ТЕМА Евгения ДЗИЧКОВСКОГО
В последние два года российский спорт получил несколько весьма чувствительных ударов по репутации. Из-за проблем с допингом заработали дисквалификации сразу семь легкоатлеток, пять мастеров спортивной ходьбы, представители российской сборной по академической гребле, лыжники и ряд представителей других видов спорта. Прямо сейчас разворачиваются сразу несколько допинговых триллеров с участием наших атлетов. Что бы ни говорили сторонники взвешенного подхода, это много. И это неприятно.
Сергей Кущенко, Валентин Балахничев и другие спортивные функционеры уже высказывались на страницах "СЭ" о причинах, по которым российские спортсмены применяют допинг. По их мнению, корень зла - в больших деньгах, непродуманной системе оплаты, тренерском карьеризме и особенностях организации отечественного спорта, из-за которых спортсмен чувствует себя социально не защищенным. Помимо этого существуют еще политические и технологические аспекты борьбы с допингом. О них сегодня и пойдет речь в материале, оформленном в популярном нынче интернет-стиле Frequently asked questions (FAQ) - "Часто задаваемые вопросы".
ДОПИНГ
ЧАСТО ЗАДАВАЕМЫЕ ВОПРОСЫ
Существует ли международное антироссийское антидопинговое лобби?
Не существует. Зато есть так называемое целевое тестирование, когда антидопинговые службы проверяют не всех подряд, а тех, кого надо проверять. Адресные меры всегда более эффективны, мотивы же могут быть самыми разными: проблемный вид спорта, любая подозрительная информация, медицинское предположение, банальный "стук". По ряду признаков выявляется, на кого и на что поставить капкан. Посыл такой: надо бы проверить. И проверяют.
Если в какой-то стране учащаются случаи применения допинга, сокрытия положительных проб, изъятия у допинг-офицеров анализов на таможне (в России подобные меры мотивируются борьбой за биобезопасность) - WADA и международные федерации вправе насторожиться. И запустить программы дополнительного внешнего контроля. Международное сообщество, по сути, помогает обеспечить такой стране нормальный антидопинговый контроль. Конечно, до этой обидной ситуации дело лучше не доводить.
Является ли Россия в настоящее время объектом применения специальных программ?
В отдельных видах спорта к России особое внимание, от этого никуда не деться, сами напросились. В биатлоне, легкой атлетике, гребле - в первую очередь. Здесь нас проверяют чуть больше, чем остальных. Правда, ненамного. Так, в прошлом году целевое тестирование россиян в легкой атлетике составило около 180 проб, американцев - примерно 140, китайцев - 130. Цифры вполне сопоставимы, несмотря на громкие случаи с нашей легкоатлетической женской семеркой, пятью ходоками и так далее.
Россию не считают империей допингового зла. При этом важно все-таки не испытывать бесконечно чужое терпение. Нарушения в одних и тех же видах спорта, неспособность навести порядок вредят взаимопониманию. Мы начинаем казаться в своем допинговом постоянстве либо недалекими, либо наглыми людьми.
Может ли WADA стать инструментом политического давления на Россию?
Исключено. Интересы входящих в WADA организаций и отдельных чиновников слишком разрозненны, чтобы организованно мстить кому-то и уж тем более выполнять чей-то заказ. Норвежцы, американцы, англичане, шведы и так далее в принципе не способны договориться и во всех видах спорта выступить единым строем против России. Если только мы сами их на это не спровоцируем.
Как часто по сравнению с зарубежными спортсменами россиян ловят на допинге?
В процентном соотношении - не чаще, чем в большинстве других крупных спортивных держав. Однако мнение о нас несколько хуже, чем о других. Это связано с нашим собственным отношением к данной проблеме. Любой опрос покажет, что в России виноватых спортсменов считают героями, противостоящими натиску чиновников, тренеров, медиков и прочих темных сил.
Дабы изменить ситуацию, WADA и РУСАДА занимаются специальными образовательными программами, с помощью которых у населения должна вырабатываться zero tolerance - нулевая терпимость к допингу. Следует вести работу с самими спортсменами, до сведения которых необходимо доводить простую мысль: если они попадутся, им никто руки не подаст, потому что допинг - это обман, жульничество и преступление. Нужная ориентировка общественного мнения в борьбе с допингом очень важна. В России ее пока нет: пресса вместо трезвой оценки ситуации искусственно раздувает скандалы, в обществе укоренилось сочувствие к проштрафившимся кумирам, дисквалификация считается вселенской несправедливостью.
