а оказалось нужно просто жить,
не участвовать в спорах, а удаляться молча,
держаться подальше от интриг и чужой лжи,
беречь тех, кого ты «очень».

счастьем наполнить дни, улыбнуться прохожему просто так,
не опускаться до мести, пустых сплетен,
в этом мире есть свет,
и есть кромешный мрак,
ты единственный, кто решает, что в нем заметить.

в нем всем бывает больно и каждому бывает страшно
протяни кому-то руку, и кто-то однажды тебе подаст свои ладони.
знаешь, боль — у каждого своя, как рубашка,
не измеряй чужую своей — утонешь.

если не знаешь, что делать — делись светом,
не знаешь, во что верить — верь в лучшее без причин,
чтобы ни случилось, какие бы люди тебе не встретились,
не дай им твоё сердце ожесточить.

а нужно идти, смотря вперёд, словно от пропасти до пропасти - канат,
дарить тепло другим, чтоб самому согреться.
и мир вернёт тебе сполна
всё то, чем ты поделишься от сердца.


© Анна Захарова

Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли,
Фонтаны били голубые
И розы красные росли.

В саду пиликало и пело –
Журчал ручей и цвёл овраг,
Черешни розовое тело
Горело в окнах, как маяк.

С тех пор прошло четыре лета.
Сады – не те, ручьи – не те.
Но живо откровенье это
Во всей священной простоте:

Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли,
Фонтаны били голубые
И розы красные росли.

Тетрадку дайте мне, тетрадку –
Чтоб этот мир запечатлеть,
Лазурь, сверканье, лихорадку!
Давясь от нежности, воспеть.

Всё то, что душу очищало,
И освещало, и влекло,
И было с самого начала,
И впредь исчезнуть не могло:

Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли,
Фонтаны били голубые
И розы красные росли.


(с) Юнна Мориц

Мне теперь бесконечно молчится…
Так уютно вдвоём с тишиной.
Мелкий дождь украшает ресницы…
Ветер-дворник для сердца родной.

И чем больше годов за спиною,
Тем сильнее желанье молчать…
Мне не нужно любою ценою
Планы разума все поощрять.

Мне не нужно доказывать, мчаться
За далёко-прекрасной мечтой.
Ни букетов не жду, ни оваций.
Сердцу дорог уют и покой.

Чашка чая и в плюшевом пледе
Свой любимый роман почитать…
Я не знаю, чем дышат соседи
И кому новый образ подстать.

Кто развёлся, женился, уехал…
Я отстала от всех новостей.
Суматоха и спешка – помеха
Тишине нежно-нужной моей.

Рядом есть только близкие лица,
Кто молчать научился со мной…
С ними вместе так сладко молчится…
Я учусь дорожить тишиной.


© Ирина Самарина-Лабиринт

Август. Солнце не щадит траву.
Пчелы прячут в спинах шершавых мед.
Кто переживет август, тот не умрет.
Я переживу август и не умру.


Нам читают мифы (за мифом-миф)
Все про вечную жизнь, про космическую войну.
Мы уйдем из августа, полюбив
Книги, одиночество, тишину.


Облако. Ветер гонит его на восток.
"А каков у вас виноград? " Виноград спел.
"А какое небо?" Желтое, как песок.
Как песок моря, к которому не успел.


Яблоки. Картошка в мундире. Рубаха льна.
Мысли - вишни, раздавленные в руке.
Тело будто сварено в молоке -
Млечный путь. Луна.


Мы вернемся снова к желтому сентябрю,
Загоревшие до косточек. Все полны
Одиночества, сказок и тишины,
Бесконечного ко всему - "люблю".


(с) Максим Жегалин

Адаму было одиноко и скучно в Раю. И сказал ему Бог: "Я приведу тебе Еву". Так появилась поговорка: «не приведи Господь».

Я больше ни с кем не спорю,
Правда у всех своя.
Кому-то и лужа - море,
Кому-то любовь - броня.
А есть и такие люди:
Вино называют водой,
И что для других есть чудо,
Им кажется ерундой.
Граней у правды много,
Они преломляют свет.
Кто-то не верит в Бога,
Кто-то в счастливый билет.
Другие же верят сердцу
И в нём зажигают свет.
Находят открытую дверцу,
Там, где и выхода нет.
Но есть те, кто в лужах тонет,
Судьбу то и дело кляня...
Я больше ни с кем не спорю,
Правда у всех своя.





