди. Выходец из деревни, из многодетной семьи, начинал слесарем. Потом – машинист и оператор, начальник технологической установки. Для дальнейшего продвижения требовалось высшее образование, и он его приобретает, закончив Куйбышевский политех по специальности инженер-технолог. Но Черномырдину этого мало: через два года он оканчивает Всесоюзный заочный политехнический институт, уже с дипломом инженера-экономиста.

Черномырдин прошёл все ступени номенклатурной лестницы, чтобы занять высокий управленческий пост. Возглавлял Оренбургский газоперерабатывающий завод, работал инструктором в ЦК КПСС, защитил кандидатскую. Был заместителем министра газовой промышленности Союза, затем к этой должности прибавилась другая – начальник Всесоюзного промышленного объединения «Тюменгазпром». В 1985-м – министр газовой промышленности СССР, спустя четыре года – председатель правления концерна «Газпром» (в то время полностью государственного).

Приверженцы «советской цивилизации» склонны обвинять тех, кто вышел из рабоче-крестьянской среды и возвысился благодаря той системе, но стал служить новой власти (и даже оказалcя на главных ролях), в предательстве… Мы можем только догадываться, как Черномырдин объяснялся с самим собой. В своих воспоминаниях он позитивно отзывается о Ельцине, да и младореформаторов не шибко ругает. А раньше, в правительстве, терпел, когда Немцовы и Кириенко, ни бельмеса не соображавшие в ТЭК, пытались руководить отраслью и расставляли на ключевые места таких же «топ-менеджеров». Наступал на своё самолюбие, вынужденный говорить журналистам, что «они правильно делают». Почему не уходил в отставку, вёл подковёрные игры, а не пытался ставить вопрос ребром ради сохранения разрушаемой промышленности, значение которой в отличие от Гайдара понимал?

У представителей газовой техноструктуры была определённая логика поведения. И очень удобная позиция. Они считали своей главной заслугой то, что сохранили систему управления и техническую базу «Газпрома». А кому он и его дочерние предприятия принадлежат, кто какие оклады и дивиденды получает и как распоряжается огромными народными деньгами, – это дело десятое. Да и в самом деле… Дожить до седых волос и оказаться оттиснутым на обочину бывшими завлабами и комсомольскими функционерами? Просто взять и уйти? А зачем тогда корпение над диссертацией, вторые роли в обкоме и ЦК?

В советский период Черномырдин был высокопоставленным чиновником, руководителем, но зачастую – исполнителем. В новое время он становится политическим деятелем, не только главой правительства, но и председателем Всероссийского движения «Наш дом – Россия». Под его началом НДР разрабатывает стратегию социально-экономического развития страны. Однако ельцинская затея учредить – как в других «цивилизованных» странах – «нормальную двухпартийную систему» из правоцентристского и левоцентристского (блок Ивана Рыбкина) крыльев вскоре лопнула. Децильный коэффициент в России явно зашкаливал, разрыв между богатыми и бедными был такой, что выпестованные в Европе идеи на отечественной почве не приживались. Не удалась и попытка объединить в «Нашем доме» властвующую элиту. Её второй эшелон (учредивший затем «Отечество»), оказывается, давно затаил обиду и вскоре предпринял попытку «советско-номенклатурного» реванша, опрометчиво поспешив списать близкого к отставке, но продолжающего «брыкаться» Ельцина.

Последний перевал Ч.В.С. остался не взятым. А его необходимо было одолеть, чтобы оправдать предыдущее отступничество, разорение огромной страны. Ведь всё могло пойти по другому, прислушайся Черномырдин к предложениям опального вице-премьера Владимира Полеванова, который распорядился отобрать пропуска в Госкомимущество у американских «консультантов» и предлагал скорректировать приватизацию, дополнив её национализацией. Президентский пост мог списать многое. Но – увы! В один день Виктор Степанович лишился премьерского трамплина. Ревнивый Борис Николаевич счёл вероломством желание Черномырдина стать «преемником». В марте 1998-го он отправляет правительство в отставку. Лишившись административного ресурса, НДР набирает на парламентских выборах жалкие проценты, бывший глава правительства становится одним из скромных депутатов Госдумы…

Но Черномырдин все-таки не выпал из элиты. С его политическим (и экономическим) весом трудно было не считаться. В 1999–2000 годах он возглавляет совет директоров «Газпрома».