Кто вправе проверять российских спортсменов на допинг?
Свои и чужие - РУСАДА и международные федерации. Делает это и WADA, но крайне редко. За пробами из-за границы приезжают специально подготовленные люди - допинг-офицеры, которые могут возникнуть в самых неожиданных местах. Несколько стран - например, Франция - запретили свободное хождение по своей территории зарубежных допинг-эмиссаров. Взамен французы предложили услуги около 600 своих собственных штатных и добровольных сборщиков допинговых проб. Им пошли навстречу, поскольку в стране действуют многолетние и эффективные антидопинговые программы.
В России забором проб занимаются 20 - 25 человек. Все они - наши соотечественники.
Какой процент проб в среднем оказывается положительным?
Французы ловят на допинге 4 - 5 процентов протестированных, россияне, американцы и китайцы - примерно по полтора процента.
Высокий процент положительных проб свидетельствует о более качественном контроле или о большей задопингованности национального спорта?
Если взять 100 проб в секции бального танца и в соседнем подвале, где тренируются бодибилдеры, результаты окажутся, мягко говоря, несовпадающими. Иными словами, все зависит от принципов контроля, которыми руководствуются национальные допинг-службы. Французы, скажем, предпочитают контролировать проблемные территории: велоспорт, бодибилдинг и т.п. Другие страны концентрируются на проверках выезжающих за границу команд - так они понимают заботу о национальном престиже. Третьи пытаются охватить и то, и другое. В итоге статистика результатов мало о чем говорит. "Ловцы" в разных странах работают не лучше и не хуже - они работают по-разному.
Какие "мощности" для борьбы с допингом существуют в России?
У нас есть чем ловить - в Москве действует передовая лаборатория. В ней работают около 40 хорошо подготовленных квалифицированных сотрудников. Оборудование лаборатории способно определить в пробах 10-миллиардные доли миллиграмма - это очень высокий показатель. В ее арсенале есть приборы стоимостью около миллиона долларов. Лаборатория делает спектрометрические, биохимические, изотопные исследования и другие виды современных антидопинговых анализов. В числе прочего у нас легко определяют пресловутый эритропоэтин.
Руководит московской лабораторией Григорий Родченков, пользующийся большим уважением в мировом антидопинговом сообществе. Его учреждение принимает допинг-пробы и отдает результаты анализов - ничем другим оно не занимается и не имеет права заниматься. Лаборатория работает не с фамилиями, а только с кодами, которые расшифровываются в РУСАДА, международных федерациях или WADA.
Как РУСАДА решает, кого контролировать?
Национальное агентство ведает забором проб, составляет графики контроля, руководствуясь при этом самыми разными соображениями. Например, РУСАДА вправе счесть, что в каком-то виде спорта существуют особые проблемы. Или что первый состав какой-нибудь сборной проверяется регулярно, а вот резервисты выпали из поля зрения. Или обратит внимание на подопечных какого-то одного тренера.
Казалось бы, при такой системе РУСАДА может умышленно обеспечить головную боль любому виду спорта. Однако это не так. В борьбе с допингом существует система сдержек и противовесов - хотя бы потому, что специальное подразделение, отвечающее за допингконтроль, существует и в недрах министерства спорта. Какой-либо неоправданный перегиб тут же вызовет ответную реакцию, вплоть до громкого скандала. Это модель своеобразной демократии, при которой план действий рождается на стыке интересов независимых друг от друга структур. Отношения между ними иногда натянутые, что также является свидетельством и следствием их независимости. Вместо круговой поруки - сотрудничество, иногда не беспроблемное.
Любопытно, что РУСАДА по роду своей основной деятельности не подчиняется никому, хотя финансируется министерством спорта. Процедурная зависимость, конечно, существует, однако это не выливается в прямые указания. В свою очередь, всемирное агентство тоже не может диктовать, кого и как надо проверять в России.
Что представляет собой WADA в структурном смысле?
