Валентин Балахничев: Подмена проб не могла быть осуществлена одними спортсменками

Советский спорт

18 марта 2009, 23:50


Руководитель Всероссийской федерации легкой атлетики Валентин Балахничев рассказал, какое расследование проводилось по делу семи легкоатлеток, дисквалифицированных на два года за подмену проб, и подтвердил, что прямых фактов вины спортсменок не существует.

«ЛЕГКОАТЛЕТКИ НЕ УБЕДИЛИ НАС В ТОМ, ЧТО НЕ ПОДМЕНЯЛИ ПРОБЫ»

- Валентин Васильевич, расскажите, какое расследование проводилось по делу семи легкоатлеток, обвиненных в подмене проб?

- То, что вы называете расследованием, мы называем слушанием. Федерация легкой атлетики как общественная организация не может проводить полноценные расследования, принуждать людей давать показания. На слушаниях спортсмены могут добровольно предоставить информацию, привести важные, по их мнению, данные в свою защиту. Легкоатлетки не убедили нас в том, что не подменяли пробы. Поэтому 1 октября прошлого года на президиуме было принято решение об их дисквалификации на два года с даты забора пробы, потому что, по нашему мнению, международная федерация (ИААФ) необоснованно долго затягивала вынесение решения, вследствие чего были нарушены права спортсменок. По нашим подсчетам, от шести до восьми месяцев были потрачены впустую.

- Почему ИААФ хочет увеличить срок дисквалификации до четырех лет?

- Международная федерация обратилась с иском не только в связи с изменением даты начала дисквалификации но и с увеличением срока, мотивируя свое решение тем, что это спортивное преступление было совершено с особым цинизмом. Теперь до 20 марта все три стороны – спортсменки, ИААФ и наша федерация легкой атлетики, должны предоставить свои объяснения в спортивный арбитражный суд в Лозанне (CAS).

- Насколько мне известно, у спортсменок нет адвоката, который помог бы им подготовить бумаги. Планируете как-то им помочь?

- Мы с самого начала предлагали им консультироваться с юридическим управлением олимпийского комитета России, который возглавляет Александра Бриллиантова. Она является членом CAS, однако это не запрещает ей участвовать в суде в качестве адвоката. Хоть спортсменки до сих пор не дали ответа, думаю, юридическое управление поможет им подготовить встречные иски. Наверное, в их положении было бы правильно придерживаться линии защиты, похожей на ту, которую проводит федерация.

«ФЕДЕРАЦИЯ НЕ АДВОКАТСКАЯ КОНТОРА, ЧТОБЫ ВСЕХ ЗАЩИЩАТЬ»

- У вас есть фактические доказательства подмены проб легкоатлетками?

- Нет. Но повторю: федерация легкой атлетики не имеет права проводить полноценное расследование, использовать детектор лжи, вызывать свидетелей повестками в суд, проводить перекрестный допрос.

- Но ведь федерации должно быть важно разобраться, виновны ли девушки на самом деле.

- Подмена, о которой идет речь, не могла быть осуществлена одними лишь спортсменками. Я не представляю, как они могли заменить пробы, учитывая, что на документах стоит подпись допинг-офицера, свидетельствующая о том, что забор прошел согласно существующим правилам.

- Выходит, вы отстранили от участия в соревнованиях на два года невиновных?

- У меня нет фактов, которые могли бы защитить спортсменок. И при этом у меня нет доказательств их вины, кроме данных, представленных ИААФ. Понимаете, вся спортивная юриспруденция базируются на презумпции виновности. Это спортсмен должен доказывать, что он не совершал ничего незаконного, а не международные федерации или структуры, отвечающие за допинг-контроль, искать факты, подтверждающие его вину. Если бы не презумпция виновности, никто и никогда не был дисквалифицирован… Кому-то может показаться такой подход нечестным. Но спортсмены знают, на что идут. Выступая в соревнованиях под эгидой ИААФ и МОК, они априори соглашаются играть по этим правилам.