Западные эксперты, вероятно, преувеличивали, оценивая состояние Черномырдина в 2,5–5 миллиардов долларов. Но приведём некоторые цифры, которые дают пищу для размышлений. В кризисном 2008-м зарплата в 20 тысяч рублей для москвича и в 10 тысяч для жителя периферии считалась пристойной. Получали и меньше. А в ОАО «Газпром» общий размер бонусов членам правления и совета директоров по сравнению с 2007 годом увеличился на 15% и составил более 994 миллионов рублей. Правда, при этом в том же 2008 году было сокращено около 60 тысяч человек персонала. В следующем, 2009 году, общий размер бонусов членам правления и совета директоров увеличился ещё на 21% и составил 1,203 миллиарда рублей. Средняя зарплата топ-менеджера «Газпрома» в 2009-м составила почти 23,8 миллиона (62 400 долларов в месяц). Средняя сумма премий на каждого – 26 миллионов, бонус – около двух миллионов рублей. А ещё – «льготы» и «прочие выплаты». Разве в советское время скромные чиновники газовой отрасли, которым власти не давали «высовываться», меряя по своему ранжиру, могли мечтать о таких доходах? А теперь их стали объяснять огромным вкладом «Газпрома» в экономику страны. Действительно, заслуга Черномырдина состоит в том, что он сохранил компанию как целое, обеспечил бесперебойность её работы. Допустил бы приватизацию по Чубайсу – экономику страны ждал бы крах.

Черномырдин не испытывал иллюзий насчет компетентности пришедшей на смену «зубрам» молодёжи. Одному из таких «калифов на час», министру топлива и энергетики, прямо заявил: «Как? На крупнейшем министерстве будешь учиться, да в такой стране, как Россия? Не получится!». Но у премьера не хватило смелости, да, вероятно, и умения спасти наукоёмкие отрасли и высокие технологии.

Виктору Черномырдину суждено было на несколько месяцев стать в 1999 году специальным представителем президента России Бориса Ельцина по урегулированию ситуации вокруг Косово и от имени нашей страны фактически дать добро на отторжение края от Сербии. Понимал ли он тогда, что мы лишаемся последних друзей и оказываемся в плотном кольце недоброжелателей? Увы, сработали штампы козыревской дипломатии и «нового мышления».

С мая 2001-го по июнь 2009-го Черномырдин – Чрезвычайный и Полномочный посол РФ на Украине. Говорят, что он много сделал для укрепления позиций отечественных компаний. Впрочем, и украинцы остались довольны Виктором Степановичем – в 2004 году Кучма наградил его орденом Ярослава Мудрого V степени.

У Черномырдина не было своей политической линии. Он плыл по течению, стараясь половчее орудовать веслами, дабы лодка не перевернулась в «реформистском» потоке. Будучи прагматиком, старался не доводить реформы до абсурда. Пока Черномырдин находился на посту премьера, идеи гайдаровцев о продаже земли, отмене льгот для социально уязвимых слоёв населения, полной оплате населением жилищно-коммунальных услуг и дроблении («разукрупнении») естественных монополий реализованы не были. Страна стала возвращаться на мировой рынок вооружений. Сам того не осознавая, Черномырдин «стихийно» готовил почву для отечественного термидора – когда революционные эксперименты идут на убыль, появляются элементы управляемости народным хозяйством. Действительно, либеральную вакханалию надо было кончать, вводить стихию в берега, цементировать трещавшее по швам общество. Монетаристов такой подход не устраивал, они решили довести задуманное до конца. Поэтому в 1997–1998 годах была предпринята попытка «второго издания» шоковой терапии, курс правительства стали определять вошедшие в его состав младореформаторы. До сих пор идут споры: кто более повинен в дефолте? Виктор Черномырдин, в своё время допустивший залоговые аукционы? Или Сергей Кириенко, сменивший Ч.В.С. на посту премьера? Виноваты оба.

Черномырдин добился второго по значимости поста в государстве. Обеспечил комфортное будущее своей семьи. Но кто, кроме родственников, вспоминает его добрым словом? Ведь он ни для кого так и не стал своим – ни для «реформаторов», ни для новой номенклатуры, ни для оппозиции.

Умер Виктор Степанович в ноябре 2010-го, похоронен со всеми почестями, включая прямой эфир, на Новодевичьем кладбище. Выходит – ради этого жил?

Александр Приходин

ertata