Это не тайная масонская ложа, а довольно прозрачная организация с небольшим количеством сотрудников и скромным бюджетом. Полномочия WADA не потрясают воображение: никакого права вмешиваться в деятельность антидопинговых служб отдельных государств оно не имеет. Фактически Всемирное антидопинговое агентство - это группа технических экспертов, которая определяет общие правила игры - и только.
В каждой стране существует своя антидопинговая служба, которая по форме может значительно отличаться от подобных зарубежных организаций. В то же время имеется некий набор принципов, которому необходимо соответствовать всем участникам процесса. Он называется Кодекс WADA. Сами принципы могут быть жесткими и не очень. Скажем, список запрещенных средств и сроки дисквалификации едины для всех. Многое другое может творчески разниться.
WADA было основано в 1999 году. В 2007 году агентство возглавил австралийский юрист Джон Фейхи. До этого организацией правил ее основатель, харизматичный канадец Дик Паунд. Именно Паунд настоял на том, чтобы штаб-квартира WADA расположилась в Монреале. Вопрос переноса ее в Европу поднимается в настоящее время довольно часто, поскольку большинство стран, вносящих ежегодно в бюджет WADA максимальный взнос - 500 тысяч евро (в том числе и Россия), находится в Старом Свете.
Бюджет WADA не превышает нескольких десятков миллионов долларов. Он складывается из вышеупомянутых взносов и денег МОК. На эти средства WADA умудряется не только вести контроль, но и финансировать научные исследования. Например, по разработке методов обнаружения гормона роста, который является для спорта настоящей головной болью. Ведутся также работы по упреждению производителей допинга, как это было в случае с препаратом CERA, выпущенным швейцарской фармакологической фирмой. Когда он вышел на рынок, у WADA уже был метод его идентификации, что стало неприятной неожиданностью для итальянца Рикардо Рикко и группы других гонщиков, пойманных на "Тур де Франс". Еще до выпуска лекарства было очевидно, что CERA пойдет в спорт, и WADA успело подготовиться.
Во многих случаях разработка препаратов, теоретически способных стать допингом, и методов их обнаружения идет параллельными курсами. Фармакологи разрабатывают лекарственные средства, а WADA, зная, что это потенциальный допинг, предпринимает превентивные меры.
Аппарат WADA насчитывает не более 40 человек. Сборщики допинг-проб в это число не входят. В мире есть две независимые фирмы, чьи люди профессионально занимаются сбором проб в планетарном масштабе, - IDTM и ADC. Обе сертифицированы, именно им делают заказы международные федерации и WADA. Агенты собирают пробы на местах и развозят их по тем лабораториям, которые укажут заказчики.
Очень большую часть деятельности WADA составляют образовательные программы. Там считают: ловить спортсменов - мало, важнее их убеждать и просвещать.
Как устроена мировая сеть антидопинговых лабораторий?
Всего аккредитованных WADA лабораторий 34. Аккредитацию получить непросто, для этого нужно несколько лет доказывать WADA свою состоятельность. Список не фиксирован, несколько лабораторий все время стоят на листе ожидания. Они готовы занять места тех, кто вылетает из "высшей лиги", как это происходит сейчас, например, с турецкой и малайзийской лабораториями. По условиям договора, лаборатория должна заниматься борьбой с допингом только в интересах национальных агентств или международных федераций. Она не имеет права контролировать спортсменов, клубы или лиги по их просьбе.
Периодически WADA проверяет лаборатории, присылая им сложные зашифрованные пробы. Если анализ неверный, следует предупреждение. За второй прокол наступает лишение аккредитации. Задача WADA - поддерживать уровень, к которому сами лаборатории стремятся годами.
В одних странах это коммерческие учреждения, в других - государственные, в третьих - научные. В Лозанне, например, антидопинговая лаборатория - часть большой судебно-медицинской организации, то есть, по сути, относится к швейцарскому МВД. В России это государственная структура. В Англии лаборатория является частью большого учебного заведения. Главное условие WADA - правительственные гарантии на оплату как минимум полутора тысяч проб в год, остальное на усмотрение учредителей.
Любая уважающая себя страна хочет иметь современную аккредитованную антидопинговую лабораторию. В Германии и Испании их две. И в Англии было две, пока одна не увлеклась частными заказами от футбольных клубов, вследствие чего потеряла аккредитацию. Непрофильная деятельность категорически запрещена, лаборатория должна принимать заказы только от WADA, международных федераций и национального антидопингового агентства.