- Но ведь в данном случае речь идет не об обнаружении допинга, а о подмене проб. То есть о мошенничестве. Юрист Тагир Самакаев, который участвовал в разборе ситуации и голосовал против вашего решения дисквалифицировать атлеток, говорил, что, учитывая это обстоятельство, презумпция виновности может и не работать…

- Мы приняли не конъюнктурное, а обоснованное решение, следуя доказательной базе, представленной ИААФ. Если бы мы, следуя совету Самакаева, не отстранили бы спортсменок от участия в Олимпиаде, последствия были бы очень тяжелыми. Мы бы получили удар посильнее того, что получила федерация биатлона в преддверии чемпионата мира… Кстати, эта ситуация меня удивила. Биатлонисты наступили на наши грабли. Не так давно в легкой атлетике тоже была подобная история (спортивные ходоки Канайкин, Воеводин, Бураев, Ерохин и Морозов, в крови которых был обнаружен ЭПО, были дисквалифицированы на два года, начиная с 9 сентября 2008 года. – Прим. ред.) Обидно, что зимние и летние виды живут отдельной жизнью и не делятся в том числе и негативным опытом… Если бы мы приняли решение о не дисквалификации семерых спортсменок, мы могли потерять всю команду! Только наши правильные действия позволили сборной приехать на Олимпиаду, выступить без положительных случаев допинга и завоевать шесть золотых медалей.

Если бы мы не отстранили девушек от участия в Играх, это вызвало бы колоссальный конфликт. Все, включая прессу, только и занимались бы обсуждением нашего, как следует из международных правил, неверного решения вместо того, чтобы сосредоточить внимание на выступлении команды.

- То есть, грубо говоря, проще было пожертвовать семью спортсменками…

- Не проще! Поймите, что атлетки были обвинены в нарушении. Федерация не адвокатская контора, чтобы всех защищать. Мы позволили спортсменам доказать свою невиновность. Но они не смогли предоставить реальных фактов, свидетельствующих о том, что они не виноваты в подмене проб. Поэтому мы были вынуждены их дисквалифицировать. Искать оправдания - не наша обязанность.

«ПООБЩАТЬСЯ С ДОПИНГ-ОФИЦЕРАМИ НАМ НЕ УДАЛОСЬ»

- Как спортсменки могли доказать свою невиновность?

- Оспорить факт нахождения в их пробах чужих биоматериалов очень трудно. ДНК широко используется для доказательства куда более серьезных преступлений… Поэтому объяснений вроде «мы не знаем, как это произошло» для признания невиновности не достаточно.

- А что девушки должны были сказать, чтобы избежать дисквалификации?

- Если бы они смогли доказать, что подмена проб произошла не по их вине, они могли бы избежать наказания. Однако если поведение допинг-офицеров, которые делали забор, показалось спортсменкам подозрительным, они должны были отметить это в комментариях, которые заполняются после сдачи пробы.

- Но при этом и допинг-офицеры не оставили никаких комментариев. То есть по бумагам контроль вроде как прошел по правилам.

- Мы обязательно используем этот факт в Лозанне. Мы делали попытки пообщаться с допинг-офицерами, которые делали забор, посылали запрос в ИААФ, чтобы получить их данные. Однако международная федерация ответила, что это их территория и они сами вместе с IDTM (организация, в которой работают офицеры, - Прим. ред.), проведут расследование. Вы должны понять одно: ИААФ нас не обвиняет, а мы не защищаемся. Лозаннский суд выслушает все три стороны дела и определит правоту каждой. Или вы считаете, что федерация должна заниматься исключительно защитой интересов уличенных или подозреваемых в злоупотреблении допингом спортсменов, а не их честных коллег?