© Светлана Чеколаева

Раскачался вселенский маятник:
Вечер, ночь, белоглазый день.
Утро Бог наполняет тайнами,
Прячет жемчуг на самом дне,
Где вода бирюзовым пламенем
У прозрачных горных озер,
А над нами стоит бриллиантовый
Бесконечно-звездный шатёр.
Глупость, кажется, по будильнику
Подниматься в такую рань
Между явью и кинофильмами
У пространства порвется ткань.
Проживать твоими молитвами:
Все мгновения наперечёт,
А песок, слезами пропитанный,
Между пальцев течет, течет..


© Екатерина Юргель

Самая нужная покупка в жизни женщины - это топор. Не шуба-сапоги-туфли-сумочка. Топор. Точно вам говорю. Я тут купила один. По акции, в супермаркете. Хороший такой, фирменный, с оранжевой длинной ручкой. Мне его предложила девушка-промоутер. “Хороший топор! - сказала она, - купите, пригодится!”

Я и купила. И не пожалела. Почти сразу и начал пригождаться. Положила я его сверху в тележку с продуктами и покатила к машине. Смотрю, а на парковке мужик так плотно к моей свою машину поставил, что мне двери широко не открыть и сумки туда не пропихнуть, а с другой стороны от машины -бордюр, и открывать двери неудобно.И сам мужик стоит рядом и сумки свои в багажник грузит.

И тут я такая подъезжаю. На тележке. С топором. Посмотрела я на него и на его машину. И он на нас посмотрел. С топором. И вдруг заулыбался мне, как родной, и говорит:

“Давайте, я помогу вам сумки в багажник ваш погрузить, а то я близко машину поставил, а с другой стороны-бордюр и неудобно...”

“Давайте, - согласились мы с топором, - спасибо вам большое”. Бывают же такие чудесные люди!

Ну, погрузил он мои сумки и уехал. Я топор положила на пол переднего пассажирского сидения, села и порулила спокойно домой. Ну, как “спокойно”. Пятница, народу полно, еще все за город стремятся, торопятся. И один на светофоре как меня обгонит, как подрежет, да как затормозит резко, прямо передо мной, на красный. Так я чуть ему в зад и не въехала. Сантиметр остался.

Он такой выходит и начинает орать: “Как водишь, да вообще, да права купила, да надо поговорить”. “А чего не поговорить”, - говорю. И топор так, не спеша, поднимаю с пола. Он от резкого торможения съехал и ручкой мне в педали почти уперся. Мешает. Я выхожу и его вынимаю. И в руках держу. “Чего же не поговорить, - говорю, - мы всегда готовы, - говорю, - к конструктивному диалогу”. С топором. Тот, который с едва целым задом, вдруг сразу как-то подобрел.

Настроение у него, видимо, улучшилось, и он радостно так говорит: “Да я и сам виноват. Торопился. Резко перестроился, резко тормознул. Пятница! Нервы! Извините!” Быстренько сел в машину свою и газанул под зеленый.

Ну и мы с топором сели и, не спеша, домой поехали. Подъехала к дому, смотрю - мое место стояночное у подъезда заняли. Опять. Стоит кто-то, не из нашего дома. Своих-то я всех знаю. А они - меня... Ну, ладно. Я рядом на аварийке встала, думаю, сейчас сумки тяжелые занесу в квартиру, а потом поезжу по дворам - место себе поищу.

Сумки занесла, топор остался. Дай, думаю, его тоже домой заберу, в машине что ему лежать. Ручка яркая, приметная, вдруг кто позарится. А мы с ним родные уже почти. Взяла его и машину закрываю. И тут, смотрю - водитель, что мое место занял, выходит.“Ой, - говорит, - а я место ваше занял? Да я уже уезжаю, вставайте, пожалуйста!” И улыбается так по-доброму. “Хороших выходных”, - говорит. И поехал.

Я на свое место встала, и мы с топором домой пошли. И ветер теплый в листьях шелестел. И два выходных впереди было. И солнце светило. Нам. С топором.