Существуют ли отличия в специализации лабораторий?
Небольшие. Скажем, когда речь идет об ЭПО, в первую очередь вспоминают о французской лаборатории Шатене-Малабри и о Лозанне. Это законодатели мод, их мнение очень авторитетно. Но это не значит, что ЭПО не будет пойман в любой другой аккредитованной лаборатории. Обязательно будет, причем со столь же высокой вероятностью.
Может ли руководство национального спорта самостоятельно проверить спортсменов и не выносить сор из избы?
Такое уже было пару десятков лет назад. В США частные проверки обернулись скрытием фактов положительных проб перед выездом спортсменов за рубеж. В конце концов член американского НОК по имени Уэйн Экзум, обидевшись на что-то или на кого-то, рассказал правду в печати. Разразился жуткий скандал, дело дошло до сенатских слушаний, а сам процесс в силу известной аналогии назвали "экзумацией".
Было и у нас нечто похожее. Спортсменов контролировали просто для того, чтобы быть в курсе и, если понадобится, не допустить огласки. В отличие от американцев до скандала дело у нас не дошло.
Сегодня подобное практически невозможно. РУСАДА зашифровывает пробы и отправляет их в лабораторию, а та, прежде чем отправить результат обратно, информирует о нем WADA, абсолютно не зная, кому эта проба принадлежит. В случае положительного анализа информация неминуемо окажется в центральной базе данных в Монреале. Возможность для подлога, взятки или телефонного права практически отсутствует. Кроме того, в цепочке слишком мало промежуточных звеньев, и в случае малейшей нестыковки подозрение падет на того, кто действительно виноват.
Мошенничество крайне затруднено даже в таких закрытых странах, как Китай, поскольку выстроенная WADA система проста и прозрачна. Кстати, известны случаи, когда китайцы ссаживали по 40 - 50 "грязных" спортсменов чуть ли не с самолета, перед самой отправкой на соревнования, хотя при их политической системе интерес в сокрытии громких скандалов должен быть, по логике вещей, весьма велик. В Китае уже понимают: престиж страны обеспечивается не тем, с какой тщательностью прячутся положительные пробы, а тем, с какой тщательностью эти случаи расследуются.
Часто ли происходят попытки обмануть антидопинговые службы?
В борьбе с допингом случаются всякие фокусы. Венгерские метатели на Играх в Афинах пять лет назад разработали невероятное устройство. В прямую кишку вставлялся контейнер с мочой, от него выводилась замаскированная трубка с кнопкой. В нужный момент человек имитировал сдачу пробы, нажимал кнопку, и в пробирку текла "чистая", заранее подготовленная моча. Вся эта жуть, однако, вскрылась: с адской конструкцией застукали дискобола Роберта Фазекаша. Молотобоец Адриан Аннуш стремительно покинул большой спорт и отказался от всех проверок, хотя были очень веские основания и его обвинить в подобном трюке. Естественно, все это стоило венграм отобранных со страшным позором золотых олимпийских медалей.
В некоторых случаях, утверждают знатоки, у тренеров и врачей имеются холодильники с "чистой" законсервированной мочой действующих спортсменов на случай ДНК-анализов. Все это заготовлено для подмены. Люди не хотят, чтобы их застукали на несовпадении молекулярного кода. В таком жульничестве, как ни странно, есть свои плюсы: если нарушители думают над тем, как бы не попасться, рано или поздно они придут к тому, что лучше вообще не нарушать.
Именно так пришло к этому большинство спортивных чиновников. Мало кто из них во всем мире, включая Россию, сделает сейчас выбор в пользу "химического" золота по сравнению с "чистым" четвертым или пятым местом. Потому что потом все это может быть больно, стыдно и небезопасно для карьеры.
А что в такой ситуации выберут спортсмены?
Несколько лет назад американцы опросили более пятисот профессиональных атлетов. Им предложили ответить на вопрос: если вам дадут лекарство, которое поможет выиграть Олимпийские игры, но через пять лет вы умрете, примете его?
Больше половины респондентов заявили, что готовы принять такой препарат. И это лишний раз доказывает: спорт - стихия отчаянных и иногда иррациональных людей, которым обязательно нужны контроль со стороны антидопинговых служб и плотная образовательная работа.
Кто платит за допинг-пробы и сколько они стоят?
Стандартный набор анализов, не включающий определение эритропоэтина, стоит от 150 до 200 евро. Сюда не входят также расходы на забор и транспортировку, речь идет только о самом лабораторном анализе. В России все пробы оплачивает государство, а в случае внешнего контроля это делают международные федерации или WADA.
В 2008 году в России было сделано 13 700 проб. В мире мы по этому показателю примерно шестые-седьмые. Американцы берут около 50 тысяч проб в год.
У Ирины Коржаненко, попавшейся на допинге в Афинах, не отбирают медаль потому, что боятся ее разоблачений?
Медаль Коржаненко давно превратилась в обычный кусок металла. Настоящее "золото" находится у кубинки Кумба, показавшей в древней Олимпии второй результат. Мировое спортивное сообщество предпочло в данном случае не скандалить, а просто наплевать и забыть.
Почему в ноябре наши биатлонисты, проверенные московской лабораторией, оказались "чистыми", а в декабре их пробы, взятые в шведском Остерсунде, были объявлены "грязными"?
Часто бывает так, что спортсмены просто не ожидают внесоревновательного контроля. Проверились внутри страны, выехали, расслабились. И получили сюрприз. Но есть и еще одно важное обстоятельство.
Во многих видах спорта существует так называемый гематологический паспорт спортсмена. Несколько раз в году у атлета берется кровь и анализируется на специальном аппарате, который рисует индивидуальный график. Он не указывает на допинг, но позволяет определить, делалось ли с кровью вообще что-нибудь в данный период. На графике вылезают "хвосты" и нехарактерные изменения. Если они есть, возникают подозрения. Контроль усиливается.
Из организма ЭПО уходит через двое суток, но его влияние на кровь остается заметным неделями, что неминуемо рождает вопросы. Иногда до такой степени конкретные, что становится почти ясно, что с человеком было и где его удобнее поймать.
В любом случае надо ждать официального решения Союза биатлонистов России. До его принятия спортсмены будут считаться не виновными, а временно отстраненными. Это абсолютно нормальная практика, потому что история знала немало случаев, когда по результатам тщательных расследований всплывали самые неожиданные подробности, в том числе и связанные с лабораторными результатами.
Если спортсмены действительно не принимали ничего умышленно, неужели они должны сомневаться в своих врачах?
Спортсмен уровня национальной сборной всегда обязан помнить о риске оказаться "грязным". Профессионал? Тогда побеспокойся - за тобой целая страна. Лозунг "я во всем верю своему врачу" устарел - не верь. В конце концов, всегда есть возможность перестраховаться, попросить разъяснения или пожаловаться.
Можно ли полностью скрыть применение допинга?
Теоретически - да. Существуют препараты, позволяющие замаскировать следы того же ЭПО. Вот только сами они тоже оставляют следы, которые теперь считаются допингом. Такие средства не помогают выигрывать, но относятся к маскирующим незаконную фармакологию и потому также строго запрещены.
Существует ли подпольная допинг-индустрия?
Дело обстоит настолько серьезно, что борьбой с допинговой индустрией - производством и транспортировкой черной фармакологии - занялся Интерпол, заключивший соглашение с WADA.
Несколько лет назад Госнаркоконтроль обнаружил и разгромил под Москвой незаконное производство допинга. В конце прошлого года на Урале были заведены уголовные дела в отношении нескольких распространителей анаболиков. Таможенники постоянно отслеживают пути поставки допинга из Китая.
В США Федеральное бюро расследований накрыло в прошлом году 65 подпольных лабораторий по производству запрещенных субстанций. И там уверены, что это только верхушка айсберга.
Отличается ли китайский ЭПО от европейского или американского?
Только ценой. Риск попасться на том и другом одинаковый, как и "эффективность". Вообще китайский ЭПО становится проблемой для Европы. В Португалии есть фирма, наводнившая Старый Свет китайским контрабандным дешевым эритропоэтином. Естественно, на него большой спрос, а локализовать канал поставки пока не удается.
Можно ли сказать, что современный высокотехнологичный допинг перестал быть вредным для здоровья?
