Мы говорим: текст есть нечто, что мы читаем. А можно предложить всем другое. Текст есть нечто, посредством чего мы читаем что-то другое. Текст есть нечто, посредством чего мы читаем, напремер, человека или событие.
Давайте растолкую. Когда я читаю Толстого, я читаю не просто роман "Война и мир". Я посредством Толстого занимаюсь чтением своего опыта и в своей душе, могу признаться, что одним из моих переживаний (из-за которых я, может быть, и стал заниматься философией) было именно это переживание - совершенно непонятной, приводящей меня в растерянность слепоты людей перед тем, что есть в руках или рядом.
Поразительный феномен, он действительно вызывает замешательство. Поэтому повторюсь. Это мы имеем виду отношение человека к уже существующей истине, с которой он повсюду сталкивается, и тут же, параллельно, существуют какие-то законы, в силу которых он слеп, не видит и проходит мимо, даже не оглядывается.
Не знаю как для кого, а вот для нас в этом есть что-то печальное.
Печально знать, что наши дети от души забавляется инстаграммами, соцсетями, сетевыми игрушками и прочей нелепицей и что они никогда в своей жизни не прочитают наших любимых писателей и не выучат на память стихотворения Пушкина, Тютчева, Мандельштамма, Тарковского. Никогда не прочитают "Войну и мир", "Анну Каренину" или "Иосиф и его братья" Томаса Манна.
Правда временами сам задаешь себе вопросы: почему, собственно, мы так их любим - эти книги и писателей тоже? как мы пришли к такой любви? было ли у ее истоков очарование русской прозы или скука или что то еще, столь же неуловимое и нелепое?
Ведь подобная любовь к литературе возникает обыкновенно в юности. Но в моей юности Толстой с Пушкиным сливались для меня в одну революционную амальгаму с Троцким, Ги де Бором, Сартром, Рене Геноном, с сюрреалистами, с великими Марксом и Мао, с Кастро, с Карлом Юнгом, с Кастанедой, с Платоном, с Аверинцевым, с Лосевым, c perestroikoi и с Хорхе Луисом Борхесом.
Первое, что я узнал о литературе - великой и русской - и книгах - они не меняют жизнь. Не делают ее лучше или хуже. Они вообще никакого отношения к жизни не имеют. Литература - это прекрасный вызревший плод человеческой иллюзии, будто мы можем понять кого-то другого.
В каком-то смысле, если читатель действительно понимает книгу, то это происходит потому и так, что он воссоздает себя в чтении этой книги как автора этих состояний, хотя эти состояния уже существуют и описаны в книге.
То есть действительное чтение, продуктом которого является понимание, есть такой же творческий труд, как создание того, что понимается.
И если это происходит, то там нет проблемы заимствования. Посредством книги мы читаем в самих себе. Книга, в лучшем случае, - оптический духовный инструмент, который приставлен к нашей душе, как к ней может быть приставлено увеличительное стекло, посредством которого мы начинаем двигаться в нашей душе, и если там воспроизводятся, или случаются, состояния понимания - а состояния понимания есть состояния с прогрессией, то есть состояния сходимости, - то это есть то же самое, что быть автором (а не заимствовать мысли другого).
Это - тождественно, утверждал, напремер, Пруст, а незадолго до него Достоевский и мы склонны в этом с ними согласиться.