(с)

В нашей жизни ещё будет тьма трагедий. Какие-то останутся в нашей памяти гнить. Часть из них мы будем редко вспоминать на глубоком вздохе. Остальные - просто забудутся, хотя, казалось, будут душу щипать вечно.
Людей и историй будет ещё больше. И, поверь, только единицы пройдут с нами весь путь до конца. Поэтому, цепляться за каждого, в надежде, что именно он и есть наш поводырь, не стоит.
Всё отсеивается. Всё проходит. А время не только лечит, но и расставляет всех и вся по местам. Когда успокоятся нервы, когда волны улягутся, ты поймёшь, что вещи, из-за которых не спал ночами, они просто нелепы, да и к черту бы их.
Скорее всего, в моменты слабости, ты думаешь, что вот он, мой последний оркестр, но нет. Электрички уходят, но всегда возвращаются. Одни пассажиры сходят на станции, другие - садятся. Жизнь не останавливается на каком-то надломе. Всё ещё будет.


(с)

Уходят мужики, набив мозоли
О нашу жизнь – уходят навсегда,
Оставив век свой на колхозном поле,
Где нынче лишь репей да лебеда.

Уходят на погост дорожкой старой,
Что предками проложена была.
Им смотрят вслед ненужные гектары
Родной земли, что некогда цвела.

Уходят, потеряв уже терпенье
И веру, и надежду потеряв
В то, что когда-то заживет деревня,
И возродится голову подняв.

Не многие до пенсий дотянули,
Оставшись без привычного труда.
Их не однажды крепко обманули,
Теперь уж не обманут никогда.

Они уйдут, и не оставят смены,
А дальше, как задумано, не вдруг,
Деревни наши вымрут постепенно,
Поля зачахнут, и сомкнется круг…

(с) Владислав Рыбин

Приезжай.

Мне тебя сегодня хочется целовать

Долго-долго. Медленно. А ещё -

Тихо-тихо, глядя в глаза, говорить слова

От которых потом тревожно и горячо.

Приезжай. Заварим чаю, нальём вина -

Водки-виски – что ты сегодня пьёшь?

Приезжай - и к чёрту страны и времена -

Солнце-снег-холодненький этот дождь…

Ну, какая разница – что там - апрель – февраль? –

Ветер-вечер-вечность-закат-прибой…

Мне до слёз, до глупых истерик жаль

Каждый миг – убитый – прожитый – не с тобой…

Мне тебя сегодня хочется... Боже мой! –

Не могу я с тобой о будничном и простом!…

Приезжай, пожалуйста, просто побудь со мной.

И – плевать, пожалуй, что будет со мной потом.


© Юлия Вергилёва

Я прощаю тебе твой уход и молчанье
в сети.
И твои поцелуи по принципу "просто
от скуки"...
Я тебя отпускаю, как шарик воздушный, - лети!
(Было трудно когда-то разжать онемевшие руки...)
Я прощаю твой взгляд - холоднее Альпийских вершин.
Но не дай тебе Бог через время моей стать мишенью...
Я надеюсь, что ты всё обдумал и твёрдо решил.
Я не гордая, нет. Я любила. А это страшнее...



(с) Юлия Ю

Рассказывали часто старики: на соловьином берегу реки водилось раньше всякое такое. То пели на французском осетры, то по ночам косматые костры, то мёртвые, не обретя покоя, играли в салки или вон в лапту. То тракторист вернулся, весь в поту, за три недели не сказал ни слова, то хлеб внезапно кончился в ларьке, поскольку мельник спал на потолке, обдумывал карьеру птицелова.

Пытались разобраться. Это факт. Нашли в реке огромный саркофаг, нездешний, серебристого металла. Брат кузнеца (учёный старший брат) изрёк, что перед нами аппарат. Космический. Изрядно помотало. Не кот наплакал, не комар чихнул. В сельпо мгновенно раскупили хну — на случай неожиданных вторжений. Вот прилетят — а мы красивы все. Хлеб-соль вам, хороводы на десерт. Нисколько не потерпим возражений.

Рассказывали часто мудрецы, которые годились нам в отцы: у речки летом было аномально. Мангал сельчан немного напрягал, он вел себя как варвар или галл. По-идиотски он шутил. И сально. Когда на берег вылез водяной — достал со дна зелёное вино, потребовал русалок и валюту. Взашей прогнали. Вероятно, зря. А вышли тридцать три богатыря — село не удивилось абсолютно. Молчал эфир, молчали небеса. Осётр нежно пел: комси комса. Ни марсиан, ни Ктулху, ни Сварога. Нелепое осутствие комет.
Схватили ящик, отнесли в цветмет. Туда ему и самая дорога.