- Так многие считают. Мне кажется, это одна из черт русского менталитета: жалеть обиженных. Ведь если смотреть на ситуацию глазами обывателя, не ведающего о презумпции виновности, вы наказываете неповинных людей…

- Действительно, мы всегда жалеем слабых, униженных, больных. Кстати, не только мы – другим народам это тоже свойственно. Но этот менталитет сочувствия должен иметь границы. Я долго искал пример, который способен объяснить обществу, что такое допинг. Представьте: у вас в метро вытащили кошелек с деньгами. Человек, который это сделал, был пойман. У него в кармане нашли кошелек. Он говорит: «Не знаю, как он ко мне попал». Вы будете защищать человека, который едва не лишил вас заработка, доказывая, что он хороший? Здесь та же история. Только кошелек вытащили не из вашего кармана. Вообще я думаю, что назрела необходимость внесения изменений в законодательство Российской федерации. Ответственность за допинг должна быть прописана в гражданском или даже уголовном кодексе.

- Но мы все-таки говорим не об употреблении запрещенных препаратов, а о подмене проб. Как это физически возможно сделать?

- Вы меня спрашиваете? Вы женщина, вам виднее.

- Я как женщина думаю, что это невозможно.

- Раз вы так считаете, я вам верю.

«ВЕРОЯТНОСТЬ ПОВТОРЕНИЯ СИТУАЦИИ ОЧЕНЬ НИЗКА»

- Что сделано для того, чтобы подобная ситуация не повторилась?

- За полтора года – очень многое. Вместе с министерством спорта мы проделали большую работу. Мы выступили одними из учредителей РУСАДА и обеспечили взаимодействие ее с Всероссийской федерацией легкой атлетики и ИААФ. Независимая допинговая организация в корне изменила ситуацию с допингом в российском спорте. Впредь расследования случаев употребления запрещенных препаратов мы будем переводить в специально созданную в РУСАДА дисциплинарную комиссию. У нее будет больше инструментов для расследования случаев вплоть до взаимодействия с другими службами, например, госнаркоконтролем. Мы радикально увеличили количество проб – с 500 в 2006 году до 2800 в прошлом. При этом был создан пул внесоревновательного контроля, в который вошли 150 наших сильнейших спортсменов. 90 из них входит в число тех, кого постоянно контролирует международная федерация. Скоро начнет действовать система «ноу старт»: если мы обнаружим, что биохимические показатели спортсмена выше существующей нормы, можем не включать его в состав официальной делегации на соревнования. Не только потому, что резкое улучшение показателей может указывать на применение запрещенных веществ, но и потому что оно может свидетельствовать о заболевании. Проводится большая разъяснительная и образовательная работа. Принимаются и другие меры

- Антидопинговая работа, проделанная за последние пару лет, действительно впечатляет. Но ведь большинство перечисленных вами шагов были совершены еще до того, как семерых наших легкоатлеток обвинили в подмене проб…

- Все, о чем я рассказал сделано нами фактически в течении 2008 года. Не забывайте, что случаи 2008 года на самом деле относятся к 2007. Мы заняли более жесткую позицию в борьбе с допингом после скандала с участием Татьяны Лысенко (в организме метательницы молота был найден запрещенный препарат. – Прим. ред.) в том числе и потому, что нашли поддержку в лице государства.

- Есть ли гарантии, что через год еще кого-то из наших потенциальных медалистов не обвинят в несоответствии ДНК в двух пробах?

- Гарантий дать не могу. Я же не сумею уследить за каждым спортсменом. Но уверен, что вероятность повторения такой ситуации очень низка.

- Считается, что спортсмены принимают допинг, потому что не существует качественных методик восстановления. Вы работаете в этом направлении?

- Да. Скоро мы с минспортом планируем внедрение шести инновационных подходов, благодаря которым спортсменам не придется думать о приеме каких-то опасных веществ. Также мы будем просить министерство спорта организовать проблемную лабораторию легкой атлетики во ВНИФКе, которая будет заниматься поиском эффективных недопинговых методов подготовки спортсменов. Наша цель – снизить количество положительных допинг-проб до нуля.

- Думаете, в наше время такое возможно?

- Возможно, но только в том случае, если мы все сообща будем бороться с допингом. А не только РУСАДА, министерство спорта и федерация легкой атлетики. Нужно понять, что сейчас уже нет спортсменов, которые могут сказать, что не знают, как препарат попал в их организм и при этом не соврать.