Ни в коем случае - за все приходится платить. Тем более за искусственное завышение порога человеческих возможностей. Спорт - это постоянный режим на грани самоистязания, концентрация и высочайшая отдача. Если же человек тренируется вполсилы и добивается результатов с помощью допинга, он обманывает не столько судей или зрителей, сколько собственный организм, не готовый к таким подвигам. Попутно верой в укол и таблетку вытесняются азарт и кураж, что автоматически снижает ответственность, отучает терпеть.
Помимо этого химизированный спорт разрушает селекцию. Наверх начинают пробиваться не лучшие, а сильнее уколотые. Одновременно деградируют тренерские кадры, которым проще фармакологически взрастить таланты, чем найти их и воспитать.
Почему наши спортивные чиновники не уходят в отставку после допинговых скандалов в их видах спорта?
Если человек не чувствует вины, а его вновь избирают, зачем ему уходить, терять хлеб с маслом?
Прямой зависимости между допинговыми скандалами и служебным положением глав федераций, являющихся общественными организациями, в России нет. Связано это в первую очередь с особенностями финансирования российского спорта. Если федерацию спонсирует государство, то даже в случае скандала оно никуда не денется, а продолжит давать деньги.
А вот частные спонсоры от такой федерации неминуемо отвернутся, как шарахнулись они врассыпную от финнов-лыжников в 2001-м или от "Тур де Франс" в прошлом году. И вот тогда чиновник непременно ощутит на себе недовольство коллег и подчиненных. А пока материальной зависимости от чистоты его вида спорта у главы федерации по большому счету нет, кровно в борьбе с допингом чиновник не заинтересован.
Почему Ольге Пылевой не сообщили перед Турином-2006 о ее положительной пробе на карфедон, не являющийся допингом во внесоревновательный период, а дождавшись начала олимпийского турнира, еще раз обнаружили тот же препарат и дисквалифицировали?
Официальная версия президента IBU Андреса Бессеберга - были потеряны документы с расшифрованными кодами, подтверждающие, что карфедон обнаружен именно у Пылевой. Случай не считался допинговым, поэтому к пробе якобы отнеслись недостаточно ответственно. Конечно, чисто по-человечески кто-то из IBU мог найти спортсменку перед Играми и известить ее о возможных проблемах с карфедоном, но формально никто не обязан был этого делать. А вот когда анализ дал тот же результат после начала соревнований, Пылева испила горькую чашу до дна.
Почему был замят вопрос о роли допинг-офицеров в скандале с семью российскими легкоатлетками, обвиненными в несовпадении ДНК своих проб?
Из-за поверхностно проведенного расследования. Роль допинг-офицеров, без участия или халатности которых не могла состояться подмена проб, была опущена. Сознательно или нет - сейчас утверждать невозможно. Но на предстоящем суде от этого вопроса не уйти.
В чем отличие нового Кодекса WADA, вступившего в силу 1 января 2009 года, от предыдущего?
Принципиальных отличий нет. Глубже проработаны детали, видоизменены некоторые формулировки, документ лучше адаптирован к современным условиям. Он стал более гибким по части наказания виновных. В чем-то жестче, чем раньше, но одновременно с большими возможностями для спортсменов добиться смягчения санкций.
Что важнее в борьбе с допингом - построение "ловушек" или профилактика?
Слово "ловушка" перегружено отрицательной энергетикой. Допинг-контроль - достаточно спокойная, прагматичная и технологичная вещь. Эмоций и экспромтов в ней значительно меньше, чем принято считать.
В России существует закон, по которому распространители или производители допинга могут получить несколько лет тюрьмы. Но этого недостаточно. Нужна глубокая работа с обществом: если не оборвать в мозгах химическую традицию, никакие капканы и сети не помогут.
Очень важно понимать и то, что допинг и спорт влияют на имидж государства как ничто другое. Англичане не любят Аргентину за Фолклендскую войну меньше, чем за гол Марадоны, забитый в их ворота рукой 23 года назад. Репутация страны жуликов приобретается легко, а отмывается долго. И вовсе не факт, к примеру, что сегодня, после биатлонно-легкоатлетических "залетов", нам вновь дали бы право на Олимпиаду, как это было летом 2007-го.
Поэтому само общество должно сказать своим спортсменам: "Хватит! Не применяйте допинг, пожалуйста!"