Сейчас у нас покой и тишина. У тракториста добрая жена, благоухает в чайнике мелисса. Патруль проверил: никого нигде. Лишь лодочка качнулась на воде, и кто-то в камышах зашевелился.





(с) Резная Свирель

Мальчик, не терпящий возражений,
смотрит в глаза мне и ждёт ответа...
Я представляю себя мишенью,
Мячиком, брошенным в это лето.
Мальчик не знает, что я устала
От иноземных прекрасных принцев.
Что мне и лет-то уже не мало,
Что я с трудом вспоминаю лица...
Мальчику кажется - я готова.
Мальчику кажется - я простая...
Он так старательно ищет слово-
То, от которого я растаю...

(с) Юлия Ю

В мой дом постучали. Сказал я: «Войдите».
Старик на пороге - в лохмотья одетый.
- Ты кто? – говорю.
- Я твой ангел-хранитель.
Я слыхивал много про все твои беды.

- Проваливай к черту! Плевать, что ты босый!
Я не подаю ни на хлеб, ни на воду!
А он мне в ответ: «Да, вернется, не бойся,
Сама прибежит, не пройдет и полгода».

Я замер, кольнуло у левого бока:
«Откуда ты знаешь об этом, убогий?
А он подмигнул мне: «Убогий – от Бога!
А Богу известны все наши дороги.

Ты матери чаще звонил бы, а то ведь,
Она до весны не дотянет двух суток.
И надо бы как-то отца подготовить
К тому, чтобы он не лишился рассудка.

Впервые в коленях почувствовал дрожь я,
Схватил старика за грудки, обезумев.
«Нельзя изменить, есть на все воля Божья, -
Хрипел он чуть слышно сквозь черные зубы.

Я сел у камина, налил ему выпить
И хлеб покромсал и кусок буженины.
Он ел, не спеша, а потом руки вытер
О черные с блеском от грязи штанины.

И вышел за дверь, но я вслед ему крикнул:
«Я думал, что ангелов делают белых!
И, если ты ангел, то где твои крылья?»
Старик усмехнулся: «Я отдал тебе их».


© Слава Иванов

Сорок, а Тебе сорок. Почти. Или это мне все пятнадцать…
Пора бы тебе заиметь собаку, тумбочку возле кровати.
Жевать не детский, а взрослый орбит, не улыбаться,
По сотому кругу смотря сериалы, а плакать. Хватит
Откладывать деньги и тратить их на зефир в шоколаде,
Купаться в холодном море. Верить в русалок — ложь все.
И юбки пора одевать. И пора разбираться в помаде.
Вот спросят — а ты не знаешь. Позору не оберешься.
Пора называть себе цену. Вслух. Чтобы знали, с кем дело.
И чтобы не даром. Чтоб сто поцелуев. Чтоб розы под двери.
Построить свой маленький трон, говорить, что ты королева.
Не важно, что бред, зато хоть кто-то, но верит.
Тебе только сорок. Будет. Лет через тридцать твой поезд…
Купи себе мусорник — пол в мандариновой шкурке.
Пора одеваться зимой, мотать поясницу в собачий пояс,
Купить молоко. Добавлять его в кофе, варимый в турке.
Тебе… да и мне… нам почти что по сорок. Так странно.
А мои ровесники ходят в ободранных кедах, в ситцевых платьях.
А твои покупают свечи, аромолампы, несут их в ванны.
А тебе только сорок. Без тумбочки возле кровати.

© Марьяна Высоцкая

Есть люди по природе своей холодные, не способные чувствовать, сопереживать, любить. А бывают люди с душевной выправкой, у которых с виду всегда все легко, все хорошо, не смотря ни на что, которые никогда не ноют и улыбаются так, что все вокруг завидуют их везению и счастью. И только Бог знает, как у них внутри болит…

© Алина Ермолаева

1.
Теперь мы будем играть по другим правилам:
под нами киты, океаны и крошечная Австралия,

и ты стоишь — лёгкая, тоненькая,
в невыносимо-синем,
и волны, и камни у ног твоих кажутся мне святыми…

Портовые забегаловки и таверны:
липкий пол и хамса с лимоном,
я разменял бы на те минуты всю жизнь, наверное,
лишь бы рядом стоять дураком влюблённым.

Когда мы танцевали на волнорезах,
ты так смотрела,
что душа моя покидала оковы тела
и летела за илистые буйки, видимые грани,
туда, где киты, океаны, другие правила.

Как глазел на тебя таксист и хмельной бариста
(рукава с наколотыми драконами),
ты была ослепительна в закатном и золотистом,
и прохожие замирали — в тебя влюблёнными.

2.
Если вся поэзия не о любви,
то напрасно со;здана!
Напишу о тебе в кипарисовом и прибрежном,
как светили судам,
укрывались лоскутными звёздами,
и нам было нежнее шёлка, "нежнее нежного".

Это у Маяковского славят и коронуют,
у Есенина пожары пылают разные,
а я храню все ласки твои,
все поцелуи
и никому про них не рассказываю.

Теперь они увидят тебя настоящую,
в ярком лете,
где мы смеялись больше, чем говорили,
профиль прямой в ультрафиолете,
и отзовут армады, флотилии, эскадрильи.

От Куросио до Западного течения,
там, где киты и затерянная Австралия,
солнце твоей любви — это исключение,
исключение,
не подтверждающее ни одного правила.





© Анна Алексеевна Сеничева

Живи своей жизнью. Мы вместе не будем.
Не надо тревожить словами.
Ты прав был, сказав, что мы разные люди
И разными ходим путями.

Мы смотрим по-разному в разные дали.
Нам некуда двигаться в ногу.
И все, что по глупости мы отдавали,
Рассыплется понемногу.

Скажи, для чего мы поверили в правду
И небо развеяли пеплом?
В ладонях моих – прах не созданных радуг –
Останки мечты о светлом.

Я к жизни земной незаметно спускаюсь,
Всё ниже, и ниже, и ниже…
И всё попрощаться с тобой пытаюсь,
Но как, если я тебя вижу?

Живи своей жизнью. Не будем друзьями –
Не надо смешить. Не до смеха…
Мы будем отныне лишь так… – именами, –
Утратившими своё эхо…


© Оля Майер

Hам жизнь пoсылаeт людeй для чeгo-тo,
Ты каждoмy скажeшь oднажды спасибo,
И тeм, кто дaвaл вeский стимyл для взлётa,
И тeм, кто yчил тeбя пaдaть крaсивo.

И тем, ктo yлыбками скрашивал серoсть,
И тем, ктo oкyтывал клyбами дыма,
Οдни пoмoгают в xopoшее веpить,
Дpyгие для oпыта неoбxoдимы.

Eсть люди, готовыe сбросить с обрыва,
И люди, привыкшиe ставить батyты,
И всe они где-то y Богa в aрxивax
Xрaнятся кaк письмa до нyжной минyты.

Hельзя отвертеться oт жизненныx pискoв,
У ангелoв слишкoм пpичyдливый пoчеpк.
И каждая встpеча как бyдто запиcка,
Κотоpyю нyжно читать междy cтpочек.







(с) Aлеcя Cинеглазая

Дело не в дороге, которую мы выбираем;
то, что внутри нас, заставляет выбирать дорогу.


(с) О`Генри

Жизнь равносильна слову жди.
Мы ждём, когда пройдут дожди,
Наступит лето, Новый год,
Остынет чай, любовь придёт.

И часто, в мыслях замирая,
Мы ждём такси или трамвая,
Доставку, важного звонка,
Чудес, волшебного пинка.

Мы с нетерпеньем ждём зарплаты,
Подвоха, писем, результата.
Мы ждём и в три, и в сорок три
Заботы и тепла внутри.

Да и сегодня, в этот час
Ведь кто-то где-то ждёт и вас.
Пускай, в пространстве виртуальном
А может быть, в миру реальном.

Вас просто ждут… Кому-то важно,
Чтоб вы с ним были рядом, тут.
И даже если дома ждёт
Вас только добродушный кот.

Что ж, вы ему не безразличны,
Легко с ним говорить о личном,
Он вас поймёт, не упрекнёт.
Поторопитесь к тем, кто ждёт…


© Вера Рейоф

Один мальчик хорошо плавал, а другой совсем не умел. Пошли они купаться. Первый заплыл далеко, у него свело ногу и он утонул. А второй плескался рядом с берегом и даже не простудился.

Мораль:

В современном цивилизованном обществе, в отличие от первобытного, умение делать что-либо не добавляет нам шансов выжить, а наоборот подвергает лишнему риску.

Мораль короче:

Не вы*бывайся, целее будешь.


